Читать книгу: «Отзвуки прошедших лет»

Из всей любви на Белом Свете,

Я признаю всё вновь и вновь,

Как у Ромео и Джульетты,

Двух душ взаимную любовь!

C. Н. Юрьев.

I.

После окончания средней школы со всеми пятёрками и только одной четвёркой по физкультуре, Мария подала документы в университет для обучения по модной специальности экономиста с юридическим уклоном, хотя ещё в школе у неё была сокровенная мечта стать архитектором и строить красивые здания с оригинальным дизайном и конечно же, – по всему миру. А так как Мария всегда была послушной девушкой и никогда не перечила своим родителям, то и в этот раз она не ослушалась своих родителей и пошла учиться на экономиста. Всё дело было в том, что её родители ещё при советской власти вдоволь наработались на стройках пятилеток, исколесив всю страну, и от того они прекрасно понимали, что строить светлое будущее это прекрасно, но своим детям желать такой жизни не хотели.

Они прошли все тяготы и лишения: неудобства в быту, проблемы с переездами и обменами своих квартир, а порой месяцами жили в обычных палатках. Только поэтому, в самом начале построения капитализма после успешного развала СССР и зарождения частной собственности, все родители хотели, чтобы их дети были на высоте, несмотря на полную разруху в стране в те самые страшные девяностые годы нашего всеобщего позора мирового масштаба.

Окончив университет, Мария устроилась на работу в одну из компаний, которая занималась, как сейчас модно говорить, – логистическими вопросами. Ну а если придерживаться наших родных понятий, то они занимались поиском новых кротчайших путей по перемещению грузов в общих транспортных потоках. Сюда входило нахождение надёжных посредников, изыскивая таким образом пути на новые рынки сбыта. Работа была не трудной, но монотонной и сидячей, да и зарплата была очень маленькой и приходилось экономить на всём, включая сюда всё: продукты питания, одежду и на расходах по съёму жилья, так как купить своё было невыполнимой мечтой. Мечта конечно же могла быть выполнена, но взять ипотеку – у неё не было ни малейшего желания, как и реальных оснований в виде своих ничтожных доходов. Тогда Маша прекрасно поняла, что экономистов у нас в стране выучили очень много, а быстрого увеличения новых рабочих мест и создания перспективных компаний – пока что не предвидится!

И вот однажды, в середине марта, ей предложили пойти в отпуск, так как в летний период этот шанс ей совершенно не светил лишь потому, что в первые же недели после получения этой должности, она не очень приветливо повела себя с начальником своего отдела, отказав ему во встречах с ним – после работы.

Это был плюгавенький, современный сморчок, пристроенный кем-то по блату и, считавший себя местным князьком. Единственное чем он занимался, просиживая своё служебное кресло, так это тем, что постоянно таращился на своих молоденьких сотрудниц, шевеля как рак своими жиденькими усиками и, выпяливая свои вечно голодные глаза на всех, кто был хоть немного смазлив.

Уйти в такое время года в оплачиваемый отпуск при её незавидном положении был не плохой шанс, и Мария долго не раздумывая, сразу согласилась на такое заманчивое предложение. Получив деньги, она в тот же день поспешила в кассу на железнодорожный вокзал за билетом, не откладывая на потом уже давно желанную поездку к своим родителям, которых она не видела более года. Ей не часто удавалось ездить к ним в гости, так как они жили очень далеко – в небольшом, провинциальном городе в далёкой, сибирской глубинке. Дорога на поезде занимала порядка двух суток, к тому же это был очень хороший повод беззаботно отоспаться и немного успокоиться после ежедневной, взбалмошной, московской суеты.

