Читать книгу: «Кокора», страница 4

– Когда это она сказала?

– Написала в мессенджере.

– О. Представляю.

– Как ты собираешься сочинять?

– Буду говорить в микрофон, а распознаватель речи преобразует это в текст. Ты спросишь: «Когда я всё это брошу?» Нет, я доработаю несколько текстов, а новые, возможно, не буду брать. А может, и буду. Тогда придётся работать внеурочно. Ты же знаешь, у меня есть график. Если бы ты мне сказал: «Послушай, Симон, нельзя заниматься этим в рабочее время», я бы тебя послушал. Но никто не возражает.

– Мне наоборот интересно. По сути, живая авторская аудиокнига. А фантастику не сочиняешь?

– Не было заказов. Я сам спрашивал, даже предлагал сюжеты. Педро говорил, мол, кому нужны эти фантастические истории. Не то чтобы это не нужно, просто он в принципе с этим не работает. Знаешь, если задаться целью, туда можно попасть. Но мне надоело работать литературным негром, потому что я уже исчерпал здесь всё, что можно было.

– Начни сейчас.

– Допустим… Отто сидел за управлением звездолёта.

– Ну.

– У тебя есть идеи? За рулём чего ты находился?

– Батискаф.

– Хорошо. Миссия поиска звёздных ворот в Марианской впадине.

* * *

Магдебург. Симон вдруг подумал, что это – город котов, и котов не простых, а летающих. Да, его творческое Эго было способно нарисовать любую картину, и виной тому были высокие шпили Магдебургского собора. Если бы человек и кот летали вместе, на пару, то здесь бы они прежде всего сели на шпиль, ночью. Но если бы они сели туда днём, то простые люди не могли бы их видеть, потому что это особенная форма полёта. Но если кот Том сбежал, и сбежал именно потому, что хотел летать, то тут могли быть самые разные соображения. Например, он встретил большую стаю летающих кошек, и они подались в сторону Хельмбрехтса. Может быть, его союзником был человек? Всё это предстояло узнать. Но, следуя своему привычному правилу, Симон включил ноутбук, чтобы написать несколько страниц. Когда к нему в номер вошёл Отто, он пояснил:

– Сочинительство – это не просто трата времени, разминка для мозга. Мысль становится тёплой. Это всё равно, что подогрев двигателя. Или, скажем, точно так же оперный певец распевается перед выступлением.

– О, я понимаю, – ответил Отто. – Когда начнёшь?

– Через час. Ближе к вечеру мысль меняет контуры.

– О, ты в этом разбираешься, вижу. Я пойду поброжу по городу.

– Но ты же в курсе, как это работает?

– Я пробовал, но на мне не работает. У системы жуткая избирательность, которую сложно определить. Или да, или нет. Если нет, то можно даже и не пытаться, это уже проверено. Да, не думай, что я не пытался – никакого эффекта. Возьму зеркальный фотоаппарат, поищу красивые виды.

Симон открыл коробочку, и вот – она была перед ним, Кокора. Он до сих пор не знал, живое ли это существо или необыкновенное электронное устройство. Минуты три Кокора послушно сидела в своём домике, потом выпрыгнула наружу, забралась Симону на руку и пригрелась там. Он поднёс руку к лицу.

– Идём искать кота? – спросил он.

Было непонятно, понимает ли насекомое его или нет. Но, когда Симон надел шлем, ему вдруг привиделась странная сцена: он стоит в комнате, но комната эта не такая уж и большая, она специально сделана по размерам самой Кокоры. И вот он стоит перед зеркалом, а сам он – тоже муха. Хотя муха довольно странная, так сразу и не скажешь, в чём же дело. Да, на нём синий костюмчик, штаны полосатые, туфли коричневые – словом, совершенно сказочный вид. Может быть, это муха-менеджер или чиновник низшего звена? Нет, уж точно никакой не директор. Хотя, впрочем, был и портфель, куда он влез, и, о чудо, вынул удостоверение личности.

Паспорт

Симон Кокора

Абсолютное время рождения – 344456235130

Место рождения – Табаско, номер ведра – 167

– Н-да, – проговорил Симон, глядя на фотографию мухи в паспорте, – номер ведра.

В портфеле были ещё кое-какие документы. Альбом!

