Полутона

«Итак…» – Я сжимаю подол своей джинсовой юбки, думаю, что будет дальше. Он собирается сказать, что забронировал билет до Лос-Анджелеса. И в целом я не расстроюсь, потому что каждая минута, проведенная в его компании, – такой же стресс, как прослушивание на соло в хоре.

– В это же время завтра? – говорит он вместо этого.

Камень с души падает, и я поражена, какое облегчение неожиданно чувствую. Даже не знаю почему. Я прожила так долго без него. Он не тот, на кого я должна рассчитывать.

– Мне нужно немного дополнительного времени провести в школьной библиотеке, сделать задание по математике, – я слышу, как говорю.

– Никаких проблем, – отвечает он быстро. – Если я заберу тебя позже, все равно могу устроить тебе вкусный ужин.

– Меня не морят здесь голодом, – вырвались неблагодарные слова. Несмотря на то что я ждала всю свою жизнь, чтобы он пригласил меня на ужин.

Фредерик смотрит через меня, на серый виниловый сайдинг здания и немытые окна. Он не пытается скрыть свой неодобрительный взгляд.

Мое лицо горит, словно грязное здание – это моя вина.

Он переводит свои серые глаза на меня.

– Поужинай со мной завтра, – говорит он, – потому что я занят в субботу.

Меня не нужно долго уговаривать.

– Хорошо. Спасибо. Увидимся завтра. – Открываю дверь.

– Напиши мне во сколько, – кричит он мне вслед. – Карлос записал мой и свой номера в твой телефон.

– Хорошо! – Я подбегаю к дому в 7:32. Синяя машина, припаркованная у тротуара, издает злой гудок, когда я захожу внутрь. Но у меня уже нет времени.

Пользоваться телефоном после комендантского часа запрещено, и Эви с радостью меня выдаст. Но позже, под одеялом, мои волосы пахнут салоном красоты, и я развлекаюсь с новой игрушкой. Захожу в «Инстаграм», фотографии яркие и четкие на блестящем экране.

И это странно – Фредди Рикс опубликовал фото Тихого океана пару часов назад, именно тогда, когда у нас был неловкий ужин под отельным зонтиком, более чем за две тысячи миль от океана.

«Отличный день для пробежки по пляжу», – как предполагается, написал мой отец. Хештеги: #oceanlover и #californiadreaming.

Странное чувство охватывает меня, отчего покалывает затылок. Я всегда следила за его аккаунтом в «Инстаграме». А это даже не он?

По памяти забиваю номер Хейза в свой новый телефон и пишу сообщение: «Прости за сегодня. Не было времени». Приходится подписаться «Р. К.», потому что Хейз не узнает новый номер.

Он отвечает моментально: «Я ждал ТЕБЯ. Все ОК?»

«В порядке», – короткий ответ, но я добавляю сердечко в конце. Но это все, что я пишу, потому что слишком устала, чтобы снова обсуждать тему своего времяпрепровождения с отцом.

Телефон вибрирует минуту спустя: «Я скучаю».

Закрываю приложение с сообщениями и трачу пару минут на то, чтобы добавить аккаунт своей электронной почты в новый крутой телефон. В нем пугающе много писем, большинство из которых – соболезнования от учителей. Не могу читать их сейчас. Если написали что-то хорошее о маме, я прорыдаю, пока не усну.

Лишь одно письмо меня радует. От Джейка, парня из Клэйборна.

«Привет, Рейчел!

Это совсем не странно, что ты приедешь только на выпускной год. Многие учатся всего последние год или два, потому что КПреп выглядит весомо на заявке для колледжа. А еще из КПреп проще поступить в Клэйборнский колледж. Мои родители оба преподают там, так что, если меня не возьмут, будет не-е-е-е-еловко.

Родители уехали на год в Глазго, так что я впервые буду жить в общежитии. Тоже немного волнуюсь насчет соседа. Хотя комнаты для старшеклассников большие, что уже хорошо.

Музыкальные кружки – понятия не имею, чем они различаются. Но знаю, что в группу а капелла нужно проходить прослушивание. Они ведут себя, словно высшее общество. Не «пытайся», а «убеди» их. Единственная причина, по которой я знаю это, – их чересчур милые флаеры на столах в обеденном холле. Увидишь.

