Читать книгу: «Бег Против Ветра», страница 2

Глава 6

Участковый Алексей Иванович стоял и смотрел на три трупа, раздумывая, что же писать в рапорте. Налицо был самосуд и он очень не хотел, чтобы Егора Валерьяновича осудили за убийство, пусть даже это были бандиты. Но их убили и надо было отчитаться перед начальством, которое, наверное, уже прибыло к ним в деревню из города. Почесав затылок, Алексей Иванович посмотрел на Ефима и Степана, двое других мужчин побрели следом за Егором Валерьяновичем.

– Мда… что же теперь делать? Ладно, пошли. Сюда труповоз пошлю, чтобы эту падаль забрали, – сказал Алексей Иванович и развернувшись, пошёл к дороге.

Ефим и Степан переглянулись и молча пошли за ним. Деревня гудела и негодовала, все обсуждали смерть молодого парня и надругательство над ещё совсем девочкой.

– А Зину-то как жалко. Вот ведь звери. Могли бы просто оглушить и не убивать её. Двое ребятишек сиротами остались, – говорили одни.

– Одно слово, бандиты. Что с них взять? НЕлюди, – отвечали другие.

Увидев Егора Валерьяновича, с ружьём на плече, с каменным лицом, стоявшие на улицах люди, приутихли и с сожалением посмотрели на мужчину.

– Егор… ну что? Убил гадов? – спросил старик, подходя к нему ближе.

– Сдохли, как собаки, – ответил Егор Валерьянович и быстрыми шагами пошёл к своему дому.

Он волновался за жену, понимая её состояние. Но Алевтины Борисовны дома не было, лишь младший сын, Валерка, сидел на террасе и пригнув голову, плакал. Увидев отца, мальчишка быстро вытер слёзы, ведь отец часто ему говорил, что мужчины не плачут. Только Валерка поверить не мог, что старшего брата больше нет. Они всегда были дружны, Валентин помогал младшему брату во всём, уроки вместе с ним делал, даже старый велосипед они вместе чинили. И теперь брата нет… нет… этого понять и принять своим юным умом, Валерка не мог. Он виновато посмотрел на отца, тот подошёл к сыну и погладил его по волосам.

– Ну что, Валерка, осиротели мы. А мамка где? Не пришла ещё, что ли? – спросил Егор Валерьянович.

Валерка помотал головой.

– Нет, не пришла. Пап, а что мы теперь? Как без Вальки жить будем? – наивно спросил Валерка.

Егор Валерьянович хмуро посмотрел в окно, там во дворе столпились соседи, в ожидании, что же будет дальше.

– Ты из дома-то не выходи, я за матерью схожу, она, видать, ещё в больнице, возле… ладно, пойду я, – не решился произнести имя старшего сына Егор Валерьянович.

Тяжело вздохнув, он повесил ружьё на стену и вышел на улицу.

– Не стойте здесь, тело сына, наверное, сегодня нам не отдадут. Я в больницу, разузнаю всё, – спускаясь с крыльца, громко сказал Егор Валерьянович.

Но никто не пошевелился и уходить со двора не собирался. Пройдя между людьми, Егор Валерьянович зашагал к больнице. Алевтина Борисовна уже не плакала, она, схватившись за голову, монотонно раскачивалась и упорно смотрела в одну точку на противоположную стену, где находилось небольшое помещение и на двери висела дощечка с надписью "Морг". Егор Валерьянович присел рядом с женой и обнял её за плечи. Алевтина Борисовна повернула к нему голову и посмотрела отрешённым взглядом. Секунду она смотрела на мужа, будто вовсе его не узнавала, потом, уткнувшись ему в грудь, зарыдала.

– Егорушка? Как же жить теперь нам? Мой мальчик… он лежит там, такой бледный весь, Господи! За что же это? – громко причитала женщина.

Егор Валерьянович гладил её по плечу, пытаясь успокоить, но никак не мог подобрать нужные слова.

– Всё, Аля… всё, успокойся, родная. Ну что же теперь делать? Я этих гадов убил, люто убил. Но… Вальку этим не вернёшь. Надо жить дальше, у нас с тобой сын, его поднимать надо, – говорил мужчина, а внутри него всё горело.

– Жить… а как жить? Скажи, как жить дальше? – простонала женщина, затихая.

