Читать книгу: «2040»

Глава 1

«Яма»

Город вырисовывался вдали, едва различимый сквозь плотную пелену дыма и пыли. Разрушенные здания стояли, почерневшие от времени, их окна зияли пустотой. Воздух был густым, с привкусом гари и чего-то кислого – словно сама земля медленно разлагалась.

Я шёл, спотыкаясь через каждые несколько сотен метров. Ноги отказывались слушаться, будто налитые свинцом и каждый шаг отдавался болью в коленях.

Сумерки медленно поглощали остатки дневного света, окрашивая руины в грязно-серые тона. Длинные тени от разрушенных зданий тянулись по земле, как пальцы сжимающейся руки. Я остановился на вершине холма, ощущая, как вечерняя сырость проникает под одежду. Моя суковатая палка – единственное подобие защиты – оставляла глубокие следы в размокшей земле.

Внизу город тонул в предвечернем мареве. Улицы, заполненные обломками, постепенно исчезали в наступающей темноте. В редких уцелевших окнах тускло отражался последний свет заката, но ни одного живого огонька – только холодное стекло и пустота.

Я подошел к покосившемуся забору, и доски заскрипели под моей рукой, будто предупреждая об опасности. Сквозь щели виднелись темные переулки, где уже клубился вечерний туман.

Воздух становился все холоднее, пропитанный запахом сырой штукатурки и чего-то затхлого. Тишина нарастала вместе с темнотой, но это была неспокойная тишина – в ней ощущалось напряжение, будто весь город затаился и ждет. Ждет, когда окончательно стемнеет.

Брусчатка уходила из-под ног, проваливаясь в размокшую грязь. Разрушенные дома стояли по обеим сторонам улицы, их стены покрывали глубокие трещины, расходящиеся как молнии. В пустых оконных проемах дребезжали осколки стекла, отражая последние проблески света.

Темнота сгущалась с неестественной быстротой. Еще недавно я различал контуры зданий, а теперь с трудом видел собственную руку, сжимающую палку. В наступивших сумерках лишь угадывались очертания – сломанные деревья, склонившиеся над дорогой, черные провалы подъездов, что-то неопределенное в конце улицы, затