Читать книгу: «Влюбиться в Кэлвина», страница 2

Глава 2

Кэлвин

– Твою мать! – кричу я в отчаянии, останавливаясь и наблюдая, как автобус отъезжает от обочины. Рухнув на ближайшую лавочку, я роняю голову на руки. Адреналин все еще бурлит во мне, а сердце грохочет в груди.

Она. Здесь.

Когда я мельком увидел сумасшедшую девчонку, нырнувшую носом вниз с барной стойки, мое сердце пропустило удар при одной лишь мысли о малейшей возможности, что это она. Затем в толпе я потерял ее, когда Шелби остановилась поболтать с каким-то придурком из своего антропологического класса. Второй раз мне удалось взглянуть на Лану, только когда ее невероятно высокая подруга кинулась торопливо выводить девушку через запасной выход. Я увидел всего лишь спину, но я знал. Знал, что это она, даже несмотря на то, что волосы были значительно длиннее, чем когда-либо, и одета она была в такие вещи, которые моя Лана никогда не носила.

Мне понадобился всего лишь один быстрый взгляд, чтобы понять – это она.

Невозможно забыть девушку, которая похитила твое сердце. Даже если сам не заметил, как она это сделала.

Мне понадобилась длительная разлука, чтобы увидеть ее в истинном свете.

Чтобы понять, что я люблю ее больше всех и всего на целом свете.

Я не знал любви, пока она не разорвала мое сердце в клочья. Пока я не истерзался изнутри. Пока потеря не поглотила меня настолько, что я не мог сделать и вдоха без нее. Только тогда я осознал, что пойду на что угодно, лишь бы вернуть ее.

Убью. Изувечу. Оскорблю. Унижусь. Наберу долгов. Украду.

Нет ничего, на что я не был бы готов, чтобы снова завоевать Лану.

Чтоб меня! Я превращаюсь в своего неженку-братца. Распластавшись на лавочке, согнув ноги в коленях, я хохочу до изнеможения, до тех пор, пока облегчение водопадом не обрушивается на меня.

В конце концов, она в числе поступивших. Слава яйцам.

Мой смех заглох, и его сменила пьянящая волна тоски.

Я с трудом могу поверить.

К настоящем моменту я провел в кампусе уже два месяца и первые несколько недель потратил на прочесывание местности на предмет любых следов Ланы. Я тогда и понятия не имел, что Университет Флориды по-настоящему огромный и что найти девушку в кампусе в две тысячи акров совершенно невозможно. Впрочем, сейчас, когда направление я знаю немного лучше, он уже не кажется таким уж огромным. Спустя недели бесцельного идиотского шатания по кампусу я наконец сдался и позвонил брату. У Кевина безумные способности в области информационных технологий, и ему не понадобилось много времени, чтобы взломать серверы университета, изучить обширную базу студентов и потерпеть неудачу.

У меня сердце упало, когда он сообщил, что среди зарегистрированных Ланы Тейлор нет.

Я был так уверен, что она окажется здесь. Как и у меня, у нее накопилось достаточно баллов, чтобы пропустить последний год, и ей очень хотелось в Университет Флориды. Я помнил времена, когда мы говорили об этом, что сыграло немаловажную роль в моем решении поступать именно сюда, а не в Гарвард с братьями и сестрой.

Несмотря на то, что это один из топовых университетов и у них архитекторская программа просто башню сносит, я приехал сюда за ней.

На моих губах играет идиотская улыбка.

Впервые за целый год я ощущаю себя живым. Мне нестерпимо хочется включить Лео и заорать «Я король мира!» Черт бы побрал мою чокнутую ирландскую сестренку Фэй и ее глупую одержимость «Титаником». Эта девчонка изрядно запудрила мне голову.

Если бы меня сейчас обнаружили – лежащего на лавочке, в кромешной тьме, посреди ночи и хохочущего над собой, – отвезли бы в ближайшее психиатрическое отделение, не дав даже дух перевести.

Мои колени подрагивают, меня переполняет нервное возбуждение.

Мне позарез нужно выследить Лану, и если бы я знал, откуда начать, то был бы там в мгновение ока. Казалось, минула вечность, с тех пор как я говорил с ней в последний раз, и я жаждал ее общества так же страстно, как наркоман жаждет следующую дозу.

