Читать книгу: «Пиши или умри», страница 2

Шрифт:

Глава 3. Голос прошлого

В комнате стояла тишина, густая и липкая, как застоявшийся воздух в старом подвале. Тусклая лампа на потолке больше не мигала, но от этого её свет казался ещё более жёстким. За столом сидели четверо. Там, где недавно находился Такеши, осталась лишь пустота. Дайго пытался не смотреть в ту сторону, но взгляд всё равно тянуло к этой зловещей пустоте.

– Как будто она нас поглощает. Как будто сама комната ждёт, чтобы мы ошиблись, – подумал он и заметил, что его руки всё ещё дрожат.

Голос раздался внезапно, как удар молота.

– Второй раунд начинается.

Все резко подняли головы. Молодой парень напротив – Хироки, как он представился раньше, – нервно сглотнул. Сатико поправила часы на запястье, её лицо оставалось холодным и отстранённым.

– Ваше следующее задание: опишите свой худший провал. Не просто провал, но то, что изменило вас. То, что преследует вас до сих пор.

Дайго почувствовал, как его сердце сжалось.

– Всё, что преследует меня? У меня на это целая библиотека.

– Напоминаю, – продолжил голос, – честность – ключ к выживанию. Если вы солжёте, я это узнаю. Если вы уйдёте от темы – я это почувствую. У вас есть один час. Начинайте.

Листы и ручки снова материализовались перед каждым из них.

– Ах, ну конечно! Наш волшебный канцелярский магазин снова открыт, – пробормотал Дайго, но никто не обратил на это внимания.

Он взял ручку и посмотрел на чистую страницу.

– Худший провал? Господи, с чего начать? Может, с того раза, когда я попытался сделать предложение своей девушке на вечеринке, а она ушла с официантом? Или с той книги, которую я писал годами, и она провалилась так громко, что до сих пор слышен этот звук?

Он медленно выдохнул и начал писать.

«Мой худший провал – это я сам. Моё постоянное стремление к тому, чтобы быть лучше, не оставило мне ничего, кроме страха. Каждое слово, которое я пишу, я слышу этот голос в голове: "Ты не достоин. Ты не способен."»

Он остановился, размышляя.

– Этого достаточно? Или я должен идти глубже?

Рядом Сатико уже писала. Её почерк был идеальным, ровным, как будто она писала отчёт, а не исповедь.

– Вы уверены, что нам это нужно? – вдруг произнесла она, не поднимая головы.

Дайго посмотрел на неё.

– Что именно? Писать? Учитывая, что альтернатива – взорваться, я бы сказал, да.

Она слегка повернула голову к нему, и в её глазах на мгновение мелькнуло что-то человеческое, прежде чем её лицо снова приняло маску холодного безразличия.

– Я имею в виду… это действительно изменит что-то? Напишем мы честно или нет?

– Хотите проверить? – вмешался Хироки, пытаясь скрыть нервозность за насмешливым тоном.

– Я не собираюсь проверять, – спокойно ответила она, снова возвращаясь к своим листам.

Дайго отвёл взгляд и снова уставился на бумагу. Он чувствовал, как напряжение заполняет комнату, как будто стены становились всё ближе с каждой минутой.

– Худший провал. Ты всю жизнь боялся его. Ну давай, опиши его. Может, это твой последний шанс. Или первый раз, когда ты что-то закончишь.

Он продолжил писать.

«Я убегал от своих провалов. Я думал, что могу спрятаться за своими историями, за своими мечтами. Но каждый провал становился частью меня. Я больше не знаю, где заканчиваюсь я и начинаются они.»

Слова приходили медленно, как будто он вытаскивал их из глубокой пропасти.

– Осталось тридцать минут, – предупредил голос.

– Прекрасно. Полчаса, чтобы расписаться в собственной несостоятельности.

Он оглянулся на соседей. Сатико продолжала писать с прежней сосредоточенностью. Хироки кусал губу, уставившись на свой лист. Но его ручка так и не двигалась. Дайго вернулся к своему тексту и решил, что ему нужно идти глубже. «Мой худший провал – это не одна история. Это множество крошечных шагов в неверном направлении. Это каждый раз, когда я боялся написать правду. Когда я боялся, что она сделает меня уязвимым.» Он остановился.

