Читать книгу: «Чужое лицо», страница 3

– Тебя надолго отпустили? – прервал затянувшуюся неловкую паузу Ивон.

– На три дня. Руководство считает, что нам надо укреплять легенду жениха и невесты. – Аннет вздохнула, вспомнив об отце. – Правда, не знаю, что из этого получится.

– Надо – значит, надо, им виднее. – Ее вздох он снова воспринял на свой счет. – Завтра приходи после обеда, я договорюсь, прогуляемся немного. А сейчас извини, мне надо на процедуры.

Они довольно прохладно расстались. Конечно, ни на какие процедуры ему не надо было, просто он не знал, как себя вести с Аннет…

Обладая деятельным характером и немалым упорством, Камелия отправилась в регистратуру, чтобы выяснить информацию по мадам Ларисе. Она посчитала, что здесь может быть возможность досрочного выхода со службы. Фамилия врача была Любарская. Лариса Любарская. Аннет не поленилась и съездила в больницу, где работала врач, собрала уточняющую информацию для запроса в Центр.

Любарская жила одиноко. Ее муж и сын погибли во время войны от рук немцев. Она была прекрасным специалистом, с которым считались. Пациенты и коллеги ее уважали.

В двадцатые и тридцатые годы советская разведка уделяла очень большое внимание русской эмиграции во Франции. Это была довольно мощная, многочисленная антисоветская сила, большой резерв для террористической и диверсионной деятельности против Советской России. Многочисленные эмигрантские организации находились под неусыпным контролем и учетом советской разведки. Камелия предполагала, что в архивах КГБ найдутся сведения о Любарской, которые можно будет использовать для вербовки.

На следующий день Аннет ахнула от удивления, увидев Ивона. Ее ждал подтянутый молодой человек в парадной форме легионера. Белое круглое кепи, зеленые, с красной бахромой, эполеты на светлой рубашке с зеленым же галстуком, светлые брюки, заправленные в высокие, начищенные до блеска ботинки, широкий синий пояс вокруг талии, затянутый ремнем. Все это создавало особый шик. Кроме того, у него на груди висели две экзотичные, на ее взгляд, медали. Довершали вид белые перчатки.

У девушки даже дух захватило от восторга. Она взяла спутника под руку:

– Куда пойдем, мой герой?

– Ты же сказала, что надо укреплять легенду, значит, пойдем делать первую памятную фотографию.

– Я не так празднично одета, как ты, – тут же всполошилась она.

– Оставь это для свадебного фото, – небрежно бросил Ивон. Это был безотказный прием, от которого любая девушка замолкала от восторга.

– Дай посмотреть, что это за медали у тебя, – взяло верх женское любопытство.

– Мы же на людях, веди себя прилично! – Икару было приятно восхищение спутницы, но положение обязывало его быть строгим.

– Ну, хоть расскажи, за что получил, – не унималась Аннет.

– Тот, который на красно-белой ленточке с бронзовой звездочкой, это крест «За воинскую доблесть» – дали за спасение жизни командира. Нас с лейтенантом вместе ранили.

– Ты прикрыл его от пуль врагов своим телом! – восторженно воскликнула девушка.

Икар смущенно заулыбался:

– Что-то вроде этого. А вторая на красно-бело-голубой ленточке – это памятная медаль за операции по обеспечению безопасности и правопорядка в Северной Африке. Видишь, на ней золотистая планка «Алжир».

– За оборону или за взятие? – съязвила Аннет. У ее отца были медали «За оборону Москвы» и «За взятие Вены».

– За участие.

Они зашли в открытое фотоателье и сделали фото на память. Потом до самого вечера гуляли по городу, весело болтали, перекусили в кафе и, довольные, расстались у ворот госпиталя.

На следующий день Аннет вернулась к работе, а Икару предстояло долечиваться. Неловкость первой встречи прошла без следа. Молодые люди теперь с нетерпением ждали следующую встречу…

Лейтенант тоже постепенно шел на поправку. Ивон иногда навещал его. Они были одного возраста, и оказалось, что у них нашлись общие интересы. Офицер был удивлен начитанностью и широким кругозором легионера.