Я подошел очень близко, и это убивает меня.

Однако я подавляю в себе все чувства, кроме воодушевления.

Лана здесь. Только это имеет значение.

Это меняет все.

Я мог упустить ее сейчас, но не собирался сдаваться до тех пор, пока не найду. Пока не поговорю с ней и не объясню, что я наконец там, где должен быть. Что я готов взять на себя ответственность, и на этот раз все серьезно.

Я рывком поднимаюсь и направляюсь обратно в общежитие.

– Эй, все в порядке? – спрашивает Шелби, как только я вхожу в комнату.

Гремит музыка, и народ понемногу становится буйным. Многие из нас начинают веселиться еще до вписки, так что дело обретает дурной оборот. Я прилагаю определенные усилия, чтобы не попадать в неприятности. Тусовщик Кэл остался в прошлом, теперь я предпочитаю не лезть на рожон. Шелби взволновано обхватывает мое лицо ладонями. Еще одна проблема, которую мне предстоит решить, но не сейчас. Сейчас мне необходимо вытащить отсюда задницу Бретта и заставить его помочь мне.

– Кто эта девушка? – спрашивает она, пронзив меня пристальным взглядом прекрасных голубых глаз. Шелби – мечта любого парня, и стоило мне намекнуть, она сразу стала бы моей, но я к этому не стремился. Тем более сейчас. Раньше мне было безразлично, что я трахнул девчонку и мне на нее наплевать. Но теперь я стал другим человеком. Все произошедшее изменило меня. Хотелось бы думать, что к лучшему.

– Кое-кто важный для меня, – большее, что я мог сказать по данному поводу.

Небольшие морщинки обозначились на ее лбе.

– О… – Она недовольна.

– Слушай, мне нужно свалить отсюда. Встретимся завтра за ланчем?

Шелби заслуживает нежного разрыва.

Она оживляется, а я чувствую себя козлом.

– Прекрасно. Да будет свидание.

Вдвойне козлом.

– Я напишу тебе утром.

Она тянется, чтобы поцеловать меня, но я успеваю уклониться в последний момент, и поцелуй приходится в щеку вместо губ. В ее глазах вспыхивает боль, и я снова чувствую себя козлом. Глядя поверх ее плеча, я замечаю, как Бретт развлекает обожающую его публику, привлекаю его внимание и указываю на дверь.

Мой сосед кивает, опустошил свою бутылку пива и выбрасывает ее.

– Только не говори, что уже пора баиньки, братишка, – хлопает он меня по спине. – Я только начал.

– Не пора, но мне нужно поговорить с тобой. Погоняем шары?

Он выводит меня из комнаты.

– Веди, приятель.

Мы берем такси до местного городка и выходим у спортивного кафе-бара. Один из братьев Бретта учился в университете Флориды несколько лет назад, он и рассказал нам об этом месте.

Сотрудники с радостью принимают наши фейковые удостоверения за настоящие, так что мы берем по пиву и садимся за столик в ожидании бильярдного стола. Как правило, по пятничным вечерам тут очень оживленно, но сегодня тише, чем обычно. Большинство студентов все еще находятся в кампусе, устраивая вписки и наслаждаясь первыми деньками после возвращения из дома.

– Так в чем дело? – спрашивает Бретт, пригубив пиво.

– Я нашел ее. Нашел Лану.

Его глаза округляются.

– Офигеть.

– Она была на этой вписке, но сбежала прежде, чем я смог с ней поговорить. – Я подношу бутылку к губам и делаю глоток, наслаждаясь прохладой и горьким вкусом пива.

– Каков план?

– Привлеку снова к этому делу брата. Если она учится здесь, значит, зарегистрировалась под другим именем.

Я протягиваю руку через столешницу.

– Теперь я знаю, что она здесь, ей не удастся спрятаться от меня.

– А если она была просто гостем? У нее могут быть здесь друзья.

Верный аргумент, но бессмысленный.

– У нее нет здесь друзей. Она выросла, как и я, в Уэлсли. Кроме того, она мечтала поступить сюда. Она учится в этом универе. Я уверен.

Он кладет руку на стол.

