Читать книгу: «Изнанка правды», страница 2

4

Маргарита Сергиенко осушила стакан воды несколькими судорожными глотками, использовала ворох бумажных платочков, чтобы привести в порядок заплаканное лицо, и уткнулась застывшим взглядом куда-то в центр стола между собой и следователем.

– Успокоились? А теперь рассказывайте все по порядку, – предложила Петелина, но предупредила: – Только прежде еще раз хорошенько подумайте об ответственности за ложные показания.

Сергиенко обреченно вздохнула, словно перед нырком в бездну, ее плечи отчетливо приподнялись, а когда опустились, она заговорила медленно, не поднимая взгляда:

– В тот вечер умер Борис Анатольевич Золотов. – Девушка умолкла, погрузившись в воспоминания.

– Отец убитой Екатерины Золотовой. Я знаю, – поторопила Петелина.

– Борис Анатольевич тяжело болел, онкология… Его смерть не была неожиданной. Я находилась в больнице, когда это произошло.

– Почему? – вырвался профессиональный вопрос у следователя. – Вы все-таки не родственница.

– Я работала личной ассистенткой Золотова без малого пять лет и уверена, что общалась с ним чаще чем его родная дочь. – Маргарита посмотрела в глаза Петелиной, словно оправдывалась. – Борис Анатольевич вызвал меня в больницу, чтобы дать распоряжения о похоронах, собственном погребении. Представляете?

– Это печально.

– Он чувствовал, что уходит, и не хотел нагружать дочь траурными хлопотами. За два года до этого скончалась его жена, мать Кати, тоже от рака. В общем, семейная трагедия. Я приехала в больницу, но не успела, он уже отошел.

Сергиенко опустила взгляд и снова сжала ремешки сумочки.

– Продолжайте, – попросила следователь.

– Врач сказал, что надо оповестить родных. У Золотова осталась только дочь Катя, и я позвонила ей, но она не ответила. Тогда я поехала к ее дому, чтобы сообщить лично. По телефону говорить о таком… Если честно, я рассчитывала, что, когда доеду, ей кто-нибудь расскажет о смерти отца, и мне не понадобится сообщать дурную весть.

– Я в курсе, что Екатерина Золотова была в театре и отключила телефон. – Петелина подчеркивала, что предысторию хорошо знает. – Пока вы мне ничего нового не рассказали. Итак, вы приехали к коттеджу, где проживала дочь Золотова. Что было дальше?

– Я увидела темные окна и подумала, что в доме никого нет. Хотела позвонить Кате, но на первом этаже загорелся свет. Я подошла к калитке и услышала что-то странное, похожее на крик. Тогда я подумала, что включили телевизор. Нажала кнопку звонка у калитки, в доме послышалась трель, но никто не ответил. И вдруг, я увидела, как справа из-за дома выбежал человек. Он шел не к калитке, а убегал прочь.

Петелина слушала и вспоминала. Показания свидетельницы совпадали с теми, что были приобщены к уголовному делу. Вокруг дома убитой была невысокая декоративная ограда, через которую просматривался двор. В доме имелся второй выход непосредственно в сад. Здоровый человек мог преодолеть забор в любом месте и скрыться в переплетении улочек.

– Вы увидели Игоря Самсонова? – переспросила Елена.

Наводящие вопросы не делали чести следователю, но именно такие показания были зафиксированы в уголовном деле и сыграли ключевую роль в обвинении.

– Нет, – после паузы ответила Маргарита. – Первым из дома выбежал другой человек, а следом за ним погнался Самсонов.

– Та-ак, приехали.

Елена откинулась на спинку кресла и уставилась на свой огромный живот. Что она, беременная баба, здесь делает? С завтрашнего дня у нее законный отпуск на многие месяцы и совсем другие заботы, связанные с новой родной жизнью, а не с чужой смертью. Прекратить разговор и направить к другому следователю? Никто из коллег ее не осудит, все и так удивляются, зачем она тянет служебную лямку сверх всяких сроков. Вполне могла сидеть на больничном, повод в ее положении найдется.

