Читать книгу: «Егорка из детского дома», страница 2

– Я сразу предупредил тебя, дружочек, что мы сначала должны договориться! А ты себя плохо ведёшь, – очень тихо пробормотал мужчина. Дыхание его участилось и стало ещё более шумным.

– Но я хочу есть!

– Я же сказал, что это твоя еда. Только ты её должен заработать, – терпеливо пояснил ему тот.

– А-а-а…понял. Вы хотите, чтобы я пошёл на улицу просить людей денег вам на водку или на ширево? – Егор без настроения потёр лоб.

– Ух, ты, какие слова ты знаешь! Нет, малыш, этого мне не нужно.

– Идти бутылки собирать?

– Да никуда тебе не нужно идти, дурачок! – мужчина ласково потрепал его по голове пухлой ладошкой. Потом полез к себе в штаны, вытащил из ширинки большой, красный член и ласково постучав по нему указательным пальцем, тихо рассмеялся. – Видишь какой у меня славный дружок? И у тебя, я думаю не хуже, только помоложе. Давай твой посмотрим, – и, задыхаясь от возбуждения, мужик полез в штаны к Егору. Мальчик от неожиданности сначала замер, а потом изо всех сил впился зубами в потную руку мужика. Тот громко, по- бабьи вскрикнул и прижал укушенную руку к груди: – Ты, че делаешь, придурок!! Я же тебе приятное хочу сделать!

Егор забился в угол кровати и, по привычке внимательно следя за каждым движением мужика, загундосил: – А я че?.. А я ниче! Зачем вы ко мне в штаны полезли?! Я же к вам не лезу!

– Ты – дурачок! Я же сказал тебе, что еду будешь отрабатывать. Ты всего лишь должен был пососать моего дружка и всё! А я тебе пососал бы. И ты кайф словил бы, идиот! – потирая укушенную руку, начал успокаиваться лысый мужик.

– Не-а…нельзя! Папа мой сказал, что это только бабы у мужиков сосать должны, – уверенно произнёс Егор и покосился в сторону подноса с едой.

– Папа тебе такое сказал?! – у мужика удивленно поползли вверх реденькие брови. – А где сейчас твой папа?

– В тюрьме.

– В тюрьме, говоришь, – озадаченно посмотрел на него мужик и почесал себя по лысине. – А за что его посадили?

– Да он в том месяце маму убил, – как-то равнодушно пояснил Егор.

– Ну-ну, дела-а… – протянул лысый мужик и неожиданно оживился. – В том месяце говоришь. Это ему сейчас лет десять как минимум припаяют. А за десять лет много чего может произойти. Так что, малыш, забудь про то, что тебе там папаша твой наплёл и слушай меня. Мы должны сегодня с тобой порадовать друг друга. Ничего в этом нет страшного. Многие мужчины с мальчиками делают это, только скрывают от всех. Так и мы с тобой никому не будем говорить об этом, а я тебе буду иногда деньжат и жратвы подбрасывать. Тебе же нужны денюжки? А, не слышу?

– Ну, нужны…только я ничего вам сосать не буду, – насупился Егор.

– А у меня тут, дорогой малыш, есть волшебный шкафчик, – с интонацией фокусника произнёс лысый мужик. – Хочешь посмотреть, что в нём есть? Тебе же ещё не успели рассказать про мой волшебный шкафчик? По глазам вижу, что не успели…

Мужчина застегнул свои брюки и, достав из кармана большой ключ, взялся за амбарный замок на шкафчике и, покрутил в нём ключом. Потом вынул замок из петель и распахнул дверцы шкафчика – Иди, посмотри на мои инструменты! Иди – иди, не бойся!

Егор нехотя сполз с топчана и подошёл к шкафчику. Там в полумраке он едва разглядел странные металлические штучки похожие на щипцы, наручники как в кино, металлические цепи, какие-то верёвки… Всё это в свете лампы переливалось и искрилось. Егор наклонился, чтобы разглядеть что-то на дне шкафчика и в этот момент руки мужика сзади крепко обхватили его тельце. Егор попытался укусить мужика за руку и вырваться из его цепких объятий. Но тот потащил его в угол и, кинув мальчика на одеяло, прижал массивным коленом к топчану. Извернувшись, Егор увидел как мужик, сопя и что-то бормоча себе под нос, пытается связать ему ноги. Безумный страх охватил Егора и, чудом выскользнув из-под тяжелого колена лысого, он не помня себя начал наносить удары по тучной шее мужика отвёрткой, подобранной им на дне того самого шкафчика.

