Аварийный выход

Еще в детстве, чтобы хоть как-то скрасить своё существование, Жоан сочиняла различные истории о волшебниках и магических существах. Одной чересчур холодной зимой, когда брак ее родителей трещал по швам, Жоан представила самого приспешника сатаны, накрывающего людей куполом. Ограждая все человечество от тепла, буйства красок и чувств. «Он там, – думала она. – Сидит наверху, смотрит и ухмыляется. Следит, чтобы всем воздуха не хватало, чтобы скрючившись головы не поднимали, пока наверху правосудие твориться».

Да, её душа совсем поистрепалась за чередой: вопросов от надоедливых журналюг; любовных разочарований как в жизни, так и под светом софитов; съемок в картинах режиссёров сексистов или того хуже, капиталистов. Именно в таком состоянии Жоан оказалась на перепутье жизненных дорог, когда у неё не было желания отрицать своё жалкое существование, и не было сил влачить за собой отчетливую тень разочарования.

Лишившись всякой возможности на земное счастье, Жоан считала, что Агнец Божий задолжал ей немало. Хотя бы уютное местечко под вечно ясным небом, в тени садов, где гогочут райские птицы. «Она заслужила. Сегодня всё будет иначе!» – решила Жоан.

Совсем скоро мадмуазель Дюмон попробует выбраться за пределы этого замкнутого круга. Она сядет в самолет и поднимется ввысь в поисках земли обетованной.

Женщина посмотрела на секундную стрелку, убедиться, не глумится ли кто над ней, подкручивая назад шестеренки. Но нет! Никто так не спешил, как главная героиня этой истории. Иронично, но только после смерти мужа, жизнь не стремилась украсть у неё время, а наоборот, предлагала в полной мере ощутить всю вязкость одиночества.

За очередным поворотом показался аэродром. Плавно пришпорив форд на смотровой площадке, мадмуазель с блаженным вздохом сняла туфли. Она открыла дверь, уже предвкушая холодную влагу земли. Жоан решила пройтись, размять кости. Её взору предстали массивные рельефы вытянутой формы, простиравшиеся вдоль горизонта на сотни километров.

Одинокий утонченный силуэт в бесформенном пальто отчаянно всматривался в пейзаж, словно старался найти что-то или кого-то. Однако у подножия Монблана она ничего не нашла и не почувствовала. Кроме едва уловимого аромата Лаки Страйк. Рука сама вытащила сигареты из пальто. Мадмуазель даже не заметила, как в горле начало саднить.

Сознание заставляло снова и снова прокручивать совместные мгновения, проведенные с мужем. Словно то был трогательный фильм, способный завести её биоритмы.

Кроме обиды и злости, она чувствовала страх, от осознания того, что такова будет вся ее жизнь впредь. Ни грамма Поля. Человека, врезавшегося в ее жизнь окончательно и бесповоротно. Возможно в этой жизни ей никогда не удастся сбежать от череды воспоминаний.

«Удивительно, – размышляла Жоан. – Как все то, что дорого человеческому сердцу, может стать чужим и далеким, словно этого никогда и не было. Будто вся наша жизнь – есть плод больного воображения».

Горло все ещё саднило в такт сердцу. Мадмуазель бросала нервные взгляды в сторону аэродрома. Чувствовала, как нечто неподдающееся описанию рвётся наружу. Это мог быть всего лишь жгучий интерес, связанный с возможностью разделить сладостно-адреналиновую агонию, которой предаются летчики, совершая свои воздушные эскапады. Или, то был голос души, столько лет искавшей свободу и, в свою очередь, боявшейся потерять ее.

Жоан предвкушала: как ступит на трап самолета; как разгорится пламя в утробе, чуть только шасси оторвётся от земли и экипаж начнёт набирать высоту; как испустит вздох облегчения, когда увидит в иллюминаторе незначительные города; как ветер начнёт хлестать по губам, при открытии аварийного выхода; наконец, как померкнет весь этот мир, стоит ей переступить за борт корабля.

Одинокая и брошенная женщина стояла на смотровой площадке у подножия Монблана и в блаженной истоме ожидала своей скорейшей смерти.

Наша героиня могла бы еще долго прогуливаться по кладбищу воспоминаний. Жалеть себя, что очень свойственно человеку в моменты отчаяния. Не пренебрегая, конечно же, сетованием на жизнь и превратности судьбы. Она бы с великой охотой сделала все вышеперечисленное, если бы блаженная тишина не была нарушена оглушительным ревом.

Повернув голову в сторону дороги, по которой сама добралась, Жоан заметила вдалеке у подножия склона объект, стремительно приближающийся к смотровой.

Мадмуазель Дюмон ничуть не удивилась мотоциклу, который показался за следующим поворотом. Этот маршрут был популярен среди туристов всех социальных слоев. Элита могла насладиться курортными условиями в частных поселках коттеджного типа. Менее привилегированное общество довольствовалось пешими и конными прогулками, подчеркивая свою исключительную независимость от денег. Ко всему прочему, частный аэродром не испытывал нужды в заказчиках. Поэтому ездок мог вполне оказаться богатым наследником, изъявившим желание прокатиться до побережья Коста Бравы или наемным пилотом, который обслужит оного господина.

Чего Жоан точно не ожидала, так это того, что колеса Дукати свернут с маршрута и припаркуются рядом с Мустангом.

Будучи женщиной, она втайне надеялась, что подобный выпад мог свидетельствовать о заинтересованности со стороны мужчины. Прежде всего, к ее не лишенному привлекательности профилю. Трудно сознавать, что ты превратилась в сумасшедшую старуху.

Жоан внимательно следила за его действиями. Мужчина же медленно окинул взором автомобиль, а затем уставился на неё. Ситуация была причудливой, этот человек мог вполне утолить свой интерес и умчаться выше по склону, но он замер.

Ей показалось, что сквозь тусклое стекло она видела интерес, но то могло быть беспочвенным предположением. В своем возрасте, она предпочитала остаться в неведении, чем знать наверняка. Нет ничего криминального в том, чтобы наслаждаться собственными иллюзиями.

Высокий стройный мужчина грациозно перемахнул через седло, не отводя взгляд от таинственной незнакомки. И также элегантно наклонил голову к рукам, чтобы снять единственную преграду.

Женщину ее калибра невозможно было застать врасплох. Жоан и в этой ситуации ничуть не поменялась в лице при виде молодого юноши. На вид ему было не больше двадцати, но и этого было достаточно, чтобы разочароваться. Она знавала в Париже своих сверстниц, чья компания ввиду моды, разбавлялась подобными светловолосыми и светлоглазыми юнцами. Лично Жоан относилась к этому снисходительно, исключительно потому, что считала данное явление китчем. Подобной безвкусицы она себе не позволяла и считала, что юнцам, у которых молоко на губах не обсохло, нечего делать в компании женщин, пахнущих виски.

Он, должно быть рассчитывал на аплодисменты или как минимум на восхищение, по окончании фееричного шоу, учитывая резкую перемену в лице. Молчание продолжалось. Она начала терять интерес к этому знакомству. А он, напротив, действовал весьма решительно, обойдя вокруг ее автомобиль, не забыв посмотреть номерные знаки.