Но профессиональный интерес взял свое. Петелина не заметила, как в ее руках оказался карандаш, который она сжимала между пальцами, причиняя себе боль.

– Допустим, – выдавила она. – Допустим, вы видели другого человека. Кто это был? Вы узнали его?

– Нет.

– Опишите.

– Я не видела лица. Было темно, а он в черных джинсах и темной ветровке с капюшоном. Средний рост, обычная фигура, бежал быстро.

Теперь показания Сергиенко совпадали с версией Самсонова. Тот упрямо утверждал, что погнался за убийцей в джинсах и курточке, но видел его только со спины.

– Дальше, – потребовала Петелина, уже не скрывая испорченное настроение. – Чем еще вы меня обрадуете?

– В тот момент я ничего не поняла, открыла калитку, вошла в дом, дверь была не заперта. А там лежала Катя, лежала неестественно, не так если бы споткнулась. Я увидела грязную лужицу вокруг ее головы, слипшиеся волосы и ужасную рану… – Маргарита вновь зашуршала салфеточками, прикладывая их к глазам. – Я не помню, сколько времени находилась в шоке. Потом выбралась на крыльцо, отдышалась, вызвала полицию и «скорую».

– Давайте вернемся к главному. Первоначально вы заявили, что видели убегавшего Игоря Самсонова, а сейчас утверждаете, что он гнался за неизвестным мужчиной.

– Да.

– Почему вы соврали на следствии? – жестко спросила Петелина.

– В тот вечер я была не в себе. Сначала смерть Бориса Анатольевича, мне показали его мертвого, какого-то матового, уже раздетого. Потом его дочь на полу с пробитой головой. Все так ужасно!

– И все-таки? Вы успели прийти в себя к моему приезду.

Сергиенко перевела дух и обиженно затараторила:

– Да, я пришла в себя и вдруг поняла, что после их смерти все имущество достанется никчемному Самсонову. Вы же видели Катю. У нее лицо широкое, невзрачное, а икры, как ножки у рояля, ей было уже тридцать три, когда он на ней женился. Это был брак по расчету. У Золотова четыре бизнес-центра, на деньги от аренды можно жить припеваючи – и все теперь отойдет Самсонову! За что? Ведь я же и правда была с Борисом Анатольевичем чаще, чем его родная дочь или зять. Я вечно задерживалась по вечерам, выходила в выходные, навещала его в больнице, наплевав на личную жизнь. И что мне за труды? Обычная зарплата и жалкие подарки к новому году и дню рождения.

– Вы любили Золотова? – предположила Елена. – Между вами что-то было?

– Ничего такого, – замотала головой Маргарита, опустив взгляд. – Хотя я надеялась, что в последний момент Борис Анатольевич вспомнит обо мне, как-то наградит… А он позвал, чтобы организовать похороны. Мне морг, кладбище, а кому-то жизнь без хлопот. Так обидно!

Женская обида и зависть – достаточный мотив, чтобы оболгать человека, убедилась Петелина. Только ложь в данном случае имела далеко идущие последствия.

– Вы были обижены на Золотова и завидовали Самсонову. Вы были расстроены и солгали. Маргарита, вы хоть понимаете, что натворили? – возмутилась Елена.

– Простите, это была минутная слабость.

– Минутная слабость, которой разрушила человеку жизнь!

– Я же не знала, что так выйдет. Не ожидала, что его посадят. Думала, пусть Самсонова арестуют, напугают, подержат за решеткой. Ведь будет следствие, они во всем разберутся, – оправдывалась свидетельница.

«Они – это значит я, – корила себя Петелина. – Не разобралась, поверила свидетелю, а не подозреваемому, пошла по легкому пути. И кого теперь винить?»

Перед ней оказался чистый лист бумаги, рука с ожесточением чертила новые узоры. Рисунки получались колючими и злыми, такими же, как неспокойные мысли.

Сергиенко продолжала бубнить и извиняться:

– Вы меня простите. Потом все так быстро завертелось, что брать слова назад стало уже поздно. Меня и не спрашивали. Вы один раз допросили – и все.

– Потому что протокол с вашей подписью уже был в деле. На вас никто не давил, вы подтвердили показания! – грубо парировала следователь.

