Читать книгу: «Чужое лицо», страница 2

Вообще в тот момент граница Венгрии с Австрией напоминала решето. Пока советские войска стояли в Австрии, они так же прикрывали и границу, поэтому охрана границы со стороны Венгрии была организована спустя рукава. Советские оккупационные войска недавно были выведены из Австрии, а ситуация с отношением мадьяр к охране границы не изменилась. Иногда даже, наоборот, сочувствующие контрреволюционным элементам военнослужащие часто шли на нарушение своих обязанностей. Заплатив сто пятьдесят немецких марок, Икар вместе с группой других желающих рано утром недалеко от городка Сомбатхей был переправлен контрабандистами в Австрию. Оттуда путь его лежал через Швейцарию во Францию. Вскоре, довольно истощенный после утомительного пути, голодный, с пустыми карманами, Икар добрался до вербовочного пункта в Марселе.

Глава 2

Лазареву позвонил замначальника управления нелегальной разведки и попросил срочно зайти. Полковник Виталий Григорьевич Павлов в свои сорок четыре года успел испытать и взлеты и падения. В двадцать четыре года он пришел в разведку, обучался в Школе особого назначения вместе с коллегами, которые станут костяком и легендой внешней разведки. Принимал участие в операции «Снег» по вовлечению США в войну против Японии, тем самым, по сути, предотвратив угрозу ее нападения на СССР. Был отмечен и возглавил резидентуру в Канаде, с территории которой велась активная работа по Главному Противнику. Но видимо, радость от победы в тяжелейшей войне породила благодушие, притупила бдительность, и он так и не решился отправить на родину шифровальщика и склочника Гузенко. Тот прихватил важнейшие материалы резидентуры и перебежал к врагу. Павлов за утерю бдительности закономерно попал в опалу. Благодаря своему профессионализму ему удалось практически с незначительных должностей со временем вернуться к ответственной работе в нелегальной разведке. Сменилось несколько начальников Управления «С», а он так и оставался пока заместителем. Надежным, грамотным заместителем.

– Присаживайся, Анатолий Иванович, – пригласил Павлов. – У тебя во Франции нарисовалась проблема.

– Так я сейчас вроде бы не во Франции, – для порядка проворчал Лазарев.

Они оба были замами, полковниками, принадлежали к одному поколению, и служба в разведке для них составляла всю жизнь.

– Хочешь сразу уйти от ответственности? – улыбнулся хозяин кабинета.

– Никогда, Виталий Григорьевич, за мной такого не водилось. Виноват – отвечу.

– В бытность твою заместителем резидента в Париже на оседание к вам был отправлен наш нелегал, оперативный позывной «Камелия». Помнишь?

– Конечно.

– Что у нее была за легенда?

– Довольно сложная цепочка. Девочка якобы родилась вне брака в Чехии от матери-чешки и отца-француза. Отец погиб во время войны, известны его персональные данные, но подтверждающих документов на руках нет, хотя они точно есть во французских архивах. Это реальное лицо. Теперь скончалась и мать. Девушка написала слезное письмо во французское посольство в Праге, умоляла признать ее соотечественницей, жаловалась на тяготы жизни в советской Чехословакии. Чиновники послали запросы, и данные на отца подтвердились. В конце концов приняли решение разрешить ей вид на жительство для начала. Она перебралась в Париж, нашла работу, поступила на учебу. На период вживания выполняла разовые, небольшие поручения. К серьезным операциям ее не привлекали. Все проходило штатно.

– Кто помогал ей с документами на легализацию?

– Французские товарищи. У нас был выход на сотрудника архива. Через него мы закрепили документы.

– Проверенный сотрудник?

– Насколько я помню, подпольщик, участник Сопротивления.

– Член компартии Франции?

– Этого я не могу сказать. Хотя мы в последнее время стараемся не привлекать партийные кадры к нашей работе, слишком засорены они агентами контрразведки.