Палаты для офицеров отличались повышенной комфортностью. В них размещали по одному, редко по два пациента. В один из дней дверь распахнулась, на пороге появились двое. Женщина сразу бросилась к раненому, и Ивон догадался, что это его родители. Он вскочил со стула и вытянулся по стойке смирно: перед ним стоял полковник французской армии.

– Отец, – подал голос лейтенант, – это мой солдат Ивон Дюваль, он спас мне жизнь.

– Это его воинский долг, – спокойно ответил полковник.

– Разрешите идти, господин полковник? – Икар почувствовал себя лишним и поспешил оставить родителей наедине с сыном.

– Идите, – кивнул офицер.

Ивон вышел в сад и расположился на лавочке. Скоро предстояла выписка – и опять в часть, надо успеть насладиться отдыхом. В Алжире не расслабишься, в любой момент может прилететь пуля или граната – партизаны регулярно совершали дерзкие вылазки.

Через полчаса посетители покинули госпиталь. Полковник заметил Ивона, что-то сказал жене и направился в его сторону. Как и положено, легионер встал по стойке смирно при приближении старшего офицера.

– Дюваль, я сам воевал и знаю, что такое война. Как отец хочу поблагодарить вас за сына. – Он протянул руку и добавил: – Думаю, вряд ли, но если вам понадобится моя помощь, можете обращаться.

Полковник достал визитную карточку. На картонном квадратике, выполненном в строгом стиле, было указано, что полковник Бертран служит в тыловой службе при Генеральном штабе французской армии. Многочисленные орденские планки говорили, что он не все время был в интендантах.

– Благодарю, господин полковник.

Мужчины отдали друг другу честь и разошлись.

Глава 3

Из команды выздоравливающих рядового Дюваля отправили на месячную переподготовку связиста-телеграфиста. По окончании он получил распределение в подразделение связи Четвертого полка. Это традиционно был самый первый марокканский полк легиона. «Марокканский» – в смысле места боевых действий и «самый первый» – в смысле первого места службы Французского Иностранного легиона. Его рота занималась охраной авиабазы Бен-Герир. Расположена она была примерно в шестидесяти километрах к северу от города Марракеш и названа по имени городка Бен-Герир. Когда Ирек услышал название своей новой службы, это смутно что-то напомнило молодому разведчику, но он никак не мог вспомнить, что именно.

Французский протекторат закончился всего пару лет назад подписанием франко-марокканской совместной декларации. В страну вернулся изгнанный король Мухаммед V, но это не положило конец французскому присутствию в Марокко. Франция сохранила свое влияние в стране, в том числе за ней осталось право размещать французские войска. Французские поселенцы также сохранили свои права и собственность.

Когда Дюваль с другими легионерами подъезжал к базе, он вспомнил, откуда слышал это название. Над ними с ревом заходило на посадку звено бомбардировщиков «Боинг Б‐47 Стратоджет» американских военно-воздушных сил. Во времена его службы в разведцентре Советской армии в его обязанности входило наблюдение и отслеживание активности американской стратегической авиации. Именно эти самолеты постоянно базировались на авиабазе Рамштайн. После заправки, обслуживания они забирали бомбы, в том числе с ядерными зарядами, и отправлялись на патрулирование южных границ Советского Союза. Тогда часто в эфире звучало название Бен-Герир. Теперь Икар попал сам на эту базу во французской Северной Африке. Марокканская база была местом совместного размещения авиации Франции и сил НАТО, представленных американскими стратегическими бомбардировщиками.

