Читать книгу: «90-е: Шоу должно продолжаться – 9», страница 2

– Я собиралась закрыть кухню и домой пойти, – продолжила Тамара с кухни. – Но Влад зашел и сказал, что надо будет вас накормить. Володя, вам на стол лучше коньяку или водочки поставить?

– Я бы сказал, горячего чая, конечно, – засмеялся я. – Но парни со мной могут не согласиться. Так что давайте коньяк, Тамара. По-взрослому.

– Чай я заварю обязательно, – заверила Тамара, выходя из кухни. – Мне как раз привезли свежий, так что насчет чая не сомневайся. И печенье свежее, только из духовки вынула.

– Влад больше ничего не передавал? – спросил я.

– Нет, только сказал, чтобы я вас накормила, а то вы хорошо отработали и устали наверняка, – ответила Тамара. – Володя, у меня тут мясо запеченное осталось, если я его пластиками как колбасу нарежу, нормально будет?

– Отлично будет! – заверил я.

– Пожалуй, кофе просить мы не будем, – прошептала Наташа, после того, как Тамара, выставив на столы тарелки с закусками, снова скрылась на кухне. – Этот Влад просто обалденный мужик! Интересно, с чего он такой добрый?

– Мне тоже интересно, – усмехнулся я. Может и правда все дело в истории, которую мне Тамара рассказала. А может и в чем-то другом. Впрочем, какой смысл гадать? – Надо парней предупредить, чтобы не сбежал никто.

– Я схожу! – вскочила Наташа. – Тамара, а можно уже сюда приглашать, или вы хотите сначала красоту на столах навести?

Глава 3

Я медленно обвел камерой небольшой зал кафешки. Качество записи будет так себе, слишком сумеречный свет, но не записать это событие будет прямо-таки преступлением.

– Как во сне… – сказал Бельфегор, внимательно разглядывая свою ладонь. С таким видом, будто удивлен, что она вообще существует в этой реальности.

– Ущипнуть? – хитро прищурилась Наташа.

– Нет! – Бельфегор так резко отпрянул в сторону, что Бегемот чуть не выронил стакан. Лимонад плеснул на тарелки с закусками. Но наш ударник этого, кажется, даже не заметил.

– Я такой глюк словил на концерте, жесть! – он одновременно жевал и рассказывал. С неперередаваемой экспрессией. – Фигачу в барабаны, тут дым машина опять начинает гнать туман, а мне кажется, что я слышу, как ребенок плачет прямо за сценой. Будто громко так, навзрыд. Я мозгом понимаю, что ничего такого быть не может, но отделаться не могу. А потом смотрю, а за сценой вроде девочка в белом платьице…

– Да брось заливать! – Макс хлопнул Бегемота по плечу. – Ну слажал на “Безмолвии”, что теперь-то?

– Да нет, я честно… – теперь сам Бегемот взмахнул стаканом, и лимонад снова полился на закуски.

– Дюша, ну какого хрена? – возмутился Астарот.

– Ой, сорян! – Бегемот допил остатки лимонада и поставил стакан на стол. – Ну так я и говорю же… Стоит девочка в белом платьице. Лет четырех. Трындец, думаю, потерялся ребенок. И прикидываю, успею после песни вскочить по-быстрому…

– Да блин, Дюша! – криво ухмыльнулся Макс. – Ну какая еще девочка?

– Между прочим, Максимка, ты зря! – с совершенно серьезным видом сказала Наташа. – Вообще-то это может быть призрак внучки Скалыгина.

– Которого Скалыгина? – спросил я, ненадолго отнимая глаз от видоискателя. – Отца-основателя города?

– Ну да, – Наташа тряхнула волосами, что явно должно было означать “да”. – Основал Новокиневск Алексей Скалыгин, а его отца звали… Блин, смешное такое имя еще… Акакий? Амфибрахий?

– Панфил, – подсказала Ева.

– О, точно! – просияла Наташа. – Панфил! Ну так вот, Алексей Скалыгин был промышленник, меценат и все такое прочее, а его отец коммерческими талантами не обладал, то в монастырь уйдет, то наоборот, книжку про колдовство напишет. Короче, себе на уме такой дядя.

– Он и выглядел очень подходяще, – сказала Ева. – Козлиная борода, глаза безумные.

