Полтергейст в Прошмыркине

Одним прыжком вскочив на ноги, Майкл, совсем осатаневший от ярости, выполнил несколько обманных финтов руками, готовясь нанести решающий удар, который не раз помогал ему выигрывать самые трудные схватки. Но в этот миг калитка резко распахнулась и на улицу вышла крайне рассерженная «русалка», что сделало её ещё более привлекательной. Соперники тут же замерли, словно расшалившиеся мальчишки при появлении строгого учителя.

Не промолвив ни слова, девушка взяла «аборигена» за рукав рубашки и отвела его, обмякшего и безропотно послушного, на середину улицы. В душе Стронхолда в этот момент взрывом гаубичного снаряда всплеснулась мимолётная радость – она выбрала его! Но… Тут же настал и его черёд. Тонкие пальцы, достойные хорошей пианистки, не грубо, но решительно сжали его плечо, и он, подобно «аборигену», покорно поплёлся рядом с ней, подсознательно ощущая необычайное удовольствие, и даже упоение от этой, унизительной для супермена процедуры.

Удалив обоих соперников от своего двора, «Русалка» без тени улыбки объявила строгим, категоричным голосом, глядя куда-то за крыши домов:

– Никого из вас видеть здесь не желаю! Ни-ко-го! Понятно?

Она круто повернулась на каблучках чёрных, лакированных босоножек и, ни разу не оглянувшись, быстро пошла ко двору. Майкл стоял, растерянно глядя ей вслед, и совершенно не знал, что же делать дальше. Он всё ещё ощущал безумно приятное, волнующее прикосновение её руки, и поэтому уходить ему совсем не хотелось. Но её суровый, безапелляционный приговор, вынесенный им обоим, словно удар гильотины обрубал самые робкие, самые призрачные ростки надежды. Впрочем, Стронхолда немного утешало уже то обстоятельство, что и нахальный «туземец» тоже получил отказ.

«Абориген» с безразличным, даже скучающим видом, медленно прошёл мимо Майкла, заложив руки в карманы брюк. Неожиданно он остановился, и повернулся к Стронхолду, рассматривая его в упор, как если бы некий ботаник изучал странный, неизвестный науке образец осота или лебеды.

– Эй, как там тебя? – язвительно усмехнулся он. – Джон Бэби, что ль?

– Меня зовут Майкл Стронхолд!.. – в тон ему, но с оттенком надменности парировал Майкл. – Прошу запомнить, и не ошибаться.

– Слушай, Джон Бэби, – «абориген» снова вызывающе усмехнулся, – хочешь, дам бесплатный совет? Забудь сюда дорогу!

– Плевал я на твои советы! – презрительно поморщился Стронхолд.

– Смотри, – на лице парня мелькнула гримаса, которую вполне можно было бы назвать улыбкой ягуара, – доплюёшься!

Они расстались каждый при своём мнении, оба безоговорочно уверенные в том, что их кулаки и бицепсы, подкреплённые тайной мощью приёмов, достаточно веский аргумент в борьбе за благосклонность женского сердца.

После недолгих раздумий, уже знакомой дорогой Майкл отправился на луг, где надеялся застать сэра Антипа. К счастью, тот оказался на своём рабочем месте, хотя уже собирался гнать табун на стойло.

– А-а-а, Мишка! – снова назвав Майкла на русский лад, старик приподнял козырёк своей кепки. – Здорово, здорово! Откуда, какими судьбами? Ты ж ещё на той неделе собирался уезжать? А тут гляжу – прёт мимо меня по лугу, тащится за Наташкой Степаненковой, прямо, как бычок на верёвочке!..

– Неужели? – смутился Стронхолд.

Его немного покоробило то, сколь безразличным тоном тот упомянул о «русалке», словно речь шла не о деве, которую можно было бы сравнить лишь с ангелом, спустившимся с небес, а о заурядной прохожей, ничем не значимой и совсем непримечательной.

– А то ж! Я ж тебе ещё давеча кричал; «Мишка, Мишка!», а ты, ровно, как оглох. И подраться, видно, уже успел. Да ты не отпирайся, не отпирайся! Вон, вся спина и штаны в пылище, как будто ими дорогу вытирали. Могу даже сказать, с кем ты не поладил – с Мишкой Ершовым. Белёсый такой, рубаха в синюю клетку. Угадал? То-то же! – резюмировал дед Антип, гася о подошву окурок самокрутки. – Так это, выходит, Наташка тебя к себе присушила…

– Что такое – «при-су-шила»? – Майкл в недоумении наморщил лоб.

– Ну-у-у… Это значит, втюрился ты в неё. Влюбился, значит. Это как по-вашему-то? Айлаваешь ты её. Ферштеен?

Майкл тут же почувствовал, что его уши стали похожи на запрещающий сигнал светофора.

– Да ты не тушу-у-йся! – старик понимающе покачал головой. – Не ты первый. Из-за неё у нас многие парни перебесились. Мужики в годах – и то оглядываются. А ведь в малолетстве – кем была? Пигалица-пигалицей. Заморыш, да и только. Худющая – одни косточки. Её и дразнили в ту пору «шкелетиком». Бывало, пойдёт на речку с подружками купаться, а оттуда – одна, бежит с рёвом да плачами… Ну, вот она из-за этого с малолетства и повадилась купаться там, где безлюдно. Мать её и бранила, и запирала… Она-то у Наташки учительница, а отец – директор нашей школы. У них ещё один мальчишка есть. Зимой он как-то простудился, и чуть не помер. Вот они над ней и тряслись. А ей – хоть бы что! Видно, пообвыклась, и всю Червонку, и всю Карасиху вдоль и попрёк исплавала. И – что интересно! – сама была как былинка, а ныряла и плавала взрослым парням на зависть. На спор под водой минут до трёх высиживала. О как!

Потирая пальцами лоб, Стронхолд задумчиво анализировал услышанное. Если эта Натали и в самом деле до трёх минут может находиться под водой, то, выходит… Значит, никакой русалки на самом деле не было!..

– …Наташку, когда она ещё была маленькая, русалкой пробовали стращать, – дед Антип тем временем продолжал своё повествование. – Только, бестолку. Её пугают, а она смеётся: мы с ней, говорит, вроде, как бы, сёстры… И – надо же такому приключиться! Года два тому назад Михей – наш рыбак, ставил сети на Дубовских омутах. В ночь поставил, а утром поплыл проверять. Глядь – сети из воды вынуты и кучей свалены на берегу. Он начал ругаться: что ж это, мол, за безобразие? Складывает их в лодку и чувствует, что кто-то ему в спину смотрит. Оглянулся, а это – она! Русалка! Из воды смотрит, и молчит…

– И тоже его к себе приколдовала? – Майкл обратился в само внимание.

– Да, не-е-е-т, его Бог миловал… – старик многозначительно покачал головой. – У него на шее крестик был серебряный, да ещё он и нужные слова сказал…

– Какие же это слова? – полюбопытствовал Стронхолд.

Оглядевшись, старик перешёл на шёпот:

– Минуй меня тоска и помрачение, из воды вышло – вводу и уйди! Аминь! – ещё раз оглядевшись, он продолжил. – Вот… И сразу же, не мешкая, как дал дёру! Всё там бросил – и лодку, и сети… По лесу чесал без передышки до самой деревни. Снасти и лодку забрал только на другой день. Уговорил поехать соседа – литр магарыча ему ставил.

– Сэр Антип! Но может он был пьян или употреблял наркотики? – осторожно предположил Майкл.

– Да, что ты?!! – тот, отмахнувшись, рассмеялся. – Каки там ещё наркотики? Кроме первача он ничего боле не пьёт. И то – меру знает! А самое интересное тут, вот что… Михей прилюдно и божился, и клялся, что русалка с Наташкой Степаненковой – как две капли воды. Только у той волосы с зеленцой, а у этой – с рыжеватинкой.

– Бред! – Стронхолд с сомнением покрутил головой. – Что между ними может быть общего?

– Что общего? Ща, скажу… – старик не спеша достал из кармана наполовину опустошённый кисет с самосадом. – Наташка-то по матери – Костоломова. Смекай!..

– Значит, она – пра-пра-правнучка той несчастной?! – в который уже раз за этот день удивился Майкл.

