Читать книгу: «Черные перья», страница 4

Глава 4: «Голуби в своих краях, да на птичьих правах»

В голове мелькали один за другим все его наставления.

«Если хочется выпить – позвони». Но как позвонить, когда чертов телефон не работает?

«Читай молитву о душевном покое». Он попробовал, но слова запутались, застряли прямо в горле.

«Вспоминай, к чему приводила выпивка». О, это он помнил хорошо. Может быть, даже слишком.

Но обязанности спонсора на этом не заканчиваются.

Иногда приходится быть и психологом, и священником в одном лице. Когда подопечный срывается – а это случается чаще, чем хотелось бы – спонсор должен быть готов подхватить его, не дать упасть в бездну окончательно. Это как быть родителем для взрослого ребенка, который постоянно пытается сунуть пальцы в розетку. Только вместо розетки – бутылка водки в магазине на углу.

И еще спонсор – это живое напоминание о том, что трезвая жизнь возможна.

Когда ты видишь человека, который год назад валялся в канаве, а теперь ведет успешный бизнес и помогает другим, это дает надежду. Надежду, что и ты сможешь выкарабкаться из этого дерьма. Что однажды утром ты проснешься и не будешь чувствовать себя куском мусора. Что сможешь смотреть людям в глаза, не испытывая стыда.

А еще спонсор учит быть честным. Прежде всего – с самим собой. Потому что алкоголик – главный мастер по части самообмана. «Я могу контролировать выпивку», «Это последний раз», «Я пью не больше других» – все эти сказки спонсор слышал тысячу раз. И его задача – разрушить эту стену лжи, которую алкоголик строил годами. Кирпичик за кирпичиком. Пока не останется только правда, какой бы горькой она ни была.

Семен Репин помнил все это, и все равно не был уверен – действительно ли он сейчас трезв.

Знаете, что самое паршивое в завязке? То, что реальность иногда становится более безумной, чем любой алкогольный бред. Можно помнить свои худшие запои – розовых слонов на потолке, зеленых чертей в углу комнаты, даже говорящую морскую свинку бывшей. Но такое… такое даже в самом тяжелом делирии никому не мерещилось.

Евгений всегда говорил: «Семен, когда захочется выпить – позвони. В любое время дня и ночи». Интересно, что бы он сказал сейчас? «Держись, друг, это просто еще одно испытание»? Или «Поздравляю, ты дожил до конца света на трезвую голову»?

Говорят, перед концом света люди должны видеть знаки. Падающие звезды, дождь из лягушек или солнечное затмение, на худой конец. Должны быть пророчества, предсказания, хотя бы чье-то смутное предчувствие беды. Но в тот морозный апрельский вечер не было ничего такого – только обычный закат над Нижним Новгородом, застывшие лужи на асфальте и редкие облака, плывущие в сумерках.

Между нами докторами: человеческий мозг способен выдержать семь минут полного ужаса, прежде чем начнет отключаться. Семь минут абсолютного, чистого страха – и сознание милосердно гаснет.

У Семена Репина было всего три минуты и сорок секунд чистого ужаса в подземке, но ему показалось, что прошла целая вечность и Евгений в его голове твердил, что он должен начинать все сначала.

– Меня зовут Владислав! – прохрипел старик, пока они карабкались по ступеням наверх. Его двустволка все еще дымилась, а в воздухе висел запах пороха, смешанный с тем химическим зловонием, от которого становилось не по себе.

Семен пытался отдышаться, согнувшись пополам у выхода из метро. Кровь из рассеченного лба заливала глаза, и мир вокруг казался размытым красным пятном. Его желудок скручивало спазмами – то ли от удара головой, то ли от воспоминания о том, как человек в деловом костюме превратился в нечто с клювом и красными глазами.

– Спасибо… спасибо вам, – выдавил он между приступами тошноты.

Владислав окинул его взглядом старого охотника:

– Тебе бы… рану бы обработать. У меня в машине аптечка есть.

Они двинулись к припаркованному Рено Дастеру преодолевая перекресток по диагонали. Бешеный поток автомобилей, казалось, наконец иссяк. Семен шел следом за своим спасителем, когда заметил их – два огромных трупа на асфальте. Птицы-мутанты лежали в лужах собственной крови, которая при ближайшем рассмотрении оказалась не совсем красной. В ней переливались странные зеленоватые прожилки.