– А девочка-то тут при чем? – нетерпеливо спросил Макс.

– А при том… – Наташа важно подняла палец. – В общем, когда Алексей Скалыгин пришел сюда строить завод и поселок для рабочих, тут жило местное племя.

– Андрей, вспомни, пожалуйста, девочка была в длинном платье? – вдруг с убийственной серьезностью спросила Ева. – Такое, как будто старинное, в рюшечках?

– Ддда, – споткнувшись, ответил Бегемот.

– А на шее у нее платка не было? – Наташа уставилась на Бегемота пристальным взглядом своих инопланетных глаз. – С цветком. Красным таким. Или розовым?

– Да я ее секундочку только видел! – напрягся Бегемот. – Цветочки разглядывать было некогда!

– Лучше подумай и вспомни! – наседала Наташа. – Это очень важно!

– Да не было никакого цветочка! – воскликнул Бегемот.

– Это хорошо, – кивнула Ева. – Значит она не звала тебя в свою свиту.

– А! Я же историю не рассказала! – всплеснула руками Наташа. И теперь уже чай из чашки кирилла выплеснулся на стол. – В общем, Панфил Скалыгин приехал со своим сыном, хотя тот его не звал. И взялся сразу же с местным племенем заигрывать. Им все это строительство жутко не нравилось, а особенно оно им не нравилось, потому что Алексей Скалыгин взял себе в походно-полевые жены дочь местного вождя. И она родила девочку.

– А по обычаю этого племени, девочка должна была пройти ритуал… – продолжила Ева. – Ой, да ладно, там история была долгая и запутанная, но если вкратце, то Панфил выкрал эту девочку и принес ее вождю, чтобы тот ритуал провел. А вождь притащил ее на алтарь на самой высокой точке берега Киневы и зарезал.

– Свою внучку зарезал? – удивленно вскинул юрови Кирилл. – Она же его внучка, получается?

– А я слышала версию, что этот Панфил знал, что девочку в жертву принесут, – задумчиво проговорила Наташа.

– Я предпочитаю хорошо думать о людях, – улыбнулась Ева. – Он все-таки христианин был, хоть и двинутый слегка.

– Просто в этом племени первенцев приносили в жертву плодородию, – сказала Наташа.

– Когда про это узнал Алексей Скалыгин, это племя все перебили, конечно, – продолжила Ева.

– А перед смертью вождь сказал, что девочка эта теперь будет царицей этих земель, – Наташа изобразила пальцами корону над головой. – И если она является в платке с красным цветком на шее, значит она выбрала себе этого человека в свиту.

– А самый высокий берег Киневы – это как раз здесь, где элеватор построен, – добавила Ева.

Я этой истории никогда не слышал, так что молча переводил камеру с одной девушки на другую. Ничего себе, какие мрачные тайны, оказывается, хранит история Новокиневска!

– Да вы прикалываетесь! – чуть испуганно воскликнул Бегемот.

– Ни капельки! – заверила Ева.

– Ты вспомни точно, был на ней платок или нет? – Наташа подалась вперед, почти задевая грудью тарелки на столе.

– Да я придумал все! – выкрикнул Бегемот. – Не видел я никакой девочки!

– Ага! Я же говорил! – заржал Макс. Он сегодня был на редкость оживленным. И выпил чуть больше, чем всегда.

– Отвали, Макс! – хмуро буркнул Бегемот. – Ну, налажал… Хотел в сортир, ерзал… Но я правда не видел никакой девочки!

– Ха! – с победным видом сказала Наташа и повернулась к Еве. – Дай пять!

Девушки хлопнула ладошками и рассмеялись.

– Эй, подождите! – возмутился Кирилл. – Так вы что это все придумали?

– Учите историю, малята! – Наташа взяла со стола свой стакан и сделала глоток.

– Так Скалыгин и правда существовал, мы это еще в школе проходили! – сопротивлялся Кирюха.

– Алексей – да, – сказала Ева. – И туземная жена у него была. А Панфила не было никакого. И кровавых жертв тут не приносили.

– Да блииин! – сокрушенно вздохнул Кирилл. – Такая история отличная, я уже даже песню почти придумал…

– Так что тебе мешает ее написать? – подал голос я. – История отличая, еще и почти правда…

– Но я-то теперь знаю, что нет, – Кирилл насупился, а потом скосил глаза на пустой стол, на котором лежала его акустическая гитара. – Хотя…

Он резко поднялся и принялся выбираться из-за стола. Взял гитару, сел в самом дальнем уголке и принялся наигрывать, не обращая на остальных внимания.