Мужик взвыл по-звериному, вздыбился над топчаном, пытаясь скинуть с себя продолжавшего наносить удары обезумевшего мальчишку. Жаркая, липкая кровь хлестала из ран на шее и руках мужика. Он повалился на колени на пол, держась руками за шею. Егор спрыгнул с него и кинулся к двери. Дверь была заперта изнутри, и ключ торчал в замочной скважине. Егор, подвывая от ужаса, склизкими от крови руками стал крутить железный ключик. За его спиной, стоя на четвереньках, хрипел и тянулся к нему окровавленной рукой лысый мужик. «Скорую…скорее…вызови скорую…» – умолял он мальчика. Наконец дверь распахнулась, и Егор стремглав выскочил из страшного карцера и побежал по большому, тёмному подвалу. Неожиданно он почувствовал свежий воздух и увидел ещё одну приоткрытую подвальную дверь, ведшую на улицу. Скрываясь в вечернем полумраке за кустами от детей и взрослых, Егор нашёл скол в старом бетонном заборе и с ловкостью ящерицы выбрался за территорию детского дома. Не зная этого района Москвы, он кинулся бежать куда глаза глядят подальше от страшного места.

Глава 3

– Ох, какой ты классный мужик!! Туго знаешь своё дело! Не зря я на тебя сразу глаз положила, – томный, удовлетворённый женский голос прозвучал в полумраке большого кабинета. Заскрипел старый кожаный диван, стоявший в углу кабинета и одна из двух белевших на нём человеческих фигур, присела: – А что ты раньше-то бегал от меня? Видел же, что я тебе сигналы подаю!

– Да как-то страшновато было, Лариса Ивановна, – откликнулась вторая фигура голосом физрука Якова Викторовича. – Вы – вон начальница, заместитель директора. А я кто? Простой учитель физкультуры …работаю вон третий месяц у вас…

– Ты это брось: начальница, физкультурник… Нет, конечно, на людях мы так и будем держаться. Но здесь, вдвоём, давай уж не будем «выкать»…Так, по-простому – Ларочка и Яшечка. Договорились?

– Как скажете, Лариса Ивановна…ой, простите, Ларочка… – смущенно произнёс физкультурник.

– Дурачок ты, Яков! – радостно засмеялась Лариса Ивановна, любовно поглаживая упругое, мускулистое тело физкультурника. – Если у нас с тобой сладиться, то я ведь тебе много приятного и полезного могу сделать. Ставку лишнюю могу, к примеру, на тебя оформить, премию побольше выписать…может ещё чего потом придумаю. Только ты не вздумай дурить меня. Да, и постарайся поменьше выпивать, а то вон народ примечает, что ты и на уроках иногда поддатый ходишь, понял?

– Да понял-понял…что тут не понять, – недовольно отозвался физкультурник. – У нас народ всегда за другими всё замечает, а вот за собой бы ещё последить ему тоже не помешало бы.

– Ну, ладно, не бери в голову. Лучше меня слушай и будет всё хорошо, – томно потянулась всем телом Лариса Ивановна и начала одеваться. – Давай, Яшечка, и ты одевайся, а то хватятся нас уже. Надо идти, с новой директрисой продолжать мосты наводить, к ноге приучать её.

– Ну и как она? – застёгивая ширинку, спросил физкультурник.

– Да, чёрт её знает пока. Всего неделя только прошла. Но начала правильно – с прописки. Стол хороший собрала, а могла бы и ресторан заказать. Хотя – нет, тогда бы мы с тобой сейчас и не валялись бы здесь, – удовлетворённо рассмеялась Лариса Ивановна. – Ой, что-то меня опять на тебя потянуло…Ах, ты кобелина! Сможешь прям счас ещё разок?

– Да не вопрос, – неожиданно раздухарился физкультурник, обрадовавшись обещаниям дополнительной ставки и премий, и начал быстро расстёгивать ширинку.

Через пятнадцать минут Лариса Ивановна уже подходила к кабинету директора. Из-за массивной двойной двери глухо доносились пьяные голоса, звонкий женский смех, тянуло табачным дымом. Она открыла дверь, и её обдало смесью запахов всевозможной еды, алкоголя и сигарет. При её появлении в сизой от табачного дыма комнате наступила тишина.