– Вот именно. Появилась информация о его вероятной вербовке. Он может навести на Камелию?

– Думаю, может.

– У нее есть запасная легенда?

– Конечно.

– В ее реализации принимали участие члены французской компартии?

– Да, – вынужден был признать Лазарев.

– Тогда я запрещаю переходить на нее. Еще есть варианты для Камелии? В противном случае мы ее срочно отзываем. – Голос руководителя нелегальной разведки был тихим, но жестким.

– Виталий Григорьевич, в свое время нам удалось добыть список лиц, считающихся пропавшими без вести.

– Сами добыли?

– Сами. При участии нашей агентуры. Из этого списка мы отобрали несколько подростков. В отделе документации, где я сейчас работаю, были изготовлены очень качественные подделки метрик о рождении. По ним нам удалось получить настоящие паспорта граждан Франции. Там есть подходящий вариант для Камелии, надо только поменять фотографию. Заготовки по легенде тоже есть. За неделю управимся.

– Но ведь во Франции в архиве имеются дубликаты фото.

– Мы заранее подготовили не очень качественные снимки. Потом планировали брак и смену фамилии, соответственно, замена паспорта на другой, реальный.

– Хорошо. Но из Парижа мы ее убираем. И куда, в каком качестве планируете?

– Я сейчас работаю в отделе документации, как я могу планировать работу с нелегалами во Франции? – с досадой заметил Лазарев.

– Никуда Франция от вас не денется, резидент уже хлопотал насчет вас. Вы там были восемь лет, хорошо знаете обстановку, наши позиции. Обсуждается ваша кандидатура ему на замену.

– Я бы на период адаптации отправил ее в Марсель.

– Крупный город. Почему туда?

– Там находится пункт вербовки новобранцев в Иностранный легион.

– Хотите спрятать ее подальше и отправить связной к Икару, – сразу догадался Павлов. Полковник уже получил личное дело Дорохова и распоряжение о его передаче в штаты нелегальной разведки. Это предложение ему явно пришлось по душе. – Мысль интересная. Пока он служит, она как раз адаптируется. Жених, военный герой, вернется к невесте – удачный тандем. Вы же с ней встречались, как считаете, может получиться складная пара разведчиков-нелегалов?

– Оперативный псевдоним «Камелия» мы ей дали не столько из-за цветка…

– Неужели из-за книги Дюма «Дама с камелиями»?

– Отнюдь. У болгар это имя означает потребность всегда и везде доминировать, быть первой. Так что пара может получиться очень перспективной. У девочки есть стержень.

– Тогда готовьте паспорт, биографию и срочно отправляйте ей во Францию. Пусть связывается с Икаром.

Переход на новые документы прошел довольно безболезненно. Теперь она – Аннет Фоше, хотя предыдущее имя, Симона, ей нравилось больше. Зато теперь она живет на берегу моря. Париж, конечно, красивый город, но в Марсель она влюбилась сразу. В прошлой жизни ее, девочку из среднерусского города, родители однажды возили на море. Это было чудесно и запомнилось надолго. Но теперь это совершенно другое. Здесь все настоящее, без прикрас. В Марселе не очень-то стремятся сохранить или отреставрировать следы прошлого в угоду туристам, здесь много неприглядного, но его первозданность завораживает и привлекает. Средиземноморский портовый, яркий и шумный, с рынками, островами и тюрьмами на них, с рыбаками и моряками, город как будто сошел со страниц приключенческих книжек. Теперь ей здесь жить, так распорядился Центр.

Как и любая женщина, Камелия любила ходить в кондитерские. Французы четко придерживаются традиций. Для них в буланжери продают именно хлеб, такой, как знаменитый багет, круассаны, pain de campagne (большой круглый хлеб), pain aux céréales (хлеб с семенами и злаками), pain de seigle (темный ржаной хлеб) и фугас (буханка с запеченными сверху ароматными травами и овощами). Чтобы считаться буланжери, французская пекарня должна выпекать весь свой хлеб самостоятельно. Кондитерская или патисье – это не только всевозможные виды пирожных, но и восхитительный магазин, в котором можно приобрести эти самые лакомства. Патисье представляют собой типичные изысканные десерты. Французы очень консервативны и стараются не смешивать ассортимент, как это делают безродные американцы.