– Простите.

– Да что мне ваши прощения! Почему только сейчас решили сказать правду?

– Так он же сбежал, – округлила глаза Маргарита.

– Кто? Откуда?

– Самсонов. Нам звонили на работу, предупредили, если Самсонов объявится или к кому-то обратится, тут же дать знать.

«Вот это номер! – оторопела следователь. – До чего же я расслабилась. Раньше других учила начинать день со сводок происшествий, а сегодня сама не удосужилась…»

Она придвинула ноутбук, проверила информацию по федеральным сводкам – точно! Дерзкий побег осужденного за убийство Игоря Самсонова на пересылке. Поиски по горячим следам не принесли результата. Преступник скрылся. Это означает, что круг его поисков надо стремительно расширять.

– Я боюсь, а вдруг он доберется до меня и отомстит, – лепетала Маргарита. – Поэтому и пришла, чтобы сказать правду. Вы дадите мне охрану?

– С удовольствием, в виде конвоя и камеры в изоляторе, – раздраженно ответила Елена. – Гражданка Сергиенко, вы дали заведомо ложные показания, которые повлияли на приговор. Это статья и срок!

– Что же мне делать?

– Сушить сухари!

Петелина вбила в строку поиска «Самсонов побег». В сети уже появились комментарии в защиту беглеца. Он не признал вину, осужден несправедливо, его побег – это протест против произвола следствия и жест отчаянья, чтобы обратить на себя внимание.

Вот теперь точно приехали! Что же делать? Признать ошибку следствия, пообещать беглецу, что его дело будет пересмотрено, и заново искать неизвестно кого? Или оставить все как есть? Мир большой и сложный с вечными проблемами, а она ждет маленького малыша, который надолго станет ее вселенной.

5

Внештатный корреспондент уральской районной газеты Дарья Лоткина попрощалась с огородником-энтузиастом. Выйдя за калитку, она пролистала фотографии в смартфоне и выбрала самую эффектную. Огромная морковь, сросшаяся с мелкими морковками, была похожа на сказочного лешего со слипшимися волосами и вьющимися усами.

Дарья послала снимок начальнику райотдела культуры, по совместительству редактору местной газеты, сопроводив подписью: «Не только самоцветы, но и такие диковинки дарит щедрая уральская земля». Неделю назад ей удалось сфотографировать гриб, размером с футбольный мяч, а в следующий раз дойдет дело до гигантской тыквы, пусть та еще подрастет.

Главный по культуре тут же перезвонил. Говорил он, как обычно, не вполне культурно:

– Лоткина, ты меня бесишь! То гриб, похожий на задницу, втюхать пытаешься, а сейчас вообще похабень прислала.

– Это морковка, как Черномор из сказки.

– Ты поверни фотку, Лоткина. Что видишь? Морковку Черномора! Оставь ее себе для развлечений, а сейчас дуй на станцию Чернорецкая. Был звонок о минировании вокзала. Ноги в руки и бегом!

Даша повернула снимок – фу! – и передернула плечами: какие же извращенные у мужиков мозги! Она видит в природе сказочную красоту, а они только пестики и тычинки. Неужели у них на уме только это?

К железнодорожной станции Чернорецкая девушка приехала в дурном настроении. Сенсации тут не светит. Телефонные хулиганы недавно покуражились в крупных городах, теперь переключились на малые – наверняка пустышка.

К ее удивлению здание станции было окружено полицией, всех пассажиров и железнодорожников эвакуировали за оцепление в ожидании приезда саперов. Даша повертелась около начальства и выяснила, что после звонка неизвестного на станции обнаружили подозрительную сумку с торчащими из нее проводами.

Ситуация начинала становиться интересной. Лоткина убрала куртку в рюкзак, оставшись в обтягивающей футболке с треугольным вырезом, прикрепила на грудь бейджик с надписью «Press» и стала снимать происходящее на телефон.

На двух грузовиках прибыли военные саперы, облачились в устрашающие защитные костюмы, народ затих. Когда саперы, похожие на жутких роботов, вошли в здание, собравшиеся на площади попятились в поисках укрытия. Лоткина, пользуясь бейджиком на выпяченной груди, просочилась к военным, те указали ей безопасное место за грузовиком.

В ожидании апокалипсиса прошло четверть часа. Наконец, саперы покинули здание станции. Теперь их лица были открыты, один нес черно-синюю дорожную сумку, другой связку проводов.

– Имитация. Только провода, даже муляжа нет, – расслышала Дарья сообщение по рации. – Зато в сумке записка.

– Угрозы? Требования?

– Фигня какая-то. Сами разбирайтесь.

Саперы принесли сумку и передали полиции. Несмотря на заверения в безопасности, начальник полиции раскрыл сумку без резких движений, а записку на стандартном листке бумаги поднял в вытянутых руках, едва касаясь пальцами. Он с облегчением положил листок на капот машины и придавил зажигалкой.

Пока полицейские не склонились над текстом, Лоткиной удалось сфотографировать записку. Ее бросился оттеснять рьяный патрульный. Девушка не спорила, одарила стража порядка обескураживающей улыбкой и отошла – наглость должна быть дозированной.

Уединившись, она проверила снимки. Удача! Текст записки вполне читался. Дарья пробежала глазами рукописные строки.

«Меня зовут Игорь Самсонов. Я осужден за убийство жены, которое не совершал. Я любил Катю и не мог этого сделать. Не мог! Поймите, это просто невозможно! Но следователь Петелина сфабриковала дело, и я получил девять лет за то, что пытался спасти раненную Катю и поймать убийцу. Во время следствия я сотни раз твердил, что невиновен, но мне не верили. В отчаянии я совершил побег. Невиновный не должен сидеть в тюрьме, это высшая несправедливость. Я не знаю, что мне делать, и кто мне может помочь. Просто знайте, что я невиновен, чтобы со мной не случилось. Я – не виновен!»

На первый взгляд любопытно, нужны детали. Лоткина нашла информацию о побеге Самсонова в интернете. Вчера в Латайске – это рядом, все сходится!

Она прочла записку снова, медленно, вдумчиво. Супер! У нее в руках не морковка с тыквой, а изломанная судьба человека. Наконец-то настоящая информационная бомба! Отчаявшийся человек пошел на крайнюю меру, чтобы о нем узнали. Он невиновен и просит помощи. Власть против него, значит помочь простому человеку может только общественное мнение.

Даша набила короткий текст о происшествии на станции и послала редактору. Вдогонку отправила снимки с общими планами: встревоженные пассажиры за лентой оцепления, сосредоточенные полицейские, саперы в полной амуниции. Для газеты сойдет.

Самый лакомый кусок – фотографию с запиской на капоте полицейской машины – она приберегла для собственного блога. Крик души отчаявшегося человека она выложит в социальную сеть. В довесок найдет снимок счастливой пары до трагедии, добавит слюнявых эмоций, попросит друзей перепостить сообщение, разогреет дискуссию первыми отзывами с левых аккаунтов, а дальше пошло-поехало.

Уже и хежтег придуман: #СамсоновНевиновен. Волна народного гнева гарантирована!

Она даст понять, что каждый может оказаться на месте несчастного Самсонова. Сегодня ты на свободе, а завтра в тюрьме. Произвол судебной системы нужно остановить! Позор тем, на чьей совести обвинительный приговор! И первый кандидат для праведного гнева уже имеется.

Беглец указал имя реального виновника своей трагедии – следователь Петелина.

6

После обескураживающего разговора с Маргаритой Сергиенко в сжатых пальцах Петелиной еще долго скрипел грифель карандаша. Она исчеркала несколько листков нервными зигзагами, разбросала их по столу и схватилась за голову. Час назад чистота и порядок соответствовали ее благодушному настроению: она по правилам завершила служебный этап и готовилась заново стать мамой, а сейчас бардак на столе отображал ее душевный надлом.

Морщась от досады, Елена позвонила Георгию Чуприну. Прокурор в чине советника юстиции представлял обвинение в суде по делу Самсонова и как всякий карьерист умело обходил препятствия на должностной лестнице. Тогда он торопил следствие, зарабатывая очередной бал на пути к званию старшего советника юстиции. Что же он скажет сейчас?