– И не только! – дед Антип многозначительно поднял палец. – Ежели разобраться, то она законная хозяйка всех тутошних земель. Наследная барыня!

– А этот… э-э-э… Миш-ка, – Стронхолд поморщился, вспомнив своего недавнего противника. – Он ей кто? Жених?

Старик снисходительно пыхнул самокруткой, и молча отрицательно качнул головой.

– Где там! Сам себя парень мучает. Уже два года за ней бегает, всё к себе склонить её хочет. А она – ни в какую… – он сочувственно вздохнул. – Так-то он парень неплохой. И трезвый, и умный, и силой Бог не обидел. Его ещё в школе прозвали Тарзаном, потому что лучше всех на турнике всякие фортеля выделывал. Он и в армии-то попал служить в какие-то особенные десанты. За него у нас – любая вприпрыжку побежала бы. А этой – нет, не нужен.

– Вот как? Но, может быть, она… – Майкл говорил, тщательно подбирая слова. – Как бы это сказать?.. Ну, равнодушна к мужчинам и… Её интересуют только женщины?

Сказав это, он испытал крайнюю неловкость, поскольку дед Антип посмотрел на него как на конченного кретина.

– Миша, ты про что толкуешь-то? – почесав под кепкой макушку, конюх сокрушённо вздохнул. – Это у вас там, в Америке, такая мода – бабы с бабами любятся, а мужики с мужиками. Срамота! У нас с этим пока – слава Богу! Тьфу, тьфу, тьфу! Нет, парень. Дело тут такое, что ей скоро под венец.

– Как это – «под венец»? – насторожился Стронхолд. – Кто-то предъявил ей судебный иск, и она может оказаться в местах заключения? Другими словами – ей предстоит носить терновый венец?

– Ну, ты и юморист! – старик рассмеялся, покачав головой из стороны в сторону. – Под венец – это, значит, она выходит замуж. Понял? А то, про что ты подумал, у нас говорят – попасть «под монастырь»…

– Она скоро выходит замуж?! У неё есть жених? Кто же он? – почувствовав, как внутри у него словно что-то оборвалось, огорчённо спросил Майкл.

– Э, да ты чего позеленел-то так? – дед Антип ободряюще хлопнул его по плечу. – Будет тебе из-за девки расстраиваться! Их у вас в Америке, думается мне, хоть пруд пруди. А её жених сейчас в армии, на днях должен вернуться. Он из соседней Осколовки. Кончил институт, выучился там на инженера. И только приехал в колхоз, его на три года – ба-бах! – забрали офицером служить. Ох, и несладко Наташке пришлось! Был случай, один лоботряс из городских – он сынок какого-то «туза» – сюда в гости к родне приехал… Так, вообще ей проходу не давал. Тогда Наташка сама ему предложила соревнование – кто дальше нырнёт. Если он – идёт за него замуж. Если она – он без штанов и всего остального пройдёт по деревне, да ещё чтобы и на гармошке сыграл…

– И он согласился? – Стронхолд был ошеломлён.

– А ты бы отказался?! – старик иронично покосился в его сторону. – То-то же! Конечно, согласился! Он же на флоте служил, нырял лучше всех. Думал – где уж девке с ним тягаться? Народу собралось!.. Ну, нырнули они… И что ты думаешь? Обставила она его, считай, в полтора раза. Ну и куда ему деваться? Народ-то требует: выполняй! Дали ему гармонь, всё с него сняли, и пошёл он по деревне. Ох, и смеху было-о-о!.. – конюх от души рассмеялся.

– Да, жаль, что про её жениха я узнал только сегодня… – Майкл стиснул зубы, отчего на его скулах обозначились желваки.

– Ой, Мишка, Мишка!.. – вставая с колоды и, собираясь идти собирать лошадей, дед Антип измерил его проницательным взглядом. – Кому ты лапти плетёшь, лыко переводишь? А что, если б знал про жениха, так и бегать за ней не стал бы? Думается мне, коль случилась присуха, от неё просто так не избавишься. Уж, так оно в жизни устроено. Ну, бывай!