Приехав на следующий день на вокзал, Маша прошла в зал ожидания, который встретил её каким-то монотонным гулом, грустными лицами уставших пассажиров, куда-то беспрерывно спешащих со своими сумками и огромными чемоданами, да ещё и обязательно с бесконечным нытьём маленького ребёнка на соседнем ряду кресел. Просидев с полчаса в этом не самом комфортном и очень специфическом мире живущего по своим особенным законам, она наконец – то услышала, как в визжащем громкоговорителе сообщили, что её поезд прибывает на первый путь, и что пассажиров просят пройти к поезду и занять свои места.

Отдав билет проводнице, она неспешно поднялась по вагонным ступенькам, изготовленным ещё в эпоху ударных пятилеток, и медленно прошла по вагону. Добравшись до своего настежь раскрытого купе, она посмотрела на своё место и, увидев, что её купе было совершенно пустым, она радостно улыбнулась и быстренько присела на своё место. Для начала путешествия это было очень хорошим знаком, и она с удовольствием переоделась, предвкушая приятную поездку в тёплом и чистом вагоне, а самое главное в блаженном одиночестве. Прилично устав за прошедший год от хищнического общения со своими коллегами, по разным поводам и без таковых постоянно выскальзывая из всевозможных ловушек от своих сотрудниц, расставленных на тропе плохо скрытой конкуренции, вдруг она поняла, что может расслабиться и беззаботно ехать в гордом одиночестве посматривая в окно на мелькающие столбики, деревья и полустанки.

Через несколько минут вагон вздрогнул, скрипнул своими тяжелыми колёсами и медленно начал набирать скорость слегка покачиваясь из стороны в сторону. За окном замелькали многочисленные, придорожные столбы, здания, мосты, и прочая, городская инфраструктура, которая ей очень быстро надоела. Мария полезла в свою сумку чтобы достать рассказы какого-то писателя про его индийские приключения в прошлом веке дабы отвлечься от постоянного мельтешения в окне.

Только она увлеклась чтением своей книги, как в дверь настойчиво постучали, Мария испуганно вздрогнула и, немного расстроившись подумала про себя, что её радость так быстро закончилась и сейчас обязательно к ней в купе зайдёт пьяный попутчик. Захмелев, он начнёт угощать её вином и рассказывать, какая она хорошая и далее всё пойдёт по накатанной колее с не очень галантными ухажерами.

Но открыв дверь, она увидела проводницу, которая скороговоркой озвучила весь набор их дорожного сервиса и ненавязчиво пригласила получить у неё постельное бельё и после очень убедительного отказа Марии от кофе или чая, стала прикрывать дверь чтобы пойти дальше по вагону в другие купе. Мария воспользовалась этой паузой и расспросила проводницу о свободном месте рядом с ней, выяснив, есть ли на него претенденты? Проводница улыбнулась и заверила, что в ближайшее время претендентов на это место нет, и что она может расслабиться и спокойно отдыхать.

Это было самым хорошим прогнозом и, почитав немного книгу, она получила постельные принадлежности, которые пахли чем-то казенным и вовсе не так как домашние. Она с большим удовольствием вспомнила как пахло постиранное бельё в её детстве, которое сохло на морозе в огороде у её матери. Это был особый запах с божественной, морозной свежестью, который сегодня невозможно получить ни с какими химическими ароматизаторами. Насладившись своими воспоминаниями, она слегка закатила глаза кверху, но увидев там старый, серо-жёлтый потолок вместо чистого, голубого неба, Маша защёлкнула запор на двери и, погасив свет, легла на застеленную постель, пытаясь побыстрее уснуть. Ночью она пару раз проснулась от резких толчков вагона, но тут же опять заснула. Таким вариантом с короткими пробуждениями, она проспала до восьми часов утра, в волю насладившись покоем, даже несмотря на надоедливый, монотонный стук колёс.