– Может, этого достаточно? Или я снова пытаюсь быть слишком осторожным?

Но прежде чем он успел продолжить, голос раздался снова:

– Осталось десять минут.

Дайго сделал последний штрих на своём листе и откинулся на спинку стула. Его сердце стучало так громко, что казалось, его слышат все. Он пытался не думать о том, что случится, если его история окажется «недостаточно глубокой».

– Всё. Это всё, что я могу дать. Если это не сработает, ну… тогда мне больше ничего не нужно пытаться, – подумал он, рассматривая свои дрожащие руки.

Голос из динамика раздался почти мгновенно, будто он ждал, чтобы Дайго закончил:

– Время вышло. Отложите ручки.

– Ну что ж, господа, – буркнул Дайго, – наш издатель требует рукопись. Кто-то чувствует себя готовым к публикации?

Хироки поднял на него полный паники взгляд:

– Я… Я не успел закончить.

– Дружище, это не университетский экзамен, где тебе простят пару абзацев, – сказал Дайго, пожимая плечами. – Здесь редактор, похоже, применяет взрывной подход.

Сатико молча сложила свои листы в аккуратную стопку, словно готовилась к презентации. Её лицо оставалось невозмутимым, но пальцы всё ещё теребили край рукава. Свет в комнате мигнул, и на столе появился светящийся экран. На нём высветились имена участников и статус их текстов.

4. Хироки Ямамото – "Неоконченное письмо"1. Аяко Харада – "Брошенные мечты" 2. Дайго Мацумура – "Тень провала" 3. Сатико Ойоко – "Лицо забвения"

– Мы начнём с вас, мисс Харада, – объявил голос.

Аяко, молодая девушка, сидящая рядом с Дайго, подняла голову. Она выглядела хрупкой, с длинными волосами, заплетёнными в небрежную косу, и глазами, которые будто знали больше, чем она готова была сказать.

– Интересно, чем она провинилась перед судьбой? – подумал Дайго.

Голос начал читать её текст, который неожиданно звучал мягко, почти ласково:

«Я хотела стать писателем. Всю свою жизнь. Но каждый раз, когда я брала ручку, мне казалось, что мир смеётся надо мной. Никто не верил в мои истории, даже я сама. Мой самый страшный провал – это тот момент, когда я перестала пытаться. Я бросила всё. Словно закрыла дверь и выбросила ключ.»

Дайго почувствовал, как горло перехватило. История была простой, но в ней чувствовалась боль, которая становилась почти осязаемой. Когда голос закончил, в комнате воцарилось напряжённое молчание.

– Искренне, – сказал голос. – И трогательно. Мисс Харада, вы продолжаете.

Аяко выдохнула так громко, что это прозвучало как облегчение.

– Спасибо, – прошептала она, почти не веря, что это произошло.

– Следующий, мистер Мацумура, – объявил голос.

– Ну вот, пора моему внутреннему критику услышать суровый приговор, – подумал Дайго, подавляя желание вскочить и сбежать из комнаты.

Голос начал читать его текст: «Мой худший провал – это я сам. Моё постоянное стремление быть лучше не оставило мне ничего, кроме страха. Каждое слово, которое я пишу, я слышу этот голос в голове: "Ты не достоин. Ты не способен".» Пока голос читал, Дайго ощутил, как его собственные слова пронзают его. Они звучали громче, чем он себе представлял, будто напоминали ему каждую его неудачу, каждое несбывшееся обещание.

– Неплохо, – наконец произнёс голос. – Но поверхностно. Ты избегаешь самой сути, мистер Мацумура.

– Серьёзно? – вырвалось у Дайго. – Да я тут душу вывернул, а вы называете это поверхностным?

– Ты рассказал о страхе. Но ты не показал его.

– Простите, что я не привёл его с собой, чтобы он лично пожурил вас! – огрызнулся Дайго, но голос его проигнорировал.

– Следующая, мисс Ойоко.

Сатико слегка выдохнула и поправила часы, прежде чем голос начал читать её текст. «Я боюсь быть забытой. Моё лицо – это маска, под которой ничего нет. Я хотела быть кем-то, но каждый раз, когда я проваливалась, я чувствовала, как моя настоящая сущность исчезает. Меня нет. И никогда не было.» Её текст звучал как холодный приговор самой себе. Когда голос закончил, он снова сделал паузу.

