– Это вышло случайно, – ответил ей Цент, светя фонарем на лестницу. Вову он не видел, то укатился так далеко, что скрылся за бетонным перекрытием, но зато слышал. Юнец исторгал из себя стоны и всхлипы. Но не орал и не визжал, из чего Цент заключил, что там, внизу, его не едят заживо.

– От ведь мог покалечиться, – напустилась на Цента Таня.

– И, возможно, покалечился, – вставил дядя Гена.

– Зато покалечился как герой, – заметил Цент. – Видели, как храбро он бросился вниз по лестнице, какая отвага сверкала в его очах? Не каждый способен на такое самопожертвование.

– Помогите! – донесся снизу предсмертный голос Вовы.

Все они спустились по лестнице, и обнаружили героя у ее основания. Тот лежал на бетоне и дышал через раз. Катя тут же подбежала к нему и опустилась на колени перед своим подбитым воздыхателем.

– Как ты? – быстро спросила она. – У тебя что-нибудь болит?

– Все! – выдохнул Вова, и из его глаз полились слезы.

– Ты чудовище! – выкрикнула Таня в адрес Цента. – Посмотри, что ты наделал! Как нам теперь нести его?

– Суровые времена требуют суровых решений, – ответил ей Цент. – Вова проявил отвагу, первым бросившись вниз. Он не жалел себя, и мы не должны жалеть его. Избавим же героя от страданий.

И он потащил из кобуры пистолет.

– Отойди, – сказал он, обращаясь к Кате. – Я хочу даровать отважному Вове милосердное избавление.

– Нет! Нет! – заверещал Вова.

– Не вздумай! – взвизгнула Катя.

Вся их группа столпилась вокруг подранка, не позволяя Центу прицелиться.

– Мы сами о нем позаботимся, – заверил Цента дядя Гена.

– Он ведь будет нас тормозить, – произнес изверг из девяностых, не торопясь убирать пистолет в кобуру.

– Не буду! Не буду! – сквозь слезы закричал Вова. – Со мной все хорошо. Я только слегка ушибся.

Верные друзья подняли его на ноги. Вова мог стоять, держась за чужие плечи, но свои ноги так и норовили подломиться. Весь организм, которым он пересчитал удивительно твердые бетонные ступени, нещадно болел. Вова не знал, насколько сильно он травмирован, но все же старался улыбаться сквозь боль и изображать жизнерадостность. Чувствовал – ужасный человек только и ждет повода, чтобы избавить его от мук.

– Ну, хорошо, – сдался Цент, убрав пистолет в кобуру. – Вижу, Вова в норме. Чему, признаться, я страшно рад. Уже успел привязаться к нему. Он стал мне почти родным человеком. Что ж, идем дальше.

За лестницей тянулся длинный широкий коридор. В отличие от верхнего уровня, стены, пол и потолок в нем были обшиты листами металла. Здесь было заметно холоднее, чем на верхнем уровне, и Цент не особо удивился, выдохнув изо рта облачко пара.

Коридор тянулся вперед на полсотни метров, упираясь в металлический люк. Выглядел этот люк не менее массивно и несокрушимо, чем тот, что перекрыл им выход на поверхность. Никаких рычагов на люке не было, но зоркая Машка увидела на стене небольшой щиток, за дверкой которого оказалось две большие копки, красная и зеленая. Утоплена была красная, она, вероятно, закрывала дверь. Зеленая, соответственно, открывала.

– Интересно, механизм еще работает? – произнес Цент, поднося палец к зеленой кнопке. Они обшарили весь верхний уровень, и не нашли там устройства, отпирающего выход. Если они не сумеют открыть эту дверь, то можно смело впадать в отчаяние – выбраться из подземелья им вряд ли удастся.

– Ты уверен, что это хорошая идея? – быстро спросила Машка, прежде чем Цент успел надавить пальцем на зеленую кнопку.

– В этом подземелье я вообще ни в чем не уверен, – признался он ей. – Но мы должны открыть чертов выход. Я, между прочим, уже проголодался. С собой ведь ничего не взяли. Думали, тут и так полно еды.

