Читать книгу: «Вторжение», страница 5

– Ну, тогда держи, герой!

– Откуда, Михалыч? Ты что…?

– От верблюда. Пей и не спрашивай! Я у Ложкина прихватизировал, как ты выражаешься. Ему без надобности, а нам пригодилось. Ты только всё не вылакай, Егору с Алиной тоже досталось, пока мы тот колокол рубили.

– 11 —

К тому времени, когда Егор пришёл в себя, в городе наступила ночь. Сил хватило только открыть глаза. Они сидели на холодном асфальте в какой-то подворотне, скрытые от прохожих старыми ржавыми, крашеными, по всей видимости, только со стороны улицы воротами. Скрытая в глубине двора одинокая лампочка только подчёркивала мрачность обстановки и не улучшала настроения.

– Почему мы сразу не умерли? – мысли в голове Егора двигались медленно, как снулые рыбы. – Неужели все так мучаются? Может, и мы сейчас отмучаемся? Устал-то я как? – ему не было страшно, даже бояться не хватало сил.

Всё произошло слишком быстро даже для сна. Кошмары ему снились и раньше, но никогда не были столь навязчивы и правдоподобны. К тому же он никогда не увлекался призраками, некромантией и прочей ерундой, а тут валится на голову только эта тема.

Он снова мысленно вернулся к моменту аварии, понимая, что она ему точно не приснилась. Зелёный свет для пешеходов, замершие перед зеброй машины, он выбегает впереди всех, потому что должен успеть на маршрутку и боковым зрением видит приземистую жёлтую машину, летящую по встречке прямо в него.

Мгновение, растянувшееся в вечность – метр за метром в абсолютной тишине жёлтая торпеда надвигается на него, ударяет, заставляя взлететь в воздух. Он кувыркается, смешно вскинув руки, и врезается головой в стекло, успевая заметить, сжавшуюся в комок на месте водителя девушку. Она бросила руль и начала поднимать руки, пытаясь закрыться от летящего в неё тела. Затем удар и темнота.

К бабке не ходи, выжить после такого удара маловероятно. Так что никакой это не сон, как бы ему не хотелось верить в обратное. Смерть, но странная, непонятная, непривычная для восприятия – в книгах писали про другое, на деле получается полная ерунда. Как может человек после смерти страдать также, как при жизни? Дышать трудно, всё тело ноет, хочется пошевелиться, но свинцовая тяжесть приковывает к земле.

С трудом вдохнув, он прислушался к окружающим звукам. Михалыч спал, привалившись к стене, и даже весьма правдоподобно храпел во сне. По другую сторону от Егора негромко разговаривали Алина с Корнеем.

– А я всё равно не верю, что умерла! Пусть хоть сто раз покажут меня в гробу – это просто сон! Мне и раньше снилось, что я умерла, вот не вру, правда! Чего смеёшься?

– Забей, не смеюсь я, просто холодно. Мне тоже кажется, это чистая лажа, кумар пройдёт и всё вернётся обратно. Только не хочется, чтобы всё закончилось.

– Почему? Это же здорово – мы вернёмся к жизни! Это же круто!

– Ага… круто… Это у вас чистеньких правильных всё круто, а мне не хочется туда обратно. Вот, если бы всем вместе вернуться куда-то в другое место и всё с самого начала начать. А? Как тебе такой расклад?

– А как же мама, бабушка, сестрёнка? Их бросить что ли? Они же будут переживать!

– Ну, да. А мои родаки обо мне вспоминают только, когда нужно вытащить из ментовки. У них дела, бизнес, тусовки. Ты думаешь, вот Корень тупой такой, диггер из помойки, да? А ты знаешь, если бы я просто захотел, у меня бы в каждом классе одни пятёрки были.

– А чего тогда?

– А западло потому что, усекла? Пай мальчик, типа хорошо учится, одевается модно, весь из себя послушный и примерный, а выкусите! Им назло туплю, родакам в отместку, чтобы хоть раз заметили меня не потому, что в ментуру вызвали, а просто так. Да я в стае человеком стал, потому что мы все друг за друга, если надо на ножи пойдём за любого из нас. Поняла?

