Читать книгу: «Запорожец, история одного путешествия»

Запорожец.

Начало. Как это было.

Пролог

Этот автомобиль был больше, чем средство передвижения. Он стал частью моей жизни, моим другом, моим учителем терпения, находчивости и, как ни странно, мужества. Потому что сесть в машину такого класс и поехать в Грузию – это не просто маршрут. Это вызов.Каждый мужчина когда-нибудь мечтает о своей машине. Для кого-то – это блестящий кабриолет из рекламы, для кого-то – воображаемый "Мерседес" из юности. А для меня все было проще. Моя мечта была с ушами. Зеленая. Шумная. С мотором, поющим свою особую песню где-то в задней части кузова. Звали ее просто – Запорожец.

Эта история – не про технику. Она про дорогу. Про людей, которые встречаются на этой дороге. Про мечту, которую не купишь в автосалоне, но можно собрать по запчастям, выменять у друга, выкрутить под капотом и по-настоящему пережить.

Глава 1.

Детские мечты о главном.

В нашем дворе жизнь кипела, и в центре этой тревожной энергии стояли мотоциклы. Мы, маленькие мечтатели, часто собирались в теплые летние вечера, когда солнце начинало скатываться к горизонту, а ночи становились бескрайними. Во дворе за сараями у Лёнки и Вовки размеренно гремели моторы, и каждый звук звенел в нашем сознании, закладывая основы желанного образа будущего – самого себя попробовать за рулем.

Старшие ребята, выглядевшие как герои из культовых фильмов, были для нас чем-то вроде мифических существ. Они мчались по двору, запущенные ветерком, как будто каждый их заезд был новым эпизодом для будущего. Их мотоциклы гремели, как приговоры неподвластного времени, и каждый мотык был уникален, с наклейками, часто нарисованными вручную, с потертостями, рассказывали свои истории. Мы с братом завороженно следили за тем, как они устраивают гонки, обсуждают детали после каждого заезда. В их воспоминаниях о приключениях мы искали свою долю адреналина, словно перелистывая страницы авто журнала «За рулем».

Помню, как однажды соседский парень, Ленька, позволил мне прокатиться на своем «Минске». Обняв его за талию, я вдруг почувствовал себя царем дорог. Сердце билось быстрее, а ветер рвал волосы, оставляя за собой ощущение свободы. Это был момент, который попал в сердце, как единственный кристалл в безбрежном океане мечтаний.

В то время мотоциклы казались нам чем-то недосягаемым, вроде спутника на ночном небе. У нас не было многого – ни погон, ни специальных прав, ни глубоких знаний о механике. Но неумолимое желание овладеть этой машиной, способной уносить в даль, накапливалось с каждым днем. Мы часто проводили часы, глядя на блестящие детали «Яв», прикасаясь к холодному металлу, представляя, как однажды сами будем мчаться по дорогам, покрытым пылью и звуками моторного гудения.

Несмотря на то, что в моей жизни не было постоянного водителя или авторитета, который научил бы меня с уважением относиться к машинам, я понимал: мотоцикл – это не просто железный конь. Это важная часть взрослой жизни, дорога в мир, где детали складываются в единое целое, а ветер становится твоим верным спутником. И каждый такой момент, проведенный в компании моторов, приближал нас к мечте – о своей машине, своих дорогах и своем пути.

В нашей семье машины были чем-то далеким, вроде Луны – знаешь, вроде бы есть, люди на ней даже бывают, но ты – нет. У отца брата, моего отчима, была профессия – водитель, но он с нами не жил. А во дворе все крутилось вокруг мотоциклов, «Минсков» и «Яв».

Помню, мама, чтобы я не шатался летом, без дела, сговорилась с соседом – дядей Ваней. Фронтовик, суровый мужик. С Германией приволок Опель Кадет, к которому относился, как к боевому товарищу. Во дворе он сам вбил в землю железные трубы, обшил их досками – вот тебе и гараж. В этом гараже он жил почти больше, чем в своей квартире.