Кивнув на прощание, он пошёл собирать табун. А Стронхолд, насвистывая что-то джазовое, зашагал к общежитию с видом человека, если и не безмерно счастливого, то и не убитого горем. Довлевшая над ним гнетущая тоска бесследно растаяла. Хотя он и был удручён услышанным от деда Антипа, хотя вдруг и появился удачливый соперник, куда более опасный, чем даже «абориген» Мишка-Тарзан, в душе он уже не испытывал недавней тупой безнадёги. Его натура исследователя и покорителя диктовала своё – не сдаваться, прорываться, добиваться, чего бы это ни стоило.

Во дворе общежития, куда он вернулся теперь уже как в свой родной дом, Майкл столкнулся с командой «свистуновцев» увешанных приборами – те отправлялись исследовать какие-то новые аномалии. Подле чума отчего-то было пусто. Судя по всему, шаманы тоже нашли себе новый повод покамлать возле какого-нибудь стойбища полтергейстов.

* * *

Глава 7

о парижской шаманомании и «гуманитарных страданиях»

Всемирный информационный катаклизм, связанный с пребыванием в Прошмыркино Майкла Стронхолда, надо сказать, некоторых стран почти не коснулся. И, в первую очередь, общепризнанной, всемирной франтихи и модницы Франции. И неспроста! Последнюю неделю в французской прессе и на телевидении без конца обсуждался и демонстрировался видеоклип под интригующим названием «Большое камлание в Прошмыркине», снятый м-ль Ирен Дюбуа при содействии мсье Завадова.

Идея снять этот клип пришла единомышленникам, как и всё гениальное, внезапно. Когда Ирен и Виктор в очередной раз отправились на прогулку, они обратили внимание на понурых, безрадостных шаманов, которые сидели у своего чума вокруг почти погасшего костра. Виктор, будучи человеком по своей натуре очень отзывчивым, поинтересовался причинами столь упаднического настроения. Самый молодой из северян, уроженец мыса Дежнёва Вася Тыынскыынгын сообщил ему о своём скором отъезде в родные края, ввиду полной бесперспективности использования шаманской магии против здешней нечистой силы.

В Прошмыркино шаманы съехались неспроста. Здесь они надеялись приобрести опыт борьбы с плохо им знакомыми разновидностями нечисти, поскольку их наставники знали только злых духов, обитающих в Сибири и Заполярье с незапамятных веков. В первую очередь – Орохо, ужасного духа болезни и смерти, обитающего в тундре. Знали они и методики противостоянии Мужурбохо – злому духу тайги, родному брату Орохо. Знали и мелких северных бесов – келе, утусу и дяло, которые отнимали здоровье людей и оленей, отводили пушного зверя от капканов и подбивали руку стрелку, целившемуся в добычу.

Однако с того времени, как на крайнем Севере в изобилии появились уроженцы и средней полосы России, и Средней Азии, и Кавказа, с ними там появились и несвойственные Заполярью шайтаны, домовые, лешие, кикиморы, дэвы… Например, домовые на новом месте жительства без проблем обратились в яранговых, чумовых и даже игловых (то есть, обитающих в ледяных домах эскимосов – иглу), доставляя трудящимся советского Севера неудобства в общественной и личной жизни.

Попытки призвать к порядку акклиматизировавшуюся нечисть битьём в бубен, а также дымом оленьего помёта и ягеля успехом не увенчались. Поэтому визит в Прошмыркино стал для шаманов, можно сказать, последней надеждой найти-таки управу на новоявленную, зарвавшуюся нечисть. Но, увы, здесь их ждала целая полоса неудач, самой крупной из которых стал побег «вурдалаков». И вот теперь, видя бесплодность своих усилий, шаманы признали поражение и решили отбыть восвояси.

Слушая их грустное повествование, Виктор незаметно подмигнул Ирен, и тихо шепнул ей на ухо:

– Ща мы с тобой такой клип забабахаем, что все твои конкуренты от зависти полопаются!

Многозначительно покачав головой, он задумчиво произнёс с рассудительно-серьёзным видом:

– По-моему, братцы, я понял, в чём дело. От жизни вы отстали. А вам надо, так сказать, шагать в ногу с веком. А век сейчас какой?