Но первое впечатление оказалось обманчивым. Французским военно-воздушным силам на базе предназначалась довольно незначительная часть территории. После предоставления независимости Алжиру свою ценность для Парижа эта база утратила. Бывшие хозяева, пользуясь тем, что республика также является членом НАТО, не только сохранили здесь свое присутствие, но и развернулись капитально. Наряду со стратегическими бомбардировщиками здесь размещались и транспортные грузовые самолеты «Боинг KC‐97 Стратофрейтер», и истребители F‐86 «Сейбр». Тут же находились ангары, склады авиационного вооружения, начиная с ракет, бомб и заканчивая авиационными пушками и пулеметами. Рядом размещались многочисленные мастерские по ремонту различных видов оборудования, склады горючего. Внешней охраной базы занимались военнослужащие США. Имелись подразделения военной полиции и службы безопасности, выполнявшие функции контрразведки. Обслуживанием этого крупного хозяйства занимались на контрактной основе сотни технических специалистов, набранных отовсюду. Здесь были кроме американцев французы, испанцы, немцы, англичане. В хозяйственной сфере использовалось множество местных жителей: марокканцев и даже берберов. Они привлекались для малоквалифицированных работ по строительству, снабжению продовольствием, обслуживанию пищеблоков и других второстепенных объектов. Территория базы разделялась на режимные зоны. Даже американские военнослужащие допускались отнюдь не во все сектора, а только связанные с конкретными участками работы. Для прохода надо было иметь на своей военной форме и на рабочей одежде специальные значки или пропуска.

Потекли довольно однообразные дни службы. Икар после ротации попал в подразделение связи. Сидеть в прохладном помещении было гораздо приятнее, чем плавиться в карауле под африканским солнцем. Он сразу же отправил открытку невесте, прекрасно понимая, что сначала послание попадет к военным цензорам. Да и сообщать, кроме своего местоположения, было особо нечего. Конечно, это одна из авиабаз стратегической авиации НАТО на задворках Европы, но что здесь конкретно может интересовать советскую разведку, он не знал.

Через месяц службы Дюваль с оказией побывал в удивительном городе под названием Марракеш. Даже для Африки этот город считался особенным. В нем встречалось много европейцев, но по жизненному укладу он оставался таким же, каким был во времена Средневековья. Это был город мелких торговцев, уличных фокусников, пронырливых жуликов, предсказателей и чудотворцев. С наступлением ночи его знаменитая центральная площадь Джамаа-эль-Фна превращалась в яркий балаган. Здесь все пытались привлечь внимание посетителей. На каждом шагу можно было встретить заклинателей змей, акробатов, дрессировщиков обезьян, художников, рисующих хной, женщин с закрытыми лицами, продающих браслеты или клянчащих деньги. Воздух здесь был наполнен соблазнительными ароматами марокканской кухни, исходящими от жаровен и продуктовых прилавков. Постоянно можно было наткнуться на целые семьи жонглеров от мала до велика, уличных музыкантов, укротителей огня и предсказателей будущего. Иреку казалось, что он попал на другую планету.

Частенько к начальнику узла связи заходил приятель из вольнонаемных. Ивон сначала принимал его за американца, так как он работал авиационным специалистом, а это преимущественно были янки, но потом выяснилось, что он француз, земляк шефа. В заблуждение разведчика ввело и его имя. Американцы и все прочие называли его Чарли, то есть Чарльз, но на самом деле он был Шарль. Шарль Колберт. Подтянутый, поджарый мужчина в возрасте за сорок, уверенный в себе, легкий на контакт, знающий себе цену.

