Читать книгу: «Найти Нострадамуса», страница 12

– Вы будете смеяться.

– Конечно, будем. Скорее всего, ты даже на нас за это обидишься. Но тебе все равно станет легче.

– Ладно, слушайте.

Глава 24

– Я не заметил, как Жак ушел от меня в тот день, когда войска Махмуда Паши пытались штурмовать арестный дом. В руках моих была чудесная книга, и я не мог думать ни о чем другом, кроме как о ней. И еще я страстно желал выйти в народ. Увидеть лицом к лицу этих чудесных людей, людей будущего, свободных, воспитанных Шекспиром и Мольером. Но пока я чувствовал себя недостойным их общества. Я должен был читать и читать. И я читал. Благодаря книгам, тот путь, на прохождение которого общество затратило многие века, я прошел всего за несколько месяцев.

И вот, наконец, настал тот день, когда я решил: пора. Мною были прочитаны все главные книги вплоть до середины двадцатого века, и теперь я мог смело смотреть в глаза моим отдаленным потомкам.

– Каким еще потомкам, если своего единственного ребенка ты забрал в будущее?

– Не перебивай, Мерлин. Это я выражаюсь фигурально. То есть не по-настоящему. Итак, настал момент начала моей новой жизни. И жизнь эту я решил начать с театра. Ну а куда же я еще мог пойти, как не на пьесу моего любимого Уильяма Шекспира? Воспользовавшись чудесным приобретением человечества – интернетом, я вдруг обнаружил, что этот гениальный драматург совсем не так популярен в двадцать первом веке, как я предполагал. Единственный театр, где шла его пьеса, находился на окраине Парижа, в подвале жилого дома. Но непрезентабельность расположения вполне компенсировалась громкими заголовками: «Гамлет! Полное погружение в суровую атмосферу датского королевства! Зрители сами становятся участниками трагедии! Для зрителей старше 18 лет». Прочитав последнее предложение, я улыбнулся. Что такого ужасного может быть в этой бессмертной пьесе, что надо скрывать от молодых зрителей? Как я ошибался!

Итак, в назначенный день, с огромным трудом найдя нужный подвал, я спустился в зрительный зал. Впрочем, зрительным залом его назвать было сложно – просто несколько десятков стульев, выставленных в четыре ряда. Сцены как таковой тоже не было. Эти, с позволения сказать, театралы, не позаботились даже о декорациях. Занавеса не было. Пространство, на котором работали актеры, ограничивалось только серыми бетонными стенами с торчащими из них тут и там водопроводными трубами.

И вот, действо началось. Конечно, я помнил об обещании погрузить зрителей в атмосферу датского королевства и сделать их участниками трагедии. Но до сих пор я не воспринимал это настолько буквально. Спектакль начался с того, что актер, игравший Клавдия, подкрался к одному из зрителей, сидящих в первом ряду и влил ему в ухо какую-то дрянь. Тот свалился со стула, и два бугая за ноги утащили его в соседнюю комнату.

– Должно быть, это был подставной зритель? – усомнился герцог.

– Может, и подставной, хотя упал он очень натурально, к тому же, когда я покидал театр, во дворе стояла машина скорой помощи. Но это было после. А в следующий момент на сцене появился Гамлет. В целом к нему не было претензий до того момента, как он не решил притвориться безумцем. Для того, чтобы у присутствующих не осталось сомнений в его сумасшествии, он стащил с себя штаны и с голым задом принялся расхаживать между рядами зрителей, помахивая перед их лицами своим детородным хозяйством.

– Я тоже читал эту пьесу. Боюсь даже представить, чем закончился спектакль.