– Саня, какой-то ты молчаливый сегодня, – сказал я, направляя камеру на Астарота. – Давай, жги! Скажи что-нибудь для истории. Как послание будущему себе после первого сольника.

– Велиал, отстань! – попытался отмахнуться Астарот. – Вечно ты со своей камерой!

– Сегодняшний день должен остаться в памяти! – с пафосом сказал я.

– Можно подумать, мы и так его не запомним, – фыркнул Астарот.

– Через много лет, когда “Ангелы С” будут легендарными суперзвездами, эти видеозаписи можно будет продать за миллионы, – голосом пророка сказал я. – Ты хочешь помешать мне стать миллионером?

– Если так дальше пойдет, то на эти твои миллионы рублей скоро бутылку портвейна нельзя будет купить, – хмыкнула Света.

– Ладно! – Астарот рассмеялся. – Давай я скажу что-нибудь…

Я шагнул ближе, чтобы захватить лицо Астарота крупным планом. Тот откашлялся, помялся и посмотрел прямо в камеру.

– Я до сих пор чувствую себя, как будто мы в каком-то кино, – сказал он. – И на сцене когда были. И вот сейчас тоже. Такая обстановка, такое… все. Будто нереальное и не со мной происходит.

– Скажи, да?! – взвился Бельфегор. – Как будто спишь. И так просыпаться неохота…

– Я понимаю, что надо бы сейчас выжать какой-то… какое-то резюме, – продолжил Астарот. – Но у меня такая пустая башка, что я даже стишок про “мама мыла раму” не вспомню.

– Так ты уже его вспомнил! – заржал Бегемот. – Раму мама мыла…

– Замолчи! – прошипела Света и толкнула Бегемота в бок. – Дай ему договорить.

– В общем, я что хочу сказать? – Астарот посмотрел на Бельфегора. – Помнишь, мы с тобой смотрели кассету с концертом “Скорпионс” у Славки Коробейникова?

– В девятом классе? – спросил Бельфегор.

– Ага, – кивнул Астарот. – Мы еще потом решили, что нам надо основать свою рок-группу.

– Спрашиваешь! – Бельфегор расплылся в мечтательной улыбке.

– Это когда Велиал еще уснул на подоконнике, – ухмыльнулся Бегемот.

– В общем, мне сейчас кажется, что я после того раза видел этот наш концерт во сне, – сказал Астарот. – Я именно что-то такое себе в мечтах представлял. А сейчас… А сейчас даже не знаю, что сказать.

– Мечты сбываются? – улыбнулся я.

– Да блин, мне вобще страшно, что я сейчас проснусь! – воскликнул Бельфегор. – И как будто мы снова в школьном актовом зале репетируем. И физичка нас выгнала, потому что мы ерундой маемся, и не музыку играем, а какофонию какую-то.

– Кака-фонию, – по слогам сказал Бегемот и заржал. И все остальные тоже засмеялись.

– Макс, давай теперь ты, – сказал я, переводя камеру на Макса. – Скажи, что ты чувствуешь сейчас.

– Оооо, вот ты спросил! – Макс улыбнулся во весь рот. – Парни, я должен признаться… В общем, когда вы меня к себе позвали, я довольно долго думал, что ступил. Ну, в смысле, поторопился. “Пинкертоны” все-таки серьезная группа, а я от них ушел к каким-то “Ангелам”, без году неделя. Да не бычьте вы! Я же еще не закончил! Я с вами играл, а сам думал, что сейчас скандал утихнет, подыщу себе другую группу. Тем более, я слышал, что Игорь из “Парка культуры” собирается в Москву валить. А, короче, неделю назад, когда Конрад мне сам предложил перейти к нему, я отказался.

– Конрад хотел тебя переманить? – распахнул глаза Бельфегор. – Вот ведь крыса! А я к нему так хорошо относился…

– Да не, Конрад нормальный мужик, – пожал плечами Макс. – Я же ему намекал еще до нового года, что не против. Вот он мне и напомнил, когда Игорь уехал.