– Моя знает! – вскинул руку как в школе шаман из Оймякона. – Однако, века сейчас двадцатая!

Завадов одобрительно кивнул.

– Правильно, но не совсем. Сейчас идёт век техники. Поэтому для борьбы со злыми духами надо пользоваться современной техникой.

– Очень, очень здорово! – восхитился шаман с Ямала. – Надо садиться на бульдозеру и прогонять ею злую духу!

– Бульдозера – это хорошо… – Виктор положительно оценил полёт его шаманской мысли. – Но я имею в виду, надо кроме бубна использовать что-нибудь более современное. Например, электроорган. Кстати, прямо сейчас покамлать под электроорган не желаете? Это недалеко, у нас здесь, в клубе. У нас там завёлся клубовой, и его можно было бы попробовать выкурить из помещения нашими общими усилиями. Ну, как, идёт?

Воодушевившись свежей идеей, воспрянувшие духом шаманы быстренько собрали свои магические аксессуары и нестройной толпой, вызывая удивлённые взгляды сельчан, поспешили за Завадовым и Ирен к «дворцу культуры». Это оккультное шествие в очередной раз породило на прошмыркинских лавочках и завалинках волну шушуканья по поводу того, что «Витька Завадов опять каку-то аферу затеял». За компанией шаманов тут же увязалась вездесущая ребятня, на ходу обсуждая варианты того, куда именно идут дядьки-шаманы, и что именно сейчас они будут делать.

Шагая впереди процессии, Виктор негромко спросил у Ирен:

– Камера, как? Заряжена? Ну и отлично! Сейчас дадим жару!

Открыв дверь клуба, которая была заперта на большой навесной замок, он пригласил шаманов внутрь. Пристрожив любопытствующих отроков, которые вслед за всеми прошмыгнули в клуб, Завадов поднялся на сцену где, пощёлкав выключателями, объявил в микрофон через ревербератор (установку искусственного эха):

– Экспериментальное камлание по изгнанию злого духа, именуемого клубовой, объявляю открытым! (электронное эхо послушно повторило: «Открытым! Крытым! Ытым! Ытым! Ытым!..») Товарищи шаманы, прошу облачиться в свою рабочую спецовку, приготовить орудия профессионального творчества и занять исходную позицию в центре зала («Зала!Зала! Ала! Ала! Ала!..).

Торопливо нацепив железные, медные, а кое-кто и алюминиевые, и даже титановые амулеты, подогрев над специально для этого включенной электроплиткой кожу бубнов, чтобы она натянулась и издавала звонкий звук, шаманы, которых оказалось ровно двенадцать, стали кругом в центре танцзала.

Завадов включил с полгода назад сконструированную и собранную им самим цветомузыкальную установку и, сев за электроорган, взял мощный аккорд. Ревербератор рассыпал его звук на вибрирующие осколки, создавая впечатление того, что под ногами находящихся в зале – бездонное горное ущелье. В такт частотам аккорда, сполохами северного сияния замигали разноцветные прожектора. Пальцы Виктора забегали по клавишам, и в помещении клуба расплескалась разудалая, живая, берущая за душу мелодия.

Уловив её ритм, тут же гортанно откликнулись шаманские бубны и камлание началось. Шаманы, как застоявшиеся боевые кони, услышавшие звук полкового горна, раскачивались и кружились, мотали головами и топали ногами, подпрыгивали вверх и вправо-влево… Звякали и брякали амулеты, развевались полы кухлянок, загудел монотонный, древний, как мир, шаманский напев, нескончаемое горловое: «О-о-о-о-о-о!..»

Когда закончилась вступительная оркестровка, Завадав заиграл мелодию всем хорошо знакомого, со времён блистательных «Самоцветов» и экзотично-несравненного Кола Бельды:

– Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам!..

Затем настал черёд неувядающего «Нарьян-Мар мой Нарьян-Нар», жизнерадостного «А олень – лучше!», лиричного «Якутяночка моя…» Казалось, на какой-то миг в Прошмыркине, среди жаркого лета, нежданно-негаданно возник кусочек студёного Заполярья. Камлание, как видно, прошло на славу, о чём можно было судить по радостным репликам взмокших и запыхавшихся шаманов. Присев отдохнуть и, обмахиваясь бубнами, шаманы, тем не менее, изъявляли бурное желание «покамлать ещё хоть немного». Вася Тыынскыынгын, счастливо улыбаясь, крикнул Завадову спускающемуся со сцены:

– Ай, хорошо моя камлала! Ай, хорошо! Теперь всегда только так и стану камлать!..

