Феноменология психических репрезентаций

Многие вербальные психические конструкции репрезентируют вымышленные сущности, то есть не моделируют ничего в окружающей реальности. Они обозначаются, например, понятиями джинн, эфир, эльф, дракон, Анна Каренина и т. д. и могут быть иллюстрированы образами искусственных объектов, взятых из фильмов, книг, картин и т. п.

Вербальных конструкций в «чистом виде», то есть состоящих только из понятий, в сознании человека практически нет. Даже наиболее абстрактные вербальные конструкции, вроде бы представляющие собой, как кажется очевидным, лишь «связку» понятий, всегда иллюстрируются какими-то, пусть и очень отвлеченными образами, которые можно обнаружить с помощью интроспекции. Причем часто это даже не просто иллюстрация, а раскрывающий сущность данной вербальной конструкции отвлеченный метафорический образ, легко замещающий ее собой в мышлении. Можно сказать, что чувственно-вербальное моделирование – это «улица» с двухсторонним движением. Сначала чувственные образы замещаются все более и более абстрактными вербальными конструкциями, но последние, в свою очередь, замещаются упрощающими их, метафорическими отвлеченными чувственными образами представления, которые можно назвать редуцирующими иллюстрациями.

Тот факт, что вербальные конструкции нашего мышления являются реальными психическими феноменами, продемонстрирован экспериментально. Так, Дж. Андерсон (2002) пишет:

Маклей и Осгуд (Maclay & Osgood, 1959) анализировали записи спонтанной речи и обнаружили большое количество речевых ошибок, которые означают, что фразы являются психологической реальностью. Они обнаружили, что, когда говорящие повторялись или поправляли себя, они обычно повторяли или поправляли целую фразу [с. 348].

Конструкции языка в виде устных фраз и письменных предложений – это искусственные объекты, удобные для передачи между людьми и потенциально содержащие в себе психические вербальные конструкции.

Особой разновидностью вербальных моделей являются конструкции, регулирующие поведение людей. Они описывают (моделируют) желательные, приемлемые или даже единственно возможные для данного общества, данной группы людей или конкретной социальной роли варианты и формы поведения, поэтому их можно назвать нормативными моделями поведения. Они обозначаются такими понятиями, как закон, инструкция, правила поведения, правила игры, правила спортивных состязаний, обычаи, традиции, запреты, табу и т. д. Они могут быть слабоструктурированными и даже аморфными (некоторые правила поведения, обычаи и традиции, должностные обязанности), а могут быть очень устойчивыми и жесткими, требующими точного и неукоснительного исполнения (законы, воинские уставы, инструкции по применению лекарств или приборов и т. п.). Эти вербальные конструкции варьируются в разных культурах и меняются с течением времени. И. Гофман (2003), например, пишет:

Границы фрейма боевых состязаний обозначены вполне отчетливо, можно проследить изменения в этих границах на значительном протяжении времени, и, что еще важнее, изменения правил хорошо документированы. Обычно в этих изменениях усматривают признаки снижения терпимого отношения к жестокости и опасности состязаний… Изменение фрейма организованного бокса можно проследить с момента его зарождения в начале XVIII в.: сначала дрались голыми кулаками, через несколько десятилетий ввели кожаные перчатки, в 1743 г. введены правила Брафтона и примерно в 1867 г. правила Куинсбери [с. 119].

Г. Фреге (1997) задает вопрос:

…как конструируется мысль и как ее части соединяются таким образом, что целое в итоге представляет собой нечто большее, нежели части, взятые сами по себе? [С. 72.]