– Так я не понял! – нахмурился Астарот. – Ты что, хотел признаться, что уходишь от нас в “Парк культуры”?

– Да я что, сам себе враг что ли? – засмеялся Макс. – Конечно же нет! Хрен я теперь от вас куда денусь, черти! Даже если выгнать попытаетесь! Буду за вами ползать пьяным призраком басиста. Как та девочка, которую тут зарезали!

– Так не было же никакой девочки! – воскликнул Бегемот. – Ева с Наташей же сказали…

– Ну не эта девочка, так другая! – заржал Макс. – Мало ли было девочек в истории Новокиневска.

– И многие уже умерли, – добавила Наташа.

– Бельфегор, теперь твоя очередь, – сказал я, захватывая в кадр лицо рыжего клавишника крупным планом. – Давай, высказывайся! Для памяти и для потомков.

– Да я и так не затыкаюсь весь вечер, – Бельфегор закрыл лицо руками, только один глаз блестел между пальцами. – И теперь мне стыдно!

– Не увиливай давай! – строго сказал я. – О чем ты думаешь и что чувствуешь в этот волнующий момент.

– Это круто получилось, – произнес Бельфегор, открывая лицо. – Даже лучше, чем я ожидал. И мне даже жалко, что все закончилось. И… блиииин! Какой же классный здесь звук! Я вот сейчас думаю, что если вдруг мы в следующий раз соберем “котлы”, то получится хуже. Ой… А Стас когда обещал сделать запись с концерта?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Недели через две, наверное.

– Ужас, как долго ждать! – пригорюнился Бельфегор. – Как ты здорово придумал с этой записью! Я тот ролик рекламный записал, иногда его смотрел и представлял, что мы на этой сцене как мы, а не как двойник группы “Кисс”. И еще думал, что нереально. А это вон как получилось. Дюша, не смей меня щипать! Если я проснусь, то буду тебе мстить до конца жизни!

– Кстати, Абаддон! – я повернулся к Бегемоту. Надо же, даже с первого раза его демонический ник вспомнил, не споткнувшись! – Валяй, высказывайся, твоя очередь!

– Да что я-то? – смутился Бегемот и отложил бутер, который как раз жевал. – Все круто, но я налажал по-тупому.

– Не боись, никто не заметил, – подмигнул Макс, наполняя опустевшие стопки коньяком.

– Вот ты же услышал? – Бегемот вздохнул.

– Я не считаюсь, – отмахнулся Макс.

– Дюша, не отвлекайся! – сказал я. – Давай о чем-нибудь кроме лажи. Как там твоя внутренняя реальность после этого концерта себя чувствует?

– Внутренняя реальность… – эхом повторил Бегемот. – А вот я совсем другое скажу! Сон, мечта… Я всегда знал, что так будет!

– Ты про концерт на “муке”? – спросил Бельфегор.

– Да про все вот это, – Бегемот обвел руками некое неопределенное пространство. – Мы же к этому и стремились? А значит, хотели, чтобы так и было. А раз хотели, значит это было возможно. И вот мы здесь. После сольника.

– Ой, да ладно! – всплеснул руками Бельфегор. – Тоже мне, предсказатель Нострадамус! Если знал, то почему нам не говорил? Когда мы здесь в клипе снимались, например.

– Так я тогда еще не точно знал, – начал отмазываться Бегемот. – Я же, можно сказать, первый раз этот клуб тогда и увидел. О, а еще сегодня на концерте была моя первая любовь! Я так офигел, когда увидел!

– Хлестова что ли? – спросил Астарот.

– Вот как? – приподняла бровь Света.

– Да нет! – воскликнул Бегемот. – Другая. Я же в начальной школе в Закорске учился. И в третьем классе влюбился в девочку на два года старше меня. Носил ей цветы с клумбы и все такое.

– А она? – спросил я.

– Ничего, как положено, – пожал плечами Бегемот. – Не замечала и делала вид, что меня не существует. А потом я перевелся в нашу школу и про нее забыл. А тут увидел ее во втором ряду, прикиньте?!

– Как ту девочку? – ехидно заметил Макс.

– Да отвали от меня с этой девочкой! – взорвался Бегемот. – Все, Велиал, давай у Кирюхи спрашивай, я уже не знаю, что мне еще сказать!