Мама подошла к нему тогда с просьбой:

– Ваня, возьми малого. Пусть хоть чему-то научится… Ну не может же он все лето в карты резаться на лавке!

Он буркнул:

– Пусть приходит. Но чтоб без лени.

Сказать, что я обрадовался – соврать. Но пошел. Пахло там в гараже маслом, старым бензином и какой-то машинной тоской. Дядя Ваня, вечно с папиросой в зубах и в телогрейке, ворчал:

– Передай ключ на "семнадцать"! Нет, мать твою, это не "семерка"! Ты что, ключей не различаешь?

Я старался, правда. Но детские руки мои не были приспособлены для гаража. И где-то в августе он сказал:

– Все. С меня хватит. Пусть твоя мама тебе книжки заставляет читает, а не подшипники чистит. Ты мне не подмастерье, а недоразумение на колесах.

И выгнал.

Глава 2.

Сознательная жизнь

Годы шли. Переезд – из старой квартиры в другую, новую на Салтовке, взросление – с вечно перепачканными руками после стройки. Освоение новостройки – с маленьким кухонным столом, но с большими планами. Заботы о семье и сыне, с глазами, как у матери, и аппетитом, как у меня. Новая работа, новая ответственность, и, казалось бы, куда уж тут мечтать о мотоциклах и машине?

А она – мечта – жила. Потихоньку, на задворках сознания. Не такая, как у дяди Вани – облезлый Опель с фронтовым прошлым. Своя. Пусть с пробегом, пусть с капризами, но – с документами на мое имя и ключами в моем кармане.

Иногда об этом мечтал вслух. Особенно, когда брат приходил в отпуск – с корабля, с морем в глазах и прокуренным голосом.

Брат в те годы был почти легендой в нашей семье – моряк. Ходил по заграницам, привозил жвачку импортную, магнитики с надписями на иностранном и дефицитные джинсы. А главное – мечтал. Мечтал по-мужски: громко, с паузами, и всегда – о Волге.

– Когда выйду на берег окончательно – и куплю себе "двадцать четвертую". Черную, чтоб как в кино. С подголовниками. И чтоб с магнитолой, не с «приемником», как у всех.

Мы его кухне слушали открыв рты. Волга в те времена – это почти как личный самолет сейчас. Символ достатка, стабильности, мужской состоятельности. А он был уверен: она у него будет.

– Море – дело нужное, – говорил он, сидя с рюмкой, уже у нас на кухне. – Но сколько ж можно по морям ходить? Сойду на берег. Сяду за руль Волги – и на рынок! Я тебе говорю. А там и бизнес попрет!

Но жизнь, как обычно, вносила правки красной ручкой. После очередного рейса его дома встретили не только с борщом и объятиями, но и с ультиматумом. Жена, усталая от ожиданий и чемоданов, сказала прямо:

– Все. Дочка родилась. Моря хватит. Одиссей. Я замужем за тобой, а не за туманом.

Он сначала пытался спорить. Даже рейс смотрел один, грузовой. Но потом сдался. Дочка росла. Тянуло его игратся уже не в порт, а в песочницу.

– Ладно, – сказал он мне как-то вечером, – не получилось с Волгой. Обойдусь четверкой. Главное, чтоб на колесах и чтобы на рыбалку доехать можно было.

Так и вышло. Вместо Волги он взял "Жигули" – ВАЗ-2104, с бежевым салоном и тремя пятнами от зеленки на потолке. Машина была нормальная – ездила, заводилась, но душу не грела. И, как-то сама собой, идея о «мечте всей жизни» растворилась в житейских буднях, ремонтах и тихих посиделках на кухне.

Однажды вечером, когда он окончательно бросил работать на мореходство и стал «на яколь», мы сидели у него на кухне. Он налил по чуть-чуть, вздохнул:

– Все, брат. Волга осталась за горизонтом. Не добрался. Деньги, что от рейса были – ну сам знаешь… половина в «шампанское ушла», половина – на друзей, а остальное, считай, сгорело вместе с моей молодостью.

Я не стал ни поддакивать, ни жалеть. Просто сказал: