Читать книгу: «Проклятая Тройка»

“И снова смертная рука

Твоя волнительно тянулась

К огню божественного сна

Что города сжигал до тла.

Её увидел ты во сне

Святое пламя содрогнулось

И ты окажешься во тьме

Вновь наяву, вновь в тишине

Глаза светились звездами кошмаров

Их свет когда-то жизнь любил

Но в теле, что хранило тысячи пожаров,

На чувства не осталось сил.

Проклятья смех проглотит города

В лице улыбки с яркими глазами,

В лице бесчестий костного клинка,

И шляпы с приоткрытыми устами.

И снова пламени рука

Погладит шляпу по затылку

Кивнув, что есть на все ответ,

Состроив темную ухмылку.”

Забытая шляпа

Пролог

Фауст сидел за большим столом, пил красное вино и очень старался не сойти с ума. В огромном зале, освещённом свечами и подвесными люстрами, проходил роскошный бал в сопровождении оркестра. На белых колоннах, крепились подсвечники в форме оленьих рогов, а потолки казались бесконечными из-за изображённого на нём звёздного неба. Прямо в воздухе летали зелёные силуэты птиц, бабочек и драконов – то ли из потоков воздуха, то ли из какого-то зелёного дыма. На площадке люди в вечерних нарядах танцевали вальс под нежную, но энергичную музыку.

В дальнем конце зала, на возвышении, стоял длинный стол с десятками угощений и видов вин. На кружевах скатерти можно было распознать мрачную символику – оленьего черепа и рогов. В центре, рядом с Фаустом, на резном троне сидел хозяин бала: пожилой мужчина в буром строгом костюме в клетку, ярко-зелёном галстуке, сочетающемся с зелёными глазами и серебряными запонками. Его лицо было вытянутое и худое: высокие скулы с впалыми щеками, тонкие губы, орлиный нос с благородной горбинкой и морщины, которые только красили его. Длинные волосы были полностью седыми, завязанными в хвост. У подлокотника стояла жуткая, но изящная трость. Её наконечник напоминал серебряное копытце, а основа из красного дерева с резьбой была произведением искусства. На навершии был закреплён крупный олений череп с серебряным напылением. Пустые глазницы трости мерцали ядовито-зелёными огнями.

Фауст, сидящий рядом, был намного моложе, с чёрными пышными волосами. Он тоже был одет парадно и, очевидно, чувствовал себя некомфортно. Юноша неуверенно бегал глазами по столу и задумчиво вертел в руке стакан.

– Ну что, Фауст, ты со мной выпьешь или тоже побрезгуешь? – сказал хозяин строгим голосом и приподнял свой железный бокал, украшенный зелёными, чёрными и красными драгоценными камнями. Он говорил чётко, неторопливо и размеренно.

В тот момент Фауст уже ни о чем не переживал, полностью смирившись со скверным положением дел, и просто думал, как бы ему остаться в живых до конца вечера.

– Да нет, слушайте, просто… обдумываю тост.

Фауст облокотился на стол. Музыка заиграла энергичнее, и собеседники замолчали, пленённые магией музыки. Скрипачи словно сходили с ума.

Когда закончилась одна композиция, но ещё не началась другая, хозяин вставил слово, торжественно протянув бокал ещё раз:

– Тогда я начну. Выпьем же за страх! Который движет нами, шёпотом звучащий в ушах каждый вечер перед сном, без которого мы бы не ценили победы над ним и того, чего нам удалось достичь! – Хозяин поднёс бокал к губам и сосредоточенно посмотрел на его содержимое. – За страх неизвестности.

Фауст был встревожен. Накануне хозяин бала рассказал ему историю, которая не давала ему покоя. Фауст не хотел терять свой мир… второй раз. Нарастающие духовые и струнные звуки новой мелодии звучали в одном ритме со взволнованным сердцем Фауста. Хозяин покосился на него.

– Знаете, после услышанного, – сказал Фауст, – может, выпьем за человечность?

– Как интересно, – сказал хозяин и полностью обратил своё внимание на Фауста.

– Человечность помогает нам победить этот страх.

Хозяин кивнул и задумался, хмуро откинувшись на спинку стула.