– До сих пор не могу поверить, что ты променял Гарвард и Лигу Плюща, приятель, на Университет Флориды только из-за предчувствия, что какая-то девчонка может тут учиться.

– Больше, чем просто предчувствие. И она больше, чем какая-то девчонка.

Бретт не фанат моей девушки, и он каждый раз наступает мне на яйца. Он судит о ней, как обо всех остальных, даже не имея случая познакомиться. Я быстро делаю еще глоток пива.

– Тем летом, перед началом старшей школы, мы обсуждали это. Она сказала мне, что очень хочет поступить в Университет Флориды, потому что мечтает учиться в более солнечном климате и общаться со своими бабушкой и дедушкой. Ее мать никогда не разрешала ездить к ним в гости.

– И что с того?

Я пожимаю плечами.

– Понятия не имею. Но ей было важно быть рядом с ними. У нее нет других родственников.

Он почесал макушку.

– Чел, это все очень странно. Кто бросает свою семью ради погони за призраками? Только то, что вы обсуждали что-то пару лет назад, не дает никакой гарантии, что она действительно здесь.

Уголки его губ изогнулись.

– Всегда знал, что ты больше, чем слегка безрассудный.

Я злобно ухмыльнулся.

– Чувак, ты упускаешь самое важное, – мотаю я головой. – Я был прав, и она здесь. Это единственное, на что мне не наплевать. Я знал, что она должна быть здесь. Возможно, моя сестренка была права.

Он вздергивает бровь, ожидая пояснения.

– Фэй сказа…

– Это та горячая ирландская штучка, о которой ты говорил? Та, что спит с твоим братом?

Я закатываю глаза.

– Да и да, но все не совсем так. Кай – мой сводный брат, и они не кровные родственники.

– В моем варианте звучало куда горячее, – фыркает он.

– Тебя заводит что угодно, приятель.

– У тебя есть ее фотка?

– Фэй?

– Нет, придурок, – он стукает своей бутылкой пива о мою, – твоей девушки.

– Ага. – Я достаю телефон из заднего кармана и протягиваю ему. На заставке стоит наша с Ланой фотка. Последняя фотография нас счастливых перед тем, как все полетело к чертям собачьим.

Бретт тихо присвистывает.

– А она красивая.

Я с усмешкой забираю свой телефон назад.

– Она, черт возьми, потрясающая. Но я не рассчитываю, что ты поймешь ее значимость для меня.

Он барабанит пальцами по столешнице.

– Просвети меня.

Я ковыряю этикетку на своей бутылке.

– Я говорил тебе, что годами вел себя как придурок. Отталкивая ее и делая вид, что равнодушен к ней. Потом потерял ее и вместе с ней потерял все краски в жизни. Когда я заполучу ее обратно, то буду обращаться как с гребаной богиней.

– Подкаблучник к вашим услугам, – бубнит он. – И это при том, что у тебя даже нет девушки.

– Пустые слова, чувак. Вот что это такое.

– Или тяжелый случай самоуверенности. – Он задиристо ухмыляется.

– Я облажался тогда, но этого больше не случится. Мне просто нужно, чтобы Лана поняла это. Она сказала, чтобы я не искал ее, так что поначалу обязательно взбесится, но я воспользуюсь старой доброй харизмой Кеннеди, чтобы склонить ее к своей точке зрения.

Я нес самую несусветную чушь из всех существующих, но мне казалось, что если скажу вслух, то и сам смогу начать верить в это. По правде говоря, я чертовски боюсь, что Лана не захочет иметь со мной ничего общего. Но не могу сказать, что я виню ее. После всех лет моего идиотского поведения.

И давайте не будем забывать, как я феерично сел в лужу с этой соской Эддисон.

– Ты хороший парень, Кэл, – говорит Бретт уже более серьезным тоном. – Не уверен, что я был бы таким же чутким.