Надеюсь, ты хорошо проводишь лето. Мы с родителями на острове Кейп-Код в этом месяце, я работаю в морском кафе. Платят хорошо, но я круглосуточно пахну жареной рыбой. Постоянно стираю футболку униформы, пытаясь вывести запах. Но он впитался в хлопок. Сексуально.

Что еще круто – Кейп-Код не такой мрачный, как Нью-Гэмпшир. Я схожу с ума по астрономии. (Сила ботана активирована!) Притащил сюда с собой телескоп, но световое загрязнение здесь выше, чем я ожидал. Иногда не видно звезды даже во время новолуния.

Знаю, знаю. Мировая проблема номер один.

Продолжай задавать вопросы.

Всего наилучшего,

Джейк».

Кажется, будто прошла целая жизнь с тех пор, как я читала его предыдущее письмо. А на самом деле всего несколько часов. Набираю ответ кончиком пальца.

«Дорогой Джейк,

Спасибо, что отвечаешь на мои вопросы. Мне все еще нужно узнать, что брать с собой. Список необходимых вещей присылают?

Астрономия, значит? Не знакома с другими фанатами астрономии. Конечно, я бывала на фестивале в Кейпе во время школьного тура и видела, как запускают ракеты (их видно примерно за сто шестьдесят километров). Правда, это не одно и то же.

Смотреть в телескоп, мне кажется, успокаивает. Действительно всему, что мы видим в ночном небе, миллион лет или вроде того? Мысль об этом утешает. В последнее время все в моей жизни происходит с бешеной скоростью, а хочется иначе.

До скорого,

Рейчел».

В этой записке максимум правды, которую я могу рассказать незнакомцу. После того как нажимаю «отправить», я прячу телефон под подушку и пытаюсь заснуть.

Глава 4

На следующий день я занимаюсь математикой до самого закрытия библиотеки в пять тридцать. Меня отвлекает только Хейз, который сидит рядом и скучает.

Все мои экзамены останутся позади примерно через неделю. Так что занятия в библиотеке тоже почти подошли к концу. Остаток лета я проведу в зияющей пустоте, с моим восемнадцатым днем рождения где-то посередине.

Первый день рождения без мамы. Даже не могу сейчас об этом думать.

Я получаю новое письмо от Джейка, отчего мне становится чуть лучше.

«Рейчел,

Очень мило с твоей стороны сказать, что астрономия кажется «успокаивающей», потому что многие называют ее просто «скучной». Для меня она захватывающая, но опять же я странный. Мне нравится, что звезды как доступны для изучения каждому (выйди на улицу и посмотри в небо), так в то же время и недосягаемы.

Как полагается настоящему ботану, однако позволь мне тебя поправить насчет возраста небесных светил. Как ты сказала, все, что мы видим, и правда старье. Есть красный сверхгигант Бетельгейзе (не путай со странным фильмом Вайноны Райдер), который находится от нас на расстоянии 640 световых лет. Так что сегодня ночью мы видим его именно таким, каким он был 640 лет назад.

Звезда, вероятно, давно погибла. На самом деле я надеюсь, что она взорвалась 639 лет назад, и скоро у меня появится возможность увидеть это своими глазами.

С другой стороны, Сириус (не путать с крестным отцом Гарри Поттера) всего на расстоянии 8,6 светового года от нас. Так что мы видим эту звезду такой, какой она была, когда игровая приставка Nintendo wii считалась передовой технологией.

Когда смотришь на звезды, видишь и древние, и новые, смешанные в одну кучу. Словно кто-то отфотошопил небо.

Твое последнее сообщение звучало так, будто твое лето не очень-то хорошо проходит. Надеюсь, все наладится.

Тебе пришлют список необходимых вещей в августе. Некоторые еще привозят с собой кофемашину или аппарат для приготовления попкорна, хотя это против правил. Многие правила Клэйборна не соблюдаются и не навязываются.

Мне пора идти продавать жареных моллюсков пьяным людям.

Пока-пока!

Дж.».

– Кто это? – спрашивает Хейз из-за моего плеча, он явно все прочитал.