Вернувшись к себе в купе после утреннего приведения себя в порядок, она стала вспоминать свой сон, который ей приснился этой ночью. Она с большим трудом вспомнила, что во сне она шла по берегу вдоль очень маленькой, прозрачной речки вниз по течению, а над ней летала симпатичная птичка и что –то совсем доверчиво насвистывала о своём о птичьем, а затем она очень быстро поднялась над деревьями и скрылась в голубой, небесной вышине…

Вскоре, как и следовало ожидать, поезд прибыл на станцию какого-то городка и в узком коридоре затопали спешащие на выход пассажиры, а на сером перроне переминались редкие встречающие, высматривающие своих знакомых, выходящих из вагонов. Вскоре поезд тронулся, но никто так и не пришел на свободное место в её купе. Мария уже не знала, что для неё лучше? Или сидеть и пить чай с бутербродом в гордом одиночестве, или перекинуться несколькими фразами с соседом? Теперь она поймала себя на мысли, что ещё вчера она и мыслить не хотела о том, что кто-то может нарушить её покой и одиночество в этом добродушном купе, а сегодня она проснулась отдохнувшей и уже совсем не против с кем-нибудь немного переброситься своими мыслями – будь это попутчик или попутчица.

Закончив утреннее, одинокое чаепитие, к чему она уже давно привыкла за последние годы жизни в своём беспробудном одиночестве, она убрала остатки со стола и стала смотреть, в окно на пролетающие мимо полустанки и редкие переезды, монотонно мигающие красными фонарями на шлагбаумах.

Неожиданно, кто-то постучал в незапертую дверь и несмело пошевелил дверной ручкой. Мария сказала, чтобы входили, и в дверном проёме появилась уже другая проводница, а сзади за ней стоял мужчина средних лет в кожаной куртке и с большой, кожаной сумкой в левой руке.

–Проходите и располагайтесь, – указав на свободное место, сказала проводница своему пассажиру и быстро удалилась.

Попутчик оказался мужчиной общительным и сразу же отметил, что он рад встрече с приятной девушкой и извинился за оказанные неудобства. Мария сделала вид, что ей надо срочно выйти в коридор, предоставив новичку простор для переодевания и распаковки своих вещей.

Пробыв в коридоре не более двух минут, она услышала за спиной шум открывающейся двери и, её новый попутчик, дружелюбно улыбнувшись, предложил ей зайти в купе.

Он представился первым, назвавшись Николаем Семёновичем: – А лучше зовите меня Николай или просто- Семёныч, – в ответ Маша скромно назвала своё имя и села на своё место у окна.

Как только её попутчик вышел в коридор, Маша с любопытством посмотрела на его прилично потёртую куртку, но всё ещё солидно выглядящую, а затем перевела взгляд на сумку, тоже далеко не новую, но явно не дешёвую и солидную. Она тщетно пыталась угадать кем он работает или чем он занимается?

Как она всё же успела разглядеть, он был полон сил несмотря на то, что ему было уже под пятьдесят. Ростом он был выше среднего и в хорошей, физической форме. На лице просматривались неглубокие морщинки, а нижняя часть лица была покрыта умеренного размера бородой с аккуратной стрижкой. Это говорило о том, что человек был не простым крестьянином, а вполне интересным как зрелая, мужская личность.

Вскоре дверь отворилась, новичок зашёл в купе и сходу рассказал, что когда он садился в поезд на предыдущей станции со своими друзьями, то проходя вдоль вагонов, ему пришлось помочь пожилой и слабенькой женщине занести пару чемоданов, а пока он ей помогал, – поезд уже тронулся и ему пришлось идти в свой вагон во время движения и сразу через три вагона. Кроме всего прочего его место было занято молодыми людьми, так как купить два билета в одном купе у них не получилось, поэтому они попросили его поменяться с ними на их место в вашем купе, уладив все вопросы с проводником.

– Вот так я и оказался рядом с вами, – сказал Николай в завершении своего краткого доклада в виде монолога.

– Я не имею ничего против, – сказала Маша, как бы успокаивая своего попутчика, – тем более, что настоящих мужчин становится всё меньше и меньше и не каждый готов помочь слабому, так как в этом случае великодушно поступили Вы со своими попутчиками.