– Это хорошие слова, но вот что я скажу тебе, Фауст. Запомни! Это любовь с приходом в наше сердце дарит нам человечность, – сказал хозяин, и глаза его наполнились слезами, а губы болезненно скривились, – но, уходя, забирает её обратно…

Глава 1

Фауст вздрогнул при пробуждении от тревожного сна. Ему снова снилась белая пустота, не имевшая ни земли, ни неба. Это похоже на Шор, только в нем левитировали странные драгоценные камни разных размеров. Вокруг них парили тысячи извивающихся красных нитей – словно распущенный клубок в невесомости. Там было спокойно и тихо. Там можно было бы провести вечность и не заметить – пока безмолвную картину не нарушили другие нити. Три чёрные нити. Они были натянуты, словно струны, пронизывающие бесконечность, и внушали леденящий кровь ужас. Но что-то всё равно побуждало Фауста к ним прикоснуться. И перед самым контактом нити обратились в тени и накрыли собой всё.

Тьма рассеялась, стоило Фаусту только открыть глаза.

Наступило ещё одно утро с того дня, когда Фауст и его старший брат Галилей перебрались в новый мир. Но он всё ещё был им чужим. Несмотря на это, Фауст в свои двадцать два года чувствовал себя неплохо: у него было жильё, работа и много новых друзей. И всё же за три года на новом месте чего-то не хватало.

Фауст и Галилей были Скакунами – так называли себя люди, способные перемещаться между мирами с помощью дверей. Хотя в пределах одного мира скакать они тоже вполне могли – это сильно упрощало повседневную жизнь.

Протерев глаза, он окинул взглядом хаос, творившийся в его и так небольшой комнате. По большей части мебель была из старого дерева – обшарпанная и поломанная, а пышный, мягкий ковёр давно утратил жёлтый цвет и стал напоминать застоявшуюся кашу. Бежевые блики солнца разбавлялись мазками тёмной одежды, разбросанной по полу, а маленький стол был завален его блокнотами, книгами и календарными записями. Фауст любил аккуратные, структурированные записи, но когда их становилось слишком много – они неизбежно превращались в бардак вплоть до следующей уборки. А уборки у Фауста бывали нечасто.

Первым делом, чтобы успокоить нервы, он выпил кофе. Полчетвёртого на часах. Отлично – опять полдня проспал. А значит, Галилей уже несколько часов ждал его в «Тени у дуба». Фауст работал в этой кофейне и заодно проводил в ней большую часть своего свободного времени, о чём часто ворчал Галилей.

Чувство стиля у Фауста дремало где-то глубоко в душе, поэтому он вышел из дома в расстёгнутой рыжей гавайской рубашке с синими цветами поверх белой майки и в огромных трусах-шортах. На шее висел крупный драгоценный камень красного цвета – отличительный знак Скакуна. У всех Скакунов был подобный кулон: они делились на три цвета – красные, пурпурные и зелёные.

Фауст очень чётко представил себе свою любимую кофейню «Тень у дуба» перед тем, как открыть входную дверь. Он сделал шаг за порог – и сразу всё вокруг исчезло. Он стоял в абсолютной пустоте, подобной той, что видел во сне, но без камней и нитей. Просто белая бесконечность.

Это место называется Шор. Оно играло роль перехода в любое место для Скакуна и работало как «кротовая нора». В нём всегда было очень одиноко. Странная магия этого пространства никогда не позволяла видеть других Скакунов: даже если кто-то совершает скачок с товарищем, в Шоре он всегда будет один. Поэтому Фауст в нём никогда не задерживался.

Он в ту же секунду появился в кофейне, выйдя из двери на небольшой склад. Очертания при скачке всегда вырисовывались постепенно, словно Шор – это лист бумаги, на котором незримый художник рисует картину: сначала наброски, прямые линии, тени. И в конце – реалистичное изображение места, куда прибыл Скакун.

Кофейня «Тень у дуба» была небольшой, но уютной. Весь интерьер был из природных материалов: камня, дерева и железа. Свет – исключительно тёплый и приглушённый, отчего кофейня напоминала пещеру, несмотря на панорамные окна. Играла спокойная и ритмичная музыка, которая никогда не находила отклик в душе Фауста, но любовь к этому месту заставляла принимать и её. Запах свежемолотого кофе и выпечки ударил в нос.