Family Album

SSA

Kokora family

Нельзя сказать, чтобы так уж Симон и вдохновился. Но дело было в специфическом восприятии реальности: с одной стороны, он понимал, что надел шлем на голову, с другой – уровень абстракции был достаточно сильным, и мысли контролю не поддавались. Альбом листал он несколько бегло, обратив внимание на род некоего Франца Кокоры-Джуниора. Да, мух тут было сколько угодно.

– А вот я! – сказал он и глянул на себя в зеркало.

Ещё некоторое время он стоял перед зеркалом, красуясь. Эх, как джентльмен. Должно быть, все дамы обращают на него внимание.

А вот картина на стене. О, город мух! Художник выразил всё самым необыкновенным способом. Книжечки! Симон Кокора подошёл к полке, взял одну из них и прочитал:

Мушидзе Вахнанг

«За пирожками»

– За пирожками, – пробормотал он, – прелестно. Интересно, а какие же там пирожки?

Ему вдруг представился невероятный мир пирожков. Сахар? О нет, целая полка была отдана авторам, которые в той или иной степени писали про сахар, и это было невозможно вынести.

Дон Флай

«Никому не отдам сахарок»

– Ишь, единоличник, – сказал Симон.

Выглянув в окно, он был поражён мультипликационной красотой города.

– Это лучшее, что я видел в жизни! – воскликнул он. – Я не хочу назад! Здесь так красиво! Что это за город? Магдебург? Нет, такого города не существует.

Тут он догадался:

– Это Синее Стекло. Город Мух! Здесь всегда много сладкого, много вина, много встреч! Здесь нет пауков! Солнце, что висит над городом, носит солнцезащитные очки и улыбается! И незачем выходить через дверь!

Открыв окно, он высунулся. Город казался пустым, но где-то там, далеко впереди, намечалось какое-то движение. Он открыл книгу Дона Флая и прочитал:

– Вместе с Сахаром

Мы идём в прекрасную даль.

Сахар мой друг,

Сахар мой брат.

– Постой, ты тут на миссии, – проговорил Симон, – мы ищем кота Тома. Но как же его найти? Куда лететь, если передо мной – вымышленный город? Не совершай ошибок, Симон. Гонорар не меняется от того, найдёшь ты кота или нет. Но что, если хитрая Лорин способна просмотреть записи происходящего? Нет, речь об этом не шла.

Лорин. Он попытался сосредоточиться на этом вопросе. Возможно, она проводит экс-модуляции своей груди, чтобы чем-то удивить людей. Она слишком хороша, и в ней определённо есть какая-то червоточина.

Он принялся копаться в шкафу. Да, всё это выглядело слишком реально, чтобы не верить в происходящее. Каковы взаимоотношения мух? Впрочем, в наше время существует виртуальная реальность, и всё можно списать на неё. А вот Дон Флай пишет: «Джон Сахар был предателем. Новичок не может распознать, в чём подвох. Все кажутся ему друзьями, но, так как первое задание обычно самое простое, то всё проходит гладко. Так в любом деле. Очень долго всё может идти хорошо. Рано или поздно, тебе начинает казаться, что ты – корифей, но это не так. Ты всё ещё не мастер, а Джон Сахар может быть рядом с тобой, но как ты его распознаешь?»

Абсурд.

Симон отправил книгу на полку. Что же? Куда идти? Деньги, деньги. Есть ли деньги в Синем Стекле?

Он принялся осматривать комнату, но вещей тут было довольно много, чтобы справиться с этим за один раз. Он открыл дверь, вышел в коридор, миновал его, вошёл в фойе – видимо, он был в отеле. Да, где же ещё, как не в отеле?

За стойкой регистрации сидела муха в синей униформе.

– Здравствуйте, Кокора, – проговорила она почтительным тоном, – как ваши дела?

– Хорошо, – ответил Симон.

– Когда вы собираетесь выезжать?

– Я пока не думал, а что? Как погода в Синем Стекле?

– В Синем Стекле всегда хорошая погода. Но в Большой Бутылке льёт дождь. Если вы соберётесь ехать туда, то вам понадобится зонтик.

– Вы хотите посоветовать мне зонтик?

– Не знаю. Кстати, меня зовут Мамед. Мне здесь нравится.