– Он… – пытаюсь вспомнить, как сказал Джейк в своем первом письме. – Контактный ровесник. Или вроде того. Из подготовительной школы. Отвечает на мои вопросы.

Даже несмотря на то, что я объясняю, Хейз хмурится.

– Ужасно дружелюбный, не так ли?

– А не должен быть? – возмущаюсь. – Было бы лучше, если бы люди в новой школе были засранцами?

– Нет. – Хейз ухмыляется, ему всегда смешно, когда я ругаюсь. – Думаю, нет. Толпа подготовишек, однако. С ними вряд ли будет особо весело. Астрономия? – Он корчит рожу.

Я с раздражением закрываю ноутбук. Где-то на пляже Массачусетса стоит парень по имени Джейк и ждет, когда взорвется звезда. В моем воображении возникает картинка, как он глядит в небо, его руки спрятаны в карманы.

Мое подсознание сделало его привлекательным, в безобидном смысле. С соломенными волосами и голубыми глазами. Наверное, я могла бы найти его фотографию в социальных сетях. Но не думаю, что стану искать. Не знать веселее.

Хейз закрывает книгу, которую якобы читал, и поднимается на ноги. Уже пять тридцать – время идти на ужин с Фредериком.

Мы выходим из библиотеки, и я снова начинаю нервничать.

– Знаешь, – говорит Хейз. – Можешь его сегодня продинамить. Если ты просто не придешь, что он скажет? «О, Рейчел! Ты меня кинула!» – «Ох, прости, пап. Если я поступлю так же тысячу дней подряд, мы будем квиты».

«Шесть тысяч дней, – поправляю я про себя. – Или шестьдесят сотен».

– Не думаю, что могу заставить тебя понять.

– Ты права, не можешь.

– Сейчас он здесь и хочет помочь. – Это звучит лучше, чем правда, в которой переплелись сжигающее меня любопытство и желание быть замеченной.

– Рейчел, я помогаю тебе.

– Это правда, – соглашаюсь. – И мы погуляем в субботу после твоей смены в гараже.

Он идет со мной, пока вдали не показывается Фредерик, снова ожидающий у машины. Тогда Хейз уходит, сверля его взглядом.

– Твой друг? – спрашивает Фредерик, когда я подхожу к нему.

– Да. Сколько я себя помню.

– Выглядит негодующим.

Я сажусь в машину, улыбаясь его наблюдательности.

– Ты прав. Он не… годует.

На переднем сиденье Карлос смеется.

– Разве не странно? – слышу, как сама начинаю рассуждать. – Некоторые отрицательные слова звучат, точно положительные с приставкой, но положительных таких нет.

Фредерик чешет подбородок.

– Имеешь в виду, как… ненавидеть?

– Именно. Не каждое отрицательное слово содержит в себе антонимичное положительное.

Он усмехается.

– Конечно, содержит. Просто не очевидно положительное, как ожидаешь. – Он достает свою потрепанную записную книжку из кармана, открывает и начинает писать. – Но это забавная идея. Мне нравятся такие примечания.

– Что ты делаешь с этими заметками? – сказав, вдруг понимаю, что это первый вопрос о нем самом, который я ему задаю. Но вопрос, который я на самом деле хочу задать, звучал бы так: «Как мама от тебя забеременела?»

Но боюсь, ему не понравится, что я спрашиваю. А мне, боюсь, не понравится ответ.

– Обычно ничего, – говорит он, чиркая на странице. – Но порой из этого получается песня.

И затем его телефон звонит, и я слушаю еще один односторонний разговор с Генри.

– Мы ведь затем и платим журналистке Беки, чтобы она придумывала подобную чушь? – спрашивает его мой отец. – Просто выберите что-нибудь вдвоем, мне плевать, что это будет. Расстройство желудка. Проблемы с наркотиками. Скажите, что меня похитили инопланетяне. А теперь я кладу трубку.

Он завершает звонок, но его руки сжаты в кулаки на протяжении всего пути до ресторана.

* * *

Сегодня тайская еда. Я сижу за столиком на веранде еще одного ресторана, пытаясь не ерзать. Фредерик напротив меня, и я до сих пор думаю, не мираж ли он. Это наша третья встреча. Дальше возможны два варианта развития событий: однажды мне будет казаться совершенно привычным войти в комнату и увидеть там Фредерика. Или, что более вероятно, он снова исчезнет.

Через десять лет, когда кто-то спросит меня о моем отце, я, может, отвечу: «Я видела его трижды, когда мне было семнадцать. Мы ели пад тай^[3] за столиком перед полем для гольфа, и я не нашла в себе смелости спросить, как меня зачали».

Фредерик выбрал более нейтральную тему для беседы.

– Какие занятия ты хочешь посещать в Клэйборне?

– Ну… – Не думала об этом несколько недель. – Курс английского мне кажется классным. Еще есть русская литература. Полагаю, продолжу изучать испанский как обязательный второй язык. – «И музыка». Но я не готова говорить о ней.

Забавно, потому что я всегда представляла, что если встречу отца, то мы не будем говорить ни о чем, кроме музыки. В моих фантазиях он был рад узнать, что у нас столько общего. Он был расстроен, что потерял так много времени.

Теперь? Музыка – последнее, что я хочу рассказывать о себе. Если скажу, что одну из его любимых песен – You Can’t Always Get What You Want группы The Rolling Stones – исполняла в начальной школе с хором в гармонии на четыре голоса, он точно поймет, как сильно я его обожествляю.

Как унизительно.

– Я был не таким студентом, как ты, – говорит отец. – Меня чуть не выгнали на первом курсе.

– Правда? – Но я уже это знаю, прочитала в интервью для Spin.

– Обязательные уроки меня чуть не убили. Но я смог продержаться, только чтобы мне позволили посещать все музыкальные кружки. Еле выдержал.

Я уже знаю о нем многое: что он любит старые фильмы и свежевыжатый апельсиновый сок. Читала, что однажды он играл на предвыборной кампании Обамы и что у него аллергия на кинзу. Знаю, что его сценическое имя – Фредди Рикс – появилось благодаря тому, что его друг Эрни считал, оно «не вызывает запор» в отличие от Фредерика Ричардса.

– Хотел бы я знать, что не нужно было быть таким нетерпеливым, – говорит он. – Хотел бы я прожить все это заново. Это и много еще чего.

«Что, например?» – жду, что он продолжит.

– Как курица? – спрашивает он вместо этого.

Злая Рейчел мысленно кричит.

* * *

– Две вещи, – говорит Фредерик, когда уносят наши пустые тарелки. – Я еду в Новый Орлеан сегодня вечером.

Внутри все сжимается.

– Хорошо.

– Боже, – говорит он. – Я вернусь. – Поднимает подбородок и смотрит в небо. – Не то чтобы у тебя есть причины мне верить.

Мое лицо вспыхивает. Я делаю еще один глоток газировки.

– Слушай, – говорит Фредерик, взяв в руки свое пиво. – Я уже отменил кучу выступлений. Но отмена следующего разозлит слишком многих важных людей. Однако надеюсь, мы закончим к воскресенью.

«Концерт? – думаю я. – Он будет хедлайнером на музыкальном фестивале?»

Позже могу глянуть на его сайте, как делаю обычно. Черт, даже использую для этого новый крутой телефон, что он подарил.

В момент смелости я задаю вопрос:

– Почему ты отменил что-то?

Он делает глоток.

– Чтобы побыть здесь, в Орландо пару недель.

– Да, но зачем? – Вопрос наконец вырывается изо рта Злой Рейчел. Я сжимаю челюсти, чтобы остановить еще пять вопросов, просящихся следом: «Тебя и правда заботит, что со мной будет? Ты был вообще знаком с моей мамой, прежде чем вы переспали? Почему ты не звонил нам почти восемнадцать лет?»

Фредерик изучает свою бутылку пива, будто ответ написан на ней.

– На прошлой неделе Ханна просила тебя сдать мазок…

– Для ДНК-теста. – Я была поражена, что такое можно провернуть с помощью ватной палочки, потертой о щеку изнутри. Как разочаровывающе скучно.

– Это было для суда. Я нанял адвоката, чтобы получить опеку.