Они не были близки, но однажды Шарль подсел к столику в баре, за которым сидел Ивон с другим сослуживцем. Новый знакомый угостил легионеров выпивкой. Они разговорились, и оказалось, что Шарль, несмотря на свои годы, успел повоевать, причем именно во Французском Иностранном легионе. Отслужил контракт, имеет награды и ранения. Потом поступил на службу в регулярную армию, в авиацию, отучился на авиационного техника. Пробовал заниматься коммерцией, но быстро прогорел. Подписал контракт с американцами и уже несколько лет работает на здешней базе. Ивон чутко уловил, что Шарль далеко не простой парень. Рассказом о себе он осознанно подталкивал собеседников к такой же откровенности. У бывшего настороже разведчика закрадывалось подозрение, что мужчина подсел к ним и затеял разговор неспроста. Расстались они добрыми приятелями. После этого встречались еще несколько раз, и не только в баре, беседовали на различные темы. У Ивона сложилось устойчивое ощущение, что собеседник не имел установившихся политических взглядов. Когда-то в молодости тяготел к радикалам, но сейчас политикой практически не интересуется. Очень сильно ненавидит американцев, но всячески это скрывает, чтобы не вызвать проблем на работе. Жизненные цели ограничены желанием достичь материального благополучия, в том числе из-за необходимости поддержания подорванного здоровья. Дают о себе знать боевые раны, поэтому он периодически проходит лечение в стационаре, постоянно несет расходы на врачей и лекарства. В личном плане одинок, но имеет широкие дружеские связи на базе.

Главное развлечение на базе – это бары. Их было несколько. Один преимущественно посещали офицеры – там все было относительно чинно. Играла ненавязчивая музыка, бильярдные столы, курительная комната, даже телевизор. Но и цены в нем были довольно высокие. В других собирались рядовые, сержанты, младшие офицеры, вольнонаемные. В насквозь прокуренном помещении всегда было шумно, местный алкоголь и недорогое пиво, довольно громко орал музыкальный аппарат. Здесь играли в карты, в кости. За порядком следили сержанты из военной полиции Иностранного легиона, они не делали скидок ни своим, ни американцам, ни немногочисленным местным. Французы и американцы держались своими компаниями, прежде всего из-за языковых проблем. Рядового легионера-связиста Ивона Дюваля, хорошо знавшего французский и английский, часто звали, когда возникало недопонимание, будь то карточная игра или бытовые неурядицы. Американские летчики и специалисты попадали сюда по temporary additional duty, то есть по причине временной дополнительной обязанности или в краткосрочную командировку. Она могла быть на пару-тройку дней, чтобы отдохнуть, а потом обратно. Но время от времени бедолаг присылали на целых три месяца, и тогда они мучились от скуки, глуша ее спиртным. Так Ивон познакомился с капитаном ВВС США – пилотом-наблюдателем четырехмоторного стратегического бомбардировщика «Боинг Б‐47 Стратоджет» из 306-го бомбардировочного крыла Гордоном Инсли. При длительной командировке пик психологического напряжения наступал на третьей неделе. На Гордона как раз навалилась тоска, как каменная крышка гроба. Особо чувствительные люди в такие моменты начинают слышать «зов пустыни». Взор становится стеклянным, и они, не разбирая пути, рвутся в пустыню. Благо колючая проволока ограждения и патрули легионеров сдерживают их порыв и несчастных передают медикам. Через пару дней наваждение проходит само по себе. Инсли привлек внимание Икара тем, что входил в число пилотов, которых называли «свинцовые трусы». По некоторым оговоркам разведчик догадался, что так называли летчиков, самолеты которых оснащались атомными бомбами. Все, что связано с ядерным оружием, всегда представляло интерес для стратегической разведки.

Инсли предпочитал топить тоску в алкоголе и азартных играх. В результате остался без денег и был несколько раз бит за жульничество. Единственным человеком, который его понимал и сочувствовал ему, оказался не соотечественник, а легионер со странным именем Ивон. Он частенько угощал своего американского приятеля выпивкой, когда тот был на мели.

Ивон не торопился, выжидая удобного случая. Для снятия очередной волны хандры, жестко накатившей на американца, приятель заказал еще порцию анисовой водки, называемой пастис. По вкусу пастис напомнил Иреку микстуру от кашля. В африканской жаре эта микстура, крепость которой была выше сорока градусов, приносила кратковременное ощущение свежести. Он заметил, что после виски анисовая местного изготовления сильно бьет по мозгам, вызывает на следующее утро головную боль и полностью стирает из памяти предыдущий день. Сам Ирек старался подменить спиртное содовой. Давно замечено, что алкоголь влияет на эмоциональность, человек становится более чувствительным, сентиментальным, начинает жалеть себя.