– А, еще забыл одну штуку рассказать! – Макс подался вперед и сунул лицо в камеру. – Мы сегодня когда выступали, меня чуть с ног не сбили. Я же у края сцены стоял, а там дотянуться легко. Мы “монаха” играем, а меня кто-то за джинсы все время дергает…

Заговорили все. Посыпались, как горох, подробности, воспоминания, истории, эмоции. Последнего было больше всего. Я опять отступил, чтобы захватить в кадр этот гвалт целиком. Все болтали, махали руками, смеялись. И только Астарот сидел в центре неподвижно и с легкой грустной улыбкой. И Кирюха продолжал сидеть за соседним столиком и терзать гитару”

“Какой кадр отличный, – подумал я. – Прямо тайная вечеря какая-то”.

Был бы фотоаппарат, то получился бы “случайный ренессанс”, не меньше. “А помнишь вот это…”, “…и тогда я отпрыгиваю…”, “А они каааак заорут!”

Говенная будет запись, очень уж здесь сумеречно. Но это неважно, главное, что она вообще будет. А с качеством можно будет потом что-нибудь сделать. Реставрировать, нейросетями поправить. Да что угодно! Главное, этот архив никуда не девать. И кассеты подписывать.

– У нас же Кирюха ничего не сказал еще! – воскликнул Бельфегор и вскочил. – Кирюха, ну ты где вообще? Давай, надо сказать что-нибудь на камеру для истории!

Я повернулся к Кириллу. Он перебирал струны, полуприкрыв глаза. Губы у него шевелились.

– Каббал! – торжественно сказал я. – Тебе слово, если что.

– Не трогай его, – встряла Наташа. – Видишь, на человека вдохновение напало!

– Кирюха, ты что ли серьезно песню про девочку-призрака там сочиняешь? – засмеялся Макс.

– Блин, девчонки, вы же правда выдумали эту историю? – спросил Бегемот. – А то у меня до сих пор мороз по коже. Бррр…

– Да правда выдумали! – широко улыбнулась Наташа.

– Честное слово! – заверила Ева. – Наташа начала, а я подыграла.

– А звучало как будто все по-настоящему, – пробурчал Бегемот. – Ева же на историческом учится, мало ли, вдруг там преподавали что-то такое…

– Ах, если бы… – вздохнула Ева.

Кирилл поднял голову и посмотрел на всех затуманенным взглядом.

– А? Что? – мелко заморгал он. – Вы что-то у меня спрашивали?

– Выскажешься на камеру о сегодняшнем концерте? – спросил я, захватив крупным планом его лицо.

Глава 4

Не спалось. Я сидел почти вплотную к телевизору и уже на пятый, наверное, раз пересматривал афтепати «ангелочков». Причудливые блики от экрана освещали комнату, падали на лицо безмятежно спящей Евы, плясали на стенах. Я делал это без какой-то особой цели, не пытался что-то там проанализировать или рассмотреть изменения на лицах парней. Просто затянула сама вот эта обстановка – ночь, даже уже почти утро, темная комната, спящая любимая девушка. И я сижу в наушниках и слушаю послеконцертный треп моих парней. Мысли в голове вспыхивали и гасли.

А вдруг здесь записан исторический момент? И Кирюха наиграл нам на гитаре будущий мировой суперхит?

Бегемот и Света какие-то загадочные. Уж не к свадьбе ли там дело идет?

Макс выглядит так, будто или в лотерею выиграл. Или какой-то груз с плеч спихнул и расслабился…

Странно молчаливый Астарот… Витает где-то в облаках. Думает о чем-то своем.

А Кристина изменилась… Или это я начал к ней относиться серьезнее?

– Ты что не спишь? – сонно пробормотала Ева.

– Экран мешает? – стянув с головы наушники, сказал я.

– Да нет, просто уже поздно же, – Ева повозилась, устраиваясь под одеялом поудобее.

– Скорее рано, – усмехнулся я.

– Значит завтрак сегодня ты готовишь, – сказала Ева и снова уснула.

Я с минуту медитировал на пустой экран, а потом снова перемотал кассету на начало.

Мама впустила меня в квартиру и немедленно убежала на кухню.

– Завтракать будешь? – спросила она, пока я снимал куртку и ботинки. – Я сырников нажарила!

– Вообще-то я уже ел, но от сырников точно не откажусь, – заявил я. – А папа где?