– Возможно, вы мне всё же что-то посоветуете?

– Вы о маршрутах? Самый дешёвый тур – в Гросс. Остальные дороже. Но, может быть, вы хотите сделать звонок?

– Звонок!

Только теперь Симон задумался: «Звонить нужно по стационарному телефону, и это что-то значит!» А таковой телефон тут имелся – это был большой красный аппарат с дисковым номеронабирателем. Однако нужно знать, куда звонить. Может быть, позвонить на собственный мобильный телефон и узнать, возможно ли это? Пройдёт ли такой звонок?

Ему стало ясно, что сразу же вспомнить свой номер он не может, а потому, он стал прикидывать вещи в уме. Тем временем Мамед что-то говорил, и, наконец, Симон понял, что разговор ведётся с ним.

– У вас есть какие-нибудь интересные устройства?

– У меня нет никаких устройств, – ответил Симон, – но разве вы меня знаете?

– Конечно. Вы – Симон Кокора, наш постоялец. Кто же не знает такого весёлого господина?

– А вы тут, видимо, давно работаете и всех знаете?

– О, я знаю многих, – отвечал Мамед, – я очень люблю свою работу. Какие только знаменитости тут не останавливаются. Вот недавно тут была сама сороконожка Дональдсон. Вам-то что, у вас две туфли, только перчаток много, а там – столько пар обуви. А если хоть одна потеряется? Так вот, потеряли правую двадцать вторую туфлю, только тут оказалось, что один из обувных чемоданов перепутан. Ох, какой был шум. Целый день мы искали этот чемодан, звонили в разные организации и, в конце концов, нашли. Но это ещё что, когда у нас останавливаются звёзды эстрады, да ещё и под фестиваль «Солнечный джем», тут тихо не бывает. У меня тут и автографов знаете сколько? Меня мой сосед, Али, иногда просит, чтобы я и ему что-нибудь взял. Муха Це-Це Ибрагим Йонсон вот как расписывается.

Перед глазами Симона была визитка. Что же. Надо звонить. Набирая номер, он отметил, что, хотя и рука (лапа) у него мушиная, всё же есть маленькая ладошка, а значит, он – необычная муха. Номеронабиратель издавал очень весёлый звук.

Тззз. Это Кокора.

– Алло.

– Извините, это Кокора.

– Ко-ко-ра. Как смешно.

– Да. Я бы хотел узнать про кота.

– Про какого кота?

– Кот Том.

– Том. Я думал, вас интересует кто-то другой.

– Нет. Мне нужен именно Том.

– Том. Том. Да, а зачем он вам нужен?

– Я хотел бы посидеть у него на голове.

– Ко-ко-ра. Очень весело. Но что же вам мешает?

– Я не знаю, где он.

– На Гутенбергштрассе. Где же ещё ему быть?

– Но где именно?

– Семнадцатый номер. Но вы должны спросить того негодяя, который закрыл вход в подвал.

– Я обязательно передам.

– Ко-ко-ра.

– Да. Но я даже не спросил, как вас зовут.

– Артур. Но почему вы спрашиваете?

– Просто интересно.

– Тогда до встречи, Ко-ко-ра.

Симон положил трубку и улыбнулся, но, как ему показалось, улыбка у него вовсе не получилась. И правда, разве у мухи вообще есть лицо?

– Я бы задал вам много вопросов, Мамед, – сказал Симон, – очень много вопросов, но мне надо идти. Вам ведь нравится тут работать.

– Не думал, не думал. Однако, до свидания.

Добравшись до своего номера, Симон вдруг понял, что не может попасть в двери – он был больше их. Он тяжело задышал, понимая, что происходит что-то из ряда вон выходящее: он стремительно увеличивается в размерах, коридор уже не может вместить его, и сейчас произойдёт нечто жуткое. Код выхода!

Он потянул руки к своим фасеточным глазам, боясь, что в следующее мгновение он уже не сумеет это сделать, так как его попросту зажмёт в тесноте помещения. В его голове полетели отрывистые фразы:

Синее Стекло.

Джон Сахар.

Гросс.

Большая Бутылка.

Родриго. Белый негр.