– Надо бы узнать, когда нам выдадут… тело нашего сына. А ты домой иди, Аля, что тут бестолку сидеть? Валерка не кормленный с утра, иди, – тихо произнёс Егор Валерьянович, поднимаясь с места.

Алевтина с трудом поднялась со скамьи и тяжёлыми шагами пошла к выходу. Она боялась идти по улице, боялась сочувствующих взглядов людей, поэтому, опустив голову, она быстро пошла к дому.

– Алевтина? Ты уж держись, дорогая. Горе-то какое… – говорила сердобольная соседка.

– Бедная, как осунулась за одно утро. Оно, конечно, в одночасье потерять такого сына, – говорила другая.

– Спасибо, – не поднимая головы, ответила Алевтина Борисовна и быстрыми шагами пошла к своему дому.

Увидев мать, Валерка метнулся к ней, своих слёз мальчишка, при ней не стеснялся. Обнявшись, они стояли и плакали.

– Давай, сынок, хватит плакать, покормлю я тебя, скоро и папка твой вернётся, тоже с утра ничего не емши, – наконец, отпуская из объятий сына и проходя на кухню, тихо сказала Алевтина Борисовна.

Глава 7

Алексей Иванович зашёл в свой кабинет, где его дожидался мойор из города, которого прислали разобраться во всём и доложить начальству. За ним шёл его помощник, Миша.

– Здравствуй, Иваныч, ну что, обезвредили бандитов? – спросил мужчина лет пятидесяти, с военной выправкой, с пытливым взглядом маленьких глаз, снимая фуражку и вставая со старенького дивана.

– Здравствуйте, товарищ майор. Да, обезвредили. Я сейчас, только пошлю труповоз и врача с экспертом в лес, где трупы лежат, – сказал Алексей Иванович.

– Миша, давай, посылай в лес эксперта и врача с труповозом, а мне тут рапорт составить надо, – обратился Алексей Иванович к Мише.

Тот, кивнув, тут же вышел.

– Ну давай, Иваныч, докладывай, что там произошло. Потом и рапорт напишешь, всё как полагается, – сказал майор, вновь садясь на диван.

– Да что рассказывать, товарищ майор? Бандиты были вооружены, пришлось защищаться и ликвидировать их. Живьём они сдаваться не хотели и оказали вооружённое сопротивление, – ответил Алексей Иванович, сев за свой стол.

– И как всё произошло? Подробности мне нужны, сам понимаешь, мне тоже в городе перед начальством отчитаться надо. Жаль, сам не участвовал при задержании и ликвидации, может быть и удалось хотя бы одного живым взять, – сказал майор.

– Я всё в рапорте напишу, товарищ майор. А так… усилиями местных мужиков, банда ликвидирована. Таким туда и дорога. Парня убили, совсем ещё ребёнок, местную продавщицу зарезали, гады и над девчонкой измывались, как жить-то им с этим дальше? – устало проговорил Алексей Иванович.

– Ну, в нашей работе и не такое случается, сам понимаешь, не институт благородных девиц, милиция. И на сентиментальности у нас права нет, – ответил майор.

– Да всё я понимаю, только ведь они живые люди. Я с ними столько лет вместе, каждого знаю, как родного. Валентин и Валентина при мне выросли, хорошие ребята… были, – сказал Алексей Иванович.

– Понимаю. Тогда всё подробно напиши, я позже зайду, поесть бы надо, ночь почти, да и деревню обойду, может с местными поговорить удастся, – опять поднимаясь с дивана, сказал майор.

Мужчина ушёл, а Алексей Иванович взял лист бумаги и ручку, чтобы написать рапорт. Только с чего начать и как объяснить, что у одного из бандитов горло перерезано, он пока не знал.

Мария не отходила от дочери ни на шаг. Лишь изредка выходила в туалет да на кухню, чтобы принести дочери поесть. Валентина пришла в себя, морщась от боли, она отворачивалась к стенке, ей было стыдно смотреть в глаза матери. А Мария говорила с ней, чтобы дочь совсем не замкнулась в себе.

– Валюша, доченька, может врача позвать? Тебе больно, да? Ну посмотри на меня, милая, – говорила Мария, гладя дочь по волосам и плечам.

Перед глазами девушки стояло лицо Валентина, удивлённый взгляд его застывших глаз. Ещё утром, они были так счастливы, строили планы на будущее, смеялись… и в один миг всё рухнуло.