– Не трогай их! – предупредил Владислав, заметив, как Семен потянулся к одному из тел.

Репин отдернул руку. Его внимание привлекли человеческие конечности существ – руки с длинными пальцами, покрытые черной чешуей. Вокруг их клювов все еще мерцало слабое зеленоватое свечение – видимо все те же следы странной крови, а глаза, даже мертвые, казались обведенными сиреневыми тенями, как у готической модели.

Тот же химический запах, который он почувствовал в метро, здесь был еще сильнее. Семен поспешил к машине, зажимая нос рукавом пуховика.

В салоне Рено пахло кожей, порохом и чем-то неуловимо домашним. Владислав передал ему потрепанную аптечку.

– Ну и дела творятся, – проворчал старик, безуспешно пытаясь поймать сигнал на мобильном. – Слышал про военных на выездах из города?

– Да, – Семен рылся в аптечке, выискивая перекись и пластырь. Его пальцы дрожали.

– Родня в городе есть? – Влад помолчал. – И как звать-то тебя?

– Семен. Семен Репин, – он прижал к ране смоченную перекисью марлю. – В городе только моя ассистентка. Я сам стоматолог.

При слове «ассистентка» глаза Семена сверкнули, и старик понимающе усмехнулся.

– О, стоматолог! – голос Владислав заполнил салон. – Мне как раз зубы подлечить не помешало бы! – Старик рассмеялся собственной шутке, но Семен даже не улыбнулся.

– Жена… бывшая жена и дочь в Москве, – его голос звучал глухо, как из колодца. – Надеюсь, с ними все нормально.

Владислав вздохнул, вспомнив об Аделине. Его пальцы крепче сжали руль.

– Должны быть в порядке. Раз военные блокируют город, значит, зараза здесь, в Нижнем, – он помолчал. – Моя сестра сейчас присматривает за внучкой, в Сормовском районе. Надо забрать их. Потом можем вместе попробовать выбраться отсюда.

«Неужто опять в универ?» – промелькнуло в голове у Репина. Возвращаться сейчас туда как-то не хотелось, тем более что у него были свои интересы.

– Можем заехать в мою клинику? – Семен закончил с перевязкой. – У меня там пистолет, девять миллиметров.

– Девять миллиметров? – Влад хмыкнул. – Этих тварей такой пукалкой даже не напугаешь…

– Лучше, чем голые руки, – огрызнулся Семен.

Но дело было не в оружии. Он думал о Регине. О том дне, когда он открыл новую клинику – крошечный кабинет после того, как пришлось продать старую и отдать половину бывшей при разводе – она пришла устраиваться на работу.

Между ними не было ничего серьезного. Просто секс в его кабинете после работы. Регулярный, горячий, отчаянный секс – как будто оба пытались что-то доказать самим себе. Но он не мог уехать, не убедившись, что с ней все в порядке. Еще один призрак для бессонных ночей – это последнее, что ему сейчас нужно.

– Ладно, парень, – сказал Влад и уставился на Сэма тем особым взглядом, которым смотрят на человека, чьи секреты видят насквозь. Взглядом старого волка, повидавшего слишком много зим. – Сделаем это. Но сначала… – он достал из внутреннего кармана потертую фляжку, блеснувшую в тусклом свете салона, как чешуя древней рыбы, и сделал глоток. Запах дешевого коньяка наполнил машину, смешиваясь с металлическим привкусом крови и пороха.

Баренцев протянул фляжку Сэму. Тот смотрел на нее, как на гремучую змею, готовую в любой момент вцепиться в горло. Его пальцы непроизвольно дернулись, выдавая внутреннюю борьбу.

– Я не пью, – отрезал он с той особой твердостью в голосе, которая появляется только у людей, знающих цену каждой капле алкоголя. Той твердостью, что выковывается годами борьбы с собственными демонами. – И вам не советую. Особенно за рулем.

– Брось! – Влад убрал фляжку, но его глаза продолжали смеяться морщинками в уголках, как у старого циркача. – Кто меня остановит? Менты либо драпанули из города, как крысы с тонущего корабля, либо кормят червей где-нибудь в переулках. А оставшиеся помогают военным отстреливать этих пернатых ублюдков. Им точно не до проверки на алкоголь в разгар апокалипсиса.