Однако на этот вопрос ответил еще И. Кант, обнаруживший, что сознание способно к созданию, синтезу новых целостных психических сущностей из не связанного, в общем-то, друг с другом многообразия наших «созерцаний». Эта способность сознания лежит в основе формирования понятий и вербальных конструкций. И. Кант (1994) полагает, что:

…аналитическое единство сознания присуще всем общим понятиям как таковым… Представление, которое должно мыслиться как общее различным (другим представлениям), рассматривается как принадлежащее таким представлениям, которые, кроме него, заключают в себе еще нечто иное; следовательно, оно должно мыслиться в синтетическом единстве с другими… представлениями раньше, чем я мог бы в нем мыслить аналитическое единство сознания… [с. 101].

Согласно И. Канту [1994, с. 105], благодаря «единству апперцепции» – способности сознания создавать новую целостность из разнообразного психического содержания, возникает и суждение. Способность сознания объединять разнородное психическое содержание в новые целостные сущности пронизывает все наше психическое моделирование от чувственных образов до сложнейших вербальных конструкций, выступающих как единое целое, как новый психический феномен. Благодаря свойству, названному И. Кантом «единством сознания», не только множество чувственных образов, составляющих модель-репрезентацию объекта, превращаются в репрезентируемый объект, а затем и в соответствующее понятие, но и совокупности понятий – вербальные конструкции превращаются в новые психические феномены – умозаключения. Именно «единство сознания» превращает несколько разных понятий в единую сущность, трансформируя набор понятий в новый особый гештальт, который И. Кант называет «суждением». Рассматривая суждение «тела имеют тяжесть», Кант (1994) пишет:

…суждение есть не что иное, как способ приводить… знания к объективному единству апперцепции. …Я… хочу сказать, что они (представления. – Авт.) принадлежат друг другу благодаря необходимому единству апперцепции в синтезе созерцаний… Только благодаря этому из указанного отношения возникает суждение, то есть отношение, имеющее объективную значимость и достаточно отличающееся от отношения этих же представлений, которое имело бы только субъективную значимость, например, согласно законам ассоциаций. По законам ассоциаций я мог бы только сказать: если я несу какое-нибудь тело, я чувствую давление тяжести, но не мог бы сказать: оно, это тело, есть нечто тяжелое, следовательно, утверждать, что эти два представления связаны в объекте… [с. 105].

Автор заключает:

Многообразное, данное в чувственном созерцании, необходимо подчинено первоначальному синтетическому единству апперцепции, потому что только через него возможно единство созерцания [с. 106].

Итак, «единство сознания», или «единство апперцепции», проявляется как свойство психического содержания, выражающееся в гештальтности психических образов и даже ощущений, единстве моделей-репрезентаций, понятий и конструкций из них.

2.6.2. Конституирование и конструирование реальности

Дж. Лакофф (2004) указывает, что краеугольным камнем объективистской парадигмы является независимость окружающего мира от познания: мир такой, какой он есть, независимо от человеческих понятий, мнений или знаний, ум людей не может творить реальность. Автор утверждает, что такие представления ложны и противоречат почти всему, что известно из культурной антропологии. Он говорит:

Существует ли реально категория nehcihsahA^[122] (ссылка моя. – Авт.), включающая не только дядей по материнской линии, но всех родственников, согласно правилам, сформулированным Лонсбери? Культура индейцев фокс реальна, и такая категория реально существует в культуре фокс. Но было бы очень странно сказать, что эта категория существует независимо от человеческого ума и человеческих концептуальных систем. В подобных случаях реальность производят умы людей. Таковы все институциональные факты всех видов. Институты и установления творятся людьми. Они являются культурно-специфическими продуктами человеческого ума. И они реальны. …Культурные категории реальны, и они реальны благодаря человеческой деятельности. Правительства реальны. Они существуют. Однако они существуют только потому, что люди придумали их и затем действовали в согласии с этой концептуализацией. Вообще продукты человеческого воображения играют огромную роль в создании реальности. Деревья и скалы могут существовать независимо от человеческого ума. Правительства не могут. …Огромное количество продуктов человеческого ума существует, хотя и не так, как существуют деревья и скалы [с. 274–275].