Людей в помещении почти не было – как и всегда в ранние часы. В начале зала сидел его брат спиной к бару. Фауст узнал его по длинному жёлтому осеннему плащу и копне вьющихся каштановых волос. Галилей сразу обратив внимание на звуки за спиной и коротким движением головы позвал Фауста.

Барная зона располагалась посреди помещения, и его сразу заметили друзья и коллеги – Макс и Крис. При их виде Фауст засиял. Он чувствовал себя дома в этом месте, и ему было важно это чувство. Единственное место, где тревоги его оставляли. Никто не был удивлён его «чудесному» появлению со склада: в «Тени у дуба» работали одни Скакуны, и для них это было обычным делом.

Коротко поздоровавшись, Фауст присоединился к брату за столиком.

– Когда-нибудь жизнь научит тебя вовремя просыпаться, – сказал Галилей и отпил кофе, хмуро глядя в окно.

На шее блеснул зелёный камень Скакуна. Под жёлтым плащом он носил чёрную майку и джинсы, а лицо у него всегда было сосредоточенное и напряжённое. Фауст знал, что он не любит это место и не понимал, почему Галилей продолжает сюда приходить.

– И тебе доброе утро, – ответил Фауст и тоже сделал глоток из его чашки, почти вырвав её из рук. – Как ты?

– Нормально.

Галилей всегда был немногословен, а после гибели их мира и вовсе замкнулся. Но в этом ответе Фауст уловил что-то новое – неуверенность. Или, возможно, ему показалось. Брат обычно был невозмутим.

– Не выспался что-ли?

– Один из нас не спит до обеда, а встает работать, Фауст, и это – не ты.

Галилей не работал в кофейне, и сфера деятельности была совсем иной. В основном он работал в офисе или из дома.

– Я смотрю ты тут с этой чашкой уже на износ пашешь. – усмехнулся Фауст.

– Отвали. – сказал Галилей без эмоций, – У меня перерыв.

К ним подскочила молодая сотрудница – стройная и высокая, с длинными тёмными волосами. Рядом с ней всегда было весело: её улыбка излучала позитив. Вся недосказанность с Галилеем отошла на второй план.

– Привет, мальчики, – сказала она, наматывая косу на палец и весело прикусывая губу. – Фауст, ты хоть раз можешь провести свой выходной не на работе?

– А? – Фауст театрально удивился. – Крис, я думал, ты без ума от меня, вот и хожу сюда каждый день.

– Ага, ясно! Пить что-то будете?

– Я шучу! На самом деле это я не могу без вас жить, не обижайся. Лучше садись, посиди с нами.

Крис звонко хихикнула и сразу замялась. Галилей метнул в Фауста строгий взгляд.

– Ну, я, как бы, это… пока работаю…

– Думаешь, Макс загнётся там один без тебя? В самом деле, у него завал! – сказал Фауст, разводя руками в сторону пустой кофейни. – Верно, Гелик?

Галилей приподнял брови – обычно это был знак согласия.

– Ага, сказал как отрезал.

– Ладно, только ненадолго, – сказала Крис и уселась вплотную к Фаусту.

Фауст уставился в её большие голубые глаза в ожидании продолжения разговора, а Галилей снова уткнулся в чашку.

– Да ничего нового. Решили сегодня после смены остаться, выпить и пообщаться. Ты с нами?

Галилей украдкой закатил глаза, а Фауст сделал вид, что не заметил. Всем в заведении было известно: здесь часто устраивали посиделки до поздней ночи. Галилей их не любил. А ещё сильнее он не любил, когда Фауст напивался до беспамятства и приводил домой такую же пьяную Крис. Эту тему оба брата уже год замалчивали.

– Конечно, с вами!

Фауст знал, как распознать момент, когда Галилею становилось окончательно некомфортно: он уходил курить и звал Фауста с собой, хотя тот этой вредной привычки не имел. Предложение выйти на улицу не заставило себя ждать.

– Да, пошли. От этой музыки быстро начинают кипеть мозги, – сказал Фауст.

– Так бывает, когда слушаешь её каждый день по восемь часов, – сказала Крис. – Ты бываешь когда-нибудь в тишине?

– Пока ты рядом – нет, – подмигнул Фауст.