Мое сердце начинает лихорадочно биться в груди.

– Но Ханна сказала, это не сработает.

– Но может, она ошибается. Ты ведь хочешь выбраться из того места, где сейчас живешь?

– Конечно.

– Адвокат, которого я нашел, был более чем рад попытаться. – Он достает что-то из заднего кармана. Сложенный листок. – Никаких сюрпризов, но я подумал, ты захочешь увидеть результат из лаборатории. – Разворачивает бумагу на столе.

Отчет называется: «Результаты теста на отцовство при отсутствии матери».

Отсутствии матери.

– Цифра – единственное, что здесь имеет значение, – говорит Фредерик, указывая на низ страницы. «Вероятность = 99,998». – Так что это значит…

– Я знаю, что значит вероятность, – обрываю его я.

– Конечно, знаешь, – отвечает он мягко.

Мне не нужно его заключение. Мне не нужен вообще этот тест. Если моя мама призналась, пусть и нехотя, что Фредерик – мой отец, то это так.

– Так… – Я прочищаю горло. – Если у тебя нет близнеца… – хочется добавить: «То тебе от меня не отделаться». Но, конечно, его нет. А он может исчезнуть в любое время.

Он снова складывает листок и убирает обратно.

– Это лишь для судьи, Рейчел. У меня никогда не было сомнений.

«Правда? Откуда ты знал? И тогда где же ты был?»

И величайший вопрос в моем сердце: «Как долго ты задержишься?»

Карлос появляется у столика.

– Семь десять, босс.

Я благодарю Фредерика за ужин, как хорошая девочка.

Глава 5

Я провожу первую половину субботы, занимаясь в «Старбаксе», в ожидании, когда Хейз закончит свою смену в автомастерской Jiffy Lube. Это была самая уважительная причина сбежать из дома «Парсонс», какую я могла придумать. К сожалению, пришлось взять с собой набитый учебниками рюкзак и огромный мусорный пакет, полный моей нестиранной одежды.

Никогда не чувствовала себя более бездомной, чем сейчас, пряча вещи под кофейным столиком. Чтобы немного взбодриться, печатаю ответ Джейку:

«Джейк,

Кое-что из сказанного тобой вызвало у меня панику – что некоторым правилам следуют, а некоторым нет. Как же понять человеку с «комплексом хорошей девочки», как себя вести?

Р.».

Я прочитала всего несколько страниц учебника, когда новое письмо пришло на мой почтовый ящик. Имя Джейка меня немного радует. Давно я не ощущала подобного. Выглянув в окно и убедившись, что Хейз еще не подходит, быстро читаю:

«Рейчел,

Снова привет! Прости, что ввел тебя в заблуждение. На самом деле все не так сложно.

Академические правила правда важны, и никто их не нарушает. Тебя просят подписать этический код о списывании, плагиате и подобных вещах. Списывание здесь табу, так что никто так не делает.

А вот социальные правила зыбкие. В общежитии многие нарушают. Пример: комендантский час не соблюдается. Любой, кого поймали в чужой комнате в поздний час, может просто сказать, что они занимались групповым проектом, потому что домашнее задание – это святое.:)

Правила существуют (полагаю), так что, если натворишь что-то ужасное и безответственное, накажут. Как игрока в лакросс в прошлом году, который оказался таким глупым, что через школьную сеть пригласил всех на пивную тусовку в подвале общаги, когда их куратор уехал к брату на свадьбу.

По своему опыту могу сказать, нужно быть идиотом, чтобы вляпаться в настоящие неприятности. С любым, кто хоть чуточку осторожен (или склонен быть хорошей девочкой!), все будет в порядке.

Дж.

P. S. Завидую твоей возможности побывать на мысе Канаверал^[4]. При этом Ботанский центр астрономии должен бы находиться где-то в Нью-Мехико, с их колоннами телескопов и метеоритными полями. Любопытный факт: в Нью-Гэмпшире никогда не находили осколков метеоритов. Хотя я подобрал с миллион камней, пытаясь это сделать».

Образ Джейка в моей голове чуть меняется. Теперь он на пляже собирает камни, изучает их, а затем кидает в волны.