Рассказывать мою историю Бретту нет никакой необходимости. Как только я въехал в общагу и встретил своего соседа по комнате, он сразу же узнал меня. Вот что бывает, когда твоя мама рулит одним из самых престижных и узнаваемых брендов страны. Такой штуки, как приватность, не существует. Мы с моими шестью братьями выросли под пристальным взором мировых СМИ. Но прошлый год был достоин книги рекордов. Мы практически не пропадали из эфиров из-за моего судебного разбирательства, папиной интрижки, покушения на жизнь моей сестры, новостей о том, что трое моих старших братьев от другого мужчины, и признания матери во лжи во благо строительства своей бизнес империи. СМИ раздували скандалы, и мы стали фактически изгоями в школе.

Бретт все знал, и, надо признать, это было чертовски здорово, потому что отваливалась необходимость объяснять, что весь этот дерьмовый балаган и есть моя жизнь. Более того, он все понимал.

За исключением того, что касалось Ланы. Тут его понимание заканчивалось.

Когда она рассказала в суде правду, это представило ее в дурном свете, и Лана оказалась в центре внимания. Если поразмыслить, нет ничего удивительного в том, что она зарегистрировалась под другим именем. Наверняка не хотела, чтобы хоть кто-то знал, кто она такая. Я уверен, она нажила себе врагов. Подобные мысли пробуждали мои защитные инстинкты и только усиливали желание найти ее и взять под крыло.

– Она не такая, какой ее изобразили, – объяснил я. – Только меня и стоит во всем винить. Меня и бывшую моего брата. Лана невероятно милая, лгать – это совсем не в ее правилах.

– Могу сказать, что ты действительно веришь в это. Повторюсь, ты хороший парень.

– Она очень много значит для меня. И я подвел ее, когда был нужен ей больше всего. Мне было не так уж и сложно простить ее. Такие дела, друг.

Я фыркаю от смеха, ставя точку любимой фразочкой Бретта.

– Она будет полной дурой, если откажет тебе.

– Все не так просто.

Скажу только одно.

Убедить Лану, что я простил ее, – меньшее из всех дел. Я за годы наделал множество глупых ошибок, и мне не терпится приступить к их исправлению.

Глава 3

Лана

– Что ж, выкладывай, подруга. Я хочу знать все, – говорит Лив. В автобусе мы почти не разговаривали, а когда вернулись в общежитие, я пошла в ванную, а Лив приготовила нам привычные пятничные напитки. Теперь мы сидели на своих односпальных кроватях друг напротив друга в пижамах, смыв макияж, и прихлебывали ромашковый чай.

Я знала, что рано или поздно это случится. Что придет время признаться, но это не помогало справиться с моим волнением. Поставив кружку на прикроватный столик, я вытираю потные ладони о пижамные шорты и пытаюсь прочистить горло.

– Прежде чем я начну, хочу чтобы ты знала: я специально кое-чего не говорила, но правда собиралась рассказать всю историю целиком с самого начала нашего знакомства.

Она коротко кивает, призывая меня продолжить.

– При первой нашей встрече я была в ужасе, когда узнала, что ты из Нью-Йорка, потому что не сомневалась – ты наслышана о Кеннеди и прошлогоднем судебном разбирательстве. Дело не сходило с первых полос в газетах, являясь главным пунктом повестки дня на всех новостных телеканалах целую неделю. Страна пристально следила за развитием драмы.

Она наклоняется ко мне, держа чашку обеими руками.

– Девочка моя, все знают, кто такие Кеннеди. Линия одежды Кеннеди была тем самым модным брендом, который носил каждый. В моем шкафу куча их платьев, и я до сих пор оплакиваю их кончину.

В прошлом году Александра Кеннеди повергла в шок весь мир моды, покинув пост генерального директора и продав лейбл своему основному конкуренту. С тех пор линия одежды Кеннеди была поглощена новой материнской компанией «Аккарди».

Мое сердце замирает.

– Круто, теперь все в кампусе узнают.

– Поэтому ты сменила имя? – спрашивает она, дав понять, что схватывает налету.

– Частично, – потираю я затылок. – Изначально смена фамилии на девичью моей матери было условием бабушки и дедушки. Мое заявление на обучение подавалось в последний момент, и они использовали свои связи, чтобы помочь мне поступить. Такое решение было оправданным, так как мое имя запятнано.

И, честно говоря, это меньшее, что я заслужила.

Она сочувственно смотрит на меня, но я игнорирую ее взгляд. Я не заслуживаю ничьей жалости, а так же не желаю зацикливаться на ней. В последние дни в моем мире появились более неотложные дела.