…Куайн утверждает, что общее понятие множества должно быть изгнано из формальных языков, заслуживающих уважение философских дискуссий. Так, мой брат, мой чайник и мой письменный стол – все они могут существовать, но из этого не следует, что множество, содержащее эти три сущности, существует как сущность в мире. Однако это именно то, что утверждает классическая теория множеств – в объективистской интерпретации. Куайн стал Оккамом нашего века, выступившим в поход против философской «безответственности», против утверждений о существовании сущностей, которые реально не существуют в мире как сущности. Лучшими примерами этого являются множества произвольно собранных вместе вещей. …То, что мы видим как красный цвет, частично детерминировано отражающими свойствами объектов, частично нейрофизиологией и частично культурными факторами, обусловливающими различия в проведении границ между областями цветового спектра. Красный цвет не является объективно существующим свойством какого-либо объекта. Однако в обыденной, народной картине мира красный цвет – это признак, и любое описание этой категории мира должно, для того чтобы быть адекватным, трактовать это так же [с. 273–280].

 

В человеческом сознании, кроме сенсорных моделей конкретных объектов, сформировались понятия – вербальные абстрактные универсальные модели любого объекта, входящего в определенное множество, обозначаемое общим абстрактным понятием: стул, стол, ключ (вообще) и т. д. Например, любого стула, входящего в множество, обозначаемое понятием стул. Сформировались также репрезентации объектов, существующих не в физической, а в объективной психической реальности и обозначаемых, например, понятиями: договор, сделка, правительство и т. д. В процессе моделирования реальности психика приобрела возможность создавать, кроме сенсорных репрезентаций окружающего физического мира, вербальные репрезентации какого-то иного, хотя на первый взгляд того же самого, физического мира, объекты которого, однако, существуют только в самой психике.

Появление символических репрезентаций – понятий и вербальных конструкций привело к возникновению в человеческой психике нового класса репрезентаций – психических объектов. Возникло громадное множество сущностей, которые согласно «здравому смыслу» и всеобщему убеждению относятся к физической реальности, но в действительности представляют собой объекты реальности психической.

По мере развития человеческой психики уровень абстрактности психических конструкций повышается, все более отрываясь от сенсорной основы. М. Шелер (1988) пишет:

Человек способен отделить троичность как «количество» трех вещей от этих вещей и оперировать с «числом» «три» как самостоятельным предметом согласно внутреннему закону порождения ряда таких предметов. Животное не способно ни на что подобное. Таким образом, «идеация» означает постижение сущностных форм построения мира на одном примере соответствующей сущностной сферы… [с. 62].

Важно, однако, не то, что человек способен к «постижению сущностных форм на одном примере», а то, что он способен к созданию этих «сущностных форм» в своем сознании, так как такие сущности, как разные количества, – это абстракции, не существующие в физическом мире. В мире нет количеств «три» или «пять», а есть лишь три конкретных дерева или пять конкретных монет. Следовательно, человек способен создавать новые психические сущности не в физической реальности. Собственно говоря, это не новость и об этом писал еще в V в. Блаженный Августин (2006), обсуждая, например, слово «ничего»:

…этим словом обозначается не предмет, коего в действительности не существует, но состояние нашего духа, когда он предмета не видит и в то же время находит (или думает, что находит), что его нет [с. 60].

Многие наши понятия обозначают сенсорные модели ситуаций, связей между объектами, изменений объектов и т. д. Блаженный Августин [2006, с. 61] замечает, например, что предлог «из» «означает некоторого рода отделение от предмета чего-либо, прежде в нем бывшего». Действительно, абстрактное понятие из обозначает в нашем сознании сенсорную конструкцию, моделирующую движение одного объекта изнутри другого объекта. Она включает в себя бесконечное множество образов самых разных объектов, в которых происходит движение либо их частей, либо даже других объектов изнутри и наружу основного объекта. Обсуждая понятие если, Блаженный Августин (2006) пишет:

Мне думается, что оно означает сомнение, а где же быть сомнению, как не в душе? [С. 60.]