– Не знаю, чем он должен был закончиться по задумке режиссера, если такая, конечно была, но что было тем вечером, я тебе сейчас расскажу. Дело в том, что мне, как я думаю, досталась роль Полония. Во всяком случае, в очередной сцене, Гамлет ринулся ко мне с обнаженной шпагой и криками «Умри!». Как я пожалел, что не захватил с собой мой меч! Но и без него я мог постоять за себя. Все-таки месяцы, проведенные с книгами не до конца изжили во мне средневекового человека. Как только шпага приблизилась ко мне на расстояние вытянутой руки, я вырвал ее у незадачливого принца датского и хорошенько отдубасил его эфесом по морде. В общем, это было одно из самых коротких и бескровных представлений о несчастном Гамлете. Полоний вышел победителем из поединка. Офелия, Лаэрт, королева и даже негодяй Клавдий остались живы и здоровы, и только сам Гамлет отделался несколькими синяками. Видимо он отличался особо тонкой душевной организацией, поэтому отказался дальше играть. Остальные актеры принялись его уговаривать. Не знаю, чем закончились бы эти уговоры, но пришел слесарь, и выгнал нас из подвала.

Это было первое разочарование. Спектакль был совсем не таким, каким я хотел его видеть. Пока я не унывал. Я верил, что это просто случайность. Но второе разочарование подстерегло меня всего через несколько мгновений. Выйдя на улицу, я не обнаружил припаркованного на тротуаре Хуфа.

Тут ему пришлось прерваться, потому что Жак после его слов подавился какао.

– Ты что – проговорил он, как только смог говорить – отправился в Париж на коне?

– Да. И я тысячу раз пожалел об этом еще до того, как достиг столицы через неделю после моего отъезда из Камбруза. Ты даже не представляешь что такое – скакать на коне ночью по оживленному автобану, уворачиваясь от истерично сигналящих тебе машин, норовящих отправить тебя на тот свет. Хорошо еще, что я догадался пристегнуть Хуфу к заднице красные фонари. Но, впрочем, я отвлекся. Короче говоря, Хуф бесследно исчез. Я, разумеется побродил по округе, пытаясь найти своего верного копытного друга. Конечно, первое, что я предположил – Хуфа украли цыгане, и далее стоило, вооружившись добрым мечом, направиться в ближайший цыганский табор, но, во-первых, я не знал, где теперь обитают цыгане, а во-вторых, я все-таки позиционировал себя как современного человека, поэтому пошел в полицейский участок. И что же вы думаете? На газоне возле полиции я обнаружил своего коня. Оказывается, местные жители, увидев в городе столь по тем временам редкое животное, нажаловались властям. В итоге мне пришлось выплатить огромный штраф, я даже сам не понял, за какое преступление: то ли за незаконную парковку, то ли за нарушение прав животных, то ли за, как они выразились, оставленный конем мусор. Впрочем, с последним я согласен. Аппетит у Хуфа отменный, и, соответственно, «мусорит» он тоже прилично. Вдобавок, мне строго настрого запретили возвращаться домой верхом. Пришлось отдать приличные деньги за автомобиль для перевозки лошадей, а самому тащиться на поезде, потому что, видите ли, машина перевозит только лошадей, а не пассажиров.

Последней каплей, переполнившей чашу моего разочарования будущим, стала родная жена. Во дворе дома она встретила меня, кто бы мог подумать, в брюках. И по лицу ее было видно, что она не потерпит возражений. В общем, первое, что я сделал, придя домой – разыскал номер телефона Мерлина, который оставил мне Жак. Позвонив, я выяснил, что он вышел из темницы и внес залог за Нострадамуса деньгами, которые передал ему герцог. И как раз на следующий день они собрались возвращаться домой. В общем, больше я не раздумывал ни секунды. На следующее утро, я забрал Люси и сына, посадил их на Хуфа и отправился в условленное место. Мерлин с Нострадамусом уже ждали нас там. И не успел наш старый волшебник достать камень времени, как на опушку рощи вступила странная процессия во главе с епископом.

– Я сделал свое дело – гордо заявил он – собрал тех, кто заслужил прощение. Теперь мы можем отправиться туда, где еще сильна власть господня.

Так он сказал. Впрочем, один из его свиты – парень с блестящей шапочкой на голове, сказал мне по секрету, что епископ активно собирал пожертвования с проходящих мимо туристов, чем привлек внимание налоговой полиции. Если бы он вовремя не смылся, ему грозили бы серьезные неприятности.

Таким образом, природа снова стерла острые углы, и почти все вернулось на круги своя.