Поэтому, увидев на одной из буланжери недалеко от центра Марселя объявление «Требуется помощница», Аннет решительно толкнула входную дверь. Булочную держала супружеская пара почтенного возраста. Они все делали сами: и пекли, и стояли за прилавком. Дочь давно уехала на север Франции и жила своей жизнью. Возраст брал свое, и им понадобилась помощь. Уже на следующее утро постоянные посетители, придя в кондитерскую за обязательным пети дежене, то есть «маленьким завтраком» в виде половины свежего багета с конфитюром, большой чашки кофе с молоком и обязательным «доброе утро, мадам! Са ва?», увидели за прилавком очаровательную мадемуазель Аннет. По рекомендации хозяйки Аннет удалось снять неподалеку небольшую чистенькую комнатку с возможностью выхода на две противоположные улицы. Еще в Париже девушка получила через тайник радиоприемник немецкой фирмы «Грюндиг». Если снять заднюю стенку, то открывался доступ ко встроенному компактному передатчику. Во время очередного сеанса с Центром она сообщила свой новый адрес и получила указание ждать представителя нелегальной разведки.

Пока шел период вживания в новую легенду, руководство не загружало Камелию сложными заданиями. Марсель – это прежде всего крупный порт. Сюда заходили сотни судов под различными флагами, в том числе и СССР. Курьеры из Центра под видом моряков советского торгового флота время от времени осуществляли доставку тех или иных материалов через организованный Камелией «почтовый ящик». Через день-два представители парижской резидентуры забирали посылки. Это был один из многих каналов доставки, налаженных советской разведкой.

Однажды, ближе к закрытию булочной, когда постоянные покупатели уже разобрали дневную выпечку, дверной колокольчик весело звякнул, и в зал вошел молодой человек. Сразу было видно, что он выдержал непростой путь. Мятый, местами испачканный костюм, в котором, видимо, пришлось спать не одну ночь, щетина на лице, пропыленные, давно не чищенные ботинки. Аромат свежеиспеченного хлеба вызвал у парня приступ зверского голода, потому что ноздри его невольно расширились, и он несколько раз сглотнул рефлекторно выделившуюся слюну. Камелия сразу догадалась, кто это, – к ним редко заходили незнакомцы, тем более в таком виде. Она позволила себе скептически улыбнуться:

– Вы так голодны, месье?

Молодой человек засмущался, чем еще больше развеселил ее.

– Добрый день. Могу я видеть мадемуазель Аннет Фоше?

– Это я. Что вам угодно?

– Вы, случайно, не знаете, когда отправляется пароход на Константинополь?

Вряд ли кому-нибудь придет в голову задавать такой вопрос в буланжери. На этом и строилась логика пароля для опознания. В то же время такой вопрос можно всегда списать на флирт с привлекательной девушкой, да и расположенный неподалеку крупный порт давал для этого повод поинтересоваться.

– Я плохо переношу морское плавание, предпочитаю железную дорогу. – Это был отзыв. – Жди меня через час у входа в старый порт. Это недалеко. Найдешь?

Молодой человек кивнул и облегченно вздохнул. Камелия заметила, как его голодный взгляд скользнул по аппетитной выпечке, и, когда он уже направился к выходу, девушка остановила его:

– Подожди. Присядь, – кивнула она на свободный столик.

Быстро приготовила ему несколько бутербродов с ветчиной и сыром, налила большую чашку кофе с молоком. Нормальная женская реакция на голодного мужчину, тем более если ему по легенде уготована роль ее жениха.