– Искренне. Но… недостаточно.

Сатико сжала кулаки.

– Как это недостаточно?

– Ты думаешь, что знаешь свой страх. Но ты просто написала то, что хотела услышать.

Она отвернулась, но её лицо впервые исказила эмоция – смесь злости и отчаяния.

– Последний, мистер Ямамото.

Хироки резко поднял голову, словно его только что ударили.

– Я… я не закончил, – пробормотал он.

– Знаю.

Голос молчал несколько секунд, пока все остальные не замерли, чувствуя, что сейчас произойдёт что-то страшное.

– Ты подвёл себя, мистер Ямамото. И я не могу это простить.

Красный свет зажёгся вокруг его шеи.

– Нет! – закричал Хироки, хватаясь за ошейник. – Подождите! Я могу исправить! Я… Я только начал!

Но голос больше не ответил. Раздался оглушительный взрыв, и комната снова наполнилась дымом. Когда всё закончилось, осталась только тишина. Дайго уставился на пустое место, где только что сидел Хироки. Его сердце колотилось так, что, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди.

– Вы все ещё здесь, – сказал голос. – Значит, у вас есть шанс. В следующий раз будьте лучше.

Свет снова мигнул, и комната погрузилась в ожидание. Дайго посмотрел на Аяко. Она выглядела так, будто сейчас разрыдается.

– Ну что, – хрипло произнёс он, – кажется, это не тот книжный клуб, который я хотел бы посещать.

Комната застыла в напряжённой тишине, нарушаемой только тяжёлыми вдохами. Дайго опустил голову на стол, закрыв лицо ладонями. Его мысли кружились хаотично: ужас, облегчение, гнев. Всё смешалось в коктейль, который невозможно было переварить.

– Мы все умрём, да? – хриплым голосом спросила Аяко.

Её слова прозвучали так тихо, что сначала Дайго решил, что ему это послышалось. Он поднял голову и увидел, как она нервно скручивает край своего свитера.

– Если будем продолжать в таком духе, то да, – мрачно ответил он, выпрямляясь. – Хотя лично я пока не горю желанием взорваться.

– Взрываться никто не хочет, – подала голос Сатико. Её тон оставался холодным, но в глазах мелькнула тень тревоги. – Но здесь важен не только страх. Здесь важно, что от нас хотят.

– О, вы намекаете, что у нашего загадочного диктора есть скрытые мотивы? – Дайго усмехнулся. – Кто бы мог подумать.

– А ты думал, это просто игра? – парировала она. – Ты не понял, что всё это – нечто большее?

– Простите, мисс Ойоко, – язвительно бросил он, – но, может, вы объясните остальным простым смертным, что это такое?

– Это испытание, – сказала она, сложив руки перед собой. – Нас проверяют.

– Проверяют? – Аяко подняла на неё испуганный взгляд. – Зачем?

– Кто-то хочет узнать, на что мы способны, – тихо ответила Сатико.

Дайго хмыкнул.

– На что мы способны? Ну, если судить по последним событиям, мы способны писать средненькие эссе и пугаться до смерти. Великолепная реклама человеческого потенциала.

Сатико смерила его взглядом, полным раздражения, но промолчала. Аяко опустила голову.

– Я думала… что, если буду честной, этого будет достаточно, – прошептала она.

Дайго посмотрел на неё.

– Ты была честной, – сказал он мягче, чем обычно. – И это спасло тебя.

– Но это не спасло их, – она кивнула в сторону пустых мест за столом.

– Слушай, если ты будешь винить себя за каждый взрыв, мы никогда отсюда не выберемся, – сказал он. – Мы все тут в одинаковой лодке. С дырками.

Она слабо улыбнулась, но её глаза оставались затуманенными. Голос из динамика раздался вновь, заставив всех вздрогнуть:

– Поздравляю оставшихся. Первый раунд завершён. Но это только начало.

– Как вдохновляюще, – пробормотал Дайго.

– У вас есть время отдохнуть. Второй раунд начнётся через час.

Свет в комнате стал мягче, будто приглашая расслабиться. Но никто даже не пошевелился.