– Неужели, наше мероприятие прошло так гладко, что в будущем совсем ничего не переменилось? – удивился Жак.

– Не совсем. Ты ведь обратил внимание, что известная нам Магеллания вдруг превратилась в Америку? – возразил Йорик.

– Да, обратил. И как это связано с нами?

– Очень просто. Мы ведь рассказывали Христофорушке, что в этой Магеллании растет кофе. Он, чтобы пополнить свои запасы отправился туда и тем самым открыл ее на двадцать семь лет раньше, чем это мог бы сделать Магеллан в процессе своего кругосветного путешествия. Но, кроме названия, похоже, ничего не изменилось.

– Есть еще одно изменение. Мы забыли о непобедимой армии Махмуда Паши, которая в полном составе осталась в будущем.

– Да, но по удивительной случайности, к нам в настоящее вместе с епископом вернулось двенадцать послушников. Столько же, сколько воинов было в несметной армии самого Паши, включая его самого. Так что баланс соблюден.

– Послушников тринадцать.

– Значит, баланс почти соблюден. В любом случае, апокалипсиса не случилось. И звезды светят также ярко, как обычно – закончил за него герцог – кстати, как отнесся к возвращению виновник всех событий – Нострадамус?

– Он страшно не хотел возвращаться – ответил Мерлин – говорил: «Как я смогу жить, после всего того, что со мной произошло, зная, что будущее предопределено». Я, конечно, попытался ему объяснить, что будущее совсем не предопределено, что, поднапрягись, мы сейчас, и сможем сделать его таким же темным, как и наше средневековье, но, по-моему, уговоры на него особенно не подействовали. Ничего, придет в себя. Сегодня вечером я устроил ему экскурсию по замку. Показал все наши артефакты. Даже сводил его в своё заветное подземелье. Кажется, он слегка успокоился. Потом я отправил его спать.

– Главное, чтобы он не смог снова завладеть нашим камнем времени.

– Это вряд ли. – Мерлин залез за пазуху и извлек оттуда камень, привязанный на цепочку.

– Хорошо. Хорошо, что все закончилось. Впереди долгая жизнь. Сражения, слава, куча потомков. Ты, кстати, говорил, что я повстречаю любовь всей моей жизни? Скоро это произойдет?

– Скоро.

– Отлично.

– Кстати, в твоих хрониках упоминались наши недавние приключения?

– В каких хрониках?

– В тех, в которых ты во всех подробностях описал нашу жизнь.

– Ах, в этих… Пока нет. Но завтра я непременно о них напишу.

– Но я думал, что ты ее купил в антикварном магазине в 22 веке, и в ней уже все написано.

– Нет, не купил. Она стоила весьма дорого, а я тогда был на мели.

– Но ты хотя бы прочитал ее?

– Прочитал. Кое-что. Ты ведь знаешь, мой почерк такой неразборчивый… Но, по правде говоря, и эти крохи информации со временем стерлись из моей памяти.

– Значит, ты все, что ты нам рассказываешь о нашем будущем, ты выдумал, ничего подобного с нами не произойдет?