Прокурор Чуприн был в курсе побега Самсонова, выслушал новость о явке свидетельницы, на минуту задумался и решительно осудил подавленное настроение следователя:

– Кто она, а кто мы? За нами власть, пробьемся! – уверенно заявил он и предложил встретиться после работы в кафе.

На место встречи Елену отвез гражданский муж Марат Валеев, майор-оперативник. В последнее время Марат не позволял Елене водить машину и больше нее ждал заветного дня, когда беременная женщина усядется дома и выбросит из головы нервную работу.

В кафе Чуприн заказал себе большую порцию коньяка и салат. Он прибыл на личном автомобиле, но был одет в прокурорскую форму и плевал с высокой колокольни на возможную встречу с гаишниками. Елена пила зеленый чай, а Марат цедил томатный сок через трубочку.

– Удивила, так удивила, – приветствовал Петелину прокурор, косясь на ее большой живот. – Когда ждешь, уже скоро?

– После сегодняшних новостей в любой момент, – уныло ответила Елена.

– Да-а, учудил придурок Самсонов. Прошло более суток, а он еще в бегах. Сумел улизнуть, гаденыш, пока дороги не перекрыли. Там много возможностей: узловая станция, поезда, автобусы, попутки. Да и лес кругом на десятки километров. Не ожидал от офисного манагера подобной прыти.

– Не в нем дело. Свидетельница Сергиенко изменила показания.

– Ох, уж эти свидетели! Не дают хорошим людям работать. Куда она лезет, дуреха? Сказала один раз то, что нужно – заткнись! – Чуприн выпил, ткнул вилкой в греческий салат, подцепил белый кубик феты, черную маслину, пожевал, что-то обдумывая: – Петелина, ты протокол с новыми показания оформила?

– Какое там, просто выслушала ее. Дело, как таковое, закрыто.

– Свидетельницу предупредила, что она сама голову в петлю сует?

– Прочла ей статью о заведомо ложных.

– Тогда выкинь дурь из головы! Нет бумаги – нет показаний.

– А если Сергиенко сказала правду? По идее нужно возобновлять расследование по вновь открывшимся обстоятельствам. Но я же, считай, в отпуске. – Елена сложила руки на животе.

– Ну вот! – обрадовался Чуприн и обратился к Марату. – Валеев, ты объясни своей женщине, что для нее сейчас важнее. Будущий ребенок! А со служебными проблемами мужики разберутся.

– Как? – в сердцах спросила Елена. – Как вы разберетесь?

Чуприн снова выпил, закусывать не стал, кинул взгляд по сторонам и придвинулся к собеседникам, дыша парами алкоголя:

– Лучший вариант для всех в данной ситуации, если беглого зэка устранят при задержании. Я связался с колонией, куда его этапировали, прощупал почву. Начальник конвоя старший лейтенант Кочанов адекватный тип, понимает, что к чему. Он облажался и горит желанием исправить ошибку. Да так, чтобы другим заключенным неповадно было. Я его поддержал.

– Ты серьезно? – осознав к чему клонит Чуприн, отшатнулась Петелина.

– Наш прокол – мелкая служебная неприятность по сравнению с его провалом. Для начальника конвоя, который лично прошляпил побег убийцы, лесенка наверх закрыта. Если только он сам не исправит ситуацию.

– Но Самсонов невиновен! – вырвались у Елены слова, которые она подсознательно утрамбовывала в душе.

– Кто сказал? Лгунья Сергиенко? Как следует припугнем, что закроем за дачу ложных, и пусть она выбирает: болтать себе во вред или молчать в тряпочку. – Чуприн снова выпил и, закусывая салатом, стал рассуждать. – Невиновные в побег не идут. Побег – это уже статья. А ты готова Самсонова оправдать. Глупо! Валеев, я к тебе как к оперу обращаюсь. Подтверди, что побег и оправдание – плохой пример для преступников. Побег и смерть – вот, что нам надо!