– Да, – сказал Николай, – времена на дворе не самые лучшие в плане нравственного воспитания.

Я-то вырос в то время, когда человек человеку был товарищ и брат, и другого варианта никто не озвучивал как в школах, так и на радио с телевидением. Поэтому такое отношение к людям у меня закрепилось на долго, несмотря на все современные коллизии в нашем обществе.

– Жаль конечно, что сегодня все борются за своё благополучие в гордом одиночестве, постыдно называя это конкуренцией, от того мы и топчемся друг у друга по ногам, а порой и по головам, – грустно сказала Мария, чтобы поддержать искренность своего попутчика.

–Да, но в то же самое время, я прекрасно понимаю всем давно известное выражение, что благими делами дорога в Ад выстлана, но ничего уже не сделаешь с собой. Это мой уже сформировавшийся психотип. – заключил он с лёгким сожалением.

– Я так не думаю, добрые дела должны всегда приветствоваться, особенно если это помощь в трудную минуту, и когда она кому-то необходима. Что это Вы так пасмурно о благодетелях? – улыбаясь спросила Мария.

Вагон продолжал свой ритмичный перестук под плавные покачивания и это придавало свой необъяснимый шарм для интересных бесед, что обычно знакомо всем путникам, бывавшим в таких путешествиях.

– Были у меня примеры в личной жизни, которые приводят к иному пониманию таких понятий, – сказал Николай и продолжил. – Я ведь по профессии геолог и много чего повидал на просторах Земли-матушки. Мне пришлось участвовать на многих стройках века, как тогда модно было говорить, в том числе на строительстве БАМа. Частенько приходилось участвовать во всевозможных экспедициях да к тому же в экстремальных условиях. Там я вдоволь успел насмотреться различных трагедий и непредвиденных ситуаций, но однажды был случай, который я запомнил на всю жизнь.

Он на время замолчал, как бы собираясь с мыслями, а потом спокойно продолжил: – Это было в небольшом городке, который был построен в качестве опорного пункта с местным аэродромом и довольно-таки большой железнодорожной станцией – на Дальнем Востоке. Люди, приехавшие строить железнодорожную магистраль, стали получать квартиры, заводить семьи, и жизнь начала налаживаться. Я познакомился с девушкой, которая меня при первой же нашей встрече просто сразила своей красотой на счёт «Раз», и мы, оба, сходили с ума от нахлынувших на нас чувств.

– И вот однажды, под Новый год, мы пошли в гости к своим близким друзьям, которые уже получили квартиру и пригласили нас «общежитских» к себе домой на встречу Нового года. Время было тёмное и лишь редкие фонари освещали засыпанные снегом улицы мигающим светом редких фонарей. На заснеженной улице было много людей, спешащих на новогодний праздник по своим адресам, так как до встречи Нового года оставалось около трёх часов.

Было очень холодно: где-то около сорока градусов мороза. Но так как там климат был сухой, то мороз сильно не ощущался и при такой температуре дышалось легко и привычно, – пояснил её попутчик и отпил немного воды из своей бутылочки, стоящей на столе; затем продолжил: – До дома наших приятелей оставалось около трёхсот метров, как навстречу нам появился молодой парень; лет двадцати с небольшим и без шапки. Все идущие впереди нас люди подтрунивали над ним и весело смеялись над его храбростью, сумевшим так легко одеться в сорокаградусный мороз.

Они поздравляли его с Новым Годом, но он шел молча и не отвечал на их поздравления. Вот это меня и напрягло! – акцентировал Николай. – Я на каком-то подсознательном уровне понял, что мне что-то не нравится в этом человеке…, а когда мы приблизились к нему, тогда я заметил, что он шёл как будто в ластах, не сгибая ног. И уже когда он проходил мимо нас, то тут-то я увидел, что на нём не было не только шапки, но и обуви, и рукавиц.

 Я на мгновение оторопел! Тут же взял его за плечо и остановил, глядя на его причёску, забитую снегом! На ногах были только носки, точно так же очень плотно забитые снегом. Я присел на корточки и увидел, что это был сплошной лёд! Не поверив своим глазам, я непроизвольно постучал пальцами по его стопам – это был лёд без всяких на то сомнений. Этот факт поверг меня в ступор.

–Ты куда собрался, дружище? Спросил его я, – продолжил свой рассказ Николай.

– А ну её! – сказал он еле слышно мне в ответ, – Шалава, пусть гуляет с ним…, а я пойду спать.

– Тут я всё понял; скорее всего у них на вечеринке, его подруга увлеклась с другим ухажёром, и он с горя или от обиды, поднабравшись спиртного, решил пойти домой прочь от своей неверной подруги… Я посмотрел по сторонам, но никто за ним не шёл и его не преследовал, а проходящие мимо нас прохожие поздравляли нас с «Наступающим», не обращая никакого внимания на его обледеневшую причёску.

Маша втянула голову в плечи, представляя весь ужас, что творился той новогодней ночью в сорокаградусный мороз! Она ничего не сказала и с широко открытыми глазами смотрела на своего собеседника. Николай, немного помолчав, продолжил: – На этой улице стояла одна единственная телефонная будка, которую прилично занесло снегом и телефон-автомат не реагировал на все наши усилия заставить его соединиться со скорой помощью.

Ничего не оставалось делать, как вернуться к нашему окоченелому страннику и отвести его в ближайший стационар, если эту теплушку можно было так назвать. Оглянувшись по сторонам, где мы оставили этого замёрзшего товарища, мы с ужасом поняли, что он куда-то исчез. Но спросив у очередных прохожих, стало ясно, что он сидит на углу улиц в двухстах метрах от нас.

– Он вас дожидается вон там на углу, – указала нам рукой слегка подвыпившая девушка, и пошла догонять свою компанию.

Маша молча ждала развязки и понимала, как тяжело ему достался этот монолог, и как он пытался проглотить комок в горле который мешал ему обо всём этом рассказывать. Николай посидел с минуту молча, а потом потихонечку продолжил: – Подхватив его под руки, мы кое как сумели поставить на остолбеневшие ноги, этого окончательно замерзающего парня и затем уже втроём немного неуклюже пошли в сторону небольшого медпункта.

Добравшись до входа, мы стали стучать в дверь, но никто не реагировал на все наши попытки. И когда я, повернувшись спиной к двери, стал стучать ногами в обмёрзшую льдом дверь. В окне загорелся свет, и какая-то женщина чуть слышно спросила: – Кто там стучит? – и добавила, что на дворе ночь, и никому она не откроет.

– Пришлось немного смягчить голос и вкратце рассказать о происходящем. Раздался лязг дверного крючка с внутренней стороны и, в приоткрытую щель дверного проёма, выглянула пожилая медсестра, очень полная и с заспанным лицом.  Увидев среди нас девушку, она осмелела и открыла дверь, заставив нас быстренько входить внутрь, напомнив, что на дворе не май месяц! Мы с трудом подняли замёрзшего парня на ступеньку и втащили его в маленький коридорчик, еле поместившись в нём все четверо.

Только тут я увидел, что все его пальцы на обеих руках плотно смёрзлись в одну плоскую ледышку и это напоминало что-то совсем страшное из фильмов ужаса. Увидев такое невообразимое зрелище, бабулька поковыляла на своих коротких ногах куда-то вглубь помещения за чьей-то помощью.

– Представляешь, – обратился Николай к Маше, – Я даже не спросил у того полуживого парня как его зовут? Когда же наш спасённый понял, что находится в тёплом помещении, тогда он тихонечко, шипящим голосом, попросил у меня закурить. Я достал «Беломорканал», прикурил папиросу и, держа её в своих руках, позволил ему затянуться пару раз, пока в прихожую не явилась ворчливая медсестра.

Вот только теперь этот парень понял весь ужас своего состояния. Преклонив свой ледяной лоб к моему лбу прищурив глаза и сжав губы, он сказал мне очень тихо совсем хриплым полушёпотом: – Спасибо мужик! Ты спас мне жизнь!

– Я так же сжал губы и тоже шёпотом сказал ему в ответ: – Не благодари меня, я не уверен, что совсем скоро, ты возможно пожалеешь о том, что я тебя спас? Не проклинай меня сильно, если так получится…

– Я ведь прекрасно понимал, что после такого обморожения и, отсутствия экстренной помощи, он мог остаться без всех четырёх конечностей. Но тогда я был обязан его спасти, – тяжело выдохнул Николай. Было видно, как тяжело ему дался этот рассказ из его далёкого прошлого.  Поэтому он по сей день не знает, что он принёс тому парню? – добро или зло, спасая его от явной смерти, в ту роковую для него новогоднюю ночь?

– Потому я и сказал, что добрыми делами можно и в немилость пасть. – добавил Николай. Маша не вытерпела и тихо спросила его: – Вы после этого виделись с ним? – Нет, – ответил Николай, – мы поспешили на праздник к друзьям и, извинившись за столь поздний визит, не стали им рассказывать в тот вечер о своих похождениях чтобы не портить людям праздник. Только спустя некоторое время, я рассказал близким про тот случай лишь с единственной целью, чтобы они не вели себя именно так, как поступил тот парень в его идиотской ситуации, но которые частенько возникают со всеми нами в нашей непростой жизни.

– У меня было желание навести справки о нём в больнице, но каждый раз я останавливал себя от этого поступка и не представлял того момента, как я буду смотреть ему в глаза, если случилось самое худшее и ему сделали ампутацию конечностей рук или ног. Видимо моя миссия в его судьбе закончилась той самой ночью.

Пауза затянулась, и Маша предложила Семёнычу бутерброд домашнего приготовления, на что он тут же достал из своей сумки свою снедь, и они сели за общий стол перекусить на двоих. Николай достал небольшую плоскую фляжку и предложил своей спутнице немного налить для аппетита, предупредив, что там водка. Но Мария наотрез отказалась, сославшись на то, что она такие градусы не умеет пить. Николаю пришлось довольствоваться содержимым фляжки в одиночестве, но он не стал настаивать, понимая молодую девушку.

После походного обеда Николай пошёл в соседний вагон к своим приятелям, желая проведать их, и посмотреть, как они устроились в своём купе?  Мария, немного посидев в одиночестве и, полистав взятую с собой в дорогу книгу, не смогла её читать и поймала себя на мысли, что ей уже очень хочется продолжить разговор с этим, как ей показалось порядочным человеком со всеми его моральными качествами, исходя из его короткого рассказа о своей прошлой жизни.

Не заметно для себя, Мария вскоре уснула, сидя на своей постели и проспала далеко за полночь пока не услышала легкий стук в дверь. Проснувшись, она немного опешила, не понимая спросонья, где находится, а потом поняла, что это Николай вернулся от своих друзей и подошла к двери. Услышав его голос, она открыла защёлку и впустила ночного «гуляку» к себе в купе.

– Вы уж меня извините, но я не специально так долго засиделся в гостях. Просто в нормальное время не у нас не получается посидеть вместе; вот теперь в дороге именно такой случай нам подвернулся, и я не смог им отказать в удовольствии побыть вместе и пообщаться на простые житейские темы. Но всё же скажу Вам честно – я спешил как мог, – сказал Николай и растерянно улыбнулся в своё оправдание.

Мария уловила лёгкий запах чего-то приятного и спросила: – Наверное коньячок предлагали?

– Да, – сказал Николай, – Но это так, немного, для настроения. Он ещё раз извинился за то, что разбудил Марию среди ночи, но посмотрев на часы, он понял, что уже скоро четыре часа и сильно удивился как же это так быстро прошло время? Предложив выключить свет, он расправил свою постель, но услышав от Марии, что она уже вряд ли сейчас заснёт, он тяжело вздохнул и присел к столику, слегка облокотившись на него локтем и подпёр рукой подбородок.