– Как знать, мой друг, как знать…

Глава 25

А Нострадамус совсем не спал. Он приоткрыл дверь и тихонько, на цыпочках, вышел из своей комнаты. В коридоре было темно. Где-то внизу, в большом зале, шумно пировали гости, но им было совсем не до юного ученого. Нострадамус прошел к лестнице и спустился в темницу. Щелкнув выключателем, он зажег электрическую лампочку. Теперь можно. Снаружи света никто не увидит. Вот и камера номер три. Отсюда начинается вход в подземелье Мерлина. Нострадамус надавил на секретный камень, и вход открылся. Лампочка внизу перегорела, поэтому подземелье было покрыто тьмой. Но Нострадамус итак прекрасно помнил расположение всех предметов. Он знал что ему нужно. Уже через минуту он вылез из подземелья, волоча за собой большой черный ящик. Ящик этот был достаточно тяжелым, поэтому его пришлось волочить по полу, при этом он издавал противные скрипящие звуки. Если бы кто-нибудь из хозяев замка вышел в это время в коридор, план Нострадамуса провалился бы. Но, к счастью, этого не случилось, Нострадамус благополучно добрался до двора. Возле замка дремало множество лошадей. Одну из них, видимо, в спешке, забыли распрячь. Нострадамус заглянул в повозку. Там лежало несколько щитов, мечей, копий и колчанов со стрелами. Боеприпасы. Все это он не долго думая с оглушающим звоном вывалил на землю, поместив в освободившееся место свой ящик. Оставалось последнее дело. Достав из-за пазухи холщовый мешок, Нострадамус вернулся в замок и прошел на кухню. Работа тут кипела. Повара, приглашенные по случаю пира из города, трудились не покладая рук. Им было совсем не до беглеца. Нострадамус взял со стола несколько больших кусков мяса, приготовленных для жарки, и засунул в мешок. Сборы были закончены. Нострадамус выехал из дворца. Улицы, несмотря на поздний час, были полны народу: все праздновали окончание осады и великую победу (правда, не понятно, чью). Стражника на воротах тоже не было. В это время он спал в таверне, положив голову прямо на стол и обняв бутылку с вином. Нострадамус слез с повозки и отодвинул тяжелый засов на воротах. Путь был свободен. Ученый щелкнул кнутом и погнал лошадь через темный лес. Сначала все было спокойно, но вскоре, мертвая тишина готовящегося к зиме леса нарушилась жутким воем. Лютые хищники почуяли добычу и со всех ног мчались вдогонку за телегой. Вой становился все ближе. Вот уже среди кустов замелькали злые желтые глаза. Нострадамус пришпорил коня. Но куда пожилой лошаденке, всю жизнь провозившей повозку позади себя, убежать от стаи голодных волков! Теперь настала пора Нострадамуса. Он извлек из мешка кусок бараньей лопатки и кинул его на дорогу. Это остановило хищников. Они бросились на легкую добычу, рыча и сражаясь друг с другом за сочный кусок. Через несколько мгновений мясо исчезло в десятках бездонных глоток и погоня продолжилась. Теперь последовал черед свиного окорока. С ним серые бандиты расправились за несколько минут. Так, истратив все запасенное мясо, Нострадамус добрался до границы герцогства. Лес заканчивался. Впереди уже были видны крестьянские поля и огоньки далеких деревень. Но путь Нострадамуса лежал не туда. Он повернул повозку на чуть заметную, заросшую уже деревьями дорогу. Вскоре деревья сменились камнями. Телега выехала к подножию большой скалы, увенчанной древними руинами. Старинный катарский замок, разрушенный два столетия назад крестоносцами, пользовался у местных жителей дурной славой. Но Нострадамус в свое время досконально изучил его. Он знал все его секреты, и даже знал о тайном подземелье, куда не проникал свет, влага, и посторонние люди.

Лошадка была оставлена у подножия скалы. Нострадамус нашел в темноте еле заметную лестницу, вырубленную в скале, и поволок по ней ящик. Пожалуй, это была самая непродуманная часть плана. В какой-то момент Нострадамусу даже показалось, что он не сможет втащить ящик наверх. К тому моменту, как он, обливаясь потом, все же забрался на вершину, стало уже совсем светло, где-то на востоке появилось яркое красное пятнышко, вскоре превратившееся в величественное светило. Только тут Нострадамус заметил, что на ящике мелом нарисован большой крест.

– Совсем как гроб – сказал он сам себе – все равно. Будь что будет. Я больше не смогу жить здесь.

Отдышавшись немного, он потащил ящик в замок. Вот и подземелье. Нострадамус нащупал на ящике кнопку. Загорелась зеленая лампочка и дисплей с числами. Хорошо, что Мерлин показал, как им пользоваться. Нострадамус набрал дату: 1 декабря 2019 года, открыл крышку и залез внутрь.

Нострадамус не знал, сколько пробыл внутри. Ему показалось, что он заснул на мгновение. Разбудил его противный писк. Он выбрался из ящика. Писк не заканчивался. Зеленая лампочка сменилась красной. Через пару минут, свет ее начал слабеть, да и писк стал тише. Вскоре ящик окончательно умер.