– Корней, ты только не обижайся, но страшно мимо таких, как вы проходить, вы же действительно, как стая, вы же можете кинуться в любую минуту!

– А с кем мне ещё быть, Алина? Из стаи мне уже не вырваться, с этим строго. Нормальным тоже не стать – репутация, блин! В армию загреметь или от наркоты сдохнуть, больше вариантов нет.

– И что, здесь тебе лучше?

– Не здесь, а с кем? Да, лучше!

– Но мы же не можем вечно спать? Мы же всё равно когда-то проснёмся, Корней! Если это случится, давай встретимся!

– Думаешь, мы потом вспомним что-то? Я как проснусь, сразу сон забываю, а после таблеток в голове вообще пусто.

– Мне бабушка гадала, что я умру в полёте, – после недолгого молчания негромко сказала Алина. – Странно, да? Боялась самолётов, а погибла действительно в полёте. Если честно, её считали выжившей из ума, а она меня по головке гладит и говорит: «Не ходи, деточка, высоко, летать ты не умеешь! Жалко мне тебя, да силы уже не те, чтобы других спасать. О Боге пора подумать, хоть он нас и забыл вовсе!»

– Ты думаешь, он типа есть? Забей, сказки это! Кому мы нужны? Кто за нас мазу тянул и на небушко типа увёл? Нет никого, фуфло гонят, чтобы боялись – типа сверху долбанёт злой дядька, и окочуришься в момент.

– Не говори так, Корней, – жалобно попросила Алина, – ну, ты же можешь нормально разговаривать!

– Ну, типа, это… могу, конечно… – пацан неожиданно смутился. – Я это… по привычке…

Алина помолчала, словно собираясь с мыслями, затем продолжила едва слышно, говоря только для Корнея, но слова всё равно достигали ушей Егора.

– А я не знаю, не уверена, что его нет. Иногда так хочется, чтобы он был, а сейчас особенно. Почему он нам не помогает, Корней? Ну, я провинилась, но ведь родители детей за грехи в угол ставят, а не так, как с нами – бросил на произвол судьбы, что хотите, то и делайте! За что он с нами так?

– Откуда я знаю? У меня самого родители, как тот бог, им тоже до меня особо дела нет. Но ты не бзд… в смысле, не бойся – я рядом, значит, всё будет окейно.

– Ага, – согласилась Алина, – ты хороший.

В ночи повисла длинная пауза, Егору показалось, что пацан всхлипнул, но звук был настолько тихим, что он решил – послышалось.

– Почему… почему мне никто там этого ни разу не сказал? – в голосе пацана звучала неприкрытая тоска. – Понимаешь, если бы хоть кто-то мне там, при жизни вот так сказал, думаешь, я бы подсел на синтетику? Почему твой бог не заставил их сказать мне это там? Не нужен мне такой бог!

– Нельзя так, Корней, а вдруг он есть и просто нас испытывает? Мне бабушка говорила, в любом человеке есть своя сила, просто он о ней не знает, да и не хочет знать. Пока не придёт час, пока его жизнь не заставит, он о себе ничего не узнает. Для того и есть в жизни испытание.

– Ага, сама-то веришь в бабкины слова? – хмыкнул пацан недоверчиво. – Получается, ни в тебе, ни во мне нет этой внутренней силы? Слабаки мы? Если испытания не выдержали и сами по своей воле сдохли? Так получается?

– Не знаю… я не думала… оно само получилось, – призналась Алина. – Может, и нет во мне этой силы.

Они замолчали надолго, задумавшись каждый о своём. В тишине попытка Егора немного сменить положение вызвала эффект разорвавшейся бомбы.

– Ой, Егор, ты очнулся?

– Старик, как ты? Мы думали, тебе кранты, в натуре!