Его письма словно люк, куда я могу сбежать из реальной жизни. Они позволяют Клэйборну стать реальным. И когда я читаю его сообщения, почти верю, что Земля по-прежнему вращается вокруг Солнца и что я и правда еду в крутую новую школу осенью.

В час дня Хейз наконец появляется, чтобы спасти меня. Я запихиваю свои вещи ему в багажник, а сама забираюсь на пассажирское сиденье.

Он быстро садится на свое, тянется через коробку переключения скоростей и притягивает меня к себе. Поцелуй застает меня врасплох. И может, потому что я рада его видеть, соприкосновение наших губ имеет новый эффект – неожиданное покалывание в груди.

Хейз продолжает меня целовать, его вкус теплый и знакомый. Чем дольше это продолжается, тем спокойнее мне становится.

Но потом слышу звук. Гортанный звук жажды вырывается откуда-то из глубины груди Хейза. Мой комфорт рушится. Его руки больше походят на тиски, чем на объятия, и я сжимаюсь внутри.

Тогда Хейз меня отпускает, и мы оба делаем глубокий вдох.

– Я пахну моторным маслом, – говорит он, глядя на свою рубаху, в которой он работал в Jiffy Lube. – Прости.

Смущенная, я сажусь ровно и пристегиваю ремень безопасности. Минутой позже машина отъезжает от тротуара.

* * *

Я попросила Хейза отвезти меня в прачечную, потому что пропустила день стирки в доме «Парсонс». Он взял и свои вещи. Бок о бок мы загружаем белье в стиральные машины.

Хейз снимает свою рубаху прямо там, в Kleen & Bean. Внезапно я не знаю, куда деть глаза. Хейз был худощавым ребенком с прыщами на подбородке. Но каким-то образом он превратился в хорошо сложенного мужчину, пока я не обращала на него внимания. Мускулы и гладкая, смуглая кожа.

– Где папуля сегодня? – спрашивает он, засовывая рубашку в стиралку.

– Я сказала, что занята. – Ложь выскакивает сама собой. Ничего хорошего не выходит из наших с Хейзом бесед о Фредерике.

– Не понимаю его. Он был слишком хорош для тебя на протяжении семнадцати лет. А теперь вдруг хочет проводить с тобой каждый день? Есть какая-то причина, по которой он ждал, пока Дженни не будет рядом?

– Хейз! Он не знал, что она болеет!

Он закатывает свои темные глаза. Для парня у него невероятно длинные ресницы.

– Он не знал, потому что никогда не спрашивал. А теперь ты центр его вселенной? Что-то тут нечисто, как по мне.

– Что ты имеешь в виду, Хейз? Что Фредерик маньяк? Он не такой.

– Уверена?

– Хорошо. – Я захлопываю дверцу стиральной машины. – Во-первых, фу. Откуда у тебя подобные мысли? Во-вторых, это оскорбление, если ты считаешь, что я не заметила бы.

В свою защиту Хейз вскидывает руки.

– Не горячись. Нет никого умнее тебя, Рейчел. Но с моей точки зрения, это выглядит, как взять конфету у незнакомца. Потому что он незнакомец.

Что ж, это удручающая правда.

– Я имею в виду… он слишком хорош даже для того, чтобы водить свою машину. – Хейз смеется. – Что не так с этим человеком? В любом случае чего ему от тебя надо?

Я иду к разменному автомату, чтобы не пришлось признаваться, что я не знаю.

Хейз невысокого мнения о моем отце. Его собственный покончил с собой, когда Хейзу было двенадцать, а мне одиннадцать. Однажды его отец уехал на своей старой синей машине к мосту Саншайн-Скайуэй, припарковался и спрыгнул.

Моя мама плакала неделю.

– По крайней мере он не сделал этого дома, – сказала она. А еще добавила: – Мужчины думают, что никому ничего не должны. Оставляют женщинам склеивать осколки.

Мать Хейза, к сожалению, не склеила их достаточно тщательно. Время, которое Хейз после этого проводил в моем доме, было прямо пропорционально количеству вина, которое его мать выпивала.

Старый синий автомобиль ждал на парковке четыре года, пока Хейз вырастет и сможет получить права. В бардачке Хейз хранит записку, которую оставил ему отец. В ней написано: «Хазарио, это не твоя вина. Не позволяй никому говорить иначе. Папа».