– Мне жаль, что я утаила это от тебя. Искренне жаль, – признаюсь я. – Я была уверена, что как только ты узнаешь, кто я, сделаешь выводы, не дав шанса объясниться.

Она отхлебнула из чашки.

– Я не узнала тебя. Абсолютно. Основное внимание СМИ было сосредоточено на Кэлвине.

Во время судебного процесса – да. Но потом СМИ с удовольствием лепили мое фото повсюду и очернили мое прежнее доброе имя. В большинстве других штатов я бы имела право на некоторую конфиденциальность, будучи несовершеннолетней. Но только не в Массачусетс, где действует этот дикий закон. Я мало что могла сделать, чтобы помешать им раскрыть свою личность. Добавьте сюда известность Кеннеди, и ажиотаж гарантирован. Покинуть север ради штата Солнечного света было облегчением. По крайне мере поначалу.

– Расскажи мне о нем, – склоняет она голову набок. – Расскажи о себе и своей версии событий. Я знаю, написанное о тебе – неправда. И я знаю тебя, что ты не способна на те вещи, которые тебе приписывали.

Я с трудом сглатываю вставший в горле горький ком.

– Это ужасная правда, Лив. Я действительно сделала большую часть того, о чем писали. – Я опускаю голову, чтобы не видеть отвращения и разочарования в ее глазах. Мне приходилось каждый день сталкиваться с таким же выражением лица моей матери после дачи показаний. Каждый день с тех пор, как я запустила эффект разорвавшейся бомбы.

– Эй, – кровать скрипит, когда Лив приземляется рядом, – я не собираюсь осуждать тебя.

Она обнимает меня за плечи.

– Все мы совершали поступки, которыми не можем похвастать, но я знаю, что ты хороший человек, Лана.

– Считала бы так же, если бы сразу знала, кто я?

Она пронзает меня искренним взглядом.

– Не знаю. Но, думаю, дала бы тебе возможность объясниться.

Не в первый раз я возношу благодарности мирозданию за то, что судьба свела меня с Оливией. Мы подходим друг другу. Возможно, нас объединяет то, что мы обе единственные детьми в семье. Или она просто чертовски хороший человек. Какими бы не были причины, я рада, что она моя соседка по комнате и друг.

– Налить тебе еще выпить, чтобы ты смогла облегчить душу? – поддразнивает она с усмешкой.

Я глубже забираюсь на кровать и прислоняюсь спиной к стене.

– Уже поздно. Ты уверена, что хочешь услышать это сейчас? Если я хочу все сделать правильно, то мне нужно начинать с чистого листа. Это займет некоторое время.

Она разворачивается ко мне лицом, забравшись на кровать с ногами.

– У меня на завтра нет никаких дел, и я смогу выспаться. Могу и хочу послушать, если ты готова к этому.

Я прикусываю губу, готовясь открыть свое сердце.

– Мне было два года, когда мои родители начали работать у Кеннеди. Мама была домработницей, а отец ухаживал за садом, окружавшим поместье Уэлсли. Мы переехали в гостевой домик у края леса, примыкавшего к владениям. Я не очень много помню о тех временах.

Мои ранние воспоминания были скудны.

– Когда я подросла, стала играть с мальчишками. Александра тогда вроде не возражала. Кэл был немногим меня младше, и нас тянуло друг к другу уже тогда. Вскоре мы стали почти неразлучны и все делали вместе. Мы ходили в разные школы, но встречались на кухне по возвращении домой каждый день мама готовила нам перекусить и свой легендарный розовый лимонад, а каждый вечер мы вместе делали уроки. В зимнее время мы смотрели новинки кино в их домашнем кинотеатре или плавали в крытом бассейне, я ходила на все игры его Малой Лиги, показывала ему все свои рассказы… – Лив знала, что моей заветной мечтой было стать писателем, и я написала кучу книг, оставшихся погребенными в недрах жесткого диска моего компьютера. – А он был моим ярым фанатом. Ему нравилось все, что я писала, даже если это была чушь. – Я улыбаюсь этому воспоминанию. – Он рисовал иллюстрации к сценам из моих рассказов и помогал мне создавать самодельные книги.