– Молодёжь, что за выражения? Мы не можем умереть, потому что…

– Михалыч, не болтай глупостей, ещё могут быть варианты, – Егор с умилением смотрел на свою небольшую команду, переживавшую за него так искренне, словно они были знакомы не несколько часов, а целую жизнь. – Ещё поживём!

Не за деньги, не по договору, не потому, что он кому-то должен что-то сделать, а просто так – переживают, потому что за эти несколько часов они стали ближе друг другу, чем родственники. Какая-то неземная благодать истекала от всех них, было тепло и уютно, как в детстве, когда мама баюкала на ночь.

– Ты, Егор, хлебни вот из бутылочки живительной водички, – Михалыч подсовывал ему к самому носу горлышко и придерживал, не давая в руки, не надеясь на его силы. – Давай, глоточек, потом лучше пойдёт! Алинка вон уже живее всех живых, и ты будешь!

С каждым глотком Егор чувствовал себя всё бодрее и сильнее, словно живой воды отпробовал – тело наполнялось живительной энергией, думалось легко и свободно, хотелось подпрыгнуть до небес и ухватиться за звёзды.

– Стоп, хватит, – он решительно отодвинул бутылку. – Ещё пригодится! Вы лучше расскажите, как нам удалось выбраться из той передряги?

– 12 —

– Представляешь, хотел швырнуть в них цилиндрик, а из него как вырвется луч, как шарахнет, они аж покатились по асфальту кеглями, – Корней размахивал руками, глаза его горели от воспоминаний, он снова находился в гуще драки. – Михалыч тебя схватил и попёр, как танк! Алинку я цапнул и, как Шварц, на ходу отстреливался от гадов.

– Вот не совру, если бы не Корней, быть бы нам всем в камере сегодня. Ну, или где ещё! Я ж думал, всё, приплыли, спецназ по нашу душу прибыл, сейчас руки заломают и упекут в клетку. И нате вам, здрасьте, этот вылетает чёртиком из коробочки и давай шмолять, как из бластера. Я такое только в кино видел, если честно!

В голосе Михалыча было столько искреннего восхищения, что Корней смутился, спрятал глаза, начал ковырять пальцем дырку в асфальте.

– Оба молодцы, – поблагодарил Егор. – Если бы не вы, нам бы точно каюк пришёл. Но что-то мне подсказывает, после разборок с тройкой, а теперь и с этим спецназом, как вы их назвали, в городе нам делать нечего. Вот не удивлюсь, если наши рожи уже на каждом столбе висят с обещанием награды за поимку.

– Ну, это да, я бы так и сделал на их месте. Если фотографий с камер нет, можно фоторобот составить, – согласился Михалыч.

– Каких камер, Михалыч? – удивилась Алина. – Кого на них снимать, нас что ли? Мы же призраки!

– Ага, а ты видела, как у них ловко всё появлялось? – упёрся Михалыч. – Вот тебе щиток, вот тебе инструкция! А клещи, провода? Не удивлюсь, если у них и камеры понатыканы в каждом углу, только нам их не видно. Так что, теперь ходи и оглядывайся, чтобы под раздачу не попасть. Да нас тут кто угодно за пайку продаст, если уж пошла такая пьянка.

– И что нам теперь всю жизнь по подворотням прятаться? – возмутился Корней. – Нам бы только подзарядиться, мы им устроим трам-тара-рам!

– Как-то мы неправильно в этот мир вошли, не с той ноги что ли, – посетовала Алина. – Вон эти же все живут и горя не знают, небось с регистрацией никаких проблем. Не хочу жить в подворотнях, может сдадимся? А? Ну, правда! Что они нам сделают? Ну, накажут как-то, зато потом будем как все! А?

– Кому сдаваться? Этим обормотам? Ты сдурела совсем? Там разбираться не будут, им проблемы не нужны – без нас всё было в порядке! Как думаешь, что нужно сделать, чтобы снова стало, как раньше? – Михалыч явно разозлился на предложение Алины. – Сама допетришь или на пальцах показать? Высовываться нельзя и долго мы тут в подворотне не просидим. Языка брать нужно и срочно выяснять обстановку!