Когда Гордон «поплыл», Икар осторожно подвел американца к рассказу о его неудавшейся жизни. Инсли не успел попасть на войну, правда, не очень-то и стремился на нее. Он был в первом послевоенном выпуске пилотов. Высокий, стройный, белозубый, ему шла военная форма, чем он очень гордился. Парень не блистал особым умом, но обладал высоким самомнением. Семья его с трудом сводила концы с концами, Инсли стеснялся ее и после учебы появился дома в Алабаме только один раз. Он легко вскружил голову молоденькой смазливой девчонке из обеспеченной семьи. Не столько из-за большой любви, сколько из желания отбить ее у сверстников из богатых семей. В результате молодая пара вдрызг разругалась с родителями. Да так, что отец девушки велел им не показываться ему на глаза и отказал молодоженам в финансовой поддержке. Это был жестокий удар. Но удачно скончалась бабушка, оставив небольшое наследство любимой внучке. Этого им хватило на неделю развлечений в Лас-Вегасе и переезд во Флориду. Гордон перевелся на недалеко расположенную базу Макдилл, где базировался авиакорпус ВВС США. Здесь им выделили домик в военном городке. Но так как он прошел подготовку на других типах самолетов, то для начала стал пилотом-наблюдателем. Так в этом и застрял. Жена быстро родила одного за другим двоих детей, денег в семье хронически не хватало, несмотря на неплохие доплаты за «особые» вылеты. Именно этого упоминания и ждал Икар, сочувственно выслушивая о свалившихся на голову Гордона проблемах.

– Особые вылеты – это полеты сюда, в Африку, в особые условия? – умело разыгрывая недоумение, поинтересовался разведчик, не забывая подливать собеседнику анисовую, а себе содовую.

– Особые вылеты – это полеты с особым грузом.

– Ты же говорил, что летаешь на бомбардировщике. Какой у вас груз? Бомбы, они и есть бомбы.

– Бомбы бывают разные. – Язык американца качественно заплетался.

– Ха-ха, насмешил! Бомбы разные. Бомбы, они и есть бомбы. Что в них может быть особенного?

– Начинка.

Жара давала о себе знать, и, пока парень до конца не сомлел, надо было форсировать.

– Ты хочешь сказать, что у тебя на борту атомные бомбы? – картинно ужаснулся Ивон.

– Тсс. Это большой секрет.

– Гордон, дружище, а тебе не страшно с ними летать?

– Мне? Нисколько!

– Да брось! Каждый день у тебя за спиной потенциальная Хиросима, только руку протяни.

– Ну, не каждый. Ты что, думаешь, что мы их все время таскаем? Нет, конечно. Раз-два в месяц.

– А в остальное время летаете порожняком?

– Нет. Тренируемся с имитатором, муляжом.

А вот это уже важно. Надо постараться выяснить график вылетов с бомбой и имитатором.

– А ты заранее знаешь, что за груз?

– Нет, только перед вылетом. Нам специально не говорят, чтобы в остальное время не расслаблялись.

– Как же вы определяете?

– Перед особым полетом выдают дозиметры. Да и внешне она отличается от «тыквы».

– Какой тыквы?

– Так мы называем имитатор.

– Гордон, скажи, а ты сам трогал ее? – разыгрывал Икар любопытство.

– Так это моя обязанность.

– Что? Трогать атомную бомбу? – ужаснулся собеседник, сознательно заставляя летчика почувствовать свое превосходство и тем самым подогревая разговорчивость.

– Во время полета я обязан несколько раз переходить в отсек для бомб и проверять их состояние, крепление. На высоте, знаешь, иногда какая болтанка бывает – из ямы в яму.

– Значит, она может однажды сорваться, и тогда всем конец?