Автор прав в том, что понятие если обозначает психическую конструкцию, моделирующую состояние сомнения и нерешительности, состояние внутренней дискуссии, в которой человек пытается выбрать между разными возможностями, представляя результаты каждой из них.

Множество наших репрезентаций действительно имеют в физической реальности некие референты^[123] или аналогии (элементы «реальности в себе») и конституируют^[124] то, что принято считать физическими объектами, но многие свои сущности сознание конструирует при отсутствии каких-либо их референтов в физической реальности. Эти созданные сознанием сущности только в нем же и присутствуют и обозначаются, например, понятиями черт, вампир, ангел, сатир, кентавр и т. д. Сознание способно создавать такие сущности как из элементов сенсорных моделей реальных физических объектов путем их комбинирования, так и «из ничего» на базе вербальных конструкций, превращающихся в значения новых понятий: эликсир жизни, мертвая вода и т. п. Сконструированная сознанием психическая сущность обозначается новым понятием и становится полноправной частью содержания сознания человека, такой же, как чувственные и вербальные модели окружающих физических объектов.

Конституированные (имеющие референт в реальности) и сконструированные (не имеющие референта в физической реальности) человеческим сознанием сущности порой сложно дифференцировать, в том числе и потому, что на основе собственных образов представления человек нередко создает объекты искусственной физической реальности: рисунки, фильмы, макеты и др., поэтому у следующих поколений модели-репрезентации соответствующих сущностей возникают в сознании уже на основе перцепции этих искусственных объектов и в качестве моделей физической реальности. Таким образом, человеческое сознание способно «населять» окружающий мир в дополнение к объектам физическим еще и другими объектами разного рода: фантастическими, полуреальными, очень похожими на реальные, вероятно реальными, как бы реальными, реальными, но не физическими, а психическими и т. д.

Специальная вербальная конструкция, превращающаяся в вербальное значение соответствующего нового понятия, конституирует, создает новую сущность. Например, единорог – фантастическое животное, похожее на лошадь с рогом во лбу, русалка – девушка с рыбьим хвостом, живущая под водой, и т. п. Учитывая то, что для человека нет и не может быть никаких объектов, кроме данных ему в его же сознании, многие психические объекты, казалось бы, репрезентирующие окружающую реальность, во всяком случае не противоречащие сенсорным ее моделям, столь же реальны для него, как и репрезентации собственно физических объектов. Также и интериоризируемые психикой современного человека из объективной психической реальности вербальные психические конструкции, созданные предшествующими поколениями людей и моделирующие согласно «здравому смыслу» окружающий физический мир, не менее достоверны для него, чем его собственные чувственные перцептивные модели окружающего мира.

К психическим объектам, или псевдообъектам физической реальности, относятся очень многие и важные сущности^[125], которые в соответствии с представлениями «здравого смысла» принято считать особыми материальными объектами, множествами физических объектов, состояниями и свойствами объектов, их изменениями и явлениями физической реальности.

Все они конструируются с помощью специальных вербальных конструкций и репрезентируют в качестве якобы существующих в физическом мире особые сущности, которых, однако, там нет. При этом в физическом мире могут присутствовать другие физические объекты, которые могут ошибочно приниматься людьми за конкретные формы или варианты объектов психических: денег, товаров, собственности и т. д. Большинство же психических сущностей вовсе не имеют того, что можно принять за их референты в физической реальности. Например: зло, добро, справедливость, месть и др.

Вводя понятие психический объект, я отнюдь не «открываю Америку», так как под другими названиями психические объекты уже многократно были описаны в литературе. О них упоминал еще Р. Декарт (1989в):

Из того, что мы считаем вещами, наиболее общее значение имеют субстанция, длительность, порядок, число и другие понятия того же рода, распространяющиеся на все роды вещей. При этом я признаю лишь два высших рода вещей: одни из них – вещи умопостигаемые, или относящиеся к мыслящей субстанции; другие – вещи материальные, или относящиеся к протяженной субстанции, то есть к телу [с. 333].