– Оба сбрендили, – разочарованно хмыкнул Корней, – одна сдаваться собирается, другой в партизаны решил податься. А просто поболтать с людьми нельзя? Они же не все одним миром мазаны! Вот хоть прямо сейчас пойти и просто поговорить с первым встречным! Кто нас ночью узнает, кому мы сейчас нужны?

– Давайте не спешить с выводами, – остановил спор Егор. – Утро вечера мудренее, поспим, а там что-то в голову обязательно придёт. Мы сейчас взбудоражены, мозги всмятку, эмоции зашкаливают. В таком состоянии придумаем себе проблем ещё хуже того, что есть. По себе знаю, проверено на практике!

– Если мы спим, как же мы уснём ещё раз? – не сдавалась Алина.

– Знаешь, – улыбнулся Егор, – после одной весёлой свадьбы друга мне удалось уснуть раз восемь или больше, я даже со счёта сбился, если честно, потому что страшно стало.

– В смысле, что страшно? – не поняла Алина. – И как можно уснуть во сне?

– Можно. Понимаешь, во сне всё кажется реальным, вот абсолютно всё, ты словно живёшь в этом сне и, соответственно, там наступает вечер, потом ночь, а потом…

– Ты засыпаешь? – неуверенно продолжила Алина.

– Ага, – Егор улыбнулся своим мыслям. – А потом тебе снится сон и… проходит ещё один день… потом ещё и ещё. Но самое интересное начинается, когда ты просыпаешься!

– Ну, проснулся и что из этого? Умылся, зубы почистил и на работу, что тут интересного? – Михалыч явно был не в духе.

– Эх, Михалыч, не хватает тебе фантазии! Просыпаешься ты не на самом деле, а в одном из тех снов, в которые погрузился, понял прикол? Это как несколько уровней, ты уходишь ниже, ниже, ниже, а потом всплываешь, но всякий раз перед тобой такая реальная реальность, что ты не можешь отличить её от настоящей жизни. Понимаешь, Михалыч, никак не можешь, вот совсем никак!

– Так не бывает, – недоверчиво покрутил головой полицейский, – разве что у психов или нариков.

– Не, у меня тоже так не было, – признался Корней, с интересом слушающий Егора, – а дальше что?

– Во-о-о-о-т, это самое неприятное. А дальше я просыпался и засыпал, каждый раз считая, что делаю это в реальности и сбился со счёта – на каком уровне нахожусь, когда же наступит настоящее пробуждение? Такая жуть навалилась, аж выть захотелось, только как это делу поможет? В общем, как-то удалось выбраться, проснулся в реальности и ещё час, наверное, не верил, что сон закончился. Ждал, что вот сейчас опять обнаружится что-то, как календарь на стене с живыми картинками из одного сна, и выяснится, что я всё ещё во сне.

– Так мы же тоже можем быть в таком сне, – у Алины загорелись глаза. – Я же тебе говорила, – она толкнула Корнея в бок, – мы ещё можем проснуться!

Потом смутилась и погрустнела, вспомнив, что тогда они никогда больше не встретятся.

– А давайте друг другу о себе расскажем всё, чтобы потом, проснувшись, встретиться? Хоть кто-то запомнит и остальным расскажет! Хорошая идея? Ну, Корней, классная же идея?

– Знаете, что самое плохое в жизни? – негромко спросил Михалыч. – Вот только привыкнешь к своей мечте, прикипишь к ней душой, всем сердцем, а она окажется пустым фантиком, потому что с самого начала ничего в этой мечте не было. Не хочу я, ребятки, чтобы вы понапрасну себя сказками тешили, потом больней будет, во сто крат больней. Лучше не верить, но делать всё для своей мечты, тогда и будет радость, о какой не мечтал. Но вы молодые, у вас свой ум, нечего вам стариков слушать! Спать, так спать, я готов хоть сейчас, только сколько не храпи, а сон не идёт, проклятый!