Он зло посмотрел на дядю Гену, который сочинил историю о подземном хранилище консервов.

– В общем, идем до конца! – решительно произнес Цент, и утопил пальцем зеленую кнопку.

Секунд десять ничего не происходило, и Цента охватило отчаяние. Неужели механизм сломан? Или нет питания? Так или иначе, они обречены. Остается только вернуться наверх, где теплее, и продолжить сечь Владика металлической линейкой. По крайней мере, это занятие умиротворяло и позволяло отвлечься от мрачных мыслей.

Но тут раздался громкий щелчок, лягнули запоры, и огромный люк с противным скрежетом вкатился в стену, открыв им путь вперед. Цент просиял – удача благоволила им. Даст бог, уже скоро они окажутся на поверхности, под теплым летним солнцем. Цент заранее спланировал, чем займется на воле. Первым делом прикончит всех этих негодяев, заманивших его в подземную ловушку. Потом хорошенько перекусит. А завершит психологическую терапию неспешным поглощением трех баночек пива.

За дверью продолжался такой же точно, обшитый металлом, коридор, но продлился он недолго. Через два десятка метров он вывел их в большое и очень странное помещение. Когда лучи фонарей осветили его, всем членам объединенного отряда стало одинаково не по себе. Подземелье и так-то было довольно жутким, особенно с учетом населяющих его покойников, а тут еще такое.

– Господи! Что же это? – простонала Машка, и ее рука, держащая фонарь, заметно дрожала.

Все стены помещения были завешаны красными флагами и портретами пожилого усатого мужика. Этих флагов и этих портретов было так много, что в ином месте они наслаивались друг на друга.

На полу красной краской была нарисована огромная звезда, в центре которой стояла накрытая красной тканью табуретка. На табуретке покоился гипсовый бюст все того же усача.

Но не все это советское мракобесие ужаснуло коллектив, а человеческие кости, аккуратно уложенные кучкой вокруг табуретки-постамента. А тут еще Цент навел свой фонарь прямо на бюст, и все увидели, что он измазан чем-то темно-бурым. Возможно – краской. Или же засохшей кровью.

Цент еще застал прекрасные советские времена, и неплохо помнил их. Помнил, как вместе с родителями часами стоял в очередях за едой, которую выдавали в обмен на талоны. Помнил всю эту символику, которая под конец великого эксперимента не вызывала никаких эмоций. Красные знамена напоминали старые обои на стенах, отошедшие во многих местах, темные, грязные, со следами жирных пятен и каракулями, оставленными детской рукой. Эти обои уже нельзя было ни отмыть, ни обновить. Только сорвать и выбросить, заменив новыми.

Но здесь, в этом подземном зале, было что-то иное. Вся эта комната больше всего напоминала какую-то языческую кумирню, и, судя по человеческим костям, и вымазанному кровь бюсту верховного божества, местные язычники были из буйных.

Молодежь, которая знала о стране победившего дефицита только из баек старших, пришла от всего увиденного в ужас.

– Здесь вызывали сатану! – выпалила Таня. – Смотрите, пентаграмма. Я о таком читала.

– Где? – спросил у нее Цент.

– В интернете.

– В интернете хорошего не напишут.

Цент первым вошел в помещение, и приблизился к бюсту на табуретке, дабы убедиться, что кости под ним настоящие, а не какой-то гипсовый муляж. Ну и да, убедился. И не только в этом. Потому что вблизи он разглядел еще кое-что, а именно – насечки на костях. Кто-то нарочно срезал с них мясо ножом, и, судя по количеству насечек, подошел к этому делу со всей ответственностью.

Темные пятна на бюсте действительно оказались засохшей кровью. Этой крови было уже много лет.

Тут Цента отвлек от изучения достопримечательностей прозвучавший голос дяди Гены.

– Смотрите, там еще одна дверь, – произнес он, направив луч фонаря в дальний конец помещения.

Он был прав. Из кошмарного зала имелся еще один выход. И почему-то никому не хотелось идти туда.

– Угораздило же сюда влезть, – ворчал Цент, первым направляясь к двери. – А все эти обманщики. Тушенка, тушенка…. Да и я хорош – развесил уши. Впредь буду умнее. Настроился пытать – надо пытать. Никаких больше сделок с жертвами.

Он обернулся. Коллектив стоял в противоположном конце зала, боясь ступить на огромную красную звезду, которую Таня обозвала пентаграммой сатаны.

– Я не понял, мне что, одному наружу надо? – раздраженно спросил Цент. – Живо все сюда. Да, Вова, ты тоже. Я гляжу, тебе уже полегчало.

Вове действительно полегчало, в том смысле, что теперь он уже мог идти самостоятельно, правда, двигался неуверенно, болезненно морщась при каждом шаге. Падение с лестницы не прошло для него бесследно. Много чего он себе отбил, и все полученные травмы неизбежно аукнутся ему в будущем.

– Давай, давай, подходи, – поманил его Цент. – Опять твоя очередь идти первым.

– Почему опять моя? – захныкал Вова, который начал сомневаться, что доживет до осложнений.

– Потому что мы здесь из-за тебя, – ответил ему Цент, и толкнул паренька в сторону двери. – Открывай ее, не бойся. Кто бы ни обитал в этих подземельях, его здесь уже давно нет.

Вова хотел спросить, зачем, в таком случае, его постоянно выдвигают на передовую, раз здесь нечего опасаться, но прикусил язык. Он не хотел злить вопросами этого огромного страшного человека.

Дверь легко открылась. За ней простерся еще больший зал, заполненный каким-то странным оборудованием. Первое, что бросилось в глаза Вове, это цилиндрические контейнеры, сделанные из какого-то серебристого металла. Те стояли вдоль стен, а к ним тянулись пучки проводов и шлангов. Контейнеров было много, и напоминали они гробы. Часть контейнеров была открыта, но Вова не увидел, что скрывается внутри. Не увидел, потом что быстро попятился обратно. Впрочем, далеко отступить ему не удалось. Через два шага он уперся спиной в Цента.

– О, какая-то аппаратура, – обрадовался тот. – Наверняка где-то тут нас дожидается и та кнопка, что отпирает дверь.

Вся их группа вошла в новое помещение, со страхом и любопытством глядя на громоздкую старинную аппаратуру. Вся она казалась давно и успешно обесточенной, индикаторы не светились, лампочки не мерцали, выпуклые квадраты мониторов превратились в покрытые слоем пыли зеркала.

– Как-то не очень похоже на комнату управления, – заметил дядя Гена. – Тут столько всякой аппаратуры. Понадобится время, чтобы разобраться, что к чему.

– Да, не торопись, – великодушно позволил Цент. – Времени у нас уйма. Ты пока разбирайся, а я прикину, кого из твоих друзей первым пустить на мясо. Не пропадать же с голоду, да?

– Я хочу выбраться отсюда не меньше тебя, – проворчал дядя Гена.

– Тогда сделай для этого что-нибудь, – зарычал на него Цент. – Хватит стоять. Начинай искать эту чертову кнопку.

Тут он заметил, что Машка, одолеваемая любопытством, подкрадывается к одному из контейнеров, чья крышка была открыта, и рявкнул:

– Назад!

Девушка так перепугалась, что выронила из рук свой меч.

– Куда ты лезешь? – напустился на нее Цент. – Жить надоело?

– Но ведь тут никого нет, – попыталась оправдаться Машка.

– Мы не знаем этого наверняка. Если хочешь заниматься исследованием, соблюдай технику безопасности. Собой не рискуй. Рискуй им.

И Цент схватил Вову за шкирку.

– Ты! – зверски зарычал он на паренька. – Иди и загляни в контейнер.

– Но….

– Иди! – рявкнул ему в лицо Цент, и вот уже Вова летел вперед, получив разгонный пинок в зад.

Он медленно приблизился к контейнеру, к которому по доброй воле не подошел бы и на пушечный выстрел, и, дрожа от страха, заглянул внутрь. Тут же лицо его исказилось гримасой ужаса, он вскрикнул, отшатнулся, зацепился ногой за какой-то кабель, и грянулся ягодицами на выложенный железными плитами пол. Грохнулся так, что в глазах потемнело, но боли не почувствовал. Ее полностью вытеснил леденящий душу ужас.

– Там! Там! – кричал он, указывая трясущимся пальцем на контейнер.

Цент молниеносно выхватил пистолет, дядя Гена поднял дробовик. Вместе они осторожно приблизились к контейнеру. Остальные держались в стороне, готовясь в любой момент спасаться паническим бегством.

В контейнере, прямо на холодном металле, лежал человек. Его лицо было мертвенно-белым, а на лбу и щеках проступали зеленоватые трупные пятна. Одет он был в какое-то подобие старой военной формы, но без шевронов и знаков отличия. На его шее алел небрежно повязанный пионерский галстук. Его Цент узнал сразу. Самому довелось побыть пионером. К счастью, он вскоре сменил эту тряпку на толстую золотую цепь с огромным крестом.

Человек определенно был мертв, но не это удивило Цента. Он уже насмотрелся на трупы в этом подземелье. Его куда больше поразила сохранность тела. Казалось, этот тип расстался с жизнью день или два назад. Чего, конечно, не могло быть, поскольку в этот бункер нога человека не ступала уже многие десятилетия.

– Кажется, это что-то вроде холодильника, – тихо сказал дядя Гена, имея в виду контейнер, в котором покоилось тело.

– Ты хочешь сказать, что кто-то нарочно заморозил здесь трупы? – недоверчиво спросил у него Цент. – Но зачем? Я понимаю, зачем замораживают куриц или пельмени. Но трупы…. Это ведь совершенно бесполезная штука.

– Возможно, это часть проводимых здесь экспериментов, – ответил дядя Гена.

– Ну, допустим, – не стал спорить Цент. – Но тут ведь уже давно нет электричества. Почему этот типчик так хорошо сохранился? Он должен был сгнить.

– Я не знаю, – честно признался дядя Гена. – И не хочу знать. Нам надо найти пульт, отпирающий двери. Остальное не важно.

С этим Цент спорить не стал.

Пока дядя Гена искал заветную кнопку, Цент, не теряя бдительности, осмотрел остальные контейнеры. В четырех открытых оказались такие же точно тела – в двух мужики, в двух бабы, все молодые, не старше двадцати. И все с пионерскими галстуками на бледных шеях. О содержимом запертых контейнеров оставалось только гадать. Открыть их Цент не пытался. Что-то подсказывало ему, что внутри нет ни пива, ни тушенки, а все остальное было ему неинтересно.

Пока дядя Гена искал пульт, а Цент изучал местных покойников, вся остальная группа трусливо терлась возле выхода. Это помещение, как и все подземелье в целом, повергало их в ужас. Даже на фоне творящегося снаружи зомби-апокалипсиса здесь было страшно до одури. Наверное, потому, что к мертвецам они уже успели немного привыкнуть, да и на открытой местности они пугали не так сильно, как в замкнутом пространстве. Ужасала сама мысль, что они в ловушке, и если вдруг какие-то монстры вздумают полакомиться ими, бежать будет некуда.

– И зачем мы только полезли в это подземелье, – тихо прошептала Таня, прижимаясь к своему супругу.

Вове захотелось, чтобы возлюбленная Катя тоже прижалась к нему. А Владику захотелось, чтобы к нему прижалась возлюбленная Маша. Но девушки поступили иначе, и прижались друг к другу, оставив своих воздыхателей не у дел.

– Ты сильно ушибся, когда упал с лестницы? – спросил у Вовы Владик, видя в нем родственную душу. У них действительно было немало общего: оба они страдали от неразделенной любви, оба подвергались терзаниям со стороны Цента.