Разменный автомат проглатывает первый доллар, что я засунула, не отдавая ничего взамен. Я нажимаю большим пальцем на кнопку отмены, безрезультатно. Таращусь на автомат целую минуту, раздумывая, будет ли глупостью засунуть еще доллар. Не имея других вариантов, пытаюсь снова. Четыре четвертака выпадают на железный поддон.

Пока крутятся наши стиральные и сушильные машины, мы с Хейзом ждем на пластиковых стульях. Учебник по математике открыт у меня на коленях, но концентрация утеряна. С тех самых пор, как мама попала в больницу три недели назад, каждая минута каждого дня требовала два доллара за четыре четвертака.

* * *

– Было бы неплохо пойти сейчас поплавать, – говорит Хейз, когда наши вещи наконец высушены и уложены. – Не хочешь пробраться в «Шератон»? У меня карточка от него в машине.

– У меня нет купальника.

– Где он?

– Дома.

Он переключает рычаг передачи, разворачивается прямо на парковке прачечной и едет в сторону наших домов.

Я не была на этих улицах ни разу за последние десять дней. Гляжу, как проносятся мимо низкие крыши и газоны с высохшей травой, наблюдать за ними так же легко, как дышать. Но когда Хейз останавливается прямо у моего дома, я могу смотреть на здание лишь невидящим взглядом.

– У тебя ведь есть ключи?

Я достаю их, затем смотрю на маленький зеленый дом, который моя мама называла «чуть лучше, чем трейлер». Окна и двери наглухо заперты, словно могила. Рекламные листовки валяются на веранде, а почтовый ящик оклеен желтым скотчем.

У меня начинает саднить горло. Остатки моей жизни ждут внутри. На двух крючках в кухне по-прежнему висят наши любимые кружки. Я могу перейти улицу и зайти внутрь. Но я буду ждать знакомый голос, который раздастся из кухни: «Привет, детка».

А он не раздастся.

– Давай не пойдем плавать, – шепчу я, отворачиваясь от окна. – Я не хочу.

Взгляд Хейза смягчается. Он протягивает руку и кладет мне на плечо.

– Иди сюда.

Позволяю притянуть меня к себе. Утыкаюсь носом в его горячую шею, и он гладит меня по спине. Я приникаю к нему, его твердая осанка поддерживает меня, прячет меня от всего, что идет неправильно.

Хейз целует меня в висок.

– Хочешь, я зайду и возьму твой купальник?

– Хорошо, я не смогу это сделать.

Он берет ключи из моей руки.

– Где он?

Я сажусь прямо.

– Верхний ящик комода.

– Скоро буду.

* * *

Бассейн в «Шератоне» просто огромный, и я заскакиваю в один из туалетов, чтобы переодеться. Хейз притащил мне бикини. Конечно, что еще он мог выбрать.

– Номер 305. – Хейз машет ключом-карточкой перед скучающим парнем, который протягивает нам два полотенца.

– Так-то лучше, – говорит Хейз, бросая полотенца и карточку на лежак. Я кладу свои вещи под стоящий рядом стул и иду за ним к бассейну. Мы оба прыгаем, быстро выныриваем из воды, улыбаясь друг другу.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Это была хорошая идея. – Рядом плавает футбольный мяч марки Nerf. Я беру его, а затем смотрю по сторонам в поисках владельца. Никто, кажется, его не ищет. – Хейз, играем.

На целый час я забываю обо всем, кроме игры в воде. В моем поле зрения лишь центр бассейна, где четыре бетонных льва плюются струями воды. Меня всегда интересовало это дизайнерское решение. Львы не плюются. Когда Хейз подбирается близко к одному из них, я подталкиваю его в плечо в самый подходящий момент. Он получает по полной.

– Ты! – смеется он, брызгая на меня.

– Просто лев плюнул.

Он отвечает тем, что ныряет под воду и хватает меня за пятки, так что я теряю равновесие.

Он выныривает, кружа меня в своих объятиях. Стряхивает воду с волос, точно пес, пока я не засмеюсь.

