Читать книгу: «Он, Она и одиночество», страница 2

Друг мой понял, что одиночество – это образ его жизни. Нечего сетовать. Так получилось.

Умирать он, конечно, будит в окружении родных людей, но в одиночестве.

– Как-то в разговоре со мной он пошутил:

– Когда я умру, сделай на надгробном камне эпитафию: – Здесь лежат двое – он и одиночество!–

– Скажи это своей жене, – посоветовал я.

– Она меня не поймет, – возразил он, – она не знает что это такое.

В детстве у моего друга была бабушка. Бабушка как бы была приживалкой в квартире, в которой они жили с родителями. Потому что когда-то давно она была маминой мамой и жила в другом городе.

У нее, у бабушки, было пять детей, кроме мамы моего друга. Все они умерли или погибли на войне, и когда никого не стало, бабушка приехала к единственному оставшемуся у нее ребенку – маме моего друга.

Вот такое очень сложное переплетение родсвенных связей, но и друг мой знал главное – у него есть бабушка.

Квартира их была тесная, хотя и двушка, малогабаритная, и бабушка жила в кладовке. Вернее там стояла ее кровать. А так, она хозяйничала по всему дому.

А поскольку все, кроме моего друга днем были на работе, то приходя из школы и до самого прихода родителей они с бабушкой были одни.

Друг мой – а было ему в ту пору четырнадцать лет, любил свою бабушку, а она его, потому что больше было любить некого – взрослые почти не обращали на бабушку никакого внимания.

Практически она им мешала.

Бабушка рассказывала моему другу разные истории из старой жизни и никогда не вмешивалась в его жизнь. Ни советами, ни нотациями.

Может, она только этим и жила – общением с моим другом, а ее внуком.

Потому что в остальном она была приживалкой. Ну не выбрасывать же ее на улицу – все же она жила в семье дочери!

Муж дочери, он же отец моего друга, конечно, скрипел зубами, иногда взрывался, но терпел.

Бабушка, конечно, понимала это, и иногда виновато говорила моему другу – а ему, напомню, в то время было четырнадцать лет.

– Ну, уж потерпите, помру я скоро!

– Я тебе помру! – бодро отвечал мой друг, которому, как любому подростку, слово смерть было понятием с другой планеты!

И вот бабушка начала умирать. Как-то утром, уже много дней из-за болезненной слабости, не вставая с постели, она вдруг объявила:

– Ну, вот и смерть моя пришла!

И жуткая тоска была в ее выцветших от жизни глазах.

– Что ты, мама! Ты еще нас переживешь!

Отец, как всегда, поскрипел зубами и ничего не сказал. Врать, наверное, не хотел.

– Сядьте, пожалуйста, рядом со мной, – попросила бабушка, я что-то сказать вам хочу!

– Где клад зарыт! – сыронизировал отец.

Мать зыркнула на него глазами.

– Нету клада, зятек! – виновато прошептала бабушка.

– Я хочу вам сказать, как – бы я хотела быть похоронена…

– И слушать не хочу! – вскричала мать, – Живи себе, никому не мешаешь!

Отец пожал плечами и тоже же ушел.

Остался один мой друг. Расстроенный и не понимающий что происходит.

Бабушка заплакала и протянула ему руку.

– Ну, хоть ты подойди! Я умираю. Не бойся, старые люди чувствуют, что умирают!

Но я очень хочу, чтобы похоронили меня так, как я бы хотела. Послушай меня, пожалуйста. Потом маме расскажешь!

Но друг мой, испуганный всем происходящим, и желающий скорее куда-нибудь убежать от этого ужаса, закричал так же, как его мать:

– Ты еще нас переживешь! Слушать даже не хочу. Живи себе! Завтра давай в парк на прогулку пойдем – уж совсем нелепо выпалил он.