– Не знаю, – всхлипнув, признался Вова. – У меня все болит.

У Владика тоже болело. Не все, а лишь пятая точка. Но уж та болела, так болела. Он чувствовал, что его ягодицы нескоро забудут знакомство с металлической линейкой.

Владик хотел посочувствовать брату по несчастью, посочувствовать искренне, ибо он, как никто иной, понимал и разделял его горе, но тут резко расширившиеся глаза программиста увидели нечто такое, что лишило его дара речи. Бледную руку, которая медленно поднялась из ближайшего контейнера. Поднялась, ухватилась за край, напряглась. А вслед за ней появилась тело. Оно приняло сидячее положение, голова медленно поднялась с груди, и мертвые веки поползли вверх, обнажая глаза, мутно-белые, без зрачков. Глаза зомби.

И только после того, как мертвец распахнул свои кошмарные очи, Владик понял, что он уже давно пронзительно кричит.

10

В тот момент, когда Владик начал визжать, крышка ближайшего к Центу контейнера резко откинулась, и из железного гроба бодро полез белокожий мертвец. Бывший рэкетир среагировал молниеносно – три пули вонзились в тело покойника прежде, чем он успел восстать из гроба. Все три попали в голову. И эффект от этого, разумеется, был нулевым. Зомби нельзя было убить, никак. Только мелко нашинковать или сжечь дотла. А пули против них вообще не работали. Вот дробовик был куда эффективнее. Заряд картечи на близкой дистанции мог напрочь снести мертвецу голову, что делало монстра куда менее опасным. Правда, дробовика-то у Цента и не было. Он необдуманно отдал его дяде Гене, решив, что с зомби в этих казематах они едва ли столкнутся, а против живых противников в тесных коридорах компактный пистолет куда предпочтительнее громоздкого ружья. Как говорится: знал бы, где упадешь, отправил бы туда вместо себя Владика.

Цилиндры распахивались один за другим, и из каждого лезло по мертвецу. Цент влепил еще две пули в голову белокожему зомби, как и прежние, без особого результата, и понял, что пора уносить ноги. Понял это не только он. В дверях образовался настоящий затор – истерично вопящие спутники ломились вон из зала. От страха они буквально обезумели. Цент увидел, как Саша с силой оттолкнул с дороги свою жену Таню, и та, грохнувшись об стену, свалилась на пол. Вова попытался прошмыгнуть вперед, но Катя вцепилась ему в волосы, и дернула на себя, насильно принуждая к джентльменству. Владик и Машка застряли в дверях, упершись друг в друга плечами. Оба визжали в две пронзительные глотки. Эхо их хорового визга раскатывалось по катакомбам.

Цент понесся к двери, намереваясь расчистить себе путь таранным методом. Краем глаза он заметил дядю Гену, который замешкался в дальнем конце зала. Судя по всему, мужик до последнего пытался найти пульт, открывающий дверь, и поплатился за это. Сразу три мертвеца перегородили ему дорогу. Грянул выстрел из дробовика, один из зомби, получив в грудь заряд картечи, рухнул на металлический пол, но почти сразу же начал вставать. Двое других бросились на свежее мясо. Дядя Гена успел вскинуть оружие и выстрелить повторно, но набежавший зомби схватился за дробовик, и отвел ствол в сторону. Картечь с пронзительным звоном вонзилась в крышку одного из цилиндров. Дядя Гена вскрикнул, и попытался лягнуть мертвеца ногой. Лягнул. И попал. Но эффекта не добился никакого. Зомби вырвал дробовик из его рук, и отбросил его в сторону, второй мертвец схватил кричащего мужика за горло и, толкнув, повалил на спину. Все трое набросились на дядю Гену. Его крик зазвучал пронзительно и страшно, но довольно быстро оборвался. Ноги, дернувшись еще пару раз, вытянулись на холодных металлических плитах. Цент расслышал жадное чавканье – три мертвеца пировали, стоя на коленях над своей добычей.