На моих губах расцветает нежная улыбка, когда вихрь воспоминаний подхватывает меня.

– Летом мы болтались у бассейна, и он постоянно защищал меня от своих братьев.

Она приподнимает бровь.

– Ты же знаешь, что у него шесть братьев?

– Девочка, все знают братьев Кеннеди. Не могу поверить, что ты выросла среди всего этого жгучего великолепия. – Она делает вид, что обмахивается. – Черт возьми, я возбуждаюсь только при одной мысли об этом.

Рассмеявшись, я бросаю в нее подушкой.

– Прекрати! Они мне как братья, и это убивает меня. За исключением Вонючки.

Она быстро переспрашивает:

– Кого-кого?

Я снова смеюсь.

– Вонючка. Это я так Кэла называла, когда мы были мелкими, потому что он пускал самые вонючие ветры, доступные человеку. – Я сгибаюсь пополам, держась за живот. – Если я хотела вывести его из себя, то достаточно было назвать его этим прозвищем, а затем просто наблюдать, как он бесится.

– Если хочешь знать мое мнение, то он не один такой сумасшедший.

– Все его братья сумасшедшие, – колко отвечаю я, делая вид, что не заметила ее маленького укола. – Они постоянно пытались спихнуть меня в бассейн или стащить верх от купальника. Кэл ужасно на них злился, а мне приходилось делать вид, что я в ярости, хотя, если честно, я была не против. С ними было весело, и я знала, что они просто дразнятся. В нашем доме всегда было очень тихо, и мне нравилось проводить время с ними. Я всегда с нетерпением ждала нашего лета.

– Звучит так, будто ты была членом семьи.

Что-то забрезжило на кромке моих воспоминаний.

– Я тоже так считала, но мама Кеннеди четко дала понять, что это не так.

Лив плюхается на живот, упершись локтями в кровать, и кладет голову на руки.

– Что случилось?

– Мы выросли. – Я впериваю в нее ставший серьезным взгляд, потому что вновь возвращается привычная боль. – Кеннеди купили загородный дом на острове Нантакет, и первое время летом мы надолго уезжали туда. Это было блаженством. Мама с папой работали, а я проводила время с Кэлом и его братьями на пляже или гоняя на великах. По вечерам устраивались барбекю и вписки, и мы засиживались допоздна, потому что взрослые теряли счет времени. Дом был изящным, с самым великолепным панорамным бассейном и…

– Ладно, ты специально заставляешь меня завидовать.

Я смеюсь.

– Серьезно, я обожала этот дом. Обожала те летние деньки, именно поэтому было так больно, когда все резко прекратилось.

– Давай же, Лана, – стонет Лив. – Хватит томить меня ожиданием. Переходи к пикантным подробностям.

Я бросаю в нее подушкой.

– Эй, мы обсуждаем не свеженькую мыльную оперу! Это моя жизнь!

– Твоя жизнь с Кеннеди, – с восторгом откликается она, кинув подушкой обратно в меня. – Звучит как название мыльной оперы, которую я бы глянула.

Я закатываю глаза, хотя мне нравятся ее попытки держаться беззаботно.

– В последний раз я побывала на Нантакете летом, перед тем как мне исполнилось четырнадцать. Кэл очень странно себя вел все время, и я волновалась, что чем-то его расстроила. Все время спрашивала, что не так, а он продолжал отвечать, будто все в порядке. – Мое сердце трепещет от воспоминаний. – В тот день мы должны были вернуться на материк, и я собирала вещи в своей комнате, когда он ворвался ко мне и поцеловал. Без предупреждения. Без намека. Он просто подошел ко мне и запечатлел поцелуй на моих губах… – Мое сердце колотится. – Я до сих пор помню все в деталях, как будто это было вчера. – Моя рука непроизвольно касается губ. – Для первого поцелуя это было чертовски волшебно.

– Вау!

– Знаю. – Моя улыбка становится еще шире. Вне зависимости от того, чем все закончилось, никто не мог отнять у меня этого воспоминания. Я взяла резинку с прикроватного столика и собрала волосы в небрежный пучок. – Конечно, мать Кэла выбрала именно этот момент, чтобы ворваться в мою комнату, и застукала нас с поличным.