Крис закатила глаза, но приятно улыбнулась и пошла обратно за бар. А Галилей уже стоял на улице и нервно поджигал сигарету.

Фауст вышел за ним и сразу пожалел, что скакнул в кофейню через Шор, вместо того чтобы пройтись пешком – на улице стояла его любимая погода. Пасмурно, но не темно. Конец лета. Было тепло. Прохладный ветер приятно обдувал кожу и лицо, развивал рубашку и волосы, а шелестящие по асфальту листья радовали слух.

Кофейня находилась на небольшой возвышенности. Напротив – парковка, к ней вела деревянная лестница. Рядом с ней обычно стояли на перекурах, подышать воздухом или поболтать. Или всё сразу.

Галилей задумчиво курил. Не задумываясь, протянул Фаусту сигарету.

– Не, спасибо.

Казалось, они стояли целую вечность, молча наслаждаясь погодой. Галилей был погружён в свои мысли, и Фауст уже знал, когда брат собирается что-то сказать: он опускал взгляд, хмурил брови и затягивался чуть дольше обычного.

– Рожай, – с упрёком сказал Фауст.

– Я хочу уйти, Фауст, – сказал Галилей, не поднимая взгляда. Сигаретный пепел отломился и развеялся по ветру.

Земля ушла у Фауста из-под ног. Его охватила тревога, живот неприятно заныл. Страх давно жил у него под сердцем – страх перед будущим. Прошло уже три года с тех пор, как их родной мир исчез. Чем стабильнее становилась жизнь Фауста в новом мире, тем страшнее было всё это потерять. Этот страх стал частью его души, ядом, отравляющим повседневность. Он боялся любить, дружить, привязываться. Галилей был той частью жизни, которая казалась нерушимой – основой. Что делать, если даже это ускользает сквозь пальцы?

Фауст молчал. Он ждал продолжения, хотя и понимал, что брат скажет дальше. Но слёзы всё равно затуманивали взгляд.

– Тут для меня ничего не осталось. Да, наверное, и не было. Я не нашёл здесь замены нашему миру, друзьям, родителям… Думаю, ты и сам видишь, что мне тут не место.

Фауст это всегда видел. Но любовь к брату не позволяла сказать это вслух. Он не хотел, чтобы Галилей уходил – но и держать его было бессмысленно.

– Но… мы ведь будем видеться?

– Конечно, – он положил руку Фаусту на плечо и крепко сжал. – Всё будет хорошо, брат. Мы же Скакуны, будем навещать друг друга.

– Уже решил, куда поскачешь?

– Нет, – Галилей покачал головой. – Есть пара вариантов. Милые миры, не слишком шумные. Не знаю почему, но раньше казалось, что миров намного больше, а сейчас… мира четыре насчитал, помимо этого. Короче, определюсь на днях.

Он выкинул потухший бычок и ушёл, оставив Фауста одного.

К вечеру темп событий замедлился, и без того не слишком быстрый. Фауст не заметил, как стемнело. Время перевалило за восемь.

После закрытия кофейни пришли ещё несколько коллег и друзей – просто посидеть, выпить и отдохнуть. Справиться с волнением Фаусту помогал алкоголь, который особенно был нужен в тот вечер.

Разговор с Галилеем свалился на него как снег на голову. Слишком быстро все произошло, что Фауст не успел все осознать.

Время шло к поздней ночи, разговоры становились всё оживлённее, а настроение – раскрепощённее. Фауст был по-настоящему спокоен и может даже счастлив. В тусклом освещении он смотрел на лица друзей и старался запомнить их в мельчайших деталях, будто видел в последний раз. В такие моменты он забывал о времени, о всём, что было «до».

С каждым новым бокалом он чувствовал, как привычное «я» растворяется – и оставляет место ощущению лёгкости. Без забот, без страха, без тревоги. Всё вокруг теряло значимость. Крис казалась всё притягательнее: каждое её прикосновение заставляло сердце биться чаще. Ещё немного – и Фауст не сможет думать ни о чём, кроме её губ.

Глава 2

Просыпаться утром с набором сцен вместо воспоминаний – занятие сомнительное, но уже привычное. По мере развития вчерашнего вечера разрывы между кадрами становились всё больше, связь между событиями – всё слабее. Последние воспоминания представлялись лишь как несвязанные вспышки.

Громкая музыка. Обрывки диалогов. Чья-то рука в его ладони. Страстный поцелуй. Горячий язык. А потом – сразу утро.

Рядом крепко спит Крис. Без одежды, Фауст проверил.

В комнате всё тот же беспорядок, только теперь с запаха перегара. В ванной он немного пришёл в себя, умыл лицо и снова перебрал в голове последние события.

Они вчера отдыхали компанией, напились. Потом с Крис уехали вместе – точнее, скакнули. Уже не в первый раз, и всегда в таком порядке. Снов у Фауста не бывает, когда он пьян. Поэтому в последнее время он злоупотреблял алкоголем, даже жуткая мигрень и тошнота были приятнее, чем очередной тревожный сон.

И только сейчас, глядя в собственные измученные глаза в зеркале, он понял, насколько устал.

Он вернулся в комнату и снова лёг, надеясь, что станет легче. Но мозг, казалось, перекатился в другую сторону черепа и продолжал страдать. Хотелось пить, в животе бурлило, а лучше станет только к вечеру. Пора собираться на работу, только сначала нужно заглянуть к Галилею. Фауст уже предвкушал его нотации.

Чтобы не терять время на переодевание, он сразу надел рабочую форму – тёмно-зелёную футболку с белым логотипом в виде ветвистого дуба. Затем начеркал короткую записку Крис и оставил ключи, вдруг ей понадобится. У неё выходной, а будить её не хотелось.

Он давно думал, что стоит поговорить с ней об их отношениях… но всегда знал, что не найдёт момента. Становиться официальной парой не хотелось, а их редкие приятные ночёвки становились всё более неловкими. Хотя мысли об этом разговоре были еще неловче.

Фауст приготовился к скачку, вышел за дверь и оказался в Шоре. С похмельем это место ощущалось ещё более пустым и угнетающим. Но были плюсы: Шор обладал необычным свойством – он ускорял восстановление. Даже мелкие ссадины и раны заживали быстрее, поэтому иногда в нём стоило задержаться хоть на пару лишних секунд.

Постепенно проявились стены знакомого заведения – паба на цокольном этаже дома, под названием «Что-то новое». Тёмное место с неоновыми вывесками и электронной музыкой. Галилей обычно сидел в самом дальнем углу, работал за ноутбуком и пил кока-колу.

– Доброе утро.

– Рад, что твоё утро начинается в два часа дня. Ты чего здесь? – буркнул Галилей, не поднимая взгляда. Его сарказм – отдельный вид пытки.

– Ну слушай… хотел сказать, что выжил. Перепил вот вчера…

– Ничего нового. Выглядишь ужасно, – Галилей мельком взглянул на него и снова уткнулся в клавиатуру. – И не волнуйся, вы мне спать не мешали. Пришли домой примерно тогда, когда я вставал. Ты сегодня работаешь?

– Да.

– А Крис?

Фауст замялся. Он понимал к чему идет речь и как всегда пытался оттянуть разговор.

– Нет… Но она вечером заглянет в кофейню.

– Отлично. Вот и поговори с ней, – сказал Галилей, закрывая ноутбук.

– О-о-ох, да я не знаю… – начал Фауст, собираясь уходить.

– Фауст, сядь.

Он сел, склонившись над столом.

– Ты должен определиться с вашими отношениями.

– Да нет у нас никаких отношений!

– Тогда перестань с ней спать, дурень!

Наступила долгая пауза, но без напряжения. Скорее оба удивились эмоциональности Галилея.

Фауст посмотрел на него, как всегда – не увидел в его глазах ни одного чувства. И всё же…

– Спасибо, Гелик. Всё будет хорошо.

– Чтобы всё было хорошо, нужно шевелить задом и что-то делать, – спокойно сказал брат. – Иди на работу. А вечером поговори с Крис.

– Ладно, но…

– Удачи.

Галилей вернулся к работе и кивнул на прощание. Фауст, хоть и обиделся, но в глубине души был благодарен брату. Без его присутствия жизнь Фауста давно бы скатилась в хаос. Галилей помогал чувствовать твёрдую почву под ногами.