Икар переночевал у нее, хоть и пришлось довольствоваться маленьким диванчиком. Привел себя в порядок и с утра отправился на вербовочный пункт французского Иностранного легиона. Теперь у него есть невеста, которой можно отправлять письма, а при случае и позвонить в магазин.

В воротах его встретил легионер, одетый в необычную военную форму. На нем была темно-синяя куртка из прочного материала. На плечах красовались эполеты с эмблемой легиона – орлом, держащим в когтях лавровый венок, на голове – синий берет с золотой кокардой в форме круглого щита – тоже эмблема легиона. Брюки были заправлены в высокие ботинки. На ремне висела кобура с пистолетом и ножны с холодным оружием. В глаза бросался широкий синий пояс, обмотанный вокруг талии, так называмый камербанд, длиной почти четыре метра. Форма была аккуратно подогнана, несмотря на простоту, она выглядела элегантно и внушала уважение.

Все дальнейшие процедуры были отработаны по-армейски четко. Первое собеседование, помывка, получение формы, кормежка и проверка на здоровье, физическое и психическое состояние. Ирек сдал свой паспорт и взял себе новое имя. Теперь его звали Ивон Дюваль.

Через две недели новобранцев отправили в учебный лагерь, который дислоцировался в военном городке Сиди-Бель-Аббес в Алжире. Так Икар на несколько месяцев оказался в казармах полковника Вьено. Обучение легионеров предусматривало серьезную подготовку. Бойцы изучали оружие, тактику, историю легиона, а также французский язык. С первого момента службы в легионе любые разговоры и обучение велось исключительно на французском языке, разговоры на других языках были запрещены.

Изучение языка началось с устава легиона, кодекса легионера и гимна. Режим службы мало отличался от того, к которому Ирек привык, будучи курсантом. Все время между подъемом в шесть утра и отбоем в двадцать два ноль-ноль было четко расписано. Правда, из-за жары в Алжире подъем был в пять утра, и в обед добавлялся час отдыха. Во время марш-броска из строя вышла взводная рация, здоровый голландец, выполнявший функции связиста, ничего сделать не смог, зато рядовой Дюваль сумел быстро наладить связь. С этого времени в его обязанности входило носить рацию и работать на ней. Теперь он всегда находился рядом с командиром, а в атаки, пока учебные, бегали уже другие. При первой же возможности Дюваль послал открытку своей невесте Аннет в Марсель и вскоре получил от нее письмо. Это его необычайно растрогало. Уже столько времени он находился один среди чужих людей, а тут пришла весточка от родного человека…

Так устроен мужчина: он привязан к своей родине, а потеряв ее, становится лучшим солдатом в чужой армии. Без родины жить тяжело, именно поэтому новобранцы сразу принимают девиз легиона: Legio Patria Меа, что означает «Моя Родина – Легион». В этих словах выражена вся идея существования этой необычной воинской части.

Через четыре месяца, в конце обучения, Ивон Дюваль подписал с легионом свой первый контракт, и ему торжественно вручили традиционный головной убор легионера – кепи бланк.

Практически сразу после подписания контракта рядовой Дюваль был зачислен во второй парашютный батальон, и их перебросили в Алжир. Новобранец сменил белое кепи на красный берет, а парадную форму на пятнистую. Из-за такого камуфляжа местное население часто называло легионеров «леопардами».

В этой французской колонии разгоралась гражданская война, поддерживаемая из соседних африканских стран.

Офицерский состав комплектовался из французов, а среди капралов преобладали немцы. Попав в молодости на большую войну, они получили бесценный боевой опыт – ничего другого они не имели. На проигравшей родине и в других странах за их прошлое в карательных действиях немцам грозили реальные наказания. Легион принял их, не спрашивая о причинах, и только служба в нем могла дать им хоть какое-то будущее. Теперь они приближались к пятидесятилетнему рубежу и были самыми усердными и требовательными командирами и инструкторами. Штатным оружием рядовых стала американская автоматическая винтовка М‐14. Калибр 7,62, коробчатый магазин на двадцать патронов. Довольно неудобная и капризная модель, а вот пулеметы были немецкие, легендарная «пила Гитлера» М‐42. Орудия и минометы – французского производства.