– Умчался по делам еще с семи утра, – мама взмахнула лопаточкой. Она была одета уже на выход – в брючном костюме, и прическа уложена. Но в кухонном фартуке. На сковороде шкворчали кругляши сырников.

Все-таки моя мама, в смысле мама Вовы-Велиала, – удивительный человек. Мне страшно нравилось смотреть, как она делает практически все. Играючи готовит. Как бы походя, между делом. Голова занята мыслями о производстве или чем-то еще важном. Одежда и прическа – хоть сейчас в переговорную. Или, скажем, уборка. Вот, казалось бы, как можно ухитриться выглядеть настоящей леди, когда у тебя в одной руке тряпка, а в другой – веник? Но меж тем… Все эти бытовые действия она совершала, как будто ни секунды не напрягаясь. Даже не задумываясь вообще.

Просто магия какая-то!

– Володя, мне нужно с тобой поговорить, – сказала мама, когда поставила передо мной тарелку с сырниками, вазочку с вареньем и блюдце со сметаной.

– Что-то случилось? – замер я с рукой над тарелкой. Блин, хорошее настроение как ветром сдуло. Что-то с Французом фиговое? Вдруг идея с ними связываться оказалась так себе?

– Нет-нет, ничего страшного, – быстро покачала головой мама. – Ты ешь, ешь, не волнуйся. Сейчас я все расскажу. Мне просто как-то неудобно. Ребята из «Самсона» мне очень помогли, а я тут опять со своими проблемами лезу.

– Ну а зачем тогда семья, если за помощью не обращаться? – я подмигнул. Обжигаясь, схватил один сырник, макнул его в сметану и откусил. «Эх, как же хорошо быть молодым!» – в черт знает какой уже раз подумал я. Никаких проблем сожрать пару завтраков подряд. Все сгорит в топке растущих мышц.

– И правда, – мама улыбнулась, вздохнула и подперла подбородок кулаком. – В общем, дело вот какое…

Я лопал сырники и слушал рассказ мамы.

В общем, есть такой дядя Вова, мой тезка. Он мамин одноклассник, а с мамой их связывает школьный роман. Напрямую она об этом не сказала, но нужно быть идиотом, чтобы понять. А еще он не просто дядя Вова, а очень даже предприимчивый дядя Вова. Когда в конце восьмидесятых началась повсеместная кооперация, он с азартом и задором в этот паровоз впрыгнул, и уже к восемьдесят седьмому был человеком весьма состоятельным. И школьные друзья его в шутку звали подпольным миллионером. И когда мама решила, что тоже не прочь заняться частным предпринимательством, он здорово помог. И не только советами, но и деньгами. В девяностом он женился и на продолжительное время с горизонта семьи Корнеевых пропал.

А теперь снова появился.

– И ведь, понимаешь, какое дело… – мама смутилась. – Мы по телефону поговорили, и он как бы невзначай сказал, что ему понадобятся мужские руки в помощь, надо мебель перетаскать или что-то в этом роде. И хитро так вворачивает, чтобы Витя у нему подъехал и помог. Ну, по старой памяти.

«Видимо, отец не в курсе, что есть какая-то там старая память», – подумал я, молча ожидая продолжения. И дожевывая сырники.

Мама по ходу рассказа налила мне чая и снова села напротив.

– Понимаешь, какое дело, – она вздохнула. – Он когда позвонил, то принялся игриво так на свидание звать. Мол, с женой он развелся, теперь вольная пташка и все такое. Опять навыдумывал себе черт знает что. Я ему сразу сказала, чтобы ерунду эту прекратил, ну так он сразу оглобли развернул и начал про то, что помощь ему нужна. А я Вите даже говорить об этом не хочу, не хватало еще, что…

Мама встала, сняла фартук, повесила его на крючок рядом с мойкой.

– Но ссориться с ним я тоже не хочу, – мама посмотрела на меня серьезным взглядом. – Он в действительности неплохой человек, и с ним можно работать. Но хорошо бы при этом, чтобы он своими глупостями в мою жизнь не лез. Понимаешь меня?

– Думаю, да, – кивнул я.

– Замечательный ты у меня, – мама быстро меня обняла и отпрянула. – Боюсь я, что если скажу Вите, то он мне сначала скандал до небес устроит, а если пойдет Вовке помогать, то вообще черт знает что они там могут придумать.