Нострадамус спустился вниз. Лошади с телегой у подножия уже не было. Солнце поднялось уже совсем высоко. Его окружал лес и скалы – точно такой же пейзаж, который он видел, придя сюда. Он посмотрел на небо. Где-то в его вышине парила едва заметная черная точка.

– Самолет! – обрадовался Нострадамус.

Но в следующий миг черная точка резко изменила направление и ринулась вниз, быстро превратившись в орла, обнаружившего добычу.

Нострадамус только пожал плечами.

До ближайшей деревни Нострадамус добрался только к вечеру.

– Приятель, какой сейчас год? – спросил он у идущего навстречу крестьянина.

Тот поглядел на него с удивлением.

– Как это какой? Тысяча пятьсот двадцать третий от рождества Христова.

Нострадамус ничего не ответил. Сказать, что он был морально раздавлен – ничего не сказать. Он был убит. Ноги, словно сами, предваряя желание хозяина развернули его и повели назад – к скале, к руинам старого замка. Он знал, что никогда не сможет починить сохранительный ящик, и никогда не попадет в светлое будущее. Он возвращался не за этим. Единственной его целью было прийти туда и прыгнуть со скалы вниз, в пустоту, в вечность.

И вдруг через полчаса ходьбы Нострадамуса настигло чувство, которого он никак не ожидал в этой ситуации – ему ужасно захотелось есть. В последний раз он ужинал вечером накануне. С тех пор прошло уже девятнадцать часов. Девятнадцать часов гонки наперегонки с волками и изнурительного подъема на высокую скалу. Ноги стали ватными и отказывались вести его дальше. Он отчетливо понял, что до скалы не дойдет.

Нострадамус улыбнулся. Какая ирония! Не иметь возможности покончить жизнь самоубийством из-за того, что у тебя на это нет сил. В конце концов можно никуда не ходить, а упасть где-нибудь в лесу и лежать, постепенно теряя силы. В конце концов, мучиться придется недолго. Ночью волки ускорят исход. В ответ на эти мысли желудок издал булькающий звук, и Нострадамус понял, что такой вариант ему тоже категорически не подходит. Умирать больше не хотелось. Нострадамус развернулся, и бодрым шагом направился назад, в деревню. Где-то там наверняка должна быть таверна.

– Приятель, принеси-ка мне славный ужин и добрую пинту пива! – крикнул он трактирщику, едва добравшись до трактира, еле передвигая ноги от изнеможения.

Трактирщик смерил его профессиональным взглядом.

– А чем будешь расплачиваться?

Нострадамус замер на пороге. Этого он не предусмотрел. Ведь как легко было попросить у Мерлина немного денег. Он добрый, наверняка бы дал. Или хотя бы прихватить в замке несколько ценных безделушек. Ладно, сейчас. На что он стал бы жить, если бы ему удалось все-таки добраться до заветного двадцать первого века? Сел бы в тюрьму за бродяжничество?

Трактирщик, видя смятение посетителя, хотел было его выгнать, но посетителей сегодня было немного, да и слишком жалким и уставшим был этот незнакомец на пороге.

– Вижу, ты не богат – сказал он сочувственно.

– Совсем не богат.

– Ну а делать ты хоть что-нибудь умеешь?

– Я ученый.

– Ну, на ученье много не заработаешь. Может, ты умеешь лепить горшки, или ковать железо? Я охотно накормлю тебя с условием, что ты отработаешь ужин.

Нострадамус задумался.

– Я не умею делать горшки, и кузнечному ремеслу тоже не обучен… Зато я могу предсказывать будущее.

Глава 26

Ночная тьма уже спустилась на Камбруз. К счастью, погода в этот ноябрьский вечер стояла отменная, что позволило работнику кафе оставить несколько столиков на улице. Сегодня здесь сидело двое посетителей. Официант вынес свечу в банке, чтобы ее не сдуло ветром, и два пледа.