Он вспомнил вчерашний разговор, и всё настроение испарилось. Что будет, когда Галилей уйдёт? Кто останется? Кто удержит его от падения?

Погода была хорошей, как вчера, и он решил прогуляться пешком от паба до кофейни. Полчаса пути пошли на пользу, голова почти прошла. Ему нравился этот маршрут – многоэтажки, город, движение, жизнь. Всё это заряжало.

Единственное, что портило прогулку – мост через реку. Сильный ветер, пронизывающий до костей, и толпы людей на электросамокатах, норовящих снести с ног. Но мост вёл к финальной точке – к «Тени у дуба», кофейне почти на самом берегу, недалеко от пирса.

Внутри было мало народу. За баром стоял Макс, он высокий, слегка полный парень в очках и кепке. Лохматые волосы торчали из-под головного убора.

Макс тоже пил прошлой ночью. Его опухшие глаза говорили сами за себя. Отличная перспектива – пить в будни, а потом стоять у стойки, надеясь, что день пройдёт без мучений.

Фауст даже не рискнул пробовать варить эспрессо – однажды после попойки его вырвало от одного запаха. Сейчас от аромата кофе его пробрало до мурашек. Он надеялся, что зерно окажется достаточно хорошим и день пройдёт без сюрпризов.

Время шло быстро. Общаться было некогда, да и самочувствие не способствовало болтливости. Лишь изредка с Максом перекидывались короткими шутками. День не был насыщен событиями, но был полон мандража.

Помимо переживаний из-за Галилея, Фауст каждую минуту ждал Крис. Он нервно поглядывал на дверь, то и дело выходил из-за стойки, проверяя, не идёт ли она уже где-то за углом. Желудок скручивало, и он уже не понимал: это последствия похмелья или страх перед предстоящим разговором?

Казалось бы – ничего сложного. Он даже не собирался делать ей предложение или ставить точку. Просто хотел сказать, что не хочет продолжать эти ночёвки. Но… что-то было. И это делало разговор страшным.

Он боялся. Додумывал. Загонял себя в ловушку.

А вдруг она влюблена? А вдруг ждёт, что я проявлюсь? А вдруг я обижу её?

Наконец Крис зашла, под самое закрытие.

На ней был лёгкий летний наряд и та самая его рыжая рубашка. Она улыбалась, как всегда, и махнула рукой. Фауст буквально отсчитывал секунды до разговора. Так разволновался, что голос предательски дрогнул.

– Крис, – сказал он, – давай отойдём… Я хотел с тобой поговорить.

– Давай, – спокойно ответила она, усаживаясь в глубокое кресло, совершенно без ожиданий.

Они сели в пустом зале. Фауст нервно поправил футболку и тяжело выдохнул.

– Слушай… Я не хочу тебя обидеть. Ты замечательный друг. Мне с тобой… комфортно. Но… – он замялся. – Я не знаю, как сказать…

– Фауст, расслабься, – Крис положила свою ладонь на его руку.

– Просто… я не хочу больше с тобой спать. То есть, нет, мне нравилось! Очень! Но быть твоим другом мне намного приятнее… и правильнее. Я не хочу терять тебя. Просто не хочу.

Крис несколько раз моргнула, потом сдержанно хихикнула.

– Хорошо.

– …Хорошо?

– Да. А ты что думал? Что я вцеплюсь тебе в штаны и буду удерживать, пока не передумаешь? А-ха-ха! Да я давно уже чувствую, что тебе с этим некомфортно, – она легко улыбнулась и скинула рубашку с плеч, – всё равно спасибо за ночь. И не переживай. Лучше – зацени ноготочки!

Самое лучшее в стрессовой ситуации – это момент, когда она заканчивается. Фауст буквально захлебнулся в облегчении. Так бывает редко. Он был рад всему, даже её ногтям.

Крис показала маникюр: длинные ногти всех цветов маркеров-выделителей. Яркие, кислотные.

– О, шикарно! Особенно если желаешь каждому встречному эпилептику смерти…

Оба рассмеялись. Смех окончательно развеял напряжение.

Они посидели ещё минут двадцать. Разговаривали о мелочах, работе, похмелье и по дружески шутили над Максом. Крис пришла занести рубашку, поболтать и всё.