В боевых условиях новобранцы, попав в крепкие руки опытных вояк, быстро менялись. Уходил страх, на смену которому приходила уверенность, в глазах появлялся блеск…

Служба в легионе протекала довольно однообразно: занятия, работа, караул. В выходные – пьянство. Случались и драки. Однажды приятель Ивона, довольно щуплый грек, мирно сидел в углу и читал книгу. Неожиданно к нему подскочил здоровый негр – вечный задира и провокатор.

– Мне как раз в сортире не хватает бумаги, – хмыкнул он, вырвал из рук парня книгу и под гогот остальных гордо направился к выходу.

Неожиданно дорогу ему преградил Икар и спокойным тоном проговорил:

– Отдай или пожалеешь…

Заступник был на голову ниже стокилограммового бугая, и все вокруг замерли. Негр не успел даже замахнуться, как броском через спину оказался на полу, а на его горле стояла обутая в армейский ботинок нога Ивона. Он еще раз повторил свою просьбу вернуть книгу. Поверженный понятливо закивал головой и, когда его отпустили, трусливо скрылся в дверях. С этого момента к Ивону стали относиться с большим уважением.

Продолжалась интенсивная подготовка легионеров. Скоро их полк перекинули на южную границу Алжира – там со стороны Нигера участились случаи набегов повстанцев, которых на религиозный манер называли моджахедами, воинами ислама. Легионеры устраивали засады, минировали пути возможного проникновения противника. Часто их отправляли зачищать от партизан городские кварталы. Ивону уже приходилось стрелять по противнику, но реальное боевое крещение он получил в бою недалеко от Ин-Геззам.

Самую большую опасность для легионеров представляли стремительные атаки верблюжьей кавалерии. Ужас вызывало зрелище несущейся на тебя в клубах пыли стаи одногорбых верблюдов – дромадеров. Их наездники отчаянно визжали во весь голос, от которого стыла кровь в жилах. На некоторых животных моджахеды умудрялись крепить легкие минометы и непостижимым образом стрелять во время бешеной скачки. Особенно жестокими были налеты туарегов. Эти «сыны пустыни» не знали жалости и вырезали всех. Легионеры с трудом, но отбивали эти атаки. В тот раз, пользуясь темнотой и внезапностью, арабы прорвались до самых укреплений французов, и началась рукопашная схватка. Американский карабин заклинило от песка. Ивон отбросил его в сторону и успел подхватить у убитого араба немецкий «шмайссер» времен Второй мировой – основное оружие повстанцев. Легкий пистолет-пулемет отлично подходил для ближнего боя. С ним легко можно было маневрировать, а на расстоянии нескольких метров до противника и прицеливаться было не обязательно, только поворачивайся и меняй рожки с патронами. Когда они закончились, у Ивона из оружия остался только метровый двусторонний штык-тесак от бельгийской винтовки. Но туареги так же стремительно, как появились, скрылись во тьме африканской ночи. Правда, успев подобрать своих раненых. Выжившие легионеры их не преследовали. Не было сил, и боеприпасы почти закончились. Опустошенный Ивон подошел к своему командиру Анри Бертрану за распоряжениями. Лейтенант был ровесником легионера. Он достал пачку «Голуаз» и пытался прикурить, но руки ходили ходуном, и спички не зажигались. Ивон предложил свою помощь, но, к его удивлению, руки так же тряслись. Молодые мужчины понимающе взглянули друг на друга и рассмеялись.

– Это мой первый бой, – как бы в оправдание сказал рядовой.

– У меня тоже.

Этот бой показал, что они не просто командир и подчиненный, теперь они оба из братства, имя которому Французский Иностранный легион. Почти половина отряда полегла в этом столкновении. Очевидно, именно там Икар потерял страх и стал настоящим бойцом, до последнего сражающимся на своих позициях.