– Да нет проблем, мам, – я подмигнул. – Когда там нужна помощь?

– Ну и еще… – мама сцепила пальцы. – Ты там… присмотрись. А то может я тоже себе навыдумывала, а Вовка ничего такого ввиду не имел, просто выпивши был или еще что. Понимаешь меня?

– Сделаем, – кивнул я.

– Фух, – с облегчением выдохнула мама. – Прямо камень с души! Ты же прямо сегодня можешь?

– Запросто, – снова кивнул я, перебрав в голове список дел. И там не оказалось ничего такого, что не терпело бы несколько часов промедления.

– Тогда сейчас я ему позвоню и скажу, что ты придешь, – мама быстро встала. – Посиди чуть-чуть… А, да! Еще хотела спросить! Ты на права-то сделал фотографии?

– Фотографию? – недоуменно спросил я. Но мама уже умчалась к телефону, так что я не успел ляпнуть ничего лишнего. Хрен его помнит, когда там у нас в России начали выдавать права нового образца. Где-то в этом году, наверное, когда страна сменила название…

Ладно, неважно.

Поставил себе галочку «сфотографироваться на права».

– Вот адрес, – мама положила передо мной листочек в клеточку, на котором ее аккуратным почерком был выведен адрес в центре города.

Солнце светило уже совсем по-весеннему – ярко, весело. Блестело в лужах, отражалось в стеклах домов, припекало. Птички радостно чирикали. Пахло мокрой землей. Я никогда не любил новокиневскую весну. Она всегда была самым грязным временем года, когда из черных сугробов торчал набросанный за зиму мусор, когда город заливали огромные мутные лужи, когда вместе со снегом, случалось, и асфальт растворялся. И пока не появилась свежая зелень, лучше было не переобувать машину, потому что в любой момент обманчивая погода могла подбросить свинью в виде обильного снегопада. И не было, кажется, ни единой весны на моей памяти, когда этого бы не случалось.

Но сейчас я радостно и легко скакал через лужи, перешагивал, скрестив пальцы, трещинки на обнажившемся асфальте. И, улыбаясь, подставлял лицо яркому солнцу. Щурился, не замечая грязи и разрухи.

Не примелькалось, нет. Мусор и срач меня все еще напрягали, просто очень уж хороший был денек. В голове клубились планы на грядущее лето. А встречные девушки спешно переоделись в экстремально коротенькие юбки, что тоже радовало глаз, разумеется. Хотя внутренний заботливый голос и бухтел, что этих красотуль надо бы за ушко отвести домой и одеть потеплее.

От дома до площади Советов я дошел пешком. На пару минут задержался, чтобы поглазеть на митингующих возле памятника Ленину недовольных граждан с самопальными плакатами. У раскладного столика топтался мужичок с мегафоном и выкрикивал что-то неразборчивое.

Народу на митинге было не особо много, но люди подходили, так что еще не вечер.

Забавно… Эта часть городской жизни как будто проходит мимо меня. За те пару минут, которые я здесь провел, я успел обратить внимание, что это как будто тоже одна тусовка. Люди приветствовали друг друга, как старые знакомцы. Были тут свои и свои распорядители, которые технично этим мероприятием дирижировали. Когда в мою сторону направилась женщина с революционным огнем в глазах и планшетом для сбора подписей в руках, я поспешил ретироваться.

Быть может, я еще изучу в подробностях политическую жизнь Новокиневска.

Но это будет не сегодня.

Ага, а вот и нужный дом по Молодежной! Мама сказала, что мне нужен бывший овощной в торце дома. То есть вот эта кубическая пристройка…

– Здорово! – рослый мужик оглядел меня с ног до головы. – Это ты что ли валькин пацан?

– Владимир, – с глуповатой приветливой улыбкой представился я и протянул руку.

– Аналогично, – рассмеялся дядя Вова.

Это был эталонный такой мужик. Ростом даже повыше меня, широченные плечи, никакого намека на пузико. В волосах – первая седина, которая скорее добавляла солидности, чем старила. Гладко выбрит, на волосах – свернутая из газеты треуголка.

– Заваливай! – махнул рукой дядя Вова. – Ну как тебе хоромы?

