Витторио долго не хотели отпускать кабаре, и он решил задержаться, а Аделине нужно было на работу. Я подвез её домой. Пока мы ехали, она заснула, сидя рядом на первом сидении. Я тихо припарковался, она даже не проснулась, и мне не хотелось её будить. Всё было замечательно: ранние утро, я за рулем, она рядом. Она сама проснулась зачем-то и всё испортила. Поблагодарила меня по-русски, по-моему, так и не догадавшись спросонья, на каком языке говорит. Потом Аделина почти вышла, а я почти тронулся, чтобы отправиться на парковку.

– Я виновата перед ним… – застыла она, – Я старалась его переделать. Отучила носить линзы и выщипывать брови. Просто подарила очки и выбросила рейсфедер. Так просто. Сперва он казался таким беззащитным и застенчивым в мужской одежде и в очках. А главное, даже не собирался в чем-то изменять меня. Помню, как спустя месяц нашего супружества и совместной жизни, после очередного небольшого бытового разногласия, он, оглядевшись вокруг, сказал, мягко и без раздражения: «Ты растоптала все, что мне было дорого, у меня ничего же скоро не останется». Тогда я стала собирать вещи: «Потому что, – сказала я сама себе, – Я настолько безвозмездно любила его таким, каким он был, что готова покинуть его, лишь бы он стал прежним. Ведь, я влюбилась в того, кого придумала сама, а полюбила его таким, каким он являлся». Но он не дал мне уйти. Он бежал за мной до тех пор, пока не догнал, пока я сама не сказала ему: идем домой.

Спустя два часа я нехотя встал, чтобы нехотя идти на занятия в университет. Погода была пасмурная, но чтобы хоть как-то проснуться, я вышел на балкон и стал там пить кофе, понаблюдать за просыпающимися соседями. В пол восьмого я увидел, как возвращается из ночного клуба Витторио, одетый в женскую одежду. Виду у него был весьма поникший, даже не смотря на мою к нему неприязнь (она так любила его!) мне опять стало его жалко: видимо, по привычке. Внезапно, на пустую дорогу выбежала маленькая девочка. Витторио тут же подскочил к ней и, аккуратно взяв за руку, увел на тротуар. Тут же прибежала мама девочки. Она несла в руках ещё одного ребенка, почти младенца. Судя по лицу Витторио, прекрасно понимающего, во что он сейчас надет, ждал любой реакции незнакомки, но не этой:

– Ах, спасибо вам большое! Вырвалась из рук! Подержите, прошу вас…

Она вручила ему в руки младшего ребенка так внезапно, что тот и рта не успел открыть. Не знаю, чего он боялся больше в тот момент: что женщина приняла его за барышню и поэтому со спокойной душой доверила ребенка или, что малыш сейчас вырвется из рук, а то и дело еще и укусит его. Витторио с большей заботой держал малыша. Женщина в это время отчитывала дочку. Потом они ушли, а мой сосед неспешным шагом, став ещё печальней, вернулся домой.

Аделина собиралась на работу: чистила зубы, не успев переодеть длинную ночную рубашку. Я вошел с балкона в гостиную, но остался незамеченным.

– Я стану замечательной мамой. Я понял это только сейчас, но знал всегда.

– Ага, а я превосходным папой, – ответила Аделина мужу, прополоскав рот.

– Ты с любой ролью отлично справишься!

В ответ Аделина махнула на него рукой, смыла оставшуюся зубную пасту, а потом, улыбнувшись, потянула его за полы плаща (к тому времени он успел снять только парик) и произнесла:

–Я подумаю. Я хорошенько подумаю.

Тут она стала целовать его как никогда до этого при мне. Я вышел на середину гостиной, словно собираясь пройти в свою комнату, но они не прервались, чтобы посмотреть на мое неловкое присутствие. Мне ничего не оставалось, кроме, как и, в самом деле, скрыться в своих апартаментах.

Через неделю я переехал, снял другую квартиру. Витторио стал частным учителем у взрослых. Аделину ждали тренерские успехи. Это всё, что я успел узнать о них до того, как мы совсем потеряли связь. Осознание того, какое влияние оказало на меня знакомство с этой парой пришло только спустя годы, когда я наделал немало ошибок, раскаялся, начал избавляться от стереотипного мышления и понял, что по настоящему не встречал ни одной более искренней любви между мужчиной и женщиной.