– Хорошо! Вот так бы сидеть и сидеть, дышать, наслаждаться покоем – один из посетителей – полный пожилой мужчина с шумом втянул ноздрями прохладный вечерний воздух.

– Что, тяжелая выдалась неделька? – улыбнулся его собеседник, худой, лет пятидесяти, с усиками на ехидном лице.

– Если бы неделька. Тут полгода без продыха.

– Надо же, я-то думал, в нашем захолустном городишке работа прокурора по уголовным делам – сплошное удовольствие. Ты же, наверняка, знаешь всех домушников в городе, а об убийствах я даже и не слышал.

– До нынешней весны именно так все и было. А потом… Сначала этот пьяница разгромил кафе.

– Месье Гару, как можно…

– Прости, я прекрасно помню, что нельзя оспаривать заключение судьи. Хорошо. Группа американцев подначивала законопослушного французского гражданина, после чего тот, защищая свою честь, в качестве обороны был вынужден нанести американцам небольшие увечья, в результате чего, пострадала мебель и окна кафе… Господи, ну это же чушь! Мы оба прекрасно знаем, что этот дебошир по кличке Герцог наехал на мирных туристов и разнес питейное заведение. Просто эти американцы на суде вели себя так, что ухитрились разгневать судью – мэтра Буше, милейшего человека, и тот в гневе поставил все с ног на голову. Но, слава богу, этому Герцогу хватило мудрости бесследно исчезнуть, как только он покинул стены арестного дома. А тут еще в нашем милом городке ни с того ни с сего завелись иммигранты

– Полно-те, месье Гару. Заводятся вши. А иммигранты – это беженцы из стран, охваченных войной, эпидемиями и голодом. Несчастные люди.

– Я тоже так думал. Возможно те иммигранты, которые поселились в Париже, Лионе, Марселе, действительно несчастные люди, но наши иммигранты – сущие мерзавцы. Внезапно появившись, они целую неделю грабили наших граждан. Правда, по мелочам.

– К счастью их быстро отловили.

– Да, они, видите ли, собрались брать штурмом арестный дом. А сами даже оружия огнестрельного не видели. Оказывается они освобождали какого-то своего соплеменника.

– Вы выяснили, кого?

– Нет. Мы показывали им фотографии всех заключенных, но они никого не узнали.

– Как хорошо, что эти негодяи больше не разгуливают на свободе.

– Как бы не так. В тюрьме эти бродяги узнали, что они беженцы, и что им положено пособие. Сейчас этих ребят выпустили, дали им жилье и приличные ежемесячные выплаты.

– Но теперь-то можно как следует отдохнуть.

Пожилой господин тяжко вздохнул и, наклонившись к самому уху собеседника, грустно произнес:

– Как бы не так.

– Что вы имеете в виду.

– Не рассказывайте никому, но в нашем милом городке, похоже, произошло страшное преступление. Власти скрывают его, чтобы не вызвать паники, но, похоже, все очень серьезно.

– Месье Гару, не томите, расскажите, что же произошло?

– Дело в том, что этой осенью бесследно исчезло несколько человек.

– Какой ужас! Но куда они подевались? Нашли чьи-нибудь останки?

– Ничего нет. Они просто пропали и все. Осложняет дело то, что эти люди из самых незащищенных слоев населения – нищие, бродяги, психически ненормальные. Нам неизвестно даже, сколько их исчезло. Все они были одиноки, и мало с кем общались. Даже некому было заявить об их пропаже. Доподлинно известно о пятерых, но я почти уверен в том, что их гораздо больше.

– Есть какие-нибудь версии?

– Торговля органами, маньяк. Есть еще несколько жутких вариантов. Но сейчас основная – тоталитарная секта. В нашем городе весной появился и до недавнего времени проповедовал на площади некий священник. Исчез он приблизительно в одно время с пропавшими.

– Что он проповедовал?

– Что обычно проповедуют всякие секты? Что скоро апокалипсис, мы все во веки вечные будем гореть в аду, если не покаемся. И прочую белиберду.

– Может, они перебрались в другой город.