– Это вряд ли. Да и в ней самой стоят пять предохранителей разных конструкций. Так что просто от тряски она не взорвется.

– Так от удара о землю они все и сработают. В ней веса, наверное, с тонну.

– Наивный! Мы таскаем термоядерные бомбы «Марк‐15», в каждой почти по три тонны. При сбросе у нее раскрывается парашютная система и автоматически срабатывает маячок.

– А если она упадет в воду? Вы же большую часть маршрута летите над океаном.

– Все продумано. При столкновении с водой выбрасывается аварийный буй на длинном тросе.

Эти слова Инсли говорил, уже закрыв глаза и начиная похрапывать. Легионер бережно оттащил загулявшего товарища к домикам пилотов и сдал дежурному. Первичная информация получена, метод работы с источником опробован, значит, надо продолжать. Разведка есть разведка. В любых условиях.

В один из дней командир вызвал Ивона к себе. Там уже находился Шарль.

– Дюваль, надо помочь нашему бывшему сослуживцу. Съезди с ним, здесь недалеко.

– Форма одежды? – уточнил Ивон.

Французскому легионеру, как и завзятым парижанкам, положен был целый гардероб на разные случаи жизни. Особенно много традиционных аксессуаров было у парадной формы. Белое кепи, синий широкий пояс, аксельбанты, эполеты.

– У тебя после Алжира остался леопардовый камуфляж? – вмешался гость. – Это будет как раз, и пусть будет хотя бы штык-нож.

Ивон удивленно посмотрел на командира, но тот только утвердительно кивнул.

Через несколько минут Икар сменил «песчанку» на пятнистую форму. В камуфляже с закатанными рукавами, в высоких ботинках, в зеленом берете и со штыком на поясе он вернулся в кабинет. Смотрелся парень довольно воинственно, это сразу оценили мужчины.

– Что я должен делать? – немного раздраженно поинтересовался Икар – непонятная ситуация не сулила ничего хорошего. Техник явно крутил какую-то свою игру.

– Дюваль, мы с тобой прокатимся до одного места. Я поговорю с людьми, а ты просто постоишь рядом с суровым видом, и все. – Шарль старался изобразить веселость, но в его голосе отчетливо сквозила нервозность.

Для выезда с базы надо миновать два пропускных пункта. Внутренний держат американские вояки. Через сто метров уже пост марокканской полиции. Янки следят, чтобы не увезли оружие, а местных больше заботит контрабанда в виде спиртного, сигарет, продуктов.

Перед американским постом Шарль слегка затормозил и, не выходя из пикапа, просто помахал знакомому сержанту. Их, пусть и лениво, выпустили. От арабов к машине подошел старший, получил купюру и махнул рукой, разрешая выезд.

Пикап резво покатил по бетонке в сторону ближайшего поселка. На въезде их ждал старый, раздолбанный грузовик непонятно какой конструкции. В его тени сидели на корточках трое аборигенов. У двоих Ивон заметил пистолеты, у третьего был английский карабин. Техник вышел к ним, и они стали что-то оживленно обсуждать, активно жестикулируя. Значит, идет отчаянный торг – любимое занятие арабов. Ивон вышел из машины и принял, как его просили, грозный вид. Насупленный взгляд из-под берета, ноги на ширине плеч, руки за спиной – так непонятно, что у него может быть спрятано сзади. Вся фигура напряжена, как для броска. Шарль несколько раз показывал на него своим собеседникам, и они с опаской кивали. Видно, они наконец договорились, и арабы забрали из пикапа два ящика, а французу передали сверток. Икар с удивлением сразу понял, что это были цинки с патронами.

Арабы уехали, а довольный Шарль подошел к легионеру и с улыбкой протянул десять долларов:

– Получи, приятель.

За что тут же получил быстрый и чувствительный удар в печень. Он охнул и болезненно согнулся.