– И что теперь? – спросила Аяко, глядя на остальных.

– Теперь мы ждём, пока нас снова заставят выкладывать свои внутренности на бумагу, – ответил Дайго. – Причём в буквальном смысле.

Сатико поднялась и направилась к столу в углу комнаты, на котором стояла графин с водой.

– Кто-нибудь хочет? – спросила она, держа пустой стакан.

– Мне тоже, – кивнула Аяко.

Сатико наполнила два стакана водой и протянула один Аяко.

– Спасибо, – тихо сказала девушка, принимая стакан обеими руками.

Дайго поднялся и подошёл к окну. Вернее, к тому месту, где окно должно было быть, если бы это была нормальная комната. Вместо него – гладкая бетонная стена.

– Отличный вид, – пробормотал он. – Кто-то явно знает толк в архитектуре.

– Хватит шутить, – раздражённо бросила Сатико. – Это не помогает.

– А что помогает, мисс Ойоко? Молчание? Или может быть, бесконечное сочинение мемуаров, чтобы не взорваться?

Она повернулась к нему. Её лицо оставалось невозмутимым, но в глазах вспыхнуло раздражение.

– Слушай, ты можешь продолжать играть роль циника, если хочешь. Но если ты не начнёшь думать, что делать дальше, то в следующий раз твоё имя будет последним в списке.

Дайго задумался.

– Ладно, – сказал он. – Если у тебя есть идеи, я слушаю.

Сатико посмотрела на него, затем перевела взгляд на Аяко.

– Нам нужно понять, чего от нас хотят. Настоящую цель игры.

– Я думал, она очевидна, – сказал Дайго, скрестив руки. – Заставить нас выжить, раскопав свои самые тёмные страхи.

– А что, если это не просто выживание? – она прищурилась. – Что, если это способ кого-то сломать?

Дайго кивнул.

– Ну что ж, прекрасная перспектива. Осталось только выяснить, кого именно они хотят сломать.

Аяко уронила взгляд на свои руки.

– А если это я?

– Слушай, – сказал Дайго, садясь обратно напротив неё, – если они хотели сломать тебя, ты бы уже сломалась. Ты прошла первый раунд. Ты жива. Значит, ты сильнее, чем думаешь.

Она робко улыбнулась.

– Может, мы и в ловушке, но это не значит, что мы сдаёмся, – сказал он, уже более решительно. – Если они хотят видеть наши страхи, давайте покажем им наши мечты.

Сатико подняла бровь.

– Это звучит красиво, но здесь не место для мечтаний.

– Может быть, – сказал Дайго, глядя на свои листы. – Но, по крайней мере, это будет нашим выбором.

Час тянулся невыносимо долго. Комната, казалось, пропиталась страхом и напряжением. Даже свет тусклой лампы над столом выглядел ещё более серым и безжизненным, как будто сам дом устал наблюдать за их борьбой. Дайго сидел, подпирая голову руками. Его взгляд то и дело блуждал по комнате: к пустому месту за столом, к Сатико, которая с мрачным видом стояла у стены, к Аяко, напряжённо сжимавшей в руках стакан с водой.

– Это место убивает не только людей. Оно убивает надежду, – подумал он.

Аяко нарушила тишину:

– Вы… Вы правда думаете, что мы справимся?

– Конечно, – ответил Дайго, стараясь звучать бодрее, чем чувствовал. – Не зря же нас тут оставили. Очевидно, мы те, кто заслуживает второй шанс.

– Или нас оставили, чтобы мы мучились дольше, – сказала Сатико.

– Спасибо за поддержку, мисс Ойоко, – сказал Дайго, скривившись. – Если вы хотите вдохновить нас, то у вас странные методы.

Сатико пожала плечами, её взгляд оставался холодным.

– Просто пытаюсь быть реалисткой.

Аяко вдруг подняла голову, и в её глазах сквозило отчаяние.

– Но ведь я… я почти уже сдалась. Если бы не эта игра, я бы никогда больше не написала ни одной строки.

Дайго посмотрел на неё, чуть удивлённо приподняв бровь.

– Значит, эта чёртова игра тебе помогла? Вау. Я начинаю думать, что это терапия, а не смертельное шоу.