– Валентина нет, а я… лучше бы и меня убили вместе с ним. Жить не хочу, – простонала Валентина.

– Не говори так, родная. Ну что ты? Ты ведь единственный свет в моей жизни. Не станет тебя, что нам с бабушкой делать? Нам не жить без тебя, – заплакав, сказала Мария.

– Прости меня… все простите… Ммм… больно-то как, – произнесла Валентина, прижимая руки к губам, которые опухли от укусов бандитов.

– Где больно? Я врача позову, – испуганно сказала Мария и хотела выйти из палаты.

Но Валентина вдруг стала метаться на кровати и истерично кричать.

– За что? За что нам такое? Я жить не хочу! Ааа! Гады! Ненавижу! – кричала девушка.

Мария схватив дочь за плечи, пытаясь её успокоить, но ей это никак не удавалось. На крики прибежала медсестра со шприцем в руках, за ней шла врач. Валентине сделали укол и она постепенно затихла. Мария, не переставая, плакала.

– Что же теперь будет, Галина Сергеевна? Я даже не успела её покормить, – сквозь слёзы, спрашивала она.

– Для начала успокойся, Мария. Ты должна быть сильной, как никогда. Иначе, вам не справиться с этой бедой. О матери своей подумай, бедная женщина, только что ушла домой, отправила я её. Извелась вся, без конца плачет, – ответила Галина Сергеевна.

– Спасибо Вам, Галина Сергеевна. Дочь жалко, смотреть на неё больно, – ответила Мария.

– Радуйся, что дочь жива осталась, вон, Алевтину давеча видела, что ей то делать? Такого сына потеряла. Ладно, пусть поспит она, а ты сама поешь, свалишься ещё. Ты дочери нужна и матери тоже, – сказала Галина Сергеевна и покинула палату.

Алексей Иванович сидел за столом и раздумывал, как же ему написать отчёт. Он написал, что с вечера получил ориентировку о том, что из тюрьмы сбежали опасные преступники.

– Если бы я утром не проспал… может быть Валька был бы жив. Эээх! Вот тебе и случайность, – подумал мужчина и продолжил писать.

Потом вдруг отложил лист, на котором писал, быстро встал и направился в морг, где проводили экспертизу врач-патологоанатом, Николай Николаевич с помощником. Закончив работу, Николай Николаевич собирался написать заключение по результатам вскрытия, когда к нему вошёл Алексей Иванович.

– Здравствуй, Николай, закончил, что ли? – спросил участковый.

– Да, вот заключение напишу и передам тебе. Мальчишка совсем, здоровый был, ему бы жить да жить. Еще и Зина… бедная женщина, детишек её жалко. А ты с чем пришёл? Надо чего? – спросил Николай Николаевич.

– Хотел узнать… тела бандитов привезли? – спросил Алексей Иванович.

– Только что привезли, ещё в труповозе лежат, их утром обследую, сегодня поздно уже, устал я. Или начальство торопит? – спросил Николай Николаевич.

– Да нет, не торопит. Хотел тебя попросить… в общем, тут такое дело… хм… одного из бандитов, Егор ножом по горлу полоснул. Гад. Мало ему. В общем, ты бы не писал про это, а, Николай? – попросил участковый.

– Как это? А если проверка? Ты же понимаешь, что будет, если это раскроется? – удивился Николай Николаевич.

– Да пойми ты. Из-за этого гада, Егор может под статью попасть. Ты этого хочешь? – спросил Алексей Иванович.

Николай Николаевич замотал головой.

– Вот и я не хочу. Под мою ответственность, напиши, что от огнестреласдох, – сказал Алексей Иванович.

Николай Николаевич с сомнением пожал плечами.

– Ну, если такое дело… ладно, мне то что, если начальство просит. Может подождёшь, я быстро напишу заключение на Валентина, или завтра сразу всё заберёшь? – спросил Николай Николаевич.

– Завтра, сейчас дела у меня. Ну, я пошёл тогда, надеюсь на тебя, Николай. Я же в рапорте должен написать, значит и напишу, что от огнестрела, – ответил Алексей Иванович, направляясь к выходу.

Мужчина со спокойной совестью направился к себе в участок. Он зашёл в кабинет и сел за свой стол. Теперь писать отчет было легче. Он писал быстро, потом, остановившись, подумал про Егора Валерьяновича.