Пауза длилась не долго; Мария немного застеснявшись, спросила его о том, как звали его девушку или уже жену, с которой он встретил того парня на улице в новогоднюю ночь?

– Её звали Аней, – немного помолчав, сказал Николай.

–– А почему звали…? – не уверенно спросила Маша, испугавшись своего же вопроса, предполагая что-то не очень хорошее в их судьбе.

Николай помолчал, глубоко вздохнул и тихо сказал:

– Это давняя история и я уже всё сто раз передумал, но так уж сложилось в моей жизни…

Похоже он не стал бы рассказывать об этом, но обстановка в поездке снимает с людей обычный страх вести откровенный разговор со своим случайным попутчиком, понимая тот факт, что они уже никогда более не встретятся, да и выпитый алкоголь частенько развязывает людям язык. А может у него просто это наболело в душе, и он продолжил: – В тот же год, уже летом, мне предложили поехать подзаработать немного денег в одну африканскую страну. Дело было пустяшное и на всё про всё требовалось поехать на месяц и посмотреть керны, чтобы дать заключение о тамошних породах, залегающих на том прииске, и определить план работ на ближайшие полгода. Меня это само собой заинтересовало, и я согласился туда поехать и сделать такое не очень сложное обследование.

Когда я сообщил Ане про эту командировку, то она сказала, что ей не нравится моя идея и спросила куда меня направляют? Я ей соврал и не сказал про Африку, а сказал, что это в Монголии, чтобы она не переживала за меня. Я её как мог заверил, что всё будет хорошо и, по моему приезду, мы с ней распишемся и купим квартиру. Я знал, что она была беременна и не хотел лишний раз её тревожить такими поступками.

– А зачем Вы сказали про Монголию? – удивлённо спросила Маша?

–Там в северной Африке, постоянно шли небольшие военные действия, но только в соседней стране; – между ополченцами и правительством, поэтому я не хотел, чтобы она это знала. Мой приятель мне сказал, что лучше будет не говорить ей всю правду. Что я и сделал.

–Хорош товарищ, – язвительно сказала Маша.

– Да, Володька был смышлёный и хороший тактик, – Если сказать честно, то он никогда не скрывал, что Аня ему нравилась, и потому он считал, что совершенно нет никакого смысла её лишний раз расстраивать, да ещё и в таком положении.

Через несколько дней я отправился в Москву и, получив паспорт с необходимой визой и прочими бумагами, плотно загрузившись необходимыми реактивами, – отправился в Африку.

– Приехав туда, я окончательно понял, что просто так деньги никому не платят. Это была ужасная жара, полная разруха, отсутствие мало-мальски нормальных дорог и неимоверное количество всевозможных тварей, летающих в воздухе и ползающих везде и всюду. Проработав там с пару недель, я взял все пробы грунтов с необходимых мест и, сделав первичные анализы на скорую руку, я решил, что осталось взять ещё несколько проб и можно будет ехать домой с чистой совестью. Но той же ночью, к нам на карьер приехали два джипа с вооруженными людьми и приказали нам быстро садиться в машины и не задавать им никаких вопросов. После этого они сделали очередь из автомата поверх наших голов на тот случай, чтобы мы не вздумали с ними пререкаться.

Было понятно, что шутить с нами они не собираются, и мы вдвоём с переводчиком, беспрекословно сели в машину. Затем они подожгли наше жилище и увезли нас в ночь… Никого из рабочих они не тронули и стало ясно, что им нужен был я. Через пару дней нахождения в их лагере, я понял, что им нужны были наши анализы парод и, что они хотят продать их каким-то людям и заодно получить за нас хороший выкуп.