В философии давно и широко обсуждается так называемое гипостазирование^[126] – опредмечивание абстрактных понятий, таких, например, как норма, право, свобода, равенство и др., приписывание им реального существования.

Психический объект, или псевдообъект, – это созданная сознанием в виде конструкции из понятий, являющейся значением нового понятия, репрезентация некой сущности, отсутствующей в физической реальности. Данная репрезентация не имеет соответствующего физического эквивалента (референта) в материальной реальности и, следовательно, изначально не является моделью части окружающего нас физического мира. Обычно она появляется в сознании конкретного человека в результате ее интериоризации им из объективной психической реальности, созданной обществом, в котором человек живет. Среди таких репрезентируемых и конструируемых сознанием сущностей можно выделить несколько наиболее важных групп: 1) фантастические сущности: леший, домовой, волшебник и др.;

2) вероятные сущности: черная дыра, электромагнитная волна, квант света, поле, квант гравитации, суперструна^[127] и др.; 3) утилитарные конвенциональные сущности: деньги, договор, работа, заем, сумма, частное, цена, доход, норма и др.;

4) полезные инструменты познания: социальный класс, средства производства, процент прибыли, капитал, этнос, пассионарность и др. (см. о них, например: С. Э. Поляков, 2004).

Глава 2.7
Модели объектов, их свойств и изменений

2.7.1. Модели объектов

Разделение психических моделей объектов на конкретные и абстрактные обсуждается в литературе лишь в плоскости конкретных и абстрактных понятий. Ю. М. Лотман (2004) пишет, например:

Разные языки использует различные грамматические средства для того, чтобы выразить различие между словом, обозначающим любую вещь, и именно данной вещью. В русском языке это можно было бы выразить, употребляя во втором случае заглавные буквы: столик – это любой столик… Столик с большой буквы – это мой столик, лично знакомый, единственный, это Столик, который имеет признаки, отсутствующие в «столиках вообще», например, на нем может быть чернильное пятно [с. 127].

Между тем конкретные и абстрактные понятия различаются и на уровне своих сенсорных значений, то есть чувственных репрезентаций этих объектов.

Понятия, обозначающие конкретные объекты – имена собственные, формируются обычно в результате присоединения модели-репрезентации определенного слова к сенсорному предпонятию – чувственной модели-репрезентации конкретного объекта, обозначаемого данным словом, то есть по механизму «снизу вверх». Б. Рассел (2000) называет конкретные объекты партикулярностями и пишет:

…собственные имена обозначают партикулярности [с. 223].

Конкретные понятия могут возникать и путем усвоения (запоминания) определенного слова и объясняющей его вербальной конструкции – его вербального значения, то есть путем ассоциации модели-репрезентации слова и вербальной конструкции по механизму «сверху вниз». Например, ребенок узнает и запоминает, что Эрмитаж – это музей в Санкт-Петербурге, а Эйфелева башня – это башня в Париже, построенная инженером Эйфелем. Через какое-то, возможно, достаточно продолжительное время он видит ее изображение и у него формируется еще и чувственная модель-репрезентация, превращающаяся в чувственное значение этого же понятия. Для того чтобы у ребенка сформировалось по такому механизму новое понятие, в его сознании уже должны существовать абстрактные понятия, входящие в разъясняющую вербальную конструкцию: музей, город, башня, инженер и т. д.

Абстрактные понятия тоже могут формироваться и «снизу вверх» (на основе многих моделей-репрезентаций однотипных конкретных объектов, обозначаемых общим понятием), и «сверху вниз» (в виде вербальной конструкции, обозначаемой общим понятием). Значением общего абстрактного понятия в первом случае является собирательная модель-репрезентация, включающая в себя модели-репрезентации всех однотипных конкретных объектов (собак, или кошек, или деревьев), с которыми человек уже сталкивался к этому моменту. Причем объектов как «естественных» (например, кошек), так и искусственных, в том числе самых разных изображений кошек, их образов из фильмов и др.