Марат замялся. Из трубочки ему на руку капнул томатный сок. Алое пятно напоминало кровь. Он вытер руку салфеткой и произнес:

– Лично нам с Леной сейчас нужно спокойствие.

– Вот ты и ответил: спокойствие – это покойник! – Чуприн назидательно приподнял вилку, выждал паузу и с хитринкой посмотрел в глаза следователя: – Я тебя успокоил, Петелина? Извини за фамильярность, но жесткость необходима в нашей работе. Ты женщина в положении, поэтому расслабилась. Вспомни, как тебя называют – Петля!

Марат, видя подавленность Елены, поспешил поддержать ее:

– Лена, и правда, думай о ребенке. Проблему с преступником без тебя разрулят.

– Не в первый раз, – заверил прокурор.

– А если он не преступник?

– Опять ты за свое, – поморщился Чуприн, залпом махнул остатки коньяка и встал, прощаясь: – Через год-другой жду прежнюю Петлю, сильную, решительную! А пока доверься мне.

Всю дорогу домой Елена мучилась в сомнениях: кто она теперь – следователь, обязанная искать и находить преступников, не забывая о справедливости, или женщина в декрете. Когда-то она руководствовалась правилом: лучше совершить ошибку и отпустить преступника, чем посадить невиновного. А что теперь?

7

Старый угловатый джип «чероки» болотного цвета несся по ухабистой дороге, не жалея подвески. Это была личная машина старшего лейтенанта Кочанова. Когда на кону погоны и карьера, экономить не с руки, лучше свой неубиваемый вездеход, чем служебная тачка, склонная к поломкам.

Трое пассажиров джипа были одеты в несвежую серо-синюю форму камуфляжной расцветки и такие же кепки. За рулем сидел усатый крепыш сержант Ширко. Рядом с ним высокий сержант по фамилии Сиротин зорко смотрел по сторонам, придерживая на коленях укороченный автомат Калашникова. Начальник конвоя Кочанов развалился сзади. Отчасти они напоминали охотников. Они и были официальными охотниками за двуногим беглецом, осмелившимся бросить вызов устоявшемуся порядку в колонии.

– Старшой, Чернорецкая! – гаркнул Ширко задремавшему на заднем сиденье старшему лейтенанту.

Кочанов продрал глаза и глянул в окно. Частные домишки, прятавшиеся за палисадниками, сменились двухэтажными домами с чердачными окошками под фигурными крышами, а те в свою очередь уступили место более рослым панельным многоэтажкам с пристроенными стекляшками магазинов.

Старлей тайком выдавил таблетку из кармана, сунул в рот и запил водой. Волшебное средство от заботливой аптекарши приятно торкнуло в голову. Взбодренный он поправил кобуру на поясе, пальцы нервно поиграли застежкой – скорее бы!

Где-то здесь может прятаться подавшийся в бега Самсонов. Вырвался, гад, из оцепления. От Латайска, где зэк уложил его на рельсы, до станции Чернорецкая часа три по железной дороге. Мог запрыгнуть на товарняк, а мог и проводнице мозги запудрить. Одинокие бабы жалеют сидельцев, тешат себя надеждой, что это до нее он был непутевым хулиганом, а с ней, доброй и ласковой, станет работящим любящим мужиком. Полный дуры! Не понимают скудным умишком, что сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит.

Трюком с несуществующей бомбой Самсонов дал подсказку, где его искать. Рискнул поднять общественное мнение, известности захотел, наглец! Такая известность безымянной могилой часто заканчивает. В расчете на летальный исход Кочанов взял с собой двух проверенных конвоиров, Ширко и Сиротина. У этих рука не дрогнет завалить что волка дикого, что зэка беглого.

«Чероки» свернул с центральной улицы и остановился на привокзальной площади станции Чернорецкая. Сержанты вопросительно посмотрели на старшего. Кочанов вышел, размял ноги, осмотрелся. Подчиненные последовали за ним.

– Звонок о бомбе поступил из привокзального телефона-автомата. Он тут единственный, – указал Кочанов на телефон на стене под пластиковым козырьком.