Двигатель Рено заурчал, как сытый кот, и Влад, подмигнув с хитрецой бывалого контрабандиста, добавил:

– К тому же, все хорошо в меру. Даже конец света. Особенно конец света.

Они проехали несколько кварталов по пустым улицам, где единственными признаками жизни были мигающие светофоры да редкие отблески в окнах домов. Витрины магазинов зияли разбитыми стеклами, как выбитые зубы в улыбке пьяного дебошира. На тротуарах валялись перевернутые мусорные баки, разбросанные вещи и скомканные бумажные стаканчики, кружащиеся в холодном апрельском ветре.

Наконец, впереди показался супермаркет со знакомым логотипом на мерцающей вывеске, чьи буквы подергивались в конвульсиях умирающей неоновой трубки. Автоматические двери судорожно дергались, открываясь и закрываясь каждые несколько секунд, будто у них случился эпилептический припадок. Звук их движения разносился по пустой улице, как механический смех безумного робота.

– Вот что нам нужно! – Влад вырулил на парковку, усеянную брошенными машинами всех мастей и возрастов.

Некоторые были смяты, словно пустые пивные банки после вечеринки, другие превратились в обугленные скелеты, источающие запах горелой резины и расплавленного пластика.

В этот момент из магазина выскочила молодая пара – парень в кожаной куртке и девушка с ярко-розовыми волосами – толкая перед собой тележку, набитую консервами и бутылками воды. Они бежали к жилой многоэтажке за магазином так, будто за ними гнался сам дьявол, спотыкаясь и озираясь через плечо каждые несколько шагов.

– Похоже, работает, – Сэм выдавил улыбку, больше похожую на гримасу боли. Его глаза оставались серьезными, как у человека, который знает: самое страшное еще впереди. Влад расхохотался, и звук его смеха наполнил пустую парковку.

Они вылезли из машины. Влад держал ружье наготове. Каждое его движение выдавало человека, для которого оружие давно стало продолжением тела.

– Мародеры творят беспредел по всему городу. Есть чем защищаться, кроме голых рук? – спросил он, оглядывая периметр с профессиональной внимательностью.

Семен вытащил из кармана пуховика швейцарский нож – маленький красный прямоугольник с крестом на боку. В тусклом свете фонарей лезвие казалось почти игрушечным, безобидным сувениром из лучших времен.

– Лучше, чем ничего, – хмыкнул Влад, но его улыбка говорила об обратном. В этой улыбке читалось все, что он думал о шансах выжить с карманным ножом против тех тварей, что они встретили в метро.

Внутри магазина их встретил хаос апокалипсиса во всей красе. Полки зияли пустотой. Холодильные витрины были разбиты, осколки хрустели под ногами, как первый лед на лужах. Кассы стояли распотрошенные, с выдранными ящиками для денег и разбросанными чеками. От прежнего порядка остались только призраки ценников на пустых полках да запах подгнивающих продуктов, смешанный с металлическим привкусом страха в воздухе.

В дальнем углу магазина группа людей лихорадочно опустошала остатки полок, сметая все подряд в тележки и корзины. Женщина в длинном пуховике, с растрепанными волосами и размазанной тушью, хватала банки консервов, не глядя на этикетки. Рядом пожилой мужчина в потертом пальто набивал рюкзак пачками макарон и крупы, его руки тряслись так сильно, что половина просыпалась мимо. Молодая мать прижимала к груди младенца одной рукой, другой пытаясь затолкать в сумку детское питание и подгузники.

При виде Влада с ружьем паника усилилась. Люди начали спешно выкатывать тележки к выходу, толкаясь и огрызаясь друг на друга. Кто-то уронил бутылку воды – она разбилась, и люди, как испуганное стадо, шарахнулись в сторону от растекающейся лужи. Последним выбежал подросток в школьной форме, прижимая к груди несколько пачек чипсов и газировку – возможно, его первый и последний набег на магазин без родителей. В воздухе повис запах страха – кислый, удушливый, смешанный с ароматом овощей и разлитого алкоголя.

Репин схватил брошенную кем-то тележку, одно колесо которой предательски поскрипывало при каждом повороте. Они направились в отдел с водой, где еще оставались нетронутыми несколько пятилитровых бутылей.