Тем временем стычки следовали одна за другой. Днем было относительно спокойно, а ночью налетали повстанцы. В ответ «леопарды» атаковали их схроны. Однажды контрразведка получила от пленных данные об одной крупной базе Фронта национального освобождения Алжира. С пленными ни та ни другая сторона особенно не церемонились. Приемы из арсенала гитлеровских СС пришлись очень кстати и иногда были очень изощренными. Местные действовали проще: вспарывали легионерам животы и вешали их на пальмах, а если времени было мало, просто перерезали горло…

На основании информации батальон совершил пеший ночной марш-бросок и на рассвете стремительно атаковал базу алжирцев. Моджахеды дрались отчаянно, но сила была на стороне легионеров. В палатки и постройки летели гранаты, а следом все заливалось свинцовым ливнем из автоматов. Ивон не отставал от других: взрывал, стрелял, уклонялся и снова стрелял. Вообще среди парашютистов трусов не было, за этим жестко следили капралы и никакой жалости не испытывали, тут же вершили скорую расправу с молчаливого согласия офицеров. Было захвачено много трофеев и несколько пленных. Половину из них, в назидание оставшимся, тут же пристрелили, оставшихся крепко избили и связанными бросили возле стенки уцелевшего барака до прихода офицера контрразведки. Внимание Ивона привлек молодой парень, не очень похожий на араба, больше на европейца. Он стойко сносил побои и отчаянно ругался по-французски. Ивон подошел поближе, и на сердце у него похолодело: этого он боялся больше всего. Он знал, что в рядах алжирцев сражаются советские советники, и вот сейчас перед ним сидел Пашка Ломтев. Ломоть учился на два курса старше на том же французском отделении и так же занимался в секции бокса. Тренер часто ставил их в пару…

Сейчас избитый Пашка полусидел-полулежал перед ним. Он тоже узнал Ирека и отворачивал лицо, как бы стремясь показать – «отойди, дурак, не выдавай себя». Что мог сделать рядовой легионер для пленного, которого ждали неминуемые пытки и смерть. Но Икар не мог просто так бросить боевого товарища, и у него мгновенно созрел дерзкий план. Воспользовавшись тем, что на них никто не обращает особого внимания – многие легионеры рыскали в поисках трофеев, то есть грабили, – он достал бельгийский тесак, присел на корточки перед пленным и приставил острый штык-нож к его горлу:

– Сколько вас было? Говори, сволочь алжирская!

И дальше в том же духе, злобно перемежая вопросы ругательствами. При этом он размахивал острым тесаком так энергично, что случайно перерубил веревки на руках пленного.

– Дай мне в морду, – прошипел Ивон по-русски, чтобы рядом сидящие не поняли их разговор. – За углом стоят дромадеры. Сможешь верхом на верблюде?

– Легко, – улыбнулся разбитыми губами Пашка и тут же сильным тычком отбросил спасителя, а сам пружинисто рванул за угол.

– Держи, уйдет! – заорал Ирек, а сам специально перекрыл линию огня для других, не давая легионерам прицелиться. Очередь из его автомата ушла поверх головы беглеца, а тот уже успел скрыться за углом – вдали поднималась пыль от бешено скачущего верблюда. Беглецу пальнули пару раз вслед, но догонять никто не стал.

– Горох! – донесся до Ирека возглас беглеца. Только он знал, что это значит. Дорохова приятели из института военных переводчиков часто называли коротко: Горох…

По Алжиру прокатилась волна взрывов в магазинах, кафе, барах – там, где обычно собираются французы. Эту тактику местные революционеры Фронта национального освобождения громко назвали «Битва за Алжир». Взрывали они не только французов, но и тех местных, кто им помогал или сочувствовал, тех, кто работал на европейцев или получал от них социальную помощь, кто курил, употреблял алкоголь, ходил в кино, держал дома собак, отправлял детей в открытые французскими властями школы. Для осуществления таких терактов использовали молодых девушек-мусульманок, которые делали яркий макияж, надевали европейскую одежду и, не вызывая ни у кого подозрений, оставляли сумки со взрывчаткой на автобусных остановках, в уличных кафе или в барах на пляже, а сами уходили, так как самоубийцами они не были. Полиция и контрразведка не справлялись с ежедневными взрывами, и тогда жандармские функции перебросили на армию и Иностранный легион. Начались повальные облавы, обыски, аресты, пытки…