– Это не смешно, – тихо сказала она. – Когда я слушала, как читают мою историю… я вспомнила всё. Каждое чувство. Каждый день, когда я отказывалась от своей мечты.

– И как это тебе помогло? – спросила Сатико, слегка прищурившись.

Аяко замялась, но затем твёрже произнесла:

– Я поняла, что отказалась не потому, что была слабой. Я боялась. Боялась, что не получится. Боялась услышать, что я недостаточно хороша.

Дайго нахмурился, вспоминая свои собственные страхи.

– Звучит знакомо, – пробормотал он.

– А теперь? – спросила Сатико.

– Теперь… я хочу попробовать снова, – ответила Аяко. Её голос был дрожащим, но в нём звучала решимость.

Дайго улыбнулся.

– Ну вот, есть же в этом что-то хорошее. Значит, ты уже выиграла.

Аяко удивлённо посмотрела на него.

– Но я не уверена, что этого хватит.

– Слушай, – сказал Дайго, подаваясь вперёд, – они хотят видеть наши страхи, верно? Но, может быть, это ловушка. Может, им нужны не страхи, а то, как мы справляемся с ними.

Сатико скрестила руки.

– Интересная теория. Но у нас нет доказательств.

– Конечно, нет, – пожал плечами Дайго. – Но у нас точно есть один час, чтобы это выяснить в следующий раз.

– И ты думаешь, что всё зависит только от слов? – спросила Сатико.

– А от чего ещё? – он усмехнулся. – Слова – всё, что у нас есть.

Аяко кивнула, её взгляд стал чуть увереннее.

– Думаю, я начну писать… ради себя. Даже если это последний раз.

Сатико вздохнула.

– Делайте что хотите. Я просто хочу дожить до конца этого абсурда.

Внезапно голос снова раздался:

– Время отдыха окончено. Второй раунд начинается через пять минут.

Дайго глубоко вдохнул, стараясь подавить дрожь.

– Ну что ж, дамы, пора показать наш лучший текст.

Глава 4. Письма из прошлого

Аяко улыбнулась ему робко, но уверенно. Сатико, молча кивнув, вернулась к столу. Когда голос объявил начало следующего раунда, всё в комнате изменилось. Свет стал ярче, но он не освещал – наоборот, казалось, что лампа высвечивает каждую трещину на стенах.

– Ну что ж, второй раунд. Впереди ещё больше потрясающих открытий о том, почему я такой ужасный человек, – пробормотал Дайго, опускаясь на стул.

Перед каждым из участников снова появились листы бумаги и ручки. Но на этот раз что-то было не так. Листы казались слишком белыми, почти светящимися, а ручка в руке – чуть тяжелее, чем должна быть.

– Это у меня нервы или кто-то поменял наши канцелярские принадлежности на магические артефакты?

– В этот раз ваша задача – описать событие, которое вы больше всего хотели бы забыть, – объявил голос.

Сатико, едва взглянув на лист, вздохнула.

– Как оригинально, – пробормотала она. – Сначала худший провал, теперь то, что мы хотим стереть из памяти. Может, в следующем раунде нас заставят составить список новогодних обещаний?

– Лучше бы так, – отозвался Дайго. – Это хотя бы безопасно.

Голос проигнорировал их комментарии.

– Вы не можете солгать. Вы не можете уклониться от ответа. Если ваше воспоминание недостаточно сильное, последствия будут соответствующими.

– Конечно, будут, – пробормотал Дайго. – Этот голос уже звучит, как мой редактор.

Аяко, сидевшая рядом, сжала ручку так крепко, что костяшки пальцев побелели.

– Я не знаю, что выбрать, – прошептала она.

– Просто начни писать, – сказал Дайго, повернувшись к ней. – Поверь мне, лучше что-то, чем ничего.

Сатико фыркнула:

– Это не утешение.

– Даже и не пытался, – отрезал он.

Дайго посмотрел на свой лист. В памяти сразу всплыло слишком много воспоминаний, каждое из которых хотелось стереть. Но одно выпирало сильнее других, как заноза в сознании.

– Конечно, это. То, что преследует меня все эти годы.

Он начал писать. «Я забросил свой первый роман, когда был так близок к завершению. Тогда я думал, что не готов. Что он недостаточно хорош. Я спрятал рукопись в ящик и убедил себя, что однажды вернусь к ней. Но не вернулся. Она лежала там годами, пока я пытался писать что-то новое, что-то "лучше". Но каждый раз, когда я брал в руки ручку, я слышал голос, шепчущий: "А что, если это снова будет провал?"» Ручка поскрипывала на бумаге, пока он выводил каждое слово. Это воспоминание жгло, но он не мог остановиться. Рядом Сатико сосредоточенно писала. Её лицо было напряжённым, будто каждое слово давалось ей с трудом.

– Ты выглядишь так, будто пишешь завещание, – сказал Дайго, стараясь смягчить атмосферу.

– А ты будто сочиняешь рекламу, – парировала она, не отрываясь от листа.

– Ну, это у меня профдеформация уже, – ухмыльнулся он. – Могу продать даже свой провал.

Но её взгляд стал ещё жёстче.

– Может, хватит шутить? Это не поможет.

– А что поможет? – он развёл руками.

Она не ответила, вернувшись к своему тексту. Аяко вдруг подняла голову.

– У меня странное чувство, – сказала она тихо.

– Какое? – спросил Дайго, оборачиваясь к ней.

– Когда я пишу, я… чувствую, что это становится реальным. Как будто я возвращаюсь туда.

Дайго хотел было засмеяться, но её глаза были слишком серьёзными.

– У нас у всех флэшбеки, – сказал он, стараясь говорить мягко. – Это нормально.

Но Аяко покачала головой.

– Нет. Это… другое.

Голос прервал их разговор:

– Осталось десять минут.

– Ну, спасибо за таймер, – пробормотал Дайго, возвращаясь к своему листу.

Его рука двигалась автоматически, как будто текст сам писал себя. «Иногда мне кажется, что та рукопись была лучше, чем я. Как будто, забросив её, я забросил себя. Может, я просто боялся её закончить, потому что это означало бы, что мне придётся увидеть, каким я был на самом деле.» Он отложил ручку и посмотрел на свою историю.

– Хорошо это или плохо? Это… правда. Только бы этого хватило.

– Время вышло, – объявил голос, звучащий как всегда безэмоционально.

Дайго с облегчением отложил ручку. Его рука болела от напряжения, а голова была заполнена рваным вихрем мыслей.

– Вот и всё, – пробормотал он. – Ну, кто следующий на литературную казнь?

Его шутка повисла в воздухе. Сатико в упор не смотрела на него, а Аяко прижимала свои листы к груди, будто те могли её защитить.

– Положите свои истории на центр стола, – приказал голос.

– А если я предпочту их сжечь? – пробормотал Дайго, но всё-таки подчинился.

Листы медленно исчезли, словно их всосала невидимая сила. Комната погрузилась в напряжённое ожидание, в котором каждая секунда растягивалась, как резина.

– Начнём с мистера Мацумуры, – объявил голос.

– Конечно, с меня, – вздохнул Дайго, откинувшись на спинку стула. – Почему бы нет? Я люблю быть первым.

В центре комнаты появился экран. На нём начали проявляться слова из его текста:

«Я забросил свой первый роман…» Голос начал читать вслух. С каждой строкой Дайго чувствовал, как его собственные слова, которые ещё недавно казались безобидными, оживают, пронзая его словно иглы. «Я спрятал рукопись в ящик и убедил себя, что однажды вернусь к ней. Но не вернулся…» Свет в комнате стал более тусклым. Тени на стенах вытянулись, словно оживая, и начали медленно ползти к столу.

– Что это? – прошептала Аяко, отодвигаясь.

– Отличный вопрос, – пробормотал Дайго, сжимая подлокотники.

Голос продолжал читать: «Она лежала там годами, пока я пытался писать что-то новое, что-то лучше…» Одна из теней начала сгущаться, принимая форму – что-то среднее между человеком и расплывчатым силуэтом. Она как будто встала рядом с Дайго, а затем склонилась, глядя прямо на него.

– Это что, моя рукопись? – Дайго нервно засмеялся. – Отлично. Видимо, она обиделась.

Тень наклонилась ближе. В воздухе стало холоднее, как будто из комнаты вытянули всё тепло.

– Всё, всё. Я больше не смеюсь, – пробормотал он, стараясь не двигаться.