– А что это все замолчали вдруг? – капризным голосом спросила черноволосая грузная женщина лет пятидесяти, сидевшая во главе стола.

– А это, дорогая Лидия Фёдоровна, все хотят, чтобы теперь вы сказали тост в связи с вашим назначением к нам директором, – широко улыбнулась Лариса Ивановна и, наклонившись, приобняла нового директора за мясистое плечико и добавила: – Вы даже не представляете себе, как мы рады, что именно вы у нас теперь будете директором! Нам так не хватало такого красивого, мудрого, весёлого руководителя! Правда же? – Лариса Ивановна, прищурившись, окинула взглядом сидевших за столом.

– Да, да, просим вас, Лидия Фёдоровна! – последние тут же бурно захлопали в ладоши, согласно закивали головами, громко смеясь и поддерживая Ларису Ивановну.

Директриса расплылась от удовольствия в улыбке:

– Ой, ну спасибо, конечно, за такие комплименты. Я уверена, что мы обязательно сработаемся со всеми здесь присутствующими. Это как в той фразе: « Не было бы счастья, да несчастье помогло». Конечно, Фёдору Силантьевичу не нужно было устраивать к себе на работу этого родственника-маньяка. Это же надо было до такого додуматься – сделать карцер, да ещё с такими приспособлениями для пыток!

В комнате наступила звенящая тишина.

– И как этому маньяку удавалось столько времени скрывать ото всех свои садистские наклонности?! Ну, ничего – теперь в тюрьме ему мало не покажется! – искренне возмущаясь, продолжила новая директриса.

Большинство из присутствовавших опустили глаза в тарелки…

– Ой, да давайте не будем больше об этом, дорогая вы наша, Лидия Фёдоровна! – весело прервала её сидевшая по правую руку Лариса Ивановна. – Ну, зачем нам портить такой прекрасный вечер?! Главное, что вы теперь с нами, а мы вас никогда не подведём, и всегда будем поддерживать.

В этот момент в дверь робко заглянул физкультурник.

– Где же вы ходите, Яков Викторович?! – воскликнула Лариса Ивановна. – Я же вам ещё до обеда сказала, что мы все здесь собираемся. Проходите скорее сюда…Двинься чуток, Прохоровна, посади человека.

– А чой-то вдруг? – изумилась завхозиха. – Ты мне ничего не говорила, что он теперь с нами.

– Тебя забыла спросить! – сквозь зубы негромко процедила Лариса Ивановна и, больно пихнув её под столом ногой, широко улыбнулась директору. – Это шутки у нас такие, Лидия Фёдоровна. А так мы живём душа в душу. И коллектив у нас подобрался отменный. Вот и Яков Викторович – лучший из преподавателей физкультуры. Наши дети в нём души не чают. Столько они всяких кубков и грамот с ним наполучали. Все у вас там, на стенде стоят.

– Проходите, проходите, Яков Викторович, – радушно помахала физкультурнику рукой директриса. – Мы всегда рады достойным людям.

– Да-а, шустра Ларка! Когда уже успела и этого к рукам прибрать?– прикрыв рот рукой, пробормотала главный бухгалтер в модной гипюровой кофточке своей молодой мордастой соседке – кучерявой секретарше Милане. Та только хмыкнула: – Как будто ты сама на него, Ритка, не посматривала.

– А с чего бы мне на него посматривать?! Мне вон и Алёшки хватает. Только я с Алёшкой за общим столом всего пару раз-то и была, когда он на свой день рождения поляны накрывал. А этого Ларка вон, чуть ли не рядом с директором посадила!

– А ещё, уважаемые коллеги, я бы хотела сказать, что мне крупно повезло, что теперь у меня под руководством такой замечательный коллектив…таких замечательных коллег…ха-ха-ха, – радостно рассмеялась директриса Лидия Фёдоровна. – Прошу наливать в фужеры и рюмки, у меня созрел следующий тост…

– Ну, что – директриса, похоже, баба компанейская. Так что – будем дальше жить и работать, – шепнула на ухо начальнице социального отдела Анжелине Дмитриевне завуч по воспитательной части Галина Семёновна. Потом нацепила на вилку шляпку маринованного гриба и отправила его себе в рот.

Глава 4

– Яш, ну сколько можно?!! Ты же обещал мне!! – простонала молодая, приятных миниатюрных форм, русоволосая женщина с отчаяньем и болью в голосе. Она стояла, прикрывая собой дверь в детскую из-за которой доносился детский плач.