В один из таких дней их усиленный патруль под командованием лейтенанта Анри Бертрана получил приказ проверить кафе недалеко от центра города. Там, по данным агентуры, планировалось проведение террористического акта. Надо было блокировать квартал, оцепить кафе, перекрыть в нем выходы и входы и проверить посетителей. Тщательное изучение документов у всех пойманных, профилактический обыск подозрительных, досмотр всех сумок, портфелей, любых вещей, где можно спрятать бомбу. Кафе, точнее, небольшой бар располагался на длинной узкой улочке, где двое могут с трудом разойтись, не задев друг друга. Патруль шел, рассредоточившись, чтобы не попасть всем сразу под одну очередь из автомата или под гранату. В последний момент Ивон успел заметить, как из окна второго этажа вместо головы показался ствол автомата, и успел отпрыгнуть под защиту стены. А лейтенант не успел и получил очередь в грудь. Тут же, спереди и сзади, из подъездов выскочили несколько человек и открыли плотный огонь по патрульным. Легионеры были как на ладони, и сразу погибли трое. Впереди за небольшим выступом залег немец-капрал и короткими очередями заставил отойти нападающих. Ивон оттащил к стене раненого лейтенанта и фактически прикрыл его своим телом. Он перекрывал противоположный конец улочки и очередями заставил врагов спрятаться. Теперь узкая улочка оказалась выгодна «леопардам». Обойти их нельзя, атаковать в лоб – самоубийственно. Самое опасное – это стрелок с верхнего этажа. Залегшие на тротуаре бойцы были для него легкой мишенью, а им стрелять лежа вверх было затруднительно. Боевику достаточно было сбросить из окна гранату, и осколки напрямую или рикошетом от каменных стен посекут обороняющихся. Всех спас грек, за которого вступился Ивон в учебке. Он вскочил на ноги, подбежал к месту напротив окна и аккуратно забросил внутрь гранату. Бросать надо было прицельно, иначе отскочившая от стены граната могла накрыть самих военных. Он попал. Грохнул взрыв, из окна повалил черный дым. Но за это время грека прошили из автомата, и он сразу умер.

– Как там лейтенант? – спросил капрал, перезаряжая автомат.

– Ранен, ему нужна помощь. – О том, что его самого зацепило в бок и на камуфляже постепенно увеличивалось кровавое пятно, Ивон пока умолчал.

– Стрельбу уже наверняка услышали другие патрули, надо немного продержаться, Дюваль, – спокойным тоном проговорил капрал. Он был опытным бойцом и хотел поддержать новичка.

– Я держусь, – постарался таким же спокойным тоном ответить Ивон и тут же дал очередь по высунувшемуся алжирцу.

– Дюваль, ты не в претензии, что я лежу к тебе задом? – Капралу сложно было оборачиваться, чтобы проверить, жив ли еще его напарник, поэтому он затеял эту перекличку.

– Капрал, пока я жив, можешь за свой тощий зад не беспокоиться. Я не подпущу к нему ни одного алжирца.

Немец удовлетворенно захохотал. Неожиданно стрельба стихла, и из проулка выскочили два армейских джипа… На один сразу погрузили раненых и отправили в расположение части к врачам. После перевязки Ивона и лейтенанта перевезли в аэропорт и оттуда военно-транспортным самолетом в Марсель, в военный госпиталь Иностранного легиона имени Альфонса Лаверана.

Рана оказалась не столь опасной, однако Ивон потерял много крови. Лейтенант находился в худшем состоянии, но прогноз врачей был положительный.