– Над главным входом камера висит, – заметил Ширко. – Самсонов мог засветиться.

– Проверим, – решил Кочанов, направляясь к зданию станции. – Лишь бы в этой дыре техника работала.

Дежурный по станции, потный толстяк в засаленной железнодорожной фуражке, принял Кочанова с усталой раздражительностью.

– Нас всех опросили, и опять? – не скрывал недовольство служащий. – Какой-то дурак шутки шутит, а нам работать не дают.

– Не дурак, а убийца, сбежавший с этапа. Нам надо видео посмотреть. Время звонка известно, все что около этого часа и покажите.

– Полицейские сделали копию всех записей и забрали себе. К ним обращайтесь.

– Ваши не знают, кого именно искать. А я этого гада вот так держал!

Кочанов схватил дежурного за грудки, притянул к себе и заглянул в округлившиеся глазки. Ох, если бы перед ним сейчас был Самсонов, он бы отыгрался за ту роковую ошибочку!

Дежурный почувствовал клокочущую злобу, пугливо покосился на гостей с автоматом и пошел на попятную:

– Да включу я, отцепитесь. Сейчас, сейчас… – Он сел за монитор, пощелкал по клавиатуре. – У нас всего две камеры. Одна внутри около касс, а другая снаружи. В кассах билеты только по паспорту. У вашего был паспорт?

– Показывай наружную, – приказал Кочанов.

– Любуйтесь. – Дежурный промотал запись, нашел нужное время. – Вот этими клавишами управлять: туда-сюда, пауза. А я пойду, работать нужно.

Конвоиры сгрудились у монитора, узнали привокзальную площадь. Пассажиры входили и выходили из здания станции, кто с чемоданами, кто налегке. Качество картинки позволяло рассмотреть только их фигуры.

– Черт, я его рожу навсегда запомнил, а вот фигуру, – ругался Кочанов.

– Я видел, как он бежал. Худой, шея вытянута, – припомнил Сиротин. – Ну ка, останови, старшой. Вот этот тип, кажется, похож. Еще раз прогони.

На мониторе худой человек, одетый в спортивный костюм, быстро уходил от здания станции.

– Он, зуб даю! – подтвердил Сиротин.

– Уходит со стороны телефона-автомата, время совпадает. – Кочанов остановил кадр и увеличил картинку. – Теперь мы знаем, как Самсонов одет. Светло-серый спортивный костюм, на левом бедре надпись Nike. Ширко, поищи подобные в интернете.

Сержант заелозил пальцами по смартфону, нашел подходящие картинки, показал начальнику.

– Если костюмчик из этой серии, то на груди тоже надпись Nike.

– Крупные буквы, хорошая ориентировка, – порадовался Кочанов и задумался, наблюдая в каком направлении Самсонов исчезает из кадра. – Куда он попер?

Конвоиры покинули станцию, прошли по следам беглеца. Пешеходная дорожка, свернув от станционных построек, вывела на междугороднюю трассу, по которой то и дело проезжали большегрузные фуры. Кочанов снял форменную кепку, почесал затылок.

– Здесь делать нечего, – решил он. – Надо новую ориентировку на Самсонова во все отделы разослать.

Они заехали в городское управление полиции. Дежурный офицер выслушал начальника конвоя, указал, куда обратиться, и посочувствовал:

– Твои мудаки зэка упустили? Гнать бы их надо, да кто в колонии служить будет.

Кочанов сдержанно кивнул, скрывая злобу. Скоро и сюда дойдут детали о его «геройстве» в момент побега, тогда отношение коллег будет иным. Им только дай повод позубоскалить над неудачником.

Он прошел в кабинет и заполнил розыскную ориентировку на Самсонова. Особо отметил, что в случае обнаружения опасного преступника надлежит сразу звонить старшему лейтенанту Кочанову. Его оперативная группа уполномочена осуществить задержание беглеца.

На словах проштрафившийся офицер добавил для пафоса:

– Для меня это дело чести.

– После такой заварухи Самсонову терять нечего, – предупредил полицейский, осуществлявший рассылку.

– Мне тоже, – сквозь зубы выдавил старший лейтенант.