– Она психанула?

– Определенно, но догадаться по ней тогда было сложно. Она предпочла сделать вид, что ничего не заметила, тихо потребовав, чтобы Кэл шел в свою комнату и закончил собирать вещи. Никто никогда и словом о произошедшем не обмолвился. Но меня больше не приглашали. А Кэл стал очень странно вести себя со мной.

– Видимо, она наговорила ему что-то, – предположила Лив. – Вот тварь.

– Думаю, да. Александра – сноб, и она всегда считала, что я недостаточно хороша для ее сына. Но тогда я этого не понимала. Тогда я думала, что отвратительно целуюсь, и поэтому он больше не хочет проводить со мной так много времени.

– Подожди, что? – Она привстает на колени. – Он просто тебя поцеловал и все? И больше не поднимал эту тему?

Я качаю головой.

– Не-а. Он никогда не говорил о поцелуе или о причинах, по которым меня изгнали. Он просто поцеловал меня и никогда больше об этом не упоминал.

– И как ты себя чувствовала?

– О, я по уши в него влюбилась. Думаю, я всегда была в него влюблена, просто не понимала, что это за чувство. – Она энергично кивнула. – Мне было больно, когда он перестал проводить со мной время, но не настолько, чтобы перестать любить его. Боже, оглядываясь назад, я понимаю, какой жалкой была.

Я запрокидываю голову и смотрю на голый белый потолок.

– Моя подруга Зои говорила, что со мной приключалось обсессивно-компульсивное расстройство, когда дело касалось Кэлвина Кеннеди, и я безостановочно спорила с ней, но она была права. Теперь я это понимаю. В моей влюбленности не было ничего здорового или нормального. Мне было неинтересно обклеивать стены плакатами с “One Direction”, когда самый сексуальный парень на планете жил со мной по соседству.

– Вы продолжали общаться, или он полностью вытеснил тебя из своей жизни? – Лив чуть ли не с пеной у рта пытается докопаться до деталей.

– О, мы продолжали общаться, только не так как раньше. Мы по-прежнему проводили время вместе, только не публично. Мы всегда были одни. Он либо приходил к нам в дом, когда родители были на работе, либо мы болтались в домике за лесом.

– Извращенец!

Я фыркаю.

– Хотелось бы.

– Хочешь сказать, ничего не было? – Ее вопрос звучит разочарованно.

– Нет, до прошлого года.

– Чем вы, черт возьми, занимались? – Она недоуменно хмурится.

Я разражаюсь смехом.

– Боже, Лив! С мальчиками можно заниматься чем-нибудь еще кроме секса.

– Скучно, – бросает она в меня еще одну подушку.

Я ловлю ее обеими руками и подкладываю себе под голову, показав язык.

– Мы занимались все тем же и много разговаривали. Обо всем на свете. Кэл тот еще шутник, и иногда было тяжело заставить его вести себя серьезно, но мы много говорили и о важных вещах, и он доверялся мне, как и я ему. Мы делились друг с другом самыми сокровенными секретами, и это поддерживало меня. Понимаешь? Когда он бывал не в себе, мне было приятно осознавать, что я единственная, с кем он мог поделиться своими мечтами.

– Должна сказать тебе, Лана, твой парнишка не похож на предел мечтаний.

Я пожимаю плечами.

– Казалось, у него две стороны. На людях – дерзкий обаятельный футболист, с которым хотели переспать многие девчонки Уэлсли. И, поверь мне, спали. – Я чувствую привкус желчи во рту, боль и отторжение многих лет охватывает меня. – Но наедине со мной он был милым, уязвим и заботливым. Было нереально не вкрашиться² в него.

Я уставилась в никуда.

– И он без колебаний бросался на мою защиту публично, если того требовала ситуация. – Я поправляю шорты. – Помню один раз.

Мое сердце пропускает удар, когда я вспоминаю этот случай.

– Дело было в шестом классе, и все братья Кеннеди пришли со своим отцом и моими родителями посмотреть школьную постановку, потому что в том году у меня была одна из главных ролей. Я знала свой текст назубок, но в тот миг, когда я поднялась на сцену и увидела толпу, почувствовала жар прожекторов, нервы сыграли со мной злую шутку, и я забыла все свои слова. Жасмин Ридс исполняла еще одну ведущую роль, она же была главной задирой года. И Ридс разозлилась на меня и толкнула в заключительной сцене. Я упала, а другие девчонки рассмеялись. Мне было очень неловко.

– И что же сделал наш мальчик?

Я хихикаю.

– Он ворвался на сцену и помог мне подняться на ноги. Заслонил меня рукой и даже успел накричать на Жасмин, прежде чем учитель уволок его. – Я мечтательно вздыхаю. – Он был моим рыцарем в тот день, и, забавно, но с тех пор я ни разу не забывала свою роль.

– Миленькая история, но давай вернемся к событиям не столь давних дней. – У нее практически слюнки текут, и я снова закатываю глаза. – Очевидно, что-то между вами произошло. Иначе событий прошлого года не случилось бы.

У меня щимит в груди.

– В прошлом году внутри меня что-то сломалось. Или Зои наконец достучалась до меня. Я не была уверена, но точно поняла, что не могу больше пытаться отрицать свои чувства к нему. Я старалась продолжать жить. Всю старшую школу я ходила на свидания с мальчиками. И у меня даже была парочка бойфрендов. Поначалу я так поступала, потому что думала, смогу заставить Кэла ревновать, но оказалось, его это не колышет. Затем были периоды, когда я ненавидела его, потому что тошно было слышать о нем от других девчонок. И девчонки постоянно цеплялись за меня, когда узнавали, что я жила на территории усадьбы Кеннеди, но тут же выкидывали меня, как обжигающую картошку, стоило им понять, что я не помогу им попасть к нему в постель. Я постоянно обещала себе, что забуду о нем и найду парня, которому буду нравиться так же, как он мне. Поэтому я встречалась с несколькими парнями, надеясь, что они помогут выбросить Кэла из моей головы. Но все было впустую. Я была безнадежно влюблена. И хотя я многое себе позволяла с парнями, но никогда не выходила за определенные рамки. И каждый раз разрывала отношения, пока они не стали слишком серьезными.

– Пока они не дошли до секса, ты имеешь в виду?

– Да. Это было глупо, но я берегла себя для него.

– Это не глупо, Лана. Лучше бы я дождалась кого-то особенного со своим первым разом. Мой первый раз был… Ух! – Она содрогается, состроив страшную рожицу. – В любом случае, сейчас не обо мне. У нас шоу про Лану и Кэлвина. Что случилось потом?

Я перебарываю желание снова закатить глаза.

– Я осмелилась сказать, что люблю его, и он сманеврировал. Постарался высмеять меня, будто мои чувства – шутка. Я взбесилась и велела ему убираться. Спустя несколько дней он вернулся. Сказал, что извиняется за свое поведение, что я тоже ему небезразлична, но он не уверен, сможет ли быть верен одной девушке.

– Вот засранец! – В ее тоне звучит возмущение.

– Как жаль, что я предпочла проигнорировать это. – Я покусываю губу. – И сосредоточилась только на одной части его высказывания – на той, которую хотела услышать: что у него тоже есть ко мне чувства. Я предложила действовать неспешно и поступательно, без ярлыков и объяснений и посмотреть, к чему это приведет.

– Нет! – Она приоткрывает рот.

Я поеживаюсь.

– Разве я не упоминала, что была помешана и глупа?

Она кивает мне.

– Продолжай. Я чувствую, что мы наконец подбираемся к пикантным подробностям.

Только тот, кого там не было, мог назвать это «пикантным».

– Пару месяцев я была на седьмом небе. Мы встречались в лесном домике минимум 3–4 раза в неделю, как и обычно, но одними разговорами дело больше не ограничивалось: мы целовались так, будто задохнемся друг без друга. Я никогда раньше не испытывала подобного. Серьезно, ни один из парней, с которыми я встречалась, не вызывал у меня мурашек по всему телу, как это делал Кэл. Я ходила будто во сне, мечтая о нашем будущем доме, детях и всем прочем, – печально качаю я головой. – Я была такой дурочкой. Но в свою защиту хочу сказать, что я была влюблена до умопомешательства. И любовь заставляла меня чувствовать многое. Слишком многое.