Он набрал код, играя отдельными сегментами своих глаз, и понял, что на его лбу появилась испарина. Снял шлем, взял ручку, листок бумаги и записал:

Гутенбергштрассе, 17

Для того чтобы разум работал полноценно, то есть все его цилиндры отрабатывали в такт, необходимо тепло. А тепло это выделяется при правильной работе отдельных сегментов ума. Ум – это не мозг, потому что мозг – лишь аппаратная часть. Нельзя приписать свойства разума процессору, потому что он всего лишь устройство, но и не стоит сравнивать одно с другим. Но почему-то сюда часто добавляют что-то сверхъестественное. Вопрос о существовании Бога до сих пор остаётся открытым.

– Но Бог Мух наверняка есть, – пробормотал Симон. – Интересно, что насчёт пауков и лягушек? Тонкие злые сенокосцы. В мушиных городах жизнь должна быть свободной, непринуждённой, без всякой опасности.

Вскоре он открыл фейсбук и увидел сообщение от Ирены:

– Представь, меня взяли! Теперь я – сценарист в кинокомпании. Я встретила одного человека, и теперь Виктор ревнует меня к нему. Пусть ревнует. Нет, у меня нет ничего дурного в голове. Там много не платят. Всего лишь пять тысяч долларов за серию.

– Может, пятьдесят? – написал он.

– Нет, пять.

– Родриго. Н-да.

– Чего?

– Просто так пишу.

– Ладно. Ладно. Мне некогда.

Симон закурил сигарету и подумал: «Завтра она забудет, что была сценаристкой. Может быть, ей правда нужна психиатрическая клиника? Он набрал номер Отто.

– Отто, это Симон. Запиши адрес.

– Пишу. Это точно?

– Да. Но надо проверять подвал. Наверное, тебе надо сообщить кому следует, что ты ищешь кота.

– Я просто сообщу хозяину. У нас нет такого договора, чтобы я его ещё и вызволял. Достаточно сообщить о том, где он находится. Дождёмся результатов и едем в Прагу.

– У нас там дела?

– Пока нет. В Праге можно задержаться, пока не получим новое задание.

Создавая новую статью для колонки «Откровения литературного негра», Симон писал:

«Хотя все мы понимаем, что жизнь не состоит из переплетения транспортных сетей и постоянных перемещений, писателю всё же нужно расширять кругозор. О, тут много вопросов, и мы начнём с темы количества. Вы наверняка скажете, что классики писали не так уж много. Сколько романов написал Хемингуэй? Ведь он не работал на количество, а моя концепция подразумевает постоянный забег на скорость. Действительно, я бы охотно принял участие в чемпионате по количеству написанных работ и был бы рад, если бы все мои работы, отданные другим в том числе, прошли подсчёт и были выставлены для оценки.

Количество!

Давайте представим себя на месте Жоржа Сименона и просто посчитаем, сколько романов в год надо штамповать, чтобы написать 425 книг. Предположим, ваша творческая жизнь равна 60 годам. Берём микрокалькулятор, делаем подсчёт. Получаем 7.08 романа в год. Страшная ли это цифра? Я не вижу в ней ничего демонического, потому что семь романов в год – посильное количество. Однако человеческое естество, хотя по своей сути и крепче железа, тоже способно ржаветь.

Александр Дюма. Если мы берём за основу творческий период в 40 лет, то у нас получается ещё более весёлая цифра. 675 делим на 40, получаем 16.875 романа в год. Цифра заслуживает большого уважения. Не забывайте, мы оцениваем писателей по количеству, и со своей стороны я скажу, что 16.8 романа в год – это слишком много. Однако какую мозолистую руку нужно иметь, чтобы столько писать? Учтите, компьютера тогда не было. Скорость письма на бумаге, да ещё без шариковой ручки, гораздо ниже той, с которой мы печатаем на клавиатуре. Пишущая машинка? О, это слишком. Моя первая книга была написана именно так. Машинка – это ещё то испытание для пальцев. Два указательных пальца, ребята, две руки потенциального победителя ярмарки тщеславия, и в ответ – парализующая тишина».