– От-т-ойди, Ирка, лучше по-хорошему, – заплетая языком с угрозой в голосе навис над ней пьяный Яков. – Я её счас сам успокою.

– Да она уже боится тебя такого! – в сердцах крикнула Ирина. – Как ты её можешь успокоить, если вон на ногах еле держишься! Ты же обещал больше не пить, Яша!! Что же тебе веры то больше нет!

– Отвали от двери, дура! – Яков с силой отшвырнул женщину от двери и, еле удерживаясь на ногах, распахнул дверь в детскую. – Мариночка, эт-т-то папа твой. Не плачь! Слышишь. Не с-с-мей плакать, когда папа с тобой разговаривает!

– Яша, Яша, пошли на кухню. Пошли, я тебе стаканчик налью. Я сама успокою Мариночку, – чуть не плача стала умолять его Ирина, стараясь вывести из детской. – Мариночка, не бойся, ложись спать. Папка сейчас чайку попьёт на кухне и тоже спать ляжет.

– А-а, хитрая ты тварь, Ирка! – злобно усмехнулся Яков. – То Яшенька не пей, то сама мне наливаешь. Вот разве не подлая ты после этого женщина, а?

– Да подлая я, подлая! – горестно согласилась женщина, подталкивая его на выход из детской. – Только вот сколько ты денег пропиваешь ?! А ведь мне иногда и молока ребёнку не на что купить, не то, что конфеты.

– А это ты брось, Ирка! Я тут не при чём. Это ты – хозяйка хреновая! Экономить ни черта не умеешь! Другие вон экономят и машины даже покупают.

– Так с чего экономить-то?! Живём же на одну мою зарплату. А ты свою вон, в один день пропиваешь. А покушать тебе всегда вкусненькое подай! – Ирина села на табуретку и, уронив голову на руки, горько зарыдала.

– Ну, да, давай ещё едой начни меня попрекать! Эх-х, ты, бестолковая! – тяжело опустился на вторую табуретку Яков и снисходительно произнёс. – Не реви, Ирка! Скоро мы с тобой сможем Маринке не только шоколадных конфет достать, но и велосипед приобрести. Да и тебе одежонку какую-нибудь нужно прикупить. А то ходишь вон, как оборванка, по пять лет в одном и том же.

– Как это? – продолжая всхлипывать, подняла голову Ирина.

– А так это! – хвастливо вздёрнул указательный палец кверху Яков. – Мне на работе обещали повышение и премию!!

– Тебе повышение?! – недоверчиво протянула женщина. – Это за что же?

– За то, что я такой вот незаменимый учитель физкультуры, – пьяно усмехнулся тот и ткнул пальцем в угол кухни, где находилась старенькая авоська с чем-то объёмным, завёрнутым в чёрный целлофан. – А что же ты в авоську-то до сих пор не заглянула?

– Так ты же сам злишься, когда я в твои вещи заглядываю, – пожала плечами женщина.

– Конечно, злюсь, когда ты у меня по карманам шаришь. А в авоську загляни, разрешаю, – великодушно кивнул он и, сложив руки на груди, с усмешкой стал наблюдать за женой. Та поставила тяжёлую авоську на стол и, отвернув в сторону верхний слой чёрного целлофана, тихо ахнула. Потом посмотрела на мужа недоверчивым взглядом: – Это всё нам?!

– Нет, соседям нашим! – в сердцах воскликнул тот и неожиданно довольно рассмеялся: – Конечно нам, дурочка!

Ошеломлённая женщина осторожно выложила на обеденный стул две упитанные, розовые куриные тушки, четыре красно-белых, картонных треугольных пакета с молоком, две стеклянные бутылки кефира с зелёными крышечками, батон молочной колбасы, четвертинку головки сыра, четыре пачки чая со слоном на этикетке, две жестяные банки кофе, две пачки кускового сахара, килограммовый мешки с гречкой и пшёнкой…

– Это же почти на десять рублей! – воскликнула она, окидывая круглыми глазами такое богатство.

– А ты говоришь, что я всё пропиваю! – выдохнул Яков, с жадностью рассматривая гору еды на столе. Он под конец сегодняшних дружеских посиделок с директором уже плохо соображал, что ему говорила заместительница директора Лариса Ивановна, и почти не помнил, как она сунула ему в руку эту самую объёмную авоську с продуктами. Посмотрел на жену с чувством превосходства: – Ну, что? Знатные харчи?!