Завадов поблагодарил шаманов за столь зажигательный магический обряд и попросил их прийти сегодня вечером, чтобы здесь, с участием клубных завсегдатаев, провести культурно-массовое камлание. Те охотно согласились, и в поздний час поклонники «попрыгушника» в компании с шаманами азартно исполняли «танец оленя», «танец белого медведя» и даже «танец синего кита». Подобное шоу оказалось весьма кстати, поскольку репертуар клубного ВИА всем уже изрядно надоел, так же, как и заезженные записи «Комбинации» и «Ласкового мая». Уже заполночь, в конце этого танцевально-магического марафона, под самым потолком как бы сама по себе сработала хлопушка, что символически знаменовало изгнание из стен «дворца культуры» загостившегося там клубового.

Оповестив присутствующих об успешной победе над паракультурной нечистью, Завадов объявил, что завтра, ровно в полдень, на берегу Червонки намечается очередное камлание по усмирению духов здешних вод. Это сообщение вызвало бурю восторгов и завсегдатаев клуба, и шаманов, которые, воодушевившись, вновь поверили в свои магические силы, и готовы были вновь сражаться с тёмными силами иного мира.

Следующим днём, когда солнце достигло зенита, у ближнего омута Червонки на пляже появились шаманы в полном своём магическом убранстве, за исключением одежды. Завадову стоило немалых трудов убедить северян оставить в чуме свои кухлянки и торбаса, и отправиться на пляж в одних трусах и амулетах. Это и понятно – в меховой одежде на жаре больше десяти минут они бы не выдержали, заработав, как минимум, тепловой удар.

Поскольку день был выходной, у речки народу собралось гораздо больше, чем даже вечером в клубе. Виктор, через собранный им же самим преобразователь напряжения, подключил с добровольными помощниками электроорган к паре комбайновских аккумуляторов. Настроив усилитель, он сделал вступление, исполнив первые аккорды знаменитой токкаты и фуги ре-минор Баха, после чего над омутом и прибрежными лесами тут же раскатился лирико-ностальгичный ритм: «На теплоходе-е-е му-у-зыка играе-е-е-т, а я одна стою-ю на бере-гу-у!..» Следом грянули шаманские бубны, и толпа отдыхающих, наряженная лишь в плавки и купальники, вместе с шаманами включилась в ритмически-магичский «танец нерпы». Следом, «под Гнатюка» («…Когда в тебя-я вселился этот бес?! И до-ре-ми, фа-соль-ля-си, и фа-дие-э-э-э-з!..) началась буйная пляска «Кета идёт на нерест». Шаманов этот мотив впечатлил чрезвычайно, поскольку в словах, которые в ходе пляски исполнялись завсегдатаями пляжа, говорилось про вселившегося в кого-то беса. О-о-о! Уж в чём-чём, а по части изгнания бесов после вчерашнего вечера они ощущали себя настоящими супер-профи!

Потом настал черёд «Танца моржа» и «Танца полярной совы» под пришедшее из уже далёких, прошлых лет: «…Так уж случается, если влюбляются, слушают все соловья-а-а-а-а!..» Азартная, буйная пляска, вылившаяся во что-то среднее между финской леткой-енкой шестидесятых и диковинным вариантом краковяка, постепенно захватила всех без исключения. Не только тех, кому до семнадцати, но и тех, кому за семьдесят. Последним не выдержал старый рыбак дед Михей. Несколько минут поприсматривавшись к пляшущей толпе, он решительно отбросил карты и, с криком: «Эх, и весело, едрёна кочерыжка!..» – тоже пустился в пляс, скрипя ревматическими суставами и выписывая ногами всевозможные «па» то ли из матросского «Яблочка», то ли из классической «Барыни»…