– Только бы его не потянули. Надо бы к Степану и Ефимичу зайти и их предупредить. Надеюсь, майор ещё не опрашивал их. Да и Ивана с Петром предупредить не помешает, – сам себе шептал участковый.

Глава 8

Не докончив писать, он быстро встал и вышел на улицу. Улицы освещались фонарями, деревня считалась передовой, председатель, Юрий Матвеевич, фронтовик в прошлом, состоял в партии ещё до войны, был хорошим хозяйственником и многого добился за последние двадцать пять лет, с тех пор, как вернувшись с войны, стал поднимать свою деревню. Ежегодно, он сдавал государству хороший урожай ржи и пшеницы, на полях выращивал ячмень и овёс для скота. Расширил поголовье скота и птицы. Может быть поэтому в деревне, под названием "Комсомольск", были построены своя школа, больница, клуб, магазин и даже столовая.

Алексей Иванович решил обойти тех, кто был в лесу вместе с ним и Егором. В домах горел свет, мужчина подошёл к дому Степана и вошёл через открытую калитку во двор. Неистово залаяла собака, на шум вышел сам Степан.

– Кто? – крикнул он.

– Степан, это я, Алексей Иванович, – громко ответил участковый.

– Рекс! Место! – ещё громче крикнул Степан своей овчарке.

Пёс команду понял и полез в будку.

– Я на минуту, Степан, выйди во двор, – сказал Алексей Иванович.

– А что в дом не заходишь, Иваныч? – спросил Степан, спускаясь с крыльца и подходя у участковому.

– Некогда мне, ещё к Ефиму зайти надо, да и к Ивану с Петром, – ответил Алексей Иванович.

– Случилось что? – насторожился Степан.

Алексей Иванович многозначительно посмотрел на него и тяжело вздохнул.

– Тут такое дело… – начал говорить Алексей Иванович, понимая, что нарушает закон.

Видя, что участковый мнётся, не решаясь сказать, с чем пришёл, Степан пригласил его сесть за стол, под яблоней.

– Ты говори, Иваныч, чего хотел-то? – спросил Степан, когда они сели друг против друга.

– В общем, если вдруг тебя спросят, что там в лесу было… ну, когда мы с Егором бандитов, того… понимаешь? Скажи, что ничего не видел, вроде мы их ликвидировали, защищаясь. У них же было оружие? Ну вот, – сказал наконец Алексей Иванович, когда Степан понимающе, кивнул головой.

– А кто спросит-то? Ты же у нас тут власть? – спросил Степан, не совсем понимая, что от него хотят.

– Так-то оно так, но из города майор прибыл, а у Егора и так такое горе, зачем его ещё под статью подставлять, – ответил Алексей Иванович.

– Ааа… теперь понял. Ты, Иваныч, не волнуйся. Всё путём, что я, враг своему соседу, что ли? Так и скажу ежели спросят, – ответил Степан.

– Вот и хорошо. Пойду я тогда, к Ефиму зайду, да до Ивана с Петром дойти надо. Надеюсь, они ещё не спят, – вставая со скамьи, сказал Алексей Иванович.

– Ладно, бывай, Иваныч, – прощаясь у калитки, сказал Степан.

Алексей Иванович, махнув рукой на прощанье, пошёл к дому Ефима, который жил по соседству со Степаном. Переговорив и с ним, участковый прошёл до конца улицы и свернул на соседнюю, где жили рядом Иван и Пётр.

– Ну, вроде они поняли, теперь и Егора предупредить надо, не дай Бог спросят его, а он всю правду да и выложит, – бормоча себе под нос, говорил Алексей Иванович, подходя к дому Егора Валерьяновича.

Глава 9

Калитка была открыта, впрочем, в деревне калитки и не закрывали, заборы у всех был невысокими, через которые и перелезть было легко. Пройдя через двор, Алексей Иванович постучался в дверь, её тут же открыл Егор Валерьянович.

– Иваныч? Ты чего так поздно? Случилось что? – спросил хозяин.

Алексей Иванович при свете лампы заметил, как впали глаза Егора Валерьяновича, каким суровым стал взгляд, за этот долгий и тяжёлый день.

– Что должно было случиться, уже случилось, Егор. Хуже и быть не может. Я что пришёл… – начал говорить Алексей Иванович.