– Ты же не украл это всё, Яшенька? – не зная, что и думать, растерянно проговорила женщина и потрясла головой, словно отгоняя от себя наваждение.

– Да уж, хорошего ты мнения обо мне! – раздосадовано вскинул руки Яков. – Не был я никогда вором и не стану им. Мне сама замдиректора вручила этот паёк. Там всем такие дают. И угостили там же. Новая директриса сегодня для сотрудников поляну накрыла.

– Ах, ну, если всем! – неожиданно повеселела жена физкультурника Ирина и кинулась ему на шею: – Прости меня, милый, прости! Это здорово, что новый директор у вас такой дружелюбный. Это же он пайки такие хорошие приказал давать своим сотрудникам? А то ведь ты уже третий месяц там работаешь. А паёк принёс в первый раз.

– Вроде того, – кивнул Яков и исподлобья посмотрел на жену: – Ты, давай, прибери здесь всё в холодильник и шкафы. А я пойду спать. Устал что-то сегодня, – он шумно зевнул, тяжело поднялся со стула и направился в их спальню.

– Да-да, милый! Только вот Маришку возьму и вернусь, и всё сделаю, – радостно засуетилась молодая женщина и любовно погладила мужа по широкой спине.

Глава 5

Вот уже восемь месяцев Егор находился в детском доме. Позади осталась зима с её новогодними ёлками и подарками, морозами и снежными бабами. На дворе стоял апрель, и в воздухе уже вовсю носились предвестники будущих летних радостей. Весело чирикали, начинавшие отъедаться после зимней бескормицы птички, ярко сверкали под лучами весеннего солнца ручейки от быстро таявшего снега. Набухшие, тугие почки кустов деревьев уже не выдерживали прущей из них жизненной силы и начали трескаться, обнажая кое-где тёмную зелень пока скрытой листвы. Несмотря на повальный дефицит продуктов и промышленных товаров в стране, детские дома в Москве обеспечивались неплохо. Часто выручали шефы, в качестве которых выступали рабочие, колхозные хозяйства, любые другие трудовые коллективы и студенчество. Так вот эти самые шефы вовсю опекали свои подшефные детские дома – ездили с детьми в походы, устраивали для них спортивные соревнования и концерты.

Ну, и, конечно же – материальные блага. Это могло быть и перечисление однодневного заработка трудового коллектива на счёт детского дома, и сама продукция, производимая этим предприятием. Иногда целыми грузовиками выгружали на заднем дворе детского лома всяческие консервы, коробки со сластями, упаковки одежды, постельного белья, канцтоваров, обуви. Нередко привозили новенькую мебель, ковры и рулоны материалов на гардины, покрывала и т.д. Доставалось ли что-нибудь воспитанникам детского дома из этого рога изобилия. Несомненно! Им доставалось почти всё. По крайней мере в этом детском доме. А оставшегося из этого почти всего хватало на безбедную жизнь нескольким избранным сотрудникам учреждения, имевшим прямой доступ к этим самым благам и да ещё ведшим за ними учёт. Кое-что перепадало и нескольким приближённым директора, его замов и завхоза.

Заметно подросший и отъевшийся на детдомовских кашах Егор, стоял на заднем дворе основного корпуса и наблюдал за тем, как быстро старшеклассники под руководством завхоза Прохоровны перетаскивали серые картонные коробки из грузовика на склад. От коробок вкусно пахло ванилином, и Егор с наслаждением нюхал воздух, стоя прямо у дверей в склад. Поначалу он тоже просился помочь с разгрузкой, но Прохоровна, как обычно, торопливо совала ему в руку то треугольный пакетик с молоком или ряженкой, то пачку печенья «Артек» и со словами: « мал ещё тяжести таскать» , отправляла в группу.

Вот и в этот раз он стоял у входа в склад и шёпотом считал количество проносимых мимо него коробок. Их оказалось ровно пятьдесят пять. Закончив выгрузку, мальчишки столпились рядом и, весело посмеиваясь, и переговариваясь, стали наблюдать за тем как Прохоровна, не торопясь, вспорола острым ножом упаковку одной из коробок и достала оттуда несколько вкусно пахнущих разноцветных пачек с вафлями.