– За болвана меня держишь?! Если охрана засечет вывоз боеприпасов, мне же будет трибунал! – Ивон схватил техника за ворот рубахи, слегка придушив его. – Закопать тебя здесь, что ли…

– Не надо, Ивон, я все понял. Прости! – взмолился Шарль.

– Черт с тобой! Поехали назад.

– У меня большие расходы на врачей, – виновато оправдывался во время обратной дороги француз. – Врачи после ранения отняли одно легкое, а потом еще малярия началась и не отпускает, зараза. Знаешь, сколько денег надо.

– Это твои проблемы, Шарль. Но мы же стояли с тобой открыто. Пара выстрелов, и нас с тобой уже потащили бы закапывать в пустыню. Ты это понимаешь?

– А как надо было? – заинтересовался техник.

– Ты должен был разговаривать не с двумя, а только с одним, причем обязательно на расстоянии между вами. И потом, ты же мне весь обзор закрыл. Тебя ударили бы ножом, а я даже не заметил бы, или выстрел в упор. Поэтому нужна дистанция и контроль со стороны страхующего. Машину ставим боком, я за ней как за прикрытием, и пусть думают, что у меня там спрятан автомат или пулемет. Понятно? Как ты вообще воевал, удивляюсь.

– Лучше не вспоминать, – вздохнул Шарль. – Ты не переживай, у меня на постах все схвачено. Ты думаешь, я один тут оружием торгую? Да тут каждый сержант со склада продает все, что можно. Офицеры с ними в доле. Патроны – это так, мелочь. Винтовки, гранаты, взрывчатка, продовольствие, медикаменты, топливо. Жаль, у местных революционеров самолетов нет, а то бы и бомбы с ракетами им продали.

– Неужели все продают? – удивился Ивон.

– Нет, конечно, не все. Ребята, которые служат при библиотеке, только вздыхать могут, – заулыбался Шарль.

– Что за библиотека при авиабазе? – заинтересовался Ивон.

– Эх ты! Это же база, а не склад. Здесь и ремонтом занимаются, и обслуживанием. Самолеты здесь самые современные. Поэтому есть большая служебная библиотека, где хранятся документы по различным видам авиационной военной техники и вооружения, служебные наставления и инструкции всевозможные.

– Ты тоже там бываешь?

– Конечно. Нужна, например, схема по топливной системе Б‐47 или современного Б‐52, а они различаются, тогда иду в библиотеку, заказываю и получаю то, что требуется. Я там постоянно что-то заказываю. Если нужного материала нет в наличии, запрашиваем в Америке на фирме. С этим у них все четко.

Информация очень заинтересовала Икара. Документация на современные типы самолетов и их вооружение, оказывается, лежит здесь под боком, даже есть человек, через которого это можно достать.

Через несколько дней, сменившись с дежурства, французский легионер Ивон Дюваль разыскал в баре своего нового приятеля Гордона Инсли. Американец уже значительно набрался горячительных напитков и пребывал в прострации. У янки на военной базе в марокканской пустыне было два занятия: выпивка и игры в карты или кости. Выпивохи его не жаловали, так как за ним крепко закрепилась репутация любителя выпить на халяву, а среди игроков он слыл неисправимым шулером.

Темнота здесь наступает стремительно. Буквально полчаса – и день погружается в непроглядную темень. Спасают только необычайно яркие звезды и серебристая луна.

Гордон с тоской смотрел на пустой стакан, и вдруг произошло чудо: вместо него появился полный с порцией анисовой водки. Она хоть и напоминала по вкусу лекарство, но обладала живительным действием на жаждущий организм. Это снова пришел на выручку хороший парень, хоть и француз, Ивон…

– Привет, янки, грустишь в одиночестве?

– Мне не привыкать, – поддержал бодрый тон американец. Они чокнулись и приложились к выпивке.

– Открой мне страшную тайну, Гордон. Расскажи, какая она?

– Кто?

– Бомба, – с благоговейным шепотом произнес легионер.