Симон остановился. Набросок назывался «Под облаками». Наверное, надо было говорить об этом именно так, потому что данное произведение лежало в столе безо всяких надежд на инкарнацию. Зато, быть может, с шансом на реинкарнацию. Наверняка рукопись надо было править, хотя он уже это делал. Правка 1996 года, правка 2010 года, и, наконец, та финальная правка, после которой он забросил текст в папку «Старое» и больше к нему не возвращался. Да, именно первая версия была напечатана на машинке, и машинка та давно сломалась, но кто этот роман читал? Лидия? Да, кроме Лидии, наверное, Нора. Непонятно даже, был ли третий читатель?

Симон продолжал:

«Шестнадцать романов может написать только сумасшедший, здесь нужны какие-то специальные препараты. Но внимание – Корин Тельядо. Писательница прожила 81 год, и возможно она начинала писать ещё в детстве, потому что число её работ запредельно. Писала ли она сама? Я думаю, что да. Будем считать, что женщина писала на протяжении 70 лет. Итак, считаем. 4000 делим на 70, получаем 57 романов в год. 57 делим на 12, получаем 4.75 романа в месяц. 1.18 романа в неделю! Вот это рекорд.

Я хотел вообразить себе непризнанного гения бульварщины, но, думаю, превзойти плодовитость Корин Тельядо невозможно.

Маргарет Митчелл за всю жизнь написала всего один роман. Зато какой! Её "Унесённые ветром" стали классикой мировой литературы. Но это, скорее, исключение».

Вызов. Отто.

– Алло.

– Лорин хотела узнать, как у тебя дела. Что ей ответить?

– Она хочет знать, чем я занимаюсь? Послушай, Отто, почему она не позвонит сама?

– У нас с ней долгие отношения.

– Понятно. Пишу статьи. Потом буду писать тексты. Потом выйду погулять. Я был в Праге двадцать лет назад, мы поехали вчетвером, с Алидой я ещё даже не встречался, мы поехали просто так. Хочу посмотреть, как тут всё изменилось, хочу походить по нашим местам и посмотреть, какие сохранились кафе. Пока же я пишу статью.

– О чём?

– О графомании. О самых плодовитых писателях.

– Филипп Паркер?

– Кто это?

– Не слышал? Этот парень написал 85 тысяч книг.

– Отто…

– Это программист. За него пишет программа.

– Ты читал что-нибудь?

– Нет.

Наверное, Отто ожидал, что Симон расскажет ему подробности его пребывания в абстрактном мире электронного (или, может, какого-то ещё) гаджета Кокора. Но Симон был готов делать что угодно, но только не это. На секунду он представил кровать, а в ней – Лорин, усмехнулся и вернулся к ответам на письма. Складывалось впечатление, что его персональной реальностью кто-то управлял, и теперь этот кто-то из злодея перековался в добродетеля. Иначе чем объяснить такое число комментариев на сайте Атиллы? А ведь были ещё и письма, и Симон с удовольствием облизнулся. Что, жизнь решила поднять лапки и сдаться?

Он включил скайп. Перед ним появилось лицо белокурой девушки лет тридцати.

– Привет, – она помахала рукой и широко, энергично улыбнулась.

– Привет.

– Значит, вы тот самый литературный негр? Это так забавно.

– Мария?

– Да. Мария. Читаю вас с большим интересом.

– Наверное, вы думали, что я моложе.

– Нет, я примерно так себе вас и представляла. Как дела?

– О, вы меня очаровываете.

– Ой.

– Правда, вы словно светитесь.

– Ой.

– Послушайте, Мария… Да, как у вас дела? Вы из Венгрии?

– Да. Я из маленького городка.

– Не хотите, чтобы я знал?

– Нет. Нет, я не стесняюсь, я из Хевиза.

– Помню, я там проезжал, когда работал торговым агентом.

– Я пишу стихи.

– О, давайте читать ваши стихи.

* * *

Havelská Koruna. Дешёвое кафе, где воспоминания напоминают духов пива – родились они в пене, вышли из пены, кружатся над головами, полные соблазняющих голосов. Как Симон ни заставлял себя, ни одна струна не заиграла правильную мелодию, и воспоминания остались лишь каменными истуканами. Золтан тогда был с Сарикой. Сарика – человек-эксперимент. Недавно она написала ему в WhatsApp, что читала его роман и очень его любит. И, если бы у него были деньги…