– Мы рассматриваем этот вариант. Ищем. Но пока никаких следов не обнаружено. Словно сквозь землю провалились. Короче, столько работы у меня давно не было, честное слово, иногда хочется, чтобы действительно настал конец света, как обещал этот безумный священник. Думаю, вечно жариться на раскаленной сковородке было бы приятнее, чем разгребать груды уголовных дел.

– Не надейтесь. Я тут недавно увлекся предсказаниями средневекового астролога Нострадамуса. Предсказания он сделал вплоть до 3797 года. Так что, ждать придется долго.

– Вы верите этой брехне?

– Почему же, брехне? Современные толкователи считают, что в них действительно много говорится о будущем.

Месье Лижье словно ждал этого разговора. Он быстро достал из портфеля внушительных размеров книгу, и открыл ее на закладке.

Вот, послушайте:

Вероломная дева изменит

Отважному герою в лунном свете.

В монастыре Сан-Дени

Пустит ростки великолепный куст сирени.

Ведь это про поражение Наполеона. Вероломная дева – это, конечно Фортуна…

– Позвольте, но все это можно сказать про любого другого полководца, потерпевшего однажды поражение.

– Да, но, смотрите дальше. Монастырь Сен-Дени – усыпальница французских монархов. То есть появление куста сирени – как бы появление нового надгробия, символизирующего собой крах французского императора. Кстати, в астрологии сирень ассоциируется со знаком Тельца. А именно под этим знаком и почил Наполеон. Разве не чудесно – маленькое, казалось бы, бессмысленное четверостишие, а в действительности – сколько смысла.

Или, вот еще:

Позвякивая железными мечами

Люди с крестами на груди ушли на восток.

Тем вечером разразилась сильная гроза

В деревне под Шато убило петуха.

Это о второй мировой войне. Петух – национальный символ Франции.

– А что за деревня под Шато?

– Шато в данном случае не населенный пункт, а просто замок. Здесь он символизирует место, где находятся власти, то есть Париж. Соответственно, данную строчку следует читать, как «Французские войска разгромлены на подступах к Парижу». А дальше все просто. Мечи – символ оружия, то есть немецкие войска позвякивали автоматами. Многие после французской кампании получили военные награды – железные кресты, и отправились воевать с Россией.

– Да, складно получается. Только все равно, не верю я во все эти предсказания, нечистую силу…

– И в нечистую силу тоже не верите? А как же домовой? Вы ведь наверняка много раз слышали у себя в квартире загадочные скрипы, шаги, шуршание, когда никого кроме вас дома нет?

– Слышал. И проверял. Один раз ко мне забрел по ошибке пьяный леприкон, еще один раз фея запуталась в занавесках… Но домовых не было.

– Шутить изволите. А давайте-ка глянем в ваш гороскоп.

Месье Лижье раскрыл лежащую возле него газету и занялся чтением.

– Вот, посмотрите, гороскоп говорит, что сегодня вас ждет удача.

– Какая уж тут удача. На работе сплошные неприятности. А когда я шел сюда, у меня оторвался каблук от ботинка.

– День еще не закончился – месье Лижье посмотрел на часы – еще целых два часа. Много чего может произойти.

– Знаю я, что произойдет – жена запилит меня за то, что мы с вами тут засиделись.

– Посмотрим – загадочно улыбнулся месье Лижье – ну ладно, пожалуй пора расходиться. А то и меня жена запилит. А вам я советую верить в удачу. Во всяком случае, так живется веселее.

Он встал из-за стола и убрал газету в карман. Друзья попрощались, месье Лижье ушел и быстро растворился в темноте. Месье Гару еще посидел некоторое время, допивая свое вино. Несмотря на то, что остатки вечера не сулили ничего хорошего, на душе было легко, то ли от выпитого вина, то ли от разговора со старым приятелем. Через некоторое время он встал, попрощался с официантом и направился домой.

– Простите, не найдется ли у вас лишнего евро на еду? – раздался вдруг голос сзади.

Месье Гару хотел было испугаться. По вечерам в их городе бывало обычно достаточно спокойно, но времена меняются. Он обернулся, и страхи его рассеялись.