– Держите, сорванцы, за работу. Молодцы – хорошо поработали! – весело приговаривая, Прохоровна не спеша совала в протянутые руки пачки со сладостью. Мальчишки, схватив угощение, тут же начинали жадно пихать его в рот и, давясь, торопливо умоляли:

– А завтра возьмите меня, Ирина Прохоровна, пожалуйста!

– И меня, пожалуйста!..

– И меня… и меня…

– Да возьму, возьму я вас всех! А теперь – марш по группам, а то передумаю, – беззлобно проворчала Прохоровна и протянула пачку с вафлями молчаливо дожидавшемуся своей очереди Егору. – Держи, сынок.

– А ему-то за что?! Он же не таскал ящики! – возмутился один из новеньких и тут же получил подзатыльник от одного из подростков.

– Дурак! Это же Егорка! – негромко произнёс подросток и что-то быстро-быстро зашептал на ухо новенькому. Тот ещё раз обернулся и с удивлением посмотрел на Егора.

– А мы сами знаем – за что. Правда, же, Егорка? – неожиданно улыбнулась ему Прохоровна и добавила: – Иди тоже в группу, а то у вас там уроки уже скоро закончатся.

– Так уже закончились, – захрустел свежей вафлей Егор.

– Иди, иди, – уже нетерпеливым тоном произнесла завхозиха. – Нечего тебе шляться здесь. А то тоже рассержусь!

– Ладно, ладно, пошёл я, – кивнул Егор и направился к входу в главный корпус.

Посещение медицинского кабинета у Егора превратилось в каждодневный ритуал. Ему нравилось, что здесь всегда интересуются его здоровьем, настроением. Старшая медсестра Дарья Матвеевна каждый день приносила на всех медиков с запасом со столовой то запеканки, то блинчики, то булочки. Они частенько предлагали Егору угоститься и каждый раз наливали то чай, то кофе. Но делалось это не потому, что Егор им очень нравился. Просто никто из них ни на минуту не забывал, что этот слишком уверенный себе семилетний мальчик не так давно, в минуту ярости, отвёрткой чуть не убил здоровенного мужика. И поэтому элементарный страх за свою жизнь заставлял окружающих относиться к юному «Давиду» с опаской и предупредительностью. Остальных детей так в медкабинете не баловали и они всегда с завистью провожали проходившего по коридору Егора с горстью конфет в руке.

Вот и на этот раз, Егор подгадал вовремя. В большом кабинете столы стояли таким образом, что люди, присаживаясь за них, оказывались лицом друг к другу. На среднем столе, очищенном от бумаг и коробочек с лекарствами, уже дымились чашки с горячим чаем, а в середине на большой тарелке издавал восхитительный аромат мясной пирог, нарезанный на аккуратные, сочные ломти.

– А, это ты – Егор, – без видимого удовольствия окликнула его полная, крашенная гидропиритом, медсестра Вера Васильевна. – Чай с пирогом будешь? Тогда бери вон с тумбочки тарелку и неси сюда.

Егор принёс тарелку и окинул взглядом присутствующих. Здесь уже, прихлёбывая горячий сладкий чай и надкусывая пирог, сидели: врач-педиатр – Людмила Алексеевна, другая врач, но психиатр – Алла Михайловна, медсестра Вера Васильевна, младшая медсестра – Любовь Олеговна, рослая уборщица – Ирина Степановна, и прямо у окна – маленькая девочка лет восьми. Егор уже знал, что девочку зовут Олеся и что она – единственная дочь врача Людмилы Алексеевны.

В первый раз Егор её увидел на следующий день после того, как его привезли обратно в детский дом после побега в тот страшный вечер. Тогда мальчишку сразу завели в медицинский кабинет, раздели до трусов и стали осматривать со всех сторон. Только через какое-то время он вдруг увидел, что у окна сидела какая-то девчонка и вовсю разглядывала его.

– Почему она на меня смотрит?!! Выгоните её! – страшно разозлившись, закричал он тогда и, хватая со стула свою одежду, стал торопливо одеваться.

– А ну, замолчи! И не смей никогда на неё кричать. Это – дочь Людмилы Алексеевны. И ничего с тебя не убудет, если она и увидит тебя в одних трусах, – прошипела ему старшая медсестра Даша. – Ишь, нашёлся тут фон-барон! Веди себя прилично! Сам вон вчера чуть человека не убил! Уголовник малолетний… – это было последнее, что успела произнести старшая медсестра, потому что в тот же момент ей пришлось быстро присесть, чтобы увернуться от летевшей в её сторону семикилограммовой табуретки. Пронзительные крики и вопли зазвучали в унисон со звоном разбившегося стекла приоткрытого окна. Табуретка пролетела сквозь раму и с треском рухнула под ним. Благо, медицинский кабинет находился на первом этаже, и под окном никого не было.