– Сарика – женщина-мыло, – проговорил он. – Таких миллионы. Биомасса. Биоматериалы. Если бы у меня были деньги… Сейчас у меня есть деньги, за одну операцию с котом я заработал как за полгода работы литературным негром. Сарика. Золтан. С детства я был другом Золтана, но теперь мы не друзья. Всё дело в том, что Золтан – нарцисс. Эта его идея любви к себе порождает абсолютно ложный импульс лёгкого и податливого человека. На деле же Золтан так сильно был увлечён любовью к себе, что главной для него была похвала. При этом Золтану было безразлично, кто его хвалит – лишь бы хвалили. И ради похвалы он всегда был готов на любые поступки, пусть и дурные. Он тщательно их вуалировал постоянными разговорами о добре и о том, что надо искать доброту в людях. То есть надо постоянно искать того, кто бы его хвалил, в этом и будет доброта.

Сарика… Таких Сарик очень много. Золтан всегда был человеком-разговором. Ещё его можно назвать человеком-ковшом. В ковш эти налиты чувства, Золтан не знает, куда их вылить, и вот он находит свободные уши. Он медленно выливает содержимое этого ковша тебе на голову. Но хуже всего его тщеславие. Оно строилось исключительно на чужом восхищении. Человек, который хвалит Золтана, тут же становится в его глазах очень хорошим. Потенциал Золтана невелик, потому он ищет людей попроще, для которых он выглядит едва ли не гением, но на деле всё куда проще. Одно время он работал у брата в компании, в Штутгарте, и тот составил ему невероятную рекомендацию. Так, Золтан три года возглавлял филиал немецкой фирмы по продаже запчастей в Будапеште. В момент Золтан изменился. Он рассказывал друзьям, что Симон – никчёмный человек, некогда претендовавший на многое и не желавший признать уникального его, Золтана. Да, давно всё это было. Золтан уже давно работает обычным менеджером, а брат его работает слесарем. Он уже и забыл, что было когда-то, но прошлого не вернуть.

Симон медленно пил пиво и размышлял. Да, он попал в необыкновенную историю. Да, никто из тех людей, которых он знал, ничего подобного не переживал.

Любовь к чему-то эфемерному, чему-то, что ещё не произошло.

Можно снова сказать: «Это будет завтра». Но он уже не так молод, как прежде, а значит, действовать надо прямо сейчас. Но раньше он много раз обжигался, и пример Норы – худший тому пример. А ведь Нора наверняка обладает каким-то вампиризмом, потому что выбросить её из головы не получается. Это называется принуждением к любви. Что она такого сделала?

Симон покинул кафе. Проходя по улице, он делал фотографии на смартфон, среди которых были и селфи.

Мария – хорошая девушка из скайпа. Всю прошлую жизнь он потратил на отношения с первой, кто приходила развеять его скуку, но больше этого не будет. Он усмехнулся. Каковы возможности Кокоры? Чёрт побери, нужно тренироваться. Но Отто сказал, что надо дождаться, когда придёт план тренировок. А он ещё не готов, потому что этим занимается разработчик. Что ж там за разработчик такой? Если начать спрашивать, может создать какие-то неудобства, а потому самый лучший вариант – пустить всё на самотёк и заниматься своими делами.

Несколько дней прошли в том же вялом ритме. Отто навещал Симона раз в день и каждый раз заставал его за работой над текстами.

– Следующее задание будет очень денежным, – сказал он торжественно. – Могут ли в твоём деле помочь деньги?

– Ты имеешь в виду достижение писательской славы? Деньги – лишь один из методов, – ответил Симон.

– Ты мне не дал ничего почитать. Вернее, показывал только свои заказные работы. Ты обещал то, что считаешь настоящим.

– Сейчас. Я тебе дам флешку. Там – все мои романы. Можешь читать, сколько тебе влезет.

– У тебя есть произведения про шпионов?

– Вряд ли. Нет, кое-где есть элементы шпионажа, но это связано с личными отношениями. Боевиков у меня тоже нет.

– Давай ты напишешь.

– Боевик?

– Не знаю. Что-нибудь остросюжетное.

– Мне нужно дописывать текущие заказы.

– Ладно. Но, если надумаешь, скажи. Может быть, я расскажу тебе что-нибудь интересное. Ты же собирался закрыть все хвосты и писать только для себя. А?

– Идёт, Отто.