При первой же возможности Икар позвонил Камелии, сообщил о своем состоянии.

Встревоженная девушка передала сообщение в Москву и запросила разрешения на встречу с ним в госпитале. Через день Центр прислал разрешение – в целях закрепления легенды с женихом. В конце сообщения была приписка с соболезнованиями: от сердечного приступа скончался отец Камелии.

Эта новость ошеломила девушку. Любящая дочь была очень привязана к отцу. Она должна была быть рядом с семьей в такой момент, но профессия не позволяла. Теперь все тяготы лягут на плечи матери и младшей сестры. Камелия находилась в подавленном состоянии. Хозяйка пекарни, видя, в каком Аннет расстройстве, сочла ее переживания за тревогу о женихе и отпустила на три дня.

Уже утром девушка отправилась в госпиталь. На удивление быстро ей разрешили повидать Дюваля.

Вообще в госпитале отношение к раненым легионерам было почти спартанское, без навязчивой опеки. Провели операцию, зашили, перевязали, назначили курс лечения и предоставили самому себе. Лежишь ты или гуляешь – это твое дело.

Молодые люди встретились в парке. Ивон очень обрадовался приезду девушки, но, увидев ее печальный вид, болезненно воспринял это на свой счет: в дурацкой, много раз стиранной пижаме, плохо ходит, пахнет лекарствами. Хорош жених! От этих мыслей он поневоле напрягся.

Камелия уловила этот холодок, но ей самой было не до того, она переживала свое горе, с которым, конечно, не стала делиться с напарником.

– Центр просил узнать, насколько серьезное ранение. Возможна из-за него досрочная демобилизация? – сразу начала она с главного.

– Центр, – печально усмехнулся Икар. – Нет, не тяжелое. Пулевое сквозное ранение в правом боку и осколочное левого предплечья. Врачи сказали, что через неделю отправят в команду выздоравливающих. Особых ограничений нет, но откомандируют на месячную переподготовку связистом, как изначально и предполагалось. Так что можешь сообщить, что все идет по плану.

– Досрочно комиссоваться не получится? Может, можно что-то симулировать?

– Здесь опытные врачи, их не проведешь. Я уже думал об этом. На всякий случай рассказал им, что у меня контузия от взрыва гранаты. Якобы приступы головокружения, тошнота, боли, но симптомов точно не знаю. Они пригласили гражданского специалиста – невролога. Тетка строгая, все осмотрела, заставила меня делать упражнения, обстукала молоточком и заявила, что здоров.

– Это хорошо, что ты настоял на контузии. Я запрошу у наших, что можно предпринять. Как зовут врачиху, запомнил?

– Фамилия сложная, а зовут мадам Лариса.

Аннет, желая показать свою заботу и симпатию, крепко взяла Ивона под руку. Она надеялась, что этот жест растопит лед между ними. Но ее попытка сближения обернулась неожиданной болью: Ивон, раненный как раз в этот бок, вздрогнул от невольного прикосновения девушки, и его лицо исказилось гримасой боли. Стиснув зубы, он попытался скрыть свои чувства, но его глаза на мгновение потемнели. Камелия, неправильно истолковав его реакцию, отдернула руку, как от раскаленного железа. Ее взгляд стал настороженным, лицо побледнело. Она почувствовала, что сделала что-то неправильное, неприятное Ивону и между ними вырастает невидимая стена. Руки девушки задрожали, и она сделала шаг назад. Ивон посмотрел на нее с легким недоумением, не понимая, что произошло. Его рана опять напомнила о себе, и он снова стиснул зубы от боли. Но, вместо того чтобы показать свою слабость, он лишь слегка прищурился, скрывая свои чувства за маской холодного равнодушия. Холодок в их отношениях стал еще ощутимее. Эти моменты недопонимания были особенно болезненными для обоих, но каждый из них боялся сделать шаг навстречу, опасаясь снова оказаться отвергнутым.