А Ирен, как и вчера, снимала и снимала все эти массовые пляски на видео, вполне закономерно предвкушая феноменальный успех их затеи. Не менее двух часов шаманы и их восторженная группа поддержки в лице завсегдатаев пляжа усмиряли водных духов. Когда камлание подошло к своему финалу (и шаманы с группой поддержки притомились, и у Виктора от усталости с трудом уже бегали по клавишам пальцы), произошло нечто примечательное. Набежавший с другой стороны Червонки порыв ветра, раскачавший прибрежные вербы, буйным вихрем промчался вдоль омута и исчез где-то далеко. Это участниками камлания было воспринято, как бегство водных бесов, и сопроводилось громким, нескончаемым «ура»…

Этим же днём Виктор и Ирен отправились в Хрюндюково. Там Виктор в районном ЦДК арендовал у своего хорошего знакомого соответствующую аппаратуру (её наличие в такой глуши у м-ль Дюбуа вызвало немалое удивление), и они вдвоём, до утра монтировали что-то среднее между репортажем с места события и видеоклипом. Нарезав шаманское действо в тех или иных пропорциях и, выбрав самые эффектные кадры, Виктор и Ирен разбавили сюжет фейерверками, выбросами вулканической лавы, бегом взмыленных оленьих упряжек, вспышками молний и тому подобным. Озвучив и, снабдив видеоряд титрами на французском языке, уже из областного центра (там, на телевидении, к удивлению Ирен, у Завадова тоже нашлись знакомые) они отправили своё творение в Париж.

Ответа ждать пришлось недолго. Уже через день Ирен получила самые восторженные отзывы своего руководства. Да и как было не восторгаться, если телеканал, первым показавший «Большое камлание в Прошмыркине» тут же побил все былые рейтинги своей популярности. Видеоклип во Франции, а затем и в сопредельных с нею странах произвёл колоссальный фурор. И не только благодаря своей эффектной зрелищности, но и в связи с мощным психотропным воздействием, которое он оказал на зрителей. В этом плане его можно было бы сравнить, разве что, с запредельной популярностью среди советской аудитории сеансов телеэкстрасенсов.

В редакции телепрограмм пришла масса звонков и писем, в которых мадам и месье из самых разных слоёв общества повествовали о тех или иных сторонах позитивного, а порой и целительного воздействия клипа. В частности, несколько домохозяек сообщили о том, что они полностью излечились от маниакальной привязанности к сериальным «мыльным операм», и теперь с нетерпением ждут новых «шаманских» клипов, с прицелом на то, чтобы их показывали ежедневно, к тому же, круглый год…

Ассоциация парижских подкаблучников выразила искреннюю благодарность авторам клипа и телевидению за то, что их жёны, до этого устраивавшие своим мужьям экзекуции с использованием скалок и сковородок, теперь перешли на более щадящие веники и полотенца. Несколько десятков алкоголиков наконец-то смогли принять героическое решение бросить пить с завтрашнего (ну, или послезавтрашнего) дня.

Два десятка феминисток, в корне пересмотревших свои убеждения, устроили в центре Парижа несанкционированную властями демонстрацию за право мужчин не отдавать жене зарплату, а также за право мужа в её присутствие приводить домой любовниц. Впрочем, в отделении полиции, куда доставили бунтарок, внезапно обнаружилось, что все они… переодетые и загримированные мужчины!

Около полусотни супружеских пар признались, что после совместного просмотра клипа из России, во время ссор они теперь стали вдвое меньше бить посуды и мебели.

Даже французской полиции шаманский клип оказал некоторую пользу. Сразу же после его премьеры, поздним вечером, в одно из полицейских отделений пришёл некий молодой человек лет двадцати, который попросил его арестовать. По словам странного визитёра, несколько дней назад, во время посещения Лувра, движимый, предположительно, якобинскими настроениями, он написал на стене дворца весьма неприличное слово, чем нанёс ущерб национальному достоянию.

И вот, во время созерцания клипа из русского села Прошмыркина, с ним произошло то, чего не случалось последние двадцать лет – у него внезапно пробудилась совесть! Что это такое – большинству людей объяснять излишне. Даже у тех, у кого совесть дистрофична и немощна, она хоть иногда имеет свойство просыпаться. И уж тогда-а-а…Тогда – не жди пощады, как это и случилось с «якобинцем».