Баренцев держал ружье наготове, пока Семен складывал их в тележку, стараясь не думать о том, как долго может продлиться этот кошмар.

Методично они двигались от полки к полке, собирая все, что могло пригодиться. Консервы отправлялись в тележку с глухим стуком – тушенка, рыба, фасоль. Макароны, крупы, галеты – все, что может храниться долго. Семен добавил несколько упаковок мясных полуфабрикатов, хотя и сомневался, долго ли продержится электричество в городе. Буханки хлеба, шоколадки – много шоколадок, потому что калории и глюкоза могут спасти жизнь. Чай, кофе – потому что даже в конце света хочется оставаться человеком.

Когда они проходили мимо алкогольного отдела, Влад остановился. Его рука потянулась к бутылкам с коньяком, как будто по собственной воле.

– Лекарство, – подмигнул он Семену, засовывая бутылку «Нижегородского Бархата» в боковой карман своей куртки. – От всех болезней.

Внезапно тишину нарушил визг резины у входа в магазин – звук тяжелого транспорта, резко затормозившего на парковке. Баренцев среагировал мгновенно, утянув Репина за ближайший прилавок. Они осторожно выглянули через витрину – черный фургон, похожий на катафалк, с огромной белой буквой «Альфа» на боку, словно шрамом, рассекающим черную краску.

– Твою мать, – прошептал Влад. – Так и знал, что эти ублюдки как-то замешаны во всей этой чертовщине.

Из кабины фургона выскочили трое в черной форме и масках. Двое с автоматами поддерживали третьего, который едва держался на ногах. На его боку расплывалось темное пятно – следы столкновения с военным патрулем на блокпосте.

– …нужны бинты, антисептик, все что найдете! Пуля прошла навылет, но крови много! – голос командира эхом разносился по пустой парковке.

– Похоже, военные все-таки достали одного из них, – прошептал Семен, наблюдая, как группа приближается к входу в магазин. Их ботинки гулко стучали по асфальту, отсчитывая секунды до неизбежной встречи.

Влад прижал палец к губам и показал на служебный выход в дальнем конце магазина. Им нужно было как-то добраться туда, не привлекая внимания вооруженных людей, которые явно не собирались делиться находками из аптечного отдела.

Пригнувшись, они начали медленно продвигаться между стеллажами к служебному выходу. Каждый шаг давался с трудом – приходилось постоянно останавливаться, прислушиваться к звукам и перемещаться только тогда, когда голоса террористов звучали достаточно далеко.

Семен старался дышать как можно тише, а скрипучее колесо тележки казалось сейчас громче сирены воздушной тревоги. Пот стекал по его спине, несмотря на прохладу в помещении.

– Эй! Смотри! – вдруг раздался голос с сильным акцентом. – Тут кто-то есть! А ну-ка, посвети сюда!

– Я что-то слышал в этом направлении, – добавил второй голос, более низкий и хриплый. – Похоже на шаги.

Луч фонаря прорезал полумрак магазина, выхватывая из темноты силуэты Владислава и Семена. Они замерли, как кролики перед удавом. Репин почувствовал, как швейцарский нож в кармане словно потяжелел, напоминая о своем присутствии. Его ладони вспотели, сердце колотилось так громко, что, казалось, его стук могли услышать все в помещении.

– Стоять на месте! – второй голос прозвучал ближе, жестче. – Руки вверх! Медленно! И без глупостей, если жить хотите!

Баренцев плавно поднял руки, его двустволка оказалась в руках одного из боевиков – коренастого мужчины с глубоким шрамом через всю левую щеку. Маска была порвана. Шрам был красноватым, свежим, словно недавно зажившим и начинался у левого глаза, а заканчивался возле горла на шее.

– На колени! Оба! – скомандовал человек со шрамом, тыча в них стволом отобранного ружья. – Быстро! И руки за голову!

Семен опустился на колени, чувствуя, как острые осколки разбитых бутылок впиваются даже через джинсы. Влад опустился рядом, сохраняя на лице невозмутимое спокойствие. Его глаза, однако, непрерывно сканировали помещение, оценивая ситуацию. Репин заметил, как его спутник едва заметно кивнул в сторону пожарного выхода.