– Впечатляет, – вежливо усмехнулся я, оглядывая бывший магазин. Кроме нас двоих здесь было еще несколько человек. Два незнакомых мужика возраста моей мамы и две женщины примерно тех же лет. Судя по всему, между собой хорошо знакомые. Все они скучковались в дальнем углу просторного помещения вокруг стола и живо что-то обсуждали.

– Мама сказала, что вам нужна помощь, – я сунул руки в карманы. – Что куда надо перетащить?

Дядя Вова перестал пристально меня разглядывать, хлопнул в ладоши и принялся раздавать указания. Сводилось все, если вкратце, к следующему: нужно было взять со склада сваленную там мебель и расставить по местам так, чтобы овощной перестал выглядеть магазином и стал больше похож на клуб знакомств, который дядя Вова и вознамерился открыть.

– Вот туда поволокли! – скомандовал он мне, кивнув головой вправо. Мы с ним тащили здоровенную ширму в китайском стиле, с какими-то травами, лотосами и прочей экзотической флорой. На вид она должна была быть легкой, на деле же весила целую, блин, тонну. Будто в каркас из бамбука сунули металлические арматурины.

– Чтобы кафельной плитки видно не было? – спросил я, отдуваясь.

– В яблочко, младший! – отозвался дядя Вова. – За ширмой администратора посадим.

– Кстати, хотел спросить, – спросил я, когда мы опустили ширму на место. – А почему клуб знакомств-то? Я почему-то думал, что клубами знакомств занимаются такие старомодные дамочки в возрасте.

– Ты в плену стереотипов, младший! – захохотал дядя Вова. – А я, можно сказать, к истокам возвращаюсь. Я же на таком вот клубе первые нормальные деньги заработал. Еще в восемьдесят шестом.

– Да ладно? – я приподнял бровь.

– Не веришь? – он хлопнул меня по плечу. – А зря! Если бы в восемьдесят девятом какая-то гнида на меня анонимку не накатала, дескать, аморальная деятельность, ко-ко-ко, то сейчас я вообще в шоколаде был бы!

– Никогда не думал, что это прибыльно, – хмыкнул я.

– Эх, молодежь! – дядя Вова хлопнул себя руками по ляжкам. – Ничего-то вы не смыслите в этой жизни! А ведь даже классик писал, что человеку нужен человек! А в школе бы учились лучше…

– А это который из классиков сказал? – с невинным видом уточнил я. Незадолго до своей гибели в двадцать первом веке я как раз читал, что эту фразу ошибочно приписывают Лему, а на самом деле она принадлежит Тарковскому. И была только в сценарии «Соляриса», в книге ее не было. Не бог весть какое тайное знание, конечно, но в память почему-то врезалось.

– Отвали, младший, – беззлобно отмахнулся дядя Вова.

За время, пока мы таскали мебель и играли ей в тетрис, чтобы придать помещению романтический лоск, я сделал несколько выводов насчет этого человека.

Первое – он хороший мужик. Открытый такой, свойский, веселый.

Это никоим образом не означает, что он реально такой и не может оказаться жуликом и мошенником, конечно. Любой жулик за такую внешность и общее впечатление душу бы продал. Потому что быть тем, к кому сходу проникаешься доверием и приязнью – это прямо высший пилотаж для жулика.

Второе – мама ничего себе не навыдумывала. Дядя Вова переводил разговор на нее при любом удобном и неудобном случае. Расспрашивал, как у нас дела. Как у них с отцом. Закидывал крючки и удочки, в общем.

И третье – пообщавшись с ним, я отлично понял нежелание мамы втягивать в это дело отца. Батя на фоне такого вот самоуверенного альфа-самца должен чувствовать себя… ну… по меньшей мере, неуютно. Тем более, что он только-только начал выбираться из своего кризиса среднего возраста. Хорошо бы их парикмахерский бизнес взлетел, деньги здорово помогают уверенность в себе наладить.

И четвертое. Слушать дядю Вову было интересно. Болтал он охотно, рассказывал кучу удивительных историй времен кооперации. И в частности про этот его клуб знакомств.

Когда разрешили частное предпринимательство, он первым делом пришел в «котлы» и устроил там свое брачное агентство. Расклеил объявки на рынке и в спальных районах. Не поленился, несколько дней потратил. Над ним тетки из «котлов» смеялись, говорили, что ерунду он задумал, не придет никто на этот его вечер знакомств.