Перед ним стоял молодой человек. Весь вид его говорил о том, что тот находится в тяжелой жизненной ситуации. По одежде его – кроссовкам, джинсам и футболке, было видно, что когда-то они знали и лучшие времена. Это были дорогие качественные модели, но до того истрепанные и перепачканные машинным маслом, что даже их исходный цвет определить было невозможно. Сам незнакомец тоже был грязен и небрит, но его улыбка излучала такое обаяние, что месье Гару сразу понял – бояться нечего, перед ним никакой не разбойник, а безобидный порядочный человек.

– Понимаете – начал оправдываться, поймав на себе недоуменный взгляд собеседника – мы с братом владеем автомобильной мастерской, занимаемся тюнингом. Покупаем дорогие модели, меняем салон, дорабатываем двигатели, устанавливаем аудиосистемы. Автомобили выходят – просто загляденье. Настолько хорошо у нас получается, что нашу работу заметили в Париже и пригласили участвовать в автосалоне. Брат мой – парень осторожный – не стал доверять перевозку автомобилей посторонним. Поставил он наши творения на большой автовоз, посадил меня за руль и отправил в Париж. Ехал я ехал, а потом подумал: дай-ка я срежу. Повернул на проселочную дорогу, и тут начались чудеса. Навигатор напрочь отказался загружать карту, в телефоне пропала связь. Вокруг глухой лес, и ни одного проезжающего автомобиля. Я три дня катался по дорогам и окончательно заблудился. В конце концов я оказался в вашем замечательном городе. У меня почти закончился бензин и денег нет даже на еду.

– Да, приятель, ты крепко попал. Париж совсем в другой стороне. Даже не знаю, как ты ухитрился сюда забраться. Но где же твой автовоз?

– Он стоит неподалеку, за городом, в лесу.

– Можешь с ним попрощаться. Наверняка твои машины уже угнали, а автовоз разобрали до основания.

– Не волнуйтесь. Его охраняют два моих приятеля – Брехун и Рычун. Это их прозвища, и они говорят о многом.

– В таком случае, хоть в этом вам повезло. Но в целом, ваше положение весьма тяжело.

– Да уж, не сладко мне приходится. Ради того, чтобы попасть в Париж, я готов даже отдать одну из своих замечательных машин. Думаю, брат будет не против.

– И что же, ради того, чтобы доехать до Парижа, ты готов расстаться с одной из своих красавиц?

– Да, месье. Мой брат возлагает много надежд на этот салон. Лучше потерять один автомобиль, чем не попасть на него вовсе.

– Что-то это мало похоже на правду. Не врешь ли ты мне, приятель?

Вместо ответа парень достал из кармана массивную связку ключей с брелками. Посмотреть тут было на что. Мерседесовские трехлучевые звезды, значки порше, роллс-ройса, бугатти, мак-ларен. Некоторые эмблемы месье Гару вообще никогда раньше не видел.

– Пожалуй, я готов помочь тебе, приятель. Держи пятьсот евро. Этого должно хватить на бензин до Парижа. И еще останется на еду. Впрочем, постой.

Месье Лижье оглянулся. Позади официант убирал столик, за которым они только что поужинали.

– Шарль, дружище, обслужи этого господина за мой счет. И смотри, получше.

– Хорошо, месье Гару – откликнулся официант.

– Ну что же, ни в чем себе не отказывайте. А я охотно приму ваш подарок. Пожалуй, вот этот.

Он указал пальцем на ярко-красный брелок с гарцующим жеребцом.

Незнакомец охотно протянул ему ключи.

Месье Лижье, забыв об усталости, накопившейся на долгий рабочий день, как на крыльях помчался по улице и скоро исчез за поворотом. Он боялся, что незнакомец передумает и отменит сделку.

Но незнакомец не собирался передумывать и бежать за ним вдогонку. Он стоял и, улыбаясь, смотрел ему вслед.

– Да, пятьсот лет прошло, а люди здесь все те такие же наивные. Пожалуй, стоит остаться тут подольше – сказал он сам себе, сел за столик и заказал бутылку вина.