– Кто такие? – спросил главный, тот самый, что говорил по рации. Его лицо было наполовину скрыто черной банданой, но глаза смотрели цепко, оценивающе. – Что делаете здесь в такое время? Отвечать быстро и честно!

– Местные мы, – спокойно ответил Баренцев, словно вел светскую беседу. – За продуктами пришли, как все. Времена неспокойные. Слышали стрельбу на улице, вот и решили переждать здесь.

– А может, вы шпионы? – прищурился второй боевик, нервно поглядывая в окно. – Может, за нами следите?

– Зачем ружье? – прищурился человек со шрамом, поигрывая двустволкой. – Для простых покупателей слишком хорошо вооружены.

– Защищаться от этих тварей, – Влад пожал плечами. – Сами видите, что творится. Я свой дом и семью защищать должен.

Один из террористов начал обыскивать их, грубо ощупывая карманы и одежду. Его руки дрожали от напряжения. Семен затаил дыхание, когда чужие руки скользнули по его карманам, но швейцарский нож, спрятанный в потайном кармане пуховика, остался незамеченным.

Боевики переглянулись. Тот, что был ранен, тяжело опустился на пол у кассы, прижимая рану. Его дыхание было тяжелым, прерывистым. Кровь уже пропитала его куртку и начала собираться лужицей на полу. Он что-то простонал на своем языке.

– Что с ним случилось? – спросил Влад, кивая на раненого. – Может, помощь нужна?

– Много вопросов задаешь, старик, – огрызнулся человек со шрамом, угрожающе надвигаясь на Влада. – Еще слово, и я тебе язык укорочу.

Двое террористов начали переговариваться между собой на языке, который Репин не мог определить – что-то среднее между фарси и узбекским. По крайней мере ему так показалось – в языках он был совсем не силен. А уж в языках Центральной Азии – и подавно.

Говорили они быстро, отрывисто, иногда переходя на шепот. В их голосах звучало напряжение. Один постоянно поглядывал в окно, второй нервно теребил ремень автомата.

– Шеф, давай их убьем, – вдруг произнес один из них на ломаном русском. – Много видели. Проблема будет. Лишние свидетели нам не нужны.

Главарь что-то резко ответил на своем языке, и спор разгорелся с новой силой. Семен уловил только отдельные русские слова, вплетенные в незнакомую речь – «аптечка», «машина», «птицы», «альфа». Спорили они все громче, размахивая руками и почти забыв про пленников.

– Тихо! – вдруг рявкнул главарь, переходя на русский. – Сначала разберемся с Рустамом. Потом решим, что с ними делать.

Время тянулось мучительно медленно. Колени ныли от холодного пола и осколков, руки затекли.

Один из террористов, с автоматом на ремне, методично потрошил аптечный отдел, бросая бинты и лекарства в пакет. Другой, главарь, держал их под прицелом автомата, нервно поглядывая то на часы, то в окно. За стенами магазина иногда слышались отдаленные выстрелы.

– Воды… – простонал раненый Рустам, его голос был слабым и хриплым. – Пить… Аллах милостивый, дайте воды…

– Можно я дам ему воды? – спросил Репин, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. – И вообще я могу помочь. Я врач. У него серьезное ранение.

– Какой еще врач? – подозрительно спросил главарь, делая шаг вперед. – Откуда мне знать, что ты не лжешь?

– Стоматолог, – ответил Семен. – Но базовую медицинскую помощь оказать смогу. У него явное пулевое ранение, нужна срочная помощь. Без нее он может истечь кровью.

Главарь, тот самый человек со шрамом, держал двустволку Баренцева небрежно, почти равнодушно – явно привыкший к более современному оружию. Он снова что-то быстро сказал на своем языке, в его голосе звучало раздражение. Было видно, что каждая минута промедления его нервирует все больше.

– Хорошо, – наконец сказал главарь, проведя рукой по лицу. – Помоги ему. Только без глупостей. Дернешься – пристрелю. И твоего друга тоже.

Террорист с автоматом подоспел как раз вовремя, и кинул на конвейерную ленту бинты и обезболивающее.

Семен медленно поднялся, чувствуя, как покалывают затекшие ноги. Владислав, воспользовавшись моментом, как бы невзначай полез в карман куртки, делая вид, что разминает затекшие мышцы. Его движения были настолько естественными, что не вызвали подозрений.