– Может в дом пройдёшь, чего на пороге стоять? – предложил Егор Валерьянович.

– Да нет, поздно уже. Просто, завтра может быть поздно. В общем, тут такое дело… из города начальство приехало, дознаваться, значит, о том, что сегодня случилось… так вот… если вдруг начальство до тебя дойдёт и спросит, что случилось там в лесу с бандитами, так ты уж не говори, что горло гаду перерезал. Скажи только, что у бандитов оружие было, что они отстреливались и мы, вроде как защищаясь, убили их из ружей, понял? – говорил Алексей Иванович, пытливо посматривая на своего сельчанина, зная, какой у того прямой и упёртый характер.

– Не понял… зачем это врать понадобилось? – спросил Егор Валерьянович.

– Ну чего ты не понял, Егор? Устроил самосуд, понимаешь, а теперь не понял он. Срок тебе светит, если правду дознаются, теперь-то понял? – спросил Алексей Иванович.

– Эти гады моего сына… а мне что, теперь прятаться и врать? – недовольно пробурчал Егор Валерьянович.

– Тебе семью кормить, Егор. Сына поднимать надо, я не могу допустить, чтобы ты из-за какой-то мрази в тюрьму загремел. Ну чего тебе стоит сказать так, как я прошу? – горячился Алексей Иванович.

Наступило молчание. Из комнаты послышался усталый голос Алевтины Борисовны.

– Егор? Кто там?

– Это ко мне, Аля. Иди спать, завтра тяжёлый день, – повернувшись к жене вполоборота, ответил Егор Валерьянович.

– Ты прав, Иваныч, не стоят эти гады того, чтобы из-за них в тюрьму идти. Ладно, спросит начальство, так и скажу. Только… – Егор Валерьянович запнулся.

– Ну что ещё? – нетерпеливо спросил Алексей Иванович.

– Как же экспертиза? Я же понимаю, что ты из-за сам меня закон нарушаешь, – ответил Егор Валерьянович.

– Во благо, можно и нарушить. Об этом не думай, у меня всё под контролем. Пойду я, устал очень, да и ночь не спал. Жена, наверное, волнуется, – сказал Алексей Иванович, спускаясь с крыльца.

– Спасибо тебе, Иваныч! – крикнул ему вдогонку Егор Валерьянович.

Алексей Иванович лишь махнул рукой и быстро вышел на улицу. Только домой он не пошёл, участковый часто оставался ночами в своём кабинете. И потом, он знал, что майор его ждёт, надо было его где-то на ночь устроить. Войдя в свой кабинет, Алексей Иванович увидел, что майор крепко спит на диване. Вытащив из шкафа покрывало, он накрыл спящего и сел за свой стол.

Взяв оставленный лист бумаги, Алексей Иванович решил дописать рапорт, чтобы с утра предоставить его майору. Со спокойной совестью он написал, как он с местными мужчинами и отцом убитого бандитами Валентина Базяева, они ликвидировали троих бандитов. Он написал, что сбежавшие из тюрьмы преступники сделали с Валентиной, подробно описав их издевательства над девушкой, написал, что они убили продавщицу местного магазина, после чего ограбили и магазин. Поставив дату, седьмое июля тысяча девятьсот семьдесят второго года, он поставил свою подпись и положив рапорт в папку, убрал в ящик стола.

Домой идти ему не хотелось, время было почти час ночи, своего помощника Мишу, он давно отпустил, диван был занят. Тяжело вздохнув, Алексей Иванович поднялся и вышел из кабинета.

Дома на столе стоял холодный ужин, накрытый вафельным полотенцем, тёща и жена спали. Единственный сын Алексея Ивановича, год назад уехал в город, поступил в горно-металлургический институт и жил в доме его старшей сестры, Зои. Убрав полотенце, он стоя съел котлету, опять накрыл всё полотенцем и зашёл в комнату. С тёщей он не очень ладил, поначалу не соглашаясь, чтобы она переезжала к ним жить, после смерти тестя. Но престарелая женщина осталась совсем одна и продав дом, она переехала жить к ним. На вырученные от дома деньги, заново отстроили дом Алексея Ивановича и теперь тёща чувствовала себя здесь полноправной хозяйкой. Жена Люба, конечно же, была на стороне своей матери, отсюда, после отъезда сына, отношения между ними совсем разладились. Устав от постоянных упрёков со стороны тёщи, Алексей Иванович и приходил с работы лишь ночью, а то и вовсе не приходил, как и в прошлую ночь. Зарплата участкового была совсем небольшой, вот женщина вечно и была недовольна.