– Она почти живая, – немного подумав, так же тихо ответил летчик. – Я с ней иногда даже разговариваю, она все понимает. Бывает, захожу к ней в отсек, злой как черт на всех, а посидишь рядом с ней, закроешь глаза, положишь на нее руку, а она теплая, и постепенно злость проходит, наступает какое-то просветление. Как в детстве в церкви после исповеди. Она понимает меня и прощает все мои прегрешения. – Голос его был абсолютно серьезным.

– Ты бы мог ее сбросить?

– Ты не поверишь, приятель, но она сама иногда меня об этом просит: «Освободи меня, Инсли, отпусти!» Несколько раз прямо подталкивала мою руку к рычагу аварийного сброса. Я даже за ручку уже брался…

– То есть ее можно сбросить не только из кабины, но и принудительно?

– Конечно. Отключил предохранители, дернул за рычаг – и здравствуй, новая Хиросима.

Икар узнал, что хотел, теперь надо было переходить на другую тему, чтобы у американца не возникли подозрения в излишнем интересе собеседника к теме ядерной бомбы.

– Как твоя семья? Ждут, наверное.

– Ждут, – скривился Инсли, – только не меня, а деньги.

Ивон понял, что тема болезненная, и смягчил ее, заказав еще порцию спиртного.

– Я думал, американские военные получают хорошо, а еще ты говорил, что тебе доплачивают за полеты с опасным грузом.

– Доплачивают. Только я не умею быть экономным, у меня деньги не держатся. Я не могу успокоиться, пока все не потрачу. Накупишь разной ерунды, потом думаешь: «Зачем я все это набрал?» Больший прожигатель денег только моя жена. Вот это профессионал.

– Гордон, ты здесь третий месяц. Кормят бесплатно, тратить особо некуда, за этот срок у тебя набежит солидная сумма. Все будет хорошо.

– Ничего хорошего, – со злостью бросил американец. – Я недавно звонил жене. Она столько за это время понаделала долгов, что и полгода в командировках не хватит. – Он раздраженно отпихнул опустевший стакан.

Ивон понял это как требование заказать новый. Глотнув новой порции, янки продолжил свой печальный рассказ:

– Ты знаешь, я часто чувствую себя как официант в дорогом ресторане.

– Это ты о чем?

– Он носит богатым посетителям еду, которая стоит больше его месячного жалованья. Я летаю на машинке стоимостью в сотни тысяч долларов, вожу чертову бомбу, на которую потрачены миллионы, и не могу от этого урвать ни цента. Так же как официант, могу только понюхать это обалденно дорогое блюдо.

Ивон рассмеялся и, увидев насупленное лицо собеседника, пояснил:

– Ты хочешь продать кусок ядерной бомбы?

– Нашелся бы покупатель, продал бы, – в запале заявил Инсли.

Эти слова заставили разведчика напрячься, но дальше эту тему пока не следовало развивать, хотя утверждение было интересное.

– Нельзя без этого как-нибудь подработать? – осторожно поинтересовался Ивон.

– Я уже думал об этом. Мы же не проходим таможню, можно было и что-нибудь беспошлинно перевезти. Весь вопрос – что. В Марракеше или Касабланке можно было попытаться найти ребят, заинтересованных в таких услугах, но нас же никуда не выпускают, мы страшно секретные.

Они еще немного потрепались на отвлеченные темы. Американца окончательно развезло, и Ивон снова помог ему добраться до домика.

«Парень готов за деньги пойти на многое. Надо сообщить в Центр. Здесь я мало что могу, а в Америке с ним могли бы плотно поработать. Также надо передать информацию о Шарле. Провести его по нашим учетам, может быть, по нему есть упоминания, а если все чисто, запросить разрешение на его вербовку. – Эта мысль крепко засела в голове разведчика. – Но как все это донести до Москвы? В письме тайнописью для таких предложений места не хватит. Остается только встреча со связным. А связной у нас – Камелия». При воспоминании о девушке у него потеплело на душе. Он вообще часто вспоминал свою нареченную Центром невесту.