– На кого теперь плюет лев? Хм?

– Нет! – Я визжу, когда он заталкивает меня сначала под одного, потом под другого льва.

Затем он целует меня в губы, и это серьезный поцелуй. Он прижимает меня к своей груди, а его руки обхватывают меня сзади. Я чувствую себя пойманной, и мне это не нравится.

Потрясенная, я отстраняюсь осторожно, как только могу.

– Не хочу, чтобы на нас таращились, – говорю, оправдываясь.

Он выдыхает.

– Мне все равно.

Мы сидим на шезлонгах, обсыхаем, когда Хейз прочищает горло.

– Я хочу спросить кое-что.

– Хм? – Мое внимание по-прежнему приковано к учебнику по математике.

Хейз кладет руку мне на колено.

– Рейчел, посмотри на меня.

Я смотрю в его задумчивые глаза.

– Что?

Он многозначительно сжимает мою коленку.

– Когда тебе исполнится восемнадцать, я хочу, чтобы ты приехала и осталась у меня.

Моргаю.

– Осталась… где?

– Со мной. Пока не придет время ехать в школу.

Я пытаюсь это представить. Хейз живет в крошечном доме с пьющей матерью. Где они вообще меня разместят? На диване, на котором целыми днями сидит его мать?

Взгляд Хейза пронзительный, а его большой палец барабанит по моему колену.

Нет – в его планах вовсе не ночлег на диване.

– Хейз, не уверена, что готова к этому.

– Ты можешь делать что хочешь, – шепчет он.

Теперь эта мысль меня пугает.

– Всего пара недель до того, как ты уедешь в Нью-Гэмпшир. – Он перемещается со своего шезлонга на край моего. – Пожалуйста. – Берет мою руку и сжимает в своих.

Секунду мы просто смотрим друг на друга. Ничего в моей жизни не будет, как прежде. Однако Хейз все еще здесь, держит меня за руку.

– Я подумаю, – шепчу я. И честно это сделаю.

И на несколько ударов сердца я застреваю в свете внимания, которое он на мне сфокусировал. Вокруг его глаз собираются морщинки, будто он вот-вот улыбнется.

Но вместо этого он наклоняется и снова меня целует.

* * *

Когда я забираюсь в свою продавленную кровать в доме «Парсонс» субботним вечером, мне сложно уснуть. Мои мысли словно поезда на аттракционе «Астро Орбитер» в «Волшебном Королевстве» «Дисней Уорлда» – скачут слишком быстро, не позволяя мне расслабиться. Мама, Фредерик, Хейз и мой маленький зеленый дом ходят хороводом, заставляя размышлять о них.

А завтра экзамен по математике.

На другом конце комнаты Эви начинает храпеть, поэтому я вытаскиваю старые наушники из-под подушки и запихиваю в уши. Включая случайный выбор трека, включаю плей-лист.

Я всегда любила момент предвкушения перед тем, как песня начинает играть, – то мгновение тишины, полное ожиданий. Есть какая-то сверхинтимность в том, когда ты запускаешь песню прямо к себе в голову. Иногда я даже слышу, как вокалист набирает воздух перед первой нотой. Эффект, словно находишься с ним в одной комнате.

С закрытыми глазами я жду. И когда слышится первый аккорд через эти прекрасные беспроводные штуки прямо в моих ушах, я даже не удивлена, что это одна из песен Фредерика. Я заслушала эту песню до дыр еще в пятом классе. Вступление «Дикого города» для меня естественно как воздух.

Затем звучит его голос, грустный и низкий:

 
Выкручивала звук, покачивала бедрами.
Аккорды вылетали из моей головы.
Пил как вино, не мог насладиться им,
Никто не имел надо мною власти, как ты.
 

Музыка всегда была моей единственной связующей нитью с ним. И в этом он никогда меня не подводил. Я нажимаю Play – и отец появляется каждый раз.

А теперь? Не знаю, что будет. Лишь то, что, если Фредерик не приедет за мной завтра после школы, этот припев никогда не будет звучать по-прежнему.

 
Темные ночи в Диком городе
В мыслях моих навсегда.
Яркие ночи в Диком городе,
Мы заплатили за них сполна.