Все замолчали, погрузившись в грустные размышления, но неожиданно противно скрипнули давно не мазанные петли ворот, и в образовавшуюся щель юркнул мужичок довольно неопрятного вида. Он торопливо подбежал к стене, у которой все сидели и начал лихорадочно расстёгивать штаны, явно собираясь облегчится им прямо на головы.

– Он нас, похоже, не видит, – пискнула Алина, прижавшись к Корнею всем телом.

– Зато мы его видим слишком хорошо, – буркнул тот, – валим по-быстрому, пока он нам себя с неприятной стороны не показал.

Никто не стал спорить, все рванули с места, словно на спринтерской дистанции, не заметив, что мужик, так и не ставший делать задуманного, довольно хмыкнул.

– Отсидеться они решили, – проворчал он, глядя вслед удирающим, – нет у вас времени, дорогое ваше времечко, успевать нужно, ребятушки! – мужик помахал им вслед и растаял в воздухе, словно и не было его вовсе.

– 13 —

Несмотря на поздний час, улица не выглядела безлюдной. Трудно сказать, что нужно всем этим людям, сидящим на лавочках, бредущим вдоль освещённых витрин магазинов, несущихся с деловым видом куда-то в ночь.

– Прекратите на всех таращиться, – прошипел Егор, – и не жмитесь в кучу! Михалыч, ты бери левее, я справа пойду и чуть сзади, а ты Корней с Алиной изображайте парочку, – тут он невольно ухмыльнулся, – у вас это сейчас хорошо получается.

– Очень надо, – вскинулась Алина, решительно отодвигаясь от Корнея, всё ещё крепко прижимающего её к себе, – да, отпусти ты меня!

– Не отпущу! Егор дело говорит! Ничего с тобой не случится, а так нас не сразу выловят.

Алина надулась, но вырываться перестала, хотя поджатые губы и вздёрнутый нос слишком явно выражали недовольство, чтобы кто-то этого не заметил.

– А как мы узнаем, кто здесь живой, а кто как мы? – поинтересовался Корней, обращаясь к Егору.

– Нашёл, кого спросить, откуда я знаю?

– Да проще простого, – хихикнул довольный своей сообразительностью Михалыч. – Учись, молодёжь!

Он решительно оторвался от группы и зашагал к весёлой компании, устроившейся у давно не работающего фонтана. Парни были сильно навеселе, нестройно звенела гитара, пьяные голоса старательно выводили рулады популярной блатной песенки, почему-то называемой в нашем обществе шансоном. Веселье, несмотря на поздний час, было в полном разгаре и парням хотелось приключений, но улица именно в этом месте была до обидного пустынна.

– Мужики, закурить не найдётся? – громко спросил Михалыч, перекрывая пьяный хор. – А то так выпить хочется, что переночевать негде!

Как и следовало ожидать, никто не обратил ни малейшего внимания на шутки старика. Точнее, почти никто.

– Ну, ты даёшь, мужик, – заржал наголо бритый детина, сидящий в самой гуще весёлой компании. – На приключения нарываешься, старый?

Легко спрыгнув с бордюра фонтана, он двинулся в сторону Михалыча, засучивая рукава рубашки. Быстро набирая скорость, кинулся на старика, собираясь разделаться с ним, сбив с ног, но сам же полетел навзничь, не сумев увернуться от подсечки.

В тот же момент Егор прыгнул ему на спину и заломил руку, а Корней вцепился в ноги, лишая возможности перевернуться. Михалыч зашёл со стороны головы и, опустившись на колени, коротко врезал парню в ухо. Тот замычал от неожиданности и боли – слишком быстро перевернувшаяся ситуация сбивала с толку. Здоровяк никак не мог решить, что ему делать – орать, вроде как, не имело смысла, освободиться не получалось, а вот получить по морде он успел.

– Какого чёрта? – заорал он, дико вращая глазами. – Да я вас на английский флаг порву, кровью умоетесь…

Михалыч молча врезал в другое ухо.

– Это для симметрии, природа любит, когда всего поровну. Но, будешь дальше выступать не по делу, получишь прямо в харю безо всякой геометрии, но от души. Ты просто поверь, парень, ну, очень хочется!