Тень внезапно растворилась, оставив за собой слабый запах пыли и чего-то горелого.

– Ваши слова сильны, мистер Мацумура, – сказал голос. – Но, как и ваша рукопись, они остались незаконченными.

– Ну, извините, что я не могу завершить жизнь, сидя за одним столом с призраками, – огрызнулся он, чувствуя, как его пальцы дрожат.

Экран погас, и в комнате стало чуть светлее.

– Следующая – мисс Харада.

– О, нет… – прошептала Аяко.

Дайго посмотрел на неё, пытаясь приободрить.

– Ты справилась в прошлый раз. Справишься и сейчас.

Она кивнула, но её руки тряслись, когда текст начал проявляться на экране. «Я хотела стереть тот день, когда сказала себе, что не могу быть писателем…» Пока голос читал, вокруг Аяко начало что-то меняться. Воздух вокруг неё словно сгустился. Вдруг в углу комнаты появилось что-то похожее на дверь – но не настоящую, а расплывчатую, как старое воспоминание.

– Что это такое? – прошептала она.

– Ты что, создала дверь? – удивился Дайго. – Надеюсь, она открывается наружу.

Аяко медленно поднялась, но не сделала ни шага к появившемуся объекту. Дверь вдруг исчезла, как мираж, оставив её с ещё большим страхом в глазах.

– Ваше воспоминание сильно, – сказал голос. – Но вы боитесь, что оно вернётся.

– Что это значит? – сдавленно спросила она, но ответа не последовало.

Свет снова стал ярче, и комната вернулась к прежнему состоянию.

– Что, чёрт возьми, это было? – спросил Дайго, переводя дыхание.

– Я… я не знаю, – прошептала Аяко. – Но это было… слишком реально.

Сатико поднялась со своего места, глядя на то место, где недавно была дверь.

– Похоже, то, что мы пишем, может стать чем-то большим, чем просто словами, – сказала она.

– Отлично, – усмехнулся Дайго. – Теперь мои провалы могут меня преследовать не только в голове, но и в реальности. Как вдохновляюще.

Аяко смотрела на него, её лицо оставалось бледным.

– Если это правда, значит, наши слова важны.

– Важны? – переспросил он. – Они могут нас убить, вот что важно.

– Но они могут нас и спасти, – тихо сказала она.

Дайго задумался.

– Если ты права, то это меняет всё, – сказал он, глядя на пустой лист. – Теперь мне нужно быть ещё осторожнее с тем, что я пишу.

После того как текст Аяко исчез с экрана, в комнате повисло напряжённое молчание. Тени на стенах больше не шевелились, но что-то в воздухе оставалось неправильным – слишком тяжёлым, слишком холодным. Дайго потер виски, пытаясь осознать, что только что произошло.

– Ладно, – наконец сказал он, разрывая тишину, – мне одному кажется, что наши слова оживают?

Сатико подняла взгляд, холодно посмотрев на него:

– Ты хочешь сказать, что этого не заметил раньше?

– Ну, извините, что у меня не такой опыт общения с ожившими страхами, – огрызнулся он. – Обычно мои слова умирают на стадии рукописи.

Аяко нервно прикусила губу.

– Но почему это происходит? Мы ведь просто пишем… – Она запнулась, оглядываясь на пустое место, где недавно появилась и исчезла её дверь.

– "Просто пишем" явно уже не работает, – проворчал Дайго. – Очевидно, здесь что-то хочет показать нам, насколько реальны наши страхи.

Сатико встала, сложив руки на груди, её лицо оставалось бесстрастным, но голос звучал напряжённо:

– Это не страхи. Это мы.

Дайго приподнял бровь.

– Простите, что?

– Мы оживляем это, – сказала она. – Наши слова, наши воспоминания, наша энергия. Это не игра. Это эксперимент.

– Ну, конечно, – усмехнулся Дайго, откидываясь на спинку стула. – Эксперимент. А кто у нас главный учёный? Голос из динамика?

– Неважно, кто стоит за этим, – резко ответила Сатико. – Важно, что мы делаем.

Её слова заставили Аяко вздрогнуть.

– Но… если это правда, значит, всё, что мы пишем, может стать реальностью? – спросила она.

– Похоже на то, – кивнула Сатико.