Оставшийся вечер Фауст провёл в хорошем настроении. Когда Макс ушёл, еле переставляя ноги, Фауст остался в кофейне один – в тишине, под мягким жёлтым светом. Он любил сидеть здесь ночью. Голова отдыхала и тело успокаивалось.

Глава 3

Какой бы вкусный кофе Фауст ни умел варить, пил он всегда только растворимый: ложка с горкой кофе, две ложки без горки сахара, кипяток и треть стакана холодного молока. Рецепт его идеального утра. Больше, чем кофе, он любил только молоко в чистом виде, но по утрам кофе казался уместнее.

Он сидел за барной стойкой для гостей, в кофейне играла энергичная, безумная для его ушей музыка. Внутреннее состояние было разбитым. Глаза болезненно реагировали на любой свет, а в голове – пустота.

– Совесть не мучает пить эту баланду у меня под носом? – спросил Макс из-за стойки. Выглядел он еще хуже, после вечерней смены стоять утреннюю – хуже только смешивать текилу с пивом.

– Тоже хочешь?

– Я тебя выгоню.

– Как-то раз… – начал Фауст с видом рассказчика.

– Пожалуйста, нет…

– …мох помог выбраться охотникам из леса…

– Фауст, остановись…

– А мох – и не помочь.

Макс не сдержал обречённый смешок. Шутка была настолько плоха, что даже смешна. Так работали многие шутки Фауста – отличный способ заговорить зубы, отвлечь, рассмешить, поднять настроение.

Сейчас Фауст хотел поднять настроение только себе – и у него это получилось.

Заниматься чем-то важным не хотелось. Учёбы пока не было. Работа – да. Хобби? Ему много что было бы интересно, но внутри будто что-то тормозило любое новое начинание. Несмотря на то, что они с братом давно жили в этом мире, Фауст боялся привязываться к чему-то ещё.

Он заметил боковым зрением знакомое жёлтое пятно на улице – Галилей в плаще, курил, как всегда, в одиночестве. После тех событий три года назад брат стал курить значительно больше. Фауст не одобрял, но и бороться устал. Каждый справляется с утратами как может.

Галилей зашёл, молча поприветствовал всех и сел рядом.

– Привет, – сказал он, не поворачивая головы. – Говорили?

– С Крис? Да, – вздохнул Фауст. – Вчера вечером, как планировали.

– И?

– Всё хорошо. Мы просто друзья. И… не спим вместе, наверное, – ответил он и скорее перевёл тему. – А ты чего тут?

– Пришёл тебя проведать. И на работу.

– А кто сказал тебе, что я здесь?

– Ты всегда здесь. Тебе нужно учиться отдыхать от работы.

Отчасти это была правда. «Тень у дуба» стала для него местом силы – тут работа, друзья, знакомые. Если у него выходной – он всё равно здесь.

– Мне тут хорошо.

– Найди себе ещё занятия по душе. Кофейня никуда не денется.

Эти слова могли бы заставить задуматься… если бы Фаусту было не так всё равно. Да, он боялся, что однажды потеряет это место. Этот страх сдерживал его, не давал двигаться вперёд.

– Чего сегодня делать будешь? – спросил он, почти без интереса.

– Работаю. Потом домой. Завтра тоже рабочий день. А ты?

– Я тут задержусь, но вечером буду.

На этом разговор завершился. Галилей допил латте, снова пошёл курить, а затем ушёл. Фауст опять остался до самого закрытия, болтал с гостями и друзьями. День тянулся скучно, дел было немного. Даже Макс ушёл сразу после смены, а Фауст остался один в кофейне – слушать музыку в одиночестве.

Пару дней прошли без изменений. Фауст не виделся с Галилеем и избегал встречи, как будто оттягивая неизбежное. Сам себя он убеждал: если не видишься с братом – значит, он задержится на подольше.

Чтобы отвлечься, один вечер Фауст провёл у Макса дома.

Поздней ночью они сидели перед телевизором, играли в приставку. Молчали. Эта дружба, начавшаяся почти сразу после прибытия Фауста в этот мир, стала для него жизненно важной. Их разговоры до рассвета и умение молчать вместе – тоже часть близости.

Ближе к двум Макс тяжело поднялся с дивана.