Возникающая собирательная модель-репрезентация, обозначаемая общим абстрактным понятием, например кошка (вообще), представляет в сознании человека каждый объект множества «кошки», но не моделирует сенсорно в итоге ни одну конкретную кошку. Собирательная модель-репрезентация включает в себя множество визуальных образов воспоминания-представления всех кошек, с которыми человек сталкивался на протяжении жизни, но репрезентирует абстрактный психический объект, не существующий в физической реальности, – кошку (вообще). Появляясь в психике, такая универсальная чувственная модель любого объекта из определенного множества (кошек, или собак, или деревьев и т. д.) преподносит физическую реальность человеку уже особым образом. Можно даже сказать больше – она искажает ее, но это же в конечном счете способствует более глубокому пониманию реальности. Со временем абстрактное понятие, обозначающее такой псевдообъект, приобретает и вербальное значение, так как ассоциируется с соответствующей вербальной конструкцией. Например: кошка – это небольшое хищное домашнее животное, которое ловит мышей, мяукает, выгибает спину и царапается.

В случае формирования общего абстрактного понятия «сверху вниз» его значением является усваиваемая человеком вербальная конструкция, например: посуда – это тарелки, чашки, кастрюли и другие предметы, которые люди используют для приготовления и приема пищи и напитков. Само понятие играет в этом случае конституирующую роль в выделении и обобщении множества сенсорных моделей-репрезентаций предметов, а их образы выступают как ее иллюстрации.

На следующем уровне обобщения и абстрагирования с образованием еще более общих понятий: животное, растение, строение и т. д. – лежащие в их основе собирательные сенсорные модели-репрезентации начинают «расплываться», так как очередное более общее понятие включает в себя слишком сильно различающиеся между собой модели-репрезентации разных обозначаемых им объектов и сознание не в состоянии уже объединить их в нечто целостное и единое. Например, понятие животное требует уже объединения визуальных образов таких разных объектов, как ящерица, кит, летучая мышь и слон, что крайне затруднительно сделать. Поэтому в качестве основного или даже единственного значения подобных общих понятий на первый план безоговорочно выступает вербальная конструкция, определяющая данное понятие и очерчивающая его содержание и границы. Хотя и в этом случае сенсорные модели не исчезают, а лишь меняют свою функцию. Они превращаются в чувственные иллюстрации к таким общим абстрактным понятиям. Например, понятие млекопитающее актуализирует в моем сознании множество мимолетных визуальных образов самки животного с детенышем, сосущим ее молоко.

Наконец, на еще более высоких уровнях обобщения с какого-то момента сенсорные модели объектов могут практически исчезать, так как обозначающие их понятия (например, актуальность или деиндивидуализация) настолько абстрактны, что сознание затрудняется даже просто в подборе каких-либо чувственных иллюстраций для них. Вместе с тем не следует забывать высказывание М. Айзенка, П. Брайанта, Х. Куликэна и др. о том, что:

даже наши «самые абстрактные» мысли всегда содержат примесь воображения… [с. 63].

Учитывая то, что психические конструкции, являющиеся значениями понятий, варьируются от чувственных моделей-репрезентаций до вербальных конструкций, состоящих из многих других понятий, которые лишь иллюстрируются отдельными чувственными образами, следует дать новое и более широкое определение понятия. Понятие – это вербальный образ, способный полноценно заменить собой в сознании устойчивую психическую конструкцию, репрезентирующую какую-либо сущность. Причем человеку при использовании понятия для его эффективного понимания достаточно появления в сознании лишь соответствующего вербального образа и не требуется актуализации всей психической конструкции, являющейся его значением.