Алексей Иванович, сняв фуражку, не раздеваясь лёг на диван и закрыл глаза. Люба давно привыкла к тому, что на большой кровати она спит одна. Тёща, после отъезда внука, заняла его комнату.

Встав рано утром, Алексей Иванович умылся и быстро поев, вышел из дома. Майор ждал его в кабинете, видимо, тоже только проснулся и заваривал себе чай.

– Доброе утро, товарищ майор. Как спали? – спросил Алексей Иванович, войдя в кабинет.

– Да какое оно доброе, капитан? Ты рапорт написал? А заключение экспертизы где? – спросил майор.

– Рапорт готов, а экспертизу… я сейчас схожу и принесу. Должна быть уже готова, – ответил Алексей Иванович, вытаскивая из ящика стола папку.

Майор прочитал рапорт и положил бумагу в свою папку.

– Ладно, пошли позавтракаем, что ли, потом вместе и за экспертизой сходим, – сказал майор, надевая фуражку.

– Я дома поел, Вы идите сами, а я пока экспертизу заберу, – сказал Алексей Иванович, подумав, что так будет лучше, мало ли что?

Майор согласился и они вместе вышли на улицу. Майор отправился в столовую, а Алексей Иванович пошёл в противоположную сторону, к моргу.

– Ну что, Николай Николаевич, экспертиза готова? – спросил Алексей Иванович, войдя в помещение, пропахшее эфиром и гадким запахом гнили.

– Готово-то готово… только сомневаюсь я, что мы правильно поступили, Иваныч, – ответил Николай Николаевич, подавая ему два листа исписанной бумаги.

Алексей Иванович, прочитав написанное, положил листы в папку.

– Всё путём, Николаич, мы же во благо это делаем. Спасибо тебе, с меня магарыч, – сказал Алексей Иванович.

– Да ладно, сочтёмся, не чужие ведь. Сегодня я тебе, завтра ты мне. Думаешь, я не помню, как ты племяннику моему помог два года назад? Я добро помню, – улыбнувшись, ответил Николай Николаевич.

Алексей Иванович помнил, конечно, как два года назад, он отмазал племянника патологоанатома, когда ученик выпускного класса, избил своего одноклассника из-за девушки. Мальчишке светило три года за хулиганство, из-за проломленного черепа пострадавшего.

Майор не стал самолично проверять трупы бандитов, взяв бумаги, он сел в свой Москвич и уехал в город. Но это было ещё не всё. Ведь могли для проверки и из города прислать специалистов.

– Надеюсь, этого не будет… – провожая взглядом Москвич майора, прошептал Алексей Иванович.

Труп Валентина выдали ближе к обеду, в помощь предоставив Егору Валерьяновичу труповоз. У дома Алевтины Борисовны собрались все соседи, женщина безутешно плакала. Валерка сидел, словно потерянный, когда труповоз подъехал к дому и к машине быстро подошли Степан и Ефим, чтобы помочь Егору Валерьяновичу занести тело парня в дом. Увидев завёрнутый в покрывало труп сына, Алевтина Борисовна навзрыд заплакала и запричитала, ей вторили её соседки.

– Сыночек мой не наглядный! Да на кого же ты меня покинул? Как же мне жить без тебя, родимый? Валечка, сыночек мой! – кричала безутешная мать.

Егор Валерьянович вместе со Степаном занесли тело парня в дом и положили на диван в большой комнате.

– Надо бы Фёдору гроб заказать, да венки с цветами, – угрюмо сказал Егор Валерьянович, приоткрывая лицо сына.

– Ты ни об чём не беспокойся, Егор, я сам к Фёдору схожу. А Ефим, вон, на кладбище сходит, место надо присмотреть, да могилу загодя вырыть. Кажись и Зину завтра хоронить будут. Муж её, Савелий, кажись, тоже тело жены домой привёз, – говорил Степан, похлопав Егора Валерьяновича по плечу.

– Спасибо, Степан. Я сейчас, только деньги на расходы дам, – сказал Егор Валерьянович и прошёл к буфету.

Дав отдельно Степану на гроб, а Ефиму заплатить на кладбище, Егор Валерьянович проводил их до калитки. Алевтина села у изголовья сына и уронив голову ему на грудь, обняв его, безутешна плакала. Соседские женщины стояли рядом и тоже плакали. Без слёз смотреть на парня, который вчера утром шёл с Валентиной и улыбаясь, разговаривал с ней, было тяжело.

А Валентина оставалась в больнице. Ей не стали ничего говорить о том, что тело привезли домой и завтра похороны. Девушке и так было плохо. Боль не проходила, мысли путались, возвращаясь к тому, что с ней произошло. Слёз уже не было, Валентина лежала, с каменным лицом и ни с кем не хотела говорить. Бабушка терпеливо накормила её бульоном, зарубив для него петуха и пока старушка сидела возле внучки, Мария побежала домой, чтобы искупаться и переодеться. Она видела столпотворение возле дома Алевтины, но заходить к ним не стала и быстро побежала к своему дому. Люди не уходили до позднего вечера, лишь менялись, чтобы сходить домой и поесть.

Валентина обмыли и переодели в новый костюм, который парень покупал для своего выпускного вечера, только туфли Егор Валерьянович купил утром следующего дня. Потом поставили во дворе табуреты, на который и встал гроб, чтобы люди могли проститься с парнем. Народу было очень много, пройти в дом удавалось не всем и Егор Валерьянович решил, чтобы гроб стоял во дворе. Парня обложили цветами, лишь бледное, пожелтевшее лицо и было видно из-под цветов. Зину было решено хоронить следующим днём, чтобы все желающие могли проститься и с ней. В дом Валентина пришли все одноклассники и учителя, никто поверить не мог, что этого жизнелюбивого парня, который строил столько планов на будущее, который так любил, вдруг в одночасье не стало. В глазах учеников стояло удивление и непонимание происходящего. Девочки, не скрывая своих слёз, плакали, многие парни, сжав кулаки, не отрываясь смотрели на своего одноклассника.

Часам к четырём по полудню, гроб подняли и вынесли на улицу, толпа людей медленно пошла следом. Ни Валентина, ни её мать, на похороны не пошли. Валентине не сказали, что именно сегодня хоронят её любимого. Мария перед уходом к дочери в больницу, нарвала во дворе большой букет ромашек и зашла попрощаться с Валентином. Ромашки, были любимыми цветами её дочери и Валентин часто дарил их ей. Постояв немного возле гроба, поплакав и положив цветы к ногам парня, Мария, не оглядываясь, ушла.

Мария шла в сторону больницы и не переставая плакала. Ей было невыносимо жаль Алевтину Борисовну, как мать, она содрогалась от мысли, что и её дочь эти изверги могли убить.

– Господи! Спасибо тебе, что сохранил жизнь моей девочке. Мы справимся, Валюша оправится от этого кошмара, – шептала Мария себе сквозь слёзы.

Увидев дочь, Вера Константиновна, бабушка Валентины, поднялась со стула.

– Я накормила её, сейчас она спит. Я пойду, а ты посиди с ней. Тебе и на работу выходить, дочка. Уже второй день не ходишь. Я нашему председателю объяснила, понятливый мужик, разрешил два дня отгулов, а завтра тебе надо будет выйти на работу. Может доктор разрешит Валюшу уже домой забрать? Ну что она будет тут лежать? А дома и стены лечат, я тут отвар из трав принесла, сейчас-то она выпила немного, проснётся, ещё напои, – говорила старушка, повязывая на голову платок.

– Знаю, мама, я видела председателя на похоронах Вали, он сам мне шепнул, что завтра я должна выходить на работу. Ты иди, я с доктором сама поговорю, – ответила Мария, провожая мать до двери.

– Значит похороны сегодня? Думала завтра похоронят Валентина. Ты ходила? – вдруг услышала Мария голос дочери, когда она закрыла за матерью дверь.

Мария быстро подошла к кровати.

– Я думала ты спишь, дочка. Да, похороны сегодня, вся деревня там. И я зашла попрощаться, ромашек твоих любимых нарвала. Тебе бы поспать надо, Валюша, – нагнувшись над Валентиной и поглаживая её по голове, тихо сказала Мария.

– Хочу уснуть навсегда… – прошептала Валентина.