Время шло, но никаких изменений не происходило. Нас кормили какой-то мастикой из зелени и консервами не известно, из чего приготовленных, но со специфическим, кисло сладким вкусом. Проходил день за днём, но ничего не менялось, и это всё говорило о том, что у них на самом деле не очень гладко получалось с их планами. Через неделю я понял, что подхватил какую-то заразу так как ночью покрылся холодным потом и ко мне в голову лезли всевозможные галлюцинации.

Я прекрасно знал, что мне сделали пару прививок за три дня до вылета из Москвы, и, что ничего страшного не должно быть со мной после этого. А когда на следующий день озноб не прошёл, мой переводчик позвал охранника и сказал, что дело плохо и надо будет срочно отправить меня в больницу. Тот передал своему командиру, но до следующего утра никто не пришёл.

Николай помолчал и потом продолжил: – Через какое-то время, я пришёл в себя и понял, что я нахожусь в какой-то больнице, где все разговаривают на французском и когда медсестра увидела, что я открыл глаза, она побежала за доктором, и он мне сказал на английском, что меня подбросили к дверям госпиталя, и он не знает кто я, и кто будет оплачивать моё лечение? Затем он улыбнулся и сказал, что особых надежд на моё выздоровление у них не было до этой минуты.

Как выяснилось позже, я пролежал без сознания более двух недель. Я не знал, что я должен был сказать своим лекарям и какому-то офицеру о своём гражданстве: как я сюда попал и с какой целью? Свалив всё на амнезию, я лежал в палате и стремился понять, где меня держат, в какой стране и как в конце концов меня смогут найти наши представители?

– Чтобы тебя сильно не утомлять, – пояснил Николай, – Скажу, что в общей сложности я провёл там после госпиталя в тюрьме почти полгода. В конце концов меня привезли в наше посольство в Судане, а оттуда уже переправили в Москву. В Шереметьево я прибыл зимой и, посетив пару обязательных заведений, я получил доступ к телефону и тут же позвонил Анне, желая доложить, что я жив и здоров, а заодно спросить, как у неё дела?

Николай замолчал и долго смотрел в одну точку. Пауза продолжалось с минуту, которая показалась ей нескончаемой. Мария нервно передёрнула плечами и, не стерпев, спросила: – И что она сказала?

– А ничего, – спокойно ответил Николай. – За месяц до моего звонка, она уехала рожать к родителям, как она сказала своим подругам, но и там её не оказалось.

– После такой новости я приехал к себе на работу чтобы получить расчёт и уволиться. Там мне рассказали, как она месяцами обивала пороги начальства, обращалась в Москву, но на все её запросы ничего конкретного ей не ответили. Только и сказали, – что я пропал без вести. И что никаких данных на меня, о том, что я отбыл в Монголию, – нет.

Так все и решили, что я просто сбежал под видом командировки, оставив свою девушку в положении найдя себе в Москве – другую. Мой друг Володька, – тоже исчез. Он точно так же вскоре рассчитался и уехал куда-то на другую стройку? Так я прибыл в никуда и ни зачем…

Николай опять замолчал и немного осунулся после этих грустных слов.

– И что? Вот так просто никуда и ни зачем? И не нашли свою любовь? Так не бывает… – прострочила Маша.

– Почему же? – ответил Николай. – Я сделал запросы везде куда только смог, но наступила перестройка и в стране начался передел власти, а затем полный разброд. Как позже выяснилось, к родителям она не приехала, видимо побоявшись их осуждения, а куда она могла уехать, никто не знает? – это как искать иголку в стоге сена.

Немного помолчав, он продолжил: – В Москве я устроился в один ещё не совсем закрытый трест обычным инженером, но потом всё у нас в стране пошло разваливаться и после нескольких лет переоформлений предприятий в частные фирмы, – я оказался на улице. Поэтому мне пришлось пойти работать в мастерские по производству гранитных надгробий «новым русским», павшим в боях между собой за свои тёплые места в новой России.