– Если это её дочь – то почему она ходит в нашей одежде?! Я поэтому и подумал, что она наша – детдомовская! – трясущимися губами пробормотал Егор и, стуча зубами об стекло, отпил из предложенного ему стакана с водой, куда незаметно для него было накапано успокаивающее средство.

– А тебе что – жалко, дурачок? – спросила тогда его психиатр Алла Михайловна. – Просто не у всех есть деньги на одежду. Олеся поносит немного эту одежду и потом вернёт обратно.

Егор тогда ещё не знал, что педиатр Людмила Алексеевна одна воспитывает дочь, и на зарплату врача ей было нелегко вдвоём с ребёнком. Вот и выкручивалась женщина, как могла. И продукты из столовой домой таскала, да и одежду с обувью и карандаши с тетрадками девочке она практически не покупала – брала на складе у Прохоровны. А сэкономленные деньги на отдельную жилплощадь откладывала – очень уж тяжело было с ребёнком в коммуналке жить. Муж, конечно, присылал алименты, но и их, Людмила Алексеевна складывала в заветную коробочку, спрятанную в сейфе на работе.

С той поры Егор не то, чтобы стал недолюбливать эту Олесю. Просто его раздражало, что она практически не обращала внимания ни на него, ни на других детдомовских детей. Сидела себе тихонько за маминой спиной, уткнувшись носом в учебник или в тетрадку, старательно выписывая буковку за буковкой. Егору не раз ставили её в пример за отличные оценки. Ему же самому учёба давалась с трудом. У него была плохая память и тяжело давалась математика. Да и особого интереса к учёбе Егор не проявлял.

Вот и сейчас дочь врачихи пила чай, отогнув мизинчик и внимательно слушая оживлённую беседу сидевших за столом. При виде Егора по её лицу пробежала гримаса недовольства. Она демонстративно отвернула голову к окну, якобы разглядывая что-то на оконном цветке.

Егор хмыкнул и потянулся за пирогом.

– Дай-ка, я тебе сама положу, – выхватила у него тарелку Любаша и положила боковой кусочек, где мяса почти и не было. – Чего морду-то скривил?! Не нравиться? Бери, какой дают, а то и этот не получишь.

Егор исподлобья зыркнул на неё, но тарелку, молча, взял и отсел на стоявшую тут же потёртую кушетку.

– На тебе, Егор, чай. Сахару как ты любишь, я положила три кусочка, – протянула ему стакан в металлическом подстаканнике медсестра Вера Васильевна.

– Спасибо, – Егор осторожно взял горячий подстаканник и, откусив вкусно пахнущий ломоть пирога, шумно отхлебнул из стакана.

– В приличном обществе люди не хлюпают чаем, – неожиданно звонко прозвучал голос Олеси. – Пусть бы ел со своими в столовой.

– Тебя забыл спросить – где мне есть, – неожиданно жестко произнёс Егор и, посмотрев с ненавистью на девочку, демонстративно шумно отхлебнул из стакана.

– Олеся, ну ты что?! – Людмила Алексеевна встревожилась, поймав взгляд мальчика. – Так нельзя, дочка! Егор – хороший мальчик и мы его любим. А то, что он так чай пьёт – так чай-то горячий. Ты и сама иногда прихлёбываешь.

– Да ты что, мама?! Ты же так на меня кричала, когда я иногда случайно прихлёбывала! Забыла что ли?! – У Олеси от обиды затряслась нижняя губа. Почему её мама защищает этого противного детдомовца?!

– Иди сюда, Олесечка. Я тебе хочу что-то сказать, – Людмила Алексеевна насильно вытащила девочку из-за стола и, заведя в соседнюю комнату, наглухо прикрыла за собой дверь. За столом воцарилась неуютная тишина, было слышно только звучное прихлёбывание Егора.

– Ещё будешь пирога, Егор? На вот мой, а то я больше не хочу, – нарушила тишину Вера Васильевна и, поймав благодарный взгляд Егора, положила ему в тарелку увесистый кусок с толстой мясной прослойкой.

– Было бы перед кем бисер метать, – пробормотала сквозь зубы Любаша, кинув недовольный взгляд на Веру Васильевну.