Дайго тихо засмеялся, но смех был нервным, почти истеричным.

– Прекрасно. Я даже в обычной жизни боялся, что мои тексты ничего не стоят. А теперь они могут меня убить.

– Или спасти, – резко сказала Аяко.

Он взглянул на неё, удивлённый её тоном.

– Спасти? Ты серьёзно? Ты видела, что произошло? Я только что написал про свою неудачную рукопись, и она буквально попыталась меня задушить.

– Но ведь она исчезла, верно? – возразила она.

– Исчезла, потому что я не дал ей шанса закончить свою работу, – пробурчал он. – В этом я хотя бы последователен.

Аяко сжала руки в кулаки.

– Значит, надо писать по-другому. Если наши слова влияют на реальность, мы можем что-то изменить.

Сатико внимательно посмотрела на неё.

– Ты уверена, что это работает в обе стороны?

– Мы не узнаем, пока не попробуем, – твёрдо ответила Аяко.

Дайго хмыкнул.

– О, великолепно. Теперь мы не просто писатели, мы боги собственного маленького ада.

– Ты можешь продолжать жаловаться, – сказала Сатико, садясь обратно, – но это не спасёт тебя в следующем раунде.

Его ухмылка померкла, и он отвернулся, задумчиво уставившись на стену.

– Если она права, то я действительно виноват в том, что произошло. Я создал это. Каждое слово, каждая строчка – это моя ответственность.

Голос снова раздался, прерывая их размышления:

– Поздравляю. Второй раунд завершён. Вы показали силу своих слов. Но этого недостаточно.

– О, конечно, – пробормотал Дайго, глядя в потолок. – Как всегда.

– У вас есть время отдохнуть. Следующий раунд начнётся через час.

Свет снова изменился, став мягче, но это не принесло облегчения.

После того как голос замолчал, Дайго встал и начал мерить шагами комнату.

– Хорошо, если мы принимаем, что наши слова влияют на реальность, тогда что? Мы можем что, писать счастливый конец?

Сатико пожала плечами.

– Если ты в это веришь.

– Ну, конечно, – усмехнулся он. – Осталось только научиться верить. Это у меня всегда отлично получалось.

Аяко встала и подошла к нему.

– Если мы не попробуем, у нас нет шансов.

Её голос был тихим, но в нём звучала такая уверенность, что Дайго остановился и посмотрел на неё.

– Ты начинаешь звучать, как главный герой, – сказал он с лёгкой усмешкой.

– Может, кто-то из нас должен им быть, – ответила она.

Час ожидания прошёл так медленно, что Дайго уже начал подозревать, что комната управляет временем. Он пытался отвлечься: ходил кругами, рисовал что-то на краю листа, бесцельно постукивал пальцами по столу. Но чувство того, что реальность стала зыбкой, не покидало его. Аяко сидела напротив, склонив голову. Её руки лежали на столе, а взгляд был направлен куда-то в пустоту. Сатико, стоявшая у стены, наблюдала за ними обоими, словно оценивая шансы каждого на выживание.

– Может, это и есть её страх? Быть той, кто видит, но ничего не делает? – подумал Дайго, но не стал спрашивать.

Наконец, он вздохнул и нарушил молчание:

– Знаете, в обычной жизни всё было проще. Написал текст, отправил редактору – и только потом его убивали. А здесь я чувствую, что убиваю себя на каждом шагу.

– Может, тебе стоит меньше говорить, а больше думать, – заметила Сатико, не поворачивая головы.

– Отличный совет, мисс "я слишком серьёзная для этой комнаты", – отозвался он.

Она повернулась, её взгляд был колючим.

– Если ты не воспринимаешь это всерьёз, ты не выживешь.

– О, спасибо за мотивацию, – фыркнул он. – Я прям-таки почувствовал, как мой страх исчезает.

Аяко вдруг подала голос, удивив их обоих:

– Но может, это не страх нас убивает. Может, это наш отказ что-то с ним сделать.

Дайго замер, глядя на неё.

– Вот это неожиданно. Ты только что перешла из категории "жертва" в категорию "мудрец".

Она смущённо улыбнулась.

– Просто… если наши слова влияют на реальность, то, может быть, мы можем что-то исправить.

Сатико пожала плечами.