Прага – место спячки. Симон открыл коробочку и посмотрел на Кокору. Инструкция запрещала ему использовать муху чаще положенного времени. Однако ничего не было сказано о пассивном режиме, когда Кокора – в коробочке, а ты – здесь.

– Сколько мы тут будем находиться?

Он пытался думать о Лорин, надеясь взбудоражить себя её образами, но у него ничего не получалось. В душе она оставалась существом без флюидов. На следующий день, размечтавшись, он составил план: уже в этом году выпустить роман «Под облаками». Удивительное дело, роман «Пыль моего сердца», выходивший под его именем, Симон Патаки, так и остался нераскрученным. Не то издательство? Лидия написала не менее десятка рецензий, какие-то даже были опубликованы в крупных журналах. Рецензии не сделали никакой погоды. Атилла написал довольно много материалов о нём.

Снова Золтан.

– Ах, я, конечно, понимаю, я понимаю, но мне так интересны простые люди…

– Которые хвалят, – хмыкнул Симон и надел шлем. – Иди вон из моей головы. Иди, Золтан, мы давно живём в параллельных мирах.

Золтан периодически всплывал в памяти в ауре раздражения. Они были друзьями много лет, пока Симон не решил, что больше не будет терпеть его пряное двуличие. Стоило ли думать об этом теперь?

Увидев город сверху, он не сразу осознал, был ли это тот же самый город. Очевидно, нужно было принять во внимание иллюзорное состояние, в плен которого попадал мозг, подключаясь к электронному контуру системы. Глаза – сенсоры для подачи команд. Но разве нельзя снять шлем и попросту прекратить сеанс? Главное – выйти из образа, но сидя на крыше и глядя на мир других крыш, трудно сообразить, где находится его человеческое Я.

Он всматривался вдаль. Разве может быть что-то красивее, чем крыши? Где европейская старина смещена в какую-то акварельную сторону, и вдохновенный воздух, сгущаясь к горизонту, сам говорит тебе о каких-то непонятных вещах.

Поэзия?

Мысль показалась собственной, однако, повернувшись, он увидел муху, одетую по некой, возможно, последней моде. Колготочки полосатые. Юбочка красная. Курточка разноцветная. А ещё – большая шляпа на голове.

– Вы это сказали? – спросил Симон.

– О, вы это имели в виду? Нет, я просто летаю. Но что у вас на уме?

– Я наслаждаюсь.

– Как вас зовут? Меня – Медузка.

– Очень приятно. Кокора.

– Скажите, Кокора, а вы медовая?

– Не знаю.

– Как можно не знать? Может быть, вы – учитель пения?

– Я… Может быть, я и учитель, но я не знаю, Медузка. Можете мне что-нибудь рассказать?

– О, вы хотите, чтобы я вам рассказала? А что именно?

– А всё, что хотите.

– О, я поняла. Вы, наверное, путешественник. Это так?

– В каком-то смысле, – сказал Симон, – я люблю слушать.

– Вы, наверное, хотите попасть в Зортекс?

– Может быть. Но я не знаю, что такое Зортекс. Если бы вы мне рассказали, что это такое, то я, возможно, устремился бы туда.

– Зортекс – это хорошо.

– Да, Медузка, вижу по вашему настроению, вам это нравится.

– А где вы были?

– А, так. Был я во многих местах. Если задуматься, то я точно не помню, где же я был, но я точно был. Просто знаю, что мест очень, очень много. Но я не спешу этим хвалиться, потому что может оказаться, что вы, Медузка, видели ещё больше мест. Зортекс. Там, наверное, много вкусного?

На этом картина погасла, и, снимая шлем, Симон не мог понять, где был сбой.

– Как твои тренировки? – спросил Отто.

– Почему-то никто не спрашивает меня об этом, – ответил Симон. – Я уж подумал, что должен перед кем-то отчитываться. Ещё надеялся, что мне расскажут о какой-то великой миссии. Но пока я как будто сам по себе. Да, у меня прекрасный, на мой взгляд, контакт. Но, может быть, что-то идёт не так?

– Гм. Я на себе это не пробовал. Нет, вру, я надевал шлем, передо мной был обычный интерфейс, но больше ничего. Ты можешь рассказать, если считаешь, что я должен знать об этом. Если нет, то не рассказывай.