Возможно, в силу каких-то магических флюидов, исходящих от телеэкрана, тот вдруг ощутил, насколько был неправ, подняв руку на святое – историю и культуру своего французского отечества! Ему вдруг стало ясно, что единственное место, где он сможет избавиться от угрызений рассвирепевшей совести и вновь вернуть себе душевное равновесие – это камера полицейского участка. Куда он и пришёл с повинной. Это полицейских настолько поразило, что главное управление французской полиции выразило особую признательность создателям шаманского клипа. Кроме того, оно рекомендовало демонстрировать клип задержанной «ажанами» парижской шпане, имеющей склонность, даже при очевидности вины, «уходить в несознанку».

Впрочем, не обошлось и без жалоб, поступивших из нескольких элитарных аристократических клубов от поклонников спиритизма. Эти господа сочли показ шаманского клипа вопиющим нарушением своих конституционных прав, поскольку он воспрепятствовал их любимому времяпровождению и дружескому общению с духами умерших. Случилось так, что в нескольких фешенебельных салонах, под сводами которых были оборудованы особые круглые столы для коллективного выхода в астрал, сеанс общения с потусторонними силами был сорван показом шаманского клипа. В самом деле! Едва в салонах прозвучали призывы к духам явиться (где – Наполеону, где – Юлию Цезарю, а где и Александру Македонскому), именно в этот момент, как нарочно, из раскрытых окон некоторых соседних домов раздался сопровождаемый варварской музыкой ритмичный грохот шаманских бубнов. Духи, некогда бесстрашных героев, явив позорную трусость, дали дёру в свои эфирные обиталища, и уж оттуда, сколько их потом ни звали, явиться к спиритистам больше уже не захотели. В итоге срыва консультаций с представителями потустороннего мира по возможным колебаниям цен на нефть, красную древесину и бразильский кофе, возник риск массовых банкротств различных компаний и фирм.

Шаманский клип оказал очень серьёзное влияние на имидж целого ряда рок-групп. Они отказались от, не так давно, массово вошедших в моду панковских причандалов, взяв на вооружение шаманские амулеты и детали их убранства. Это тут же стремительно повысило их популярность. Повальное увлечение бывших поклонников рэпа шаманскими ритмами, способными довести до состояния транса, очень обеспокоило французский минздрав, и он уже хотел было сделать предупреждение об их вреде для здоровья. Однако вспомнив о горьком опыте своих советских коллег, безуспешно предупреждавших о вреде курения, французские доктора бросили этот процесс на самотёк, здраво рассудив: перебесятся – успокоятся. Что, общем-то, в конце концов, и произошло.

Кроме всего прочего, клип опрокинул все прогнозы развития моды на ближайшие год-два. Стиль «а-ля чукча» (кухлянка, торбаса и бубен на боку) начал вытеснять с парижских улиц совсем недавно безраздельно властвовавший там стиль «а-ля Колотушкин».

…В то самое время, когда в Париже началась повальная «шаманомания», а Ирен Дюбуа и Виктор Завадов, испепеляя себя в муках творчества, снимали новый клип, который обещал превзойти предыдущий по всем параметрам, Майкл Стронхолд входил в общежитие. Его душу всё ещё переполняли ликующие чувства обретения после встречи с живым воплощением «русалки». Комната, которую американец делил с двумя немцами из ФРГ, хронически пустовала. Впрочем, может быть, это Майклу так только казалось? Из-за своего постоянного подавленно-трансового состояния, последние дни он вообще ничего не замечал: был ли кто кроме него в комнате, или не было никого вообще?

…Впрочем, последние дни немецкие журналисты, и в самом деле, проводили в постоянных разъездах, поскольку получили от своего начальства задание увязать тему чудес в Прошмыркине с темой территориального возрождения в России немецкой автономии. Дисциплинированные до педантизма парни тут же отправились по окрестным деревням, чтобы выяснить там у немногочисленных (порой, весьма отдалённых) потомков переселенцев из Саксонии, Тюрингии и других немецких земель, кому же на Руси жить хорошо, и хотят ли они жить ещё лучше?