– Не говори так, дочка! Ты бы Алевтину и Егора видела. На них больно смотреть. Ты подумай, что с нами будет, если ты… если ты вдруг… я и думать об этом боюсь. Может домой поедем? Бабушка говорит, что дома ты быстрее поправишься, – сказала Мария.

– Не бойся, мама, я не стану себя убивать. Я и так уже умерла… вчера утром умерла, – с каменным лицом произнесла Валентина.

– Господи, Валюша! Ну не мучай ты меня, родная. Ладно, я с врачом поговорю, домой пойдём. Идти-то сможешь? – спросила Мария.

– Наверное смогу. Иди, мама, поговори, – ответила Валентина, отворачиваясь к стене.

Мария вернулась через десять минут, Валентина сидела на кровати и собирала свои длинные волосы на затылке.

– Ну что, пошли, дочка, докторша разрешила идти домой. Галина пару дней будет к нам приходить и уколы тебе делать, – сказала Мария, складывая посуду в сумку вместе с полотенцем и ночной рубашкой дочери, которую та успела снять и надеть платье.

Валентина поднялась, но поморщившись от боли, согнулась, ухватившись за низ живота.

– Больно? Давай, я тебе помогу, – сказала Мария, поддержав дочь под руки.

– Не надо, мама, я сама. Не хочу, чтобы люди смотрели на меня, как на мученицу, – с трудом выпрямляясь, ответила Валентина.

– Хорошо, дорогая, не торопись. Мы потихоньку дойдём до дома, – ласково говорила Мария, убирая руки.

Они вместе вышли из палаты и пошли к выходу. На улицах почти никого не было, оно и понятно, почти все ушли на кладбище. Увидев пустынные улицы, Валентина облегчённо вздохнула.

– Ты всё же помоги мне, мама, идти больно, – сказала Валентина, опираясь на руку матери.

Та быстро обняла дочь за талию, помогая идти.

На кладбище народу собралось столько, что те, которые стояли последними, не могли видеть, как заколотили крышку гроба и поддерживая его с четырёх сторон белым материалом, опустили в могилу. Не видно было, как могилу засыпали землёй и обложили холмик венками и цветами, как Алевтина Борисовна, упав лицом на могилу, обняв землю, отчаянно рыдала и причитала. Как Егор Валерьянович, стоял с каменным лицом, не проронив своих мужских слёз, но Валерка, не стесняясь, молча плакал. Долго ещё стояли люди под тёплым солнцем, среди могил и крестов с ограждениями. Егор Валерьянович, наконец, нагнулся и помог подняться жене и обняв её за плечи, стал уводить от могилы сына. Женщины плакали, да и многие мужчины вытирали скупые слёзы, стыдливо опустив головы. Потихоньку, народ стал расходиться, только на улице, Алевтина Борисовна сказала, чтобы они шли к ней домой.

– Помяните, люди добрые, сына моего, Валентина Егорыча. Не дожил он до своего восемнадцатилетия, изверги отняли его молодую жизнь. Прошу вас, не откажите, – громко проговорила Алевтина Борисовна.

И люди молча побрели к её дому, где прямо во дворе были поставлены столы и скамейки, стараниями соседей и сестры Егора Валерьяновича, худо-бедно были накрыты столы, в доме тоже накрыли стол. На кладбище они не пошли, надо было жарить, варить, печь, готовить столы для поминок. Все, конечно, не поместились, оставшиеся стояли за калиткой и поочередно проходили на осводившиеся места. Так, до вечера проходили поминки по Валентину. Говорили много хороших слов, говорили, каким бы он был, если бы не эта глупая, по сути, смерть. А когда все разошлись и были убраны столы, а Валерка уже спал крепким, молодым сном, Егор вдруг обнял жену.

– Послушай, Аля, Бог распорядился так, что наш сын покинул нас. Ты ещё молодая, тебе и сорока нет, да и я крепкий мужик. Нам надо родить ещё одного ребёнка, понимаешь? Так легче будет. Оно, конечно, Валерка наш уже взрослый, но он вырастет и у него будет своя жизнь, а нам нужен ребёнок, – совсем не к месту, говорил Егор Валерьянович.

Алевтина непонимающе смотрела на него, никак не могла понять, что муж от неё хочет. А он, вдруг, поднял жену на руки, чего не делал многие годы и понёс в спальню. Алевтина не сопротивлялась, у неё просто не было на это сил.