– Всё выглядит очень сказочно.

Отто пожал плечами.

– Возможно, одно из заданий будет крайне экзотическим, но пока не было команды.

– Значит, мы будем долго находиться в Праге?

– Насколько я знаю, тебе нравится в Праге. Мы можем покататься по округе. Возможно, тебе нужна женщина.

– Да, наверное.

– Могу помочь. Я в Праге хорошо ориентируюсь.

– Я подумаю.

– Сразу скажу: если ты решил, что мы будем находиться тут целую вечность, то зря. Простой может длиться до двух месяцев.

– Мы всегда должны быть в Праге?

– На данный момент. Но если мы поедем в Африку, это будет серьёзное дело, и очень большие деньги. Если тебе нужны деньги, скажи. – Он задумался. – Ты слышал об острове Мигинго?

– Да. Это ужасное место. Неужели там можно действовать?

– Высадка на этот остров не планируется. Рядом есть остров Усинго, на котором живёт злой дух. Но провести операцию мы можем лишь в том случае, если туда отправится голландская экспедиция парапсихологов. Тогда нас включат в состав, и мы отправимся туда. Но пока нет договорённости. Но то, что это скоро произойдёт, уже решено. Пока ты можешь продолжить тренировки.

– Но никто не говорил мне тренироваться.

– Странно. Я думал, Лорин говорила тебе. Может, ты забыл? Впрочем, это неважно, Симон, потому что ты постоянно занят своими текстами, и, мне кажется, они для тебя важнее всего. Но не забывай, я предложу тебе сюжет боевика.

– Замётано. А можно узнать про Мигинго?

– А, это ещё не точно. Если честно, я этим вопросом пока не занимался, но мне сказали, что там всё серьёзно и не до сомнений. На самом Мигинго делать, по сути, нечего, но и это не точно. А для чего нужен злой дух Усинго, я не знаю. Я примерно понимаю, но не знаю технологии. Это уже вопрос разработчиков. Я даже могу предположить, что они хотят этот дух изловить, чтобы использовать для создания какого-то нового гаджета. Но это надо спрашивать у них. Лично я таких тонкостей не знаю. Тут есть связь с духами. А почему муха? Это очень удобно: маленькое насекомое, не привлекает внимания, если, конечно, никого не доставать – не садиться на нос и всё такое. Сейчас кругом используются препараты против мух, поэтому никто не обращает внимания. Ползающие насекомые не подходят, у них маленькая скорость перемещения.

Осень.

«Осень в Праге», – написал он.

Первой девушкой, с которой познакомил его Отто, была Нада. Большим плюсом было то, что она ни на что не претендовала и просто спасалась от скуки. Когда Отто устроил вечеринку в кафе, Симон был передан в руки Бланки. Куда делась Нада? Проснувшись в большой и роскошной квартире, Симон ощутил себя королём. Он мог сказать себе:

«Я устал от одежды».

Да, были времена, когда вместе с Анаской, уходя далеко в поля, он бродил там совершенно обнажённый. Это было художественно, картинно, и это был настоящий генератор стихов. Хотя ныне у него не сохранилось к Анаске никаких чувств, он должен был признать, что никого в своей жизни он так не любил. Но теперь он мог сказать: «Перезагрузка состоялась, и он жил совершенно новой жизнью». Думать о славе? О да.

И теперь, когда он добрую половину дня катался в кровати с Надой, он признавал, что, возможно, предыдущая жизнь была подготовкой к этой. Действительно, он лучше всех подходил на эту роль.

– Я на своей волне, – сказал он.

– Отто говорил. Он сказал, что ты занят большими делами.

– Ну, дела так себе.

– Неважно. Мне нравится, что ты расслаблен и ничем не грузишься. Мне больше ничего не надо. Мне с тобой хорошо. Но послезавтра я уезжаю.

– Когда я тебя увижу?

– Через год.

– Ты будешь мне звонить?

– Нет, звонить не нужно.

Осень была дамой в одежде из безразличия к прошлому. Возможно, собравшись отрицать время, она перестаралась, отпуская Симона на волю. Хотя он прекрасно понимал, что свободы не существует. Мир слишком субъективен. Ирена уже забыла о том, что она сценарист, как будто и не было того разговора. Всё это было в её амплуа.