Пока Репин осматривал рану Рустама, его рука незаметно скользнула к потайному карману. Швейцарский нож казался единственной надеждой на спасение.

Рана была серьезной – пуля прошла навылет через мягкие ткани бедра, задев артерию.

– Мне нужно промыть рану, – сказал он, поворачиваясь к Баренцеву.

– У меня тут как раз есть чем…

Все произошло одновременно. Влад выхватил бутылку коньяка и с размаху ударил ею человека со шрамом по голове. В тот же момент Семен вонзил швейцарский нож в бедро боевика, державшего автомат – прямо в артерию. Уроки анатомии не прошли даром. Стекло разлетелось вдребезги, алкоголь брызнул во все стороны, смешиваясь с кровью и криками боли.

– Сука! Убью! – заорал раненый боевик, хватаясь за голову.

Двустволка выпала из ослабевших рук боевика, и Влад, несмотря на свой возраст и диагноз, змеей скользнул за ней.

Он подхватил ружье в падении, перекатился за прилавок и выстрелил дважды. Первый выстрел попал главарю в ногу, второй – в плечо боевика с автоматом, разворотив часть бронежилета, заставив того рухнуть с криком боли.

Раненый Рустам попытался достать пистолет, но Семен, выдернув нож из бедра первого боевика, ударил его рукоятью в висок, вложив в удар весь страх и адреналин последних минут.

– Бежим! – крикнул Баренцев, хватая тележку с продуктами. – Сейчас здесь будет жарко!

Они вылетели через служебный выход под звуки выстрелов и крики боли. Последнее, что слышал Репин, был поток ругательств на незнакомом языке, смешанный с запахом пороха, крови и разлитого коньяка.

Они вылетели на парковку, толкая перед собой тележку с припасами. Позади раздались выстрелы – боевики пришли в себя быстрее, чем ожидалось. Пули свистели над головами, высекая искры из асфальта и брошенных машин.

Влад развернулся на бегу, вскидывая двустволку. Первый выстрел прогремел как удар грома, заставив нападавших нырнуть за укрытие. Второй выстрел разнес витрину магазина над их головами, осыпав осколками стекла.

– Получайте, суки! – прорычал старик, на ходу перезаряжая ружье. – К машине, Семен! Живо!

Они петляли между брошенными автомобилями, используя их как прикрытие. Репин толкал тележку, чувствуя, как рубашка прилипает к спине от пота.

Боевики перегруппировались, пытаясь зайти с флангов. Один из них, прихрамывая, выскочил из-за угла магазина с автоматом наперевес. Влад среагировал мгновенно – двустволка рявкнула в третий раз, сбивая террориста с ног.

– Аллаху акбар! – донеслось со стороны магазина, и новая очередь прошила воздух над их головами.

– Пригнись! – крикнул Владислав, снова стреляя. Четвертый выстрел разворотил капот машины, за которой прятался один из нападавших. – Давай, давай! Еще немного!

Они добежали до Рено, и Семен лихорадочно начал перегружать припасы в багажник. Бутылки с водой, консервы, упаковки с едой – все летело внутрь в беспорядке. Влад прикрывал их, расстреляв последние два патрона. Один из выстрелов попал точно в цель – боевик, высунувшийся из-за колонны, рухнул с простреленным плечом.

– Садись! – Баренцев запрыгнул за руль, едва Репин захлопнул багажник. – Держись крепче!

Двигатель взревел, и машина рванула с места, визжа покрышками. Одна пуля пробила багажник, другая раскрошила боковое зеркало. Семен пригнулся, чувствуя, как осколки сыплются ему за шиворот.

Рено вылетел на главную дорогу, оставляя позади крики ярости и беспорядочную стрельбу. Влад вел машину как настоящий гонщик, лавируя между брошенным транспортом.

Когда звуки выстрелов стихли, старик усмехнулся и, не отрывая взгляда от дороги, произнес:

– Ну что, теперь можно и твою подружку навестить. В стоматологии, говоришь?

Репин вздрогнул, осознавая, что Владислав все понял. Понял настоящую причину, по которой ему так нужно было попасть в клинику. В его тоне слышалась странная смесь понимания и иронии – словно старый охотник давно раскусил все его секреты, но решил подыграть до поры до времени.