Парень поверил быстро, потому что заткнулся и сглотнул, глядя на Михалыча, как побитая собака.

– Есть вопросы, – сухо, без эмоций, пояснил Михалыч, – ответишь и проваливай! Будешь упираться, я из тебя бифштекс сделаю. Ты же сам видишь, понимаешь, где я работал и как хорошо умею это делать. Ну, ещё по ушам или поговорим?

Если бы не явный перевес сил, здоровяк порвал бы Михалыча на куски, но сейчас он отчаянно трусил и даже не пытался скрывать этого.

– Поговорим, – дрожащим от страха голосом согласился здоровяк. – Спрашивайте, только энергию не забирайте! Я вас узнал, про вас уже все знают, за вас большую награду дают, сказали, что вы уравняли уравнителей, а за это сразу вышка без права на помилование! Я ж вам ничего не сделал, – скулил он, совершенно не напоминая самого себя буквально минуту тому назад.

– Посмотрим на поведение, – пообещал Михалыч, переглянувшись с Егором. – Давно здесь?

– Месяцев шесть, сразу после Нового года откинулся, – поспешил сообщить здоровяк.

– А почему в летней одёжке? – засомневался Михалыч. – Зимой откинулся, а сам, как на лето одет.

– Дык, я пьяный был, – затараторил парень, – бухло кончилось, я в ларёк ломанулся, а ключи взять забыл. Ну, водки взял, до подъезда добежал, тык-пык – ключей нет и ларёк закрылся, а на улице никого – все уже спят. Я для тепла ещё водки хряпнул, да и уснул прямо там же у подъезда на лавочке. Вот уже тут очнулся, типа помер я, замёрз, окочурился, – он аж слезу пустил от жалости к себе.

– А здесь, что делаешь? Чего с живыми трёшься?

– Как чего? – здоровяк смотрел на Михалыча с недоверием, словно тот задал глупый вопрос. – Мне ж как-то выживать нужно? А от регистрации энергии только на поддержание штанов хватает, – пожаловался он, – вот и добираю в таких компашках. Повезло, что один тут оказался, а их много, за ночь на неделю вперёд зарядился… бы…

– Работать не пробовал? – в сердцах сплюнул Михалыч.

– Где? – искренне удивился здоровяк. – Я ж не работяга, мозгов особо нету, а в местную ментуру не берут, говорят, биографией не вышел. Хотел братву разыскать, закорефаниться, как при жизни, при делах встать, да они меня чуть самого не занулили сразу. Так что я, как крыса последняя, по таким вот помойкам шарюсь, чтобы не сдохнуть совсем. Не убивайте меня, а? Всё расскажу, что хотите, только не убивайте!

– Заладил, как кукушка, – Михалыч дал подзатыльника здоровяку и тот сразу замолчал, как отрезало. – Коротко и по делу, как здесь всё устроено? И это, опустите вы его, если что, я его из машинки на любом расстоянии занулю, – он расстегнул кобуру и положил руку на рукоятку пистолета.

Здоровяк, поглядывая с опаской на оружие, рассказал много интересного, хотя, если честно, имел об устройстве этого мира весьма общее и туманное представление. Приблизительно, как дикарь, живущий в джунглях, знал бы о мире, его окружающем. Но и сказанного было достаточно, чтобы понять – дела не просто плохи, а хуже некуда. Ровно через три дня наступит очередной день всеобщего зануления – все, не имеющие регистрации, лишались энергии полностью и безвозвратно, а прочие получали из общей копилки что-то вроде премии.

Как происходило зануление, здоровяк не знал, но результаты видел – воздух начинал трещать от электрических разрядов, обитателей иного мира окутывало сияние и нечто огромное, как хобот гигантского торнадо, опускалось на район, всасывая тех, кто не имел метки регистрации и не нашёл надёжного убежища на время зануления.

– Чужую метку взять не получится, – быстро предупредил здоровяк, прижав руки к груди. – Она привязана к личности, чужого сразу убьёт!