Все это произошло так быстро, что Цент едва успел добежать до двери. Про себя он обложил дядю Гену последними словами, по той причине, что седовласому ветерану не хватило ума стрелять мертвецам в голову, в итоге чего и сам погиб, и лишил их дробовика. А ведь это было наиболее действенное оружие против зомби. Чем теперь воевать с внезапно восставшими мертвецами Цент представлял себе с трудом.

К тому моменту, как он добрался до двери, затор возле нее успешно рассосался. Обезумевшие от страха соратники уже бежали прочь, на месте осталась только Таня. Любящий муж так душевно приложил ее об стену, что девушка едва сумела подняться на ноги. Цент, пробегая мимо, схватил ее за руку и потащил за собой. В дверях обернулся, и в свете фонаря увидел белокожих чудовищ. Те, что лакомились дядей Геной, уже прервали свое пиршество, и присоединились к остальным. Их лица и шеи были залиты кровью, пионерские галстуки, напитавшись ею, набухли и напоминали куски свежей печенки.

Цент попытался закрыть дверь, но без особого удивления выяснил, что на той нет замка. Разумеется. Уж если ему везло, то везло во всем.

– У меня голова кружится, – пожаловалась Таня.

– А у меня в детстве хомяк сдох, – оповестил ее Цент. – Обменялись новостями? Вперед!

Он потащил девушку за собой, через зал с красной пентаграммой и алтарем усатому мужику, вокруг которого громоздились кучи человеческих костей. Алые знамена на стенах казались потоками крови. За своей спиной Цент расслышал, как с грохотом распахнулась притворенная им дверь. Мертвецы не отставали. Им было мало одного дяди Гены, или же они сочли его не слишком вкусным.

Цент выбежал в коридор. Спутников уже след простыл – вероятно, они к этому времени успели подняться на верхний уровень. Цент остановился у двери, которую чуть раньше открыл, и протянул палец к красной кнопке. Если удастся отгородиться от мертвецов несокрушимым металлическим люком, это, по крайней мере, даст хоть какую-то передышку.

Он нажал на кнопку. В щитке что-то щелкнуло, и на этом все закончилось. Дверь не закрылась. Похоже, древний механизм вышел из строя. А зомби, тем временем, уже выбегали в коридор.

– Провались оно все! – в ярости крикнул Цент, и бросился бежать к лестнице, таща за собой рыдающую от ужаса Таню.

На верхнем уровне, где Цент вскоре оказался, царила паника. Люди метались по коридорам, вопили, визжали, сталкивались друг с другом, падали, бились о стены, но не замечали этого.

– Саша! – завопила Таня, увидев своего благоверного. Тот даже не удостоил обожаемую супругу взглядом, и пронесся мимо с совершенно безумными глазами.

Цент действовал быстро, хладнокровно и решительно. Начал с того, что отловил своих соратников. Первой ему попалась Машка. Он схватил девушку и влепил ей щедрую пощечину. Хватило одной. Взгляд Машки обрел разумность, и когда Цент приказал ей следовать за ним, она согласно кивнула головой.

Следующим отыскался Владик. Тот стоял в коридоре, прижавшись спиной к стене и прижимая к груди красную папку, и тихо плакал, более всего напоминая потерявшегося маленького ребенка. Ему для отрезвления понадобилось три пощечины.

Больше Цент никого спасать не собирался, на остальных ему было наплевать, но когда к их компании без спроса прибился Вова, он не прогнал его.

Времени на раздумья не оставалось, зомби могли пожаловать в любой момент. Цент увидел распахнутую дверь в один из кабинетов, хорошую дверь, металлическую, запирающуюся изнутри, и начал запихивать внутрь своих спутников. Последним вбежал сам, захлопнул дверь, и повернул рычаг. Лягнул запор. Цент дернул дверь, и убедился, что она заперта.

– Ни звука! – прошептал он, обращаясь к братьям и сестрам по несчастью. – Ни единого звука! Кто пикнет – убью!

Владик за три месяца, проведенные в компании Цента, неплохо выдрессировался, и научился с первой команды выполнять приказы изверга. А вот Вова, чтобы случайно не издать свой последний на этом свете писк, зажал ладонью рот. Таня начала всхлипывать, но Машка схватила ее, встряхнула, и что-то быстро зашептала на ухо. Девушка, внимательно слушая ее, притихла.

– Потушите фонари, – прошептал Цент.

Все исполнили его приказ, очутившись в полной темноте. Цент не знал, пробивается ли сквозь эту дверь свет наружу, в коридор. Вроде бы не должен, но точно было неизвестно. Он решил не рисковать. Вдруг зомби, заметив пробивающееся из щелей свечение, начнут ломиться сюда? Дверь, конечно, прочная, но и мертвецы не люди. Будут долбиться ходить неделю, без отдыха и перекуров, но свое получат.

Он приложил ухо к холодной поверхности двери, и прислушался. Все было тихо. Оставшиеся где-то снаружи Саша и Катя, нашли, вероятно, какое-то укрытие и затаились в нем. Но почему-то не было слышно и мертвецов. А ведь тем, как правило, редко хватало ума держать в тайне свое присутствие. При ходьбе они громко топали или наоборот, шаркали ступнями по полу, подволакивая непослушные ноги. Еще зомби имели привычку рычать, а то и вовсе биться телом о всевозможные препятствия, просто потому, что испытывали определенные проблемы с координацией и не чувствовали боли.

Но за дверью было тихо. Подозрительно тихо. Цент подумал о том, что мертвецы, с которыми они столкнулись здесь, отличаются от обычных зомби. Судя по всему, на объекте действительно проводились какие-то эксперименты над людьми. Что, если темная сила, превратившая людей в ходячих покойников, помножилась на результаты этих экспериментов, и дала на выходе нечто новое. Нечто такое, с чем они прежде еще не сталкивались.

Цент вспомнил о красной папке, взятой в кабинете суицидального чекиста. Та все еще была у Владика. Программист проявил нетипичную для него исполнительность, и не потерял папку даже во время панического бегства. Возможно, документы, содержащиеся в ней, могли пролить свет на творящуюся в подземелье чертовщину.

Цент уже хотел заняться их изучением, но тут тишину нарушил громкий булькающий звук, прозвучавший внутри комнаты. Быстро включив фонарь, Цент осветил своих спутников, и взгляд его остановился на Вове. Тот сидел у стены, держась руками за живот. Цент показал юноше свой огромный кулак, в ответ на что Вова попытался жестами объяснить, что он не виноват, и виной всему его разбушевавшийся кишечник. В подтверждение этого из Вовиного живота вновь зазвучали звуки.

И в этот же самый момент Цент четко расслышал тихие шаги за дверью. Кто-то крался мимо, кто-то достаточно сообразительный, чтобы не выдавать своего присутствия. Человек? Или зомби? Прижав ухо к двери, Цент расслышал тихое злобное рычание. Там находилось одно из чудовищ. Или не одно. Возможно, они слышали бурчание, несущееся из Вовиного живота, и оно привлекло их сюда. Если мертвецы начнут ломать дверь, долго ли та продержится под их неутомимым натиском?

Вновь стало тихо, но Цент не сомневался в том, что мертвец стоит за дверью и прислушивается. Если Вовин живот забурчит прямо сейчас, они будут обнаружены. И что тогда? Зомби, вероятно, начнут штурм. За час они запросто сломают дверь, ворвутся внутрь, и загрызут всех. Нет, не всех. Кое-кто к тому моменту уже будет мертв. Тот же Вова, к примеру. Он успеет дорого заплатить за свое животное бурчание. Да и Владик тоже, чисто за компанию. Цент просто не мог допустить, чтобы программиста загрызли какие-то зомби. Он должен сделать это сам. Только сам.

Примерно минуту мертвец стоял и прислушивался. Затем Цент услышал удаляющиеся шаги. Зомби отправился на поиски свежей плоти.