– Ладно, что-то меня вырубает. Спать пора.

– А тебе завтра куда?

– На работу. Последняя смена перед отпуском, надо быть в форме.

Фауст не смог скрыть огорчения. Макс уедет к родителям – и жизнь на две недели станет тише, тусклее. Макс сразу заметил это.

– Не скучай тут. Две недели с родителями, и я вернусь…

Он замолчал. А Фауст постарался не выдать, что эти слова ударили по самому болезненному.

Воспоминания о семье были размыты. Словно это не его жизнь, а фильм. После катастрофы Скакуны разбежались кто куда. С Галилеем им повезло – у них было тайное место встречи из детства, где они и смогли избежать катастрофы, при этом не потерявшись. А вот родителей они не видели с тех пор. Не знают даже, живы ли они.

– Скучаешь по ним? – спросил Макс.

– А ты как думаешь?

– Прошло два года. Мне кажется, надо жить дальше. Конечно, это ужасно… но так уж вышло.

Фауст кивнул, но не был согласен. Он пробовал жить дальше. Но совесть мучила, он ведь даже не пытался найти родителей. Утешал себя тем, что искать их это всё равно что иголку в стоге сена. Но бессилие убивает. Хотя со временем становится легче.

– Вали спать, – сказал Макс и похлопал его по плечу.

Фаусту снился человек, летящий в свободном падении с неба. Лицо скрыто под ковбойской шляпой. На нём одета старая голубая футболка и бежевая рубашка, развевающаяся за спиной.

Он был болезненно худ. В руке сжимал прямой меч, рукоять напоминала человеческую кость. Это оружие Фауст видел во снах с детства. Иногда меч заменял странный белый посох. Он не знал, как связаны эти образы, но был уверен: это один и тот же предмет. Не знал точно… но во сне ощущения иные.

Пару раз ему снилось, как меч выплавляется из жидкого металла в когтистых руках. Потоки металла стекались в воздухе и застывали, превращаясь в белую кость и сталь.

Человек падал. Гул ветра. Что-то приближается. Взрыв. Огненный шар завис в воздухе. Грохот.

Фауст проснулся.

Этот сон ощущался особенно живым. Он не видел лица из-за шляпы, но знал – этот человек ему знаком.

Фауст встал с постели, прогнал воспоминания о вечере. Это стало его привычным ритуалом – чтобы не смешивать дни в один туманный поток. Особенно с его любовью к алкоголю.

Он встал раньше обычного, еще до часу дня, а Макса уже не было. Он редко будил Фауста, даже если им идти куда-то вместе.

Фауст собрал вещи и через Шор скакнул домой. Он сразу понял, что в квартире стало подозрительно пусто. Заглянул в комнату Галилея, та была пуста и чемоданы собраны.

Он застыл. Где-то в глубине души надеялся, что брат передумает. Что останется. Но теперь – всё.

Фауст не смог просто уйти на работу. Он решился на еще один разговор.

Галилей, как всегда, сидел в «Что-то новое». Работал за ноутбуком, будто ничего не произошло.

Фауст сел напротив. Галилей встретился с ним взглядом, закрыл ноутбук.

– Полагаю, дома ты был?

– Да.

– Не убивайся, – сказал он усталым голосом. – Я же не пропадаю. Будем навещать друг друга. Да и переезд в другой мир – это всегда тяжело. Мы всё это уже обсуждали.

Фауст не мог даже представить, как брат будет искать жильё, работу, местных Скакунов. Хорошо ещё, что кулоны дают знание языков магическим образом. Такая особенность, что если ты скакун, то понимаешь и говоришь на всех языках среди связанных Шором миров.

– Ладно, Гелик… – голос дрогнул, ком подступил к горлу, а глаза увлажнились. – Только не забывай обо мне.

– Как я могу? – Галилей улыбнулся.

Фауст постарался запомнить эту улыбку до мельчайших деталей. Будто видел в последний раз. А Галилей не реагировал, для него это было просто очередное событие в жизни. И все.

– Не теряй головы. Мир не рухнул.

– Удачи тебе, Гелик.

Фауст ушёл. Изо всех сил старался не оборачиваться. Он понимал, что излишне драматизирует, но ничего с собой сделать не мог. Натура такая.