Приглядевшись, Егор разглядел под плотно прижатыми руками парня слабое оранжевое сияние, словно кто прицепил ему на грудь светящийся значок. Точнее, в грудь, потому что свечение явно проистекало откуда-то из тела парня. Странное дело, но мгновение назад она никак не отсвечивала, а сейчас, как на заказ – он чётко видел метку регистрации.

– А что такое убежище? – спросил он повеселевшего от перемены темы здоровяка.

– Так это… тут всего два варианта… или под силовой линией отсидеться, чтобы не отсвечивать… или это… в ком-нибудь пересидеть, пока всё не закончится.

– В ком пересидеть? – начал терять терпение Егор. – Тебя за язык нужно тянуть?

– В человеке, в ком же ещё? – испугался парень, принявший метафору Егора за обещание реальной пытки. – Только я не знаю, как это делается, – сразу предупредил он, – слышал, народ болтает, а что и как, не знаю! За всё платить нужно, а откуда бабки?

– Что за бабки? Тут и деньги водятся? – удивился Корней. – Зачем покойникам деньги?

– Покойники на кладбище в гробу лежат, – не на шутку обиделся здоровяк, – а мы души, и ничто человеческое нам не чуждо! Не будешь же каждый раз за всё энергией платить, да и не все это умеют, вот и нужны деньги. Потом их можешь в любой забегаловке на энергию разменять, когда приспичит.

Он рассказывал о деньгах, инстинктивно облизываясь при этом, словно речь шла о чём-то невероятно вкусном, но недоступном. Какое-то мечтательное выражение лица делало его при этом даже похожим на обычного человека. Он непроизвольно сглатывал, будто уже приобретал всякого рода вкусности в местных ресторанах, иногда нос его задирался, он явно представлял себя отчаянно богатым человеком, но чаще всего лицо искажала гримаса недовольства, а то и ненависти, когда он вспоминал, что ничего подобного у него нет и не будет.

– Хорошо, как найти тех, кто научит искать убежище? – Егору не давала покоя мысль, что без надёжной защиты им тут долго не протянуть. – Говори и можешь уходить!

– А чего говорить? Не знаю я, – глазки его забегали, – говорю же, слухи, болтают люди, что не попадя.

– Кто болтает, где болтают? – Михалыч с намёком потёр кулак. – Думаешь, мы вчетвером с тобой не справимся, парень? Да я тебя один уделаю, вы же, быки, только с виду грозные – накачали бицепсов, а ума ни на грош. Ну, всё из тебя клещами тянуть?

– Да, понял я, чего как сразу, так в морду? Здесь же выше по улице в пивбаре «Лиса и Гусь» есть один кент разговорчивый. Все зовут Мухомором, вы его сразу узнаете, его трудно не узнать. Только я вам ничего не говорил, – добавил он и кинулся наутёк так быстро, словно черти за ним гнались.

– Как думаете, бар ещё работает? – спросил Егор.

– А куда ж ему деться? – тотчас ответил Михалыч. – Помню я тот бар, до самого утра клиентов вывозили. Одного не пойму, что там покойникам, тьфу ты, людям вроде нас делать? За живыми подглядывать?

– Энергию, Михалыч, подтягивать, чего тут непонятного? Веди нас, раз уж ты самый знающий.

– А чего мы все ходим, да ходим? – встрепенулся Корней. – Мы же недавно на Алинкины похороны летали, как супермены. Правда, я вот пробовал недавно – не получается, – виновато добавил он, пожав плечами.

– Не получается и бог с ним, тут идти два дома, пока взлетим, уже садиться, – хмыкнул Михалыч.

– Только на берегу договариваемся, чтобы потом не суетились, – остановил Егор, ринувшихся было друзей. – В бар пойду я или Михалыч, потому что вас туда элементарно не пустят.

– И тебе там нечего делать, – как отрезал Михалыч, – мне это дело привычнее и контингент знакомый. Так что, сидите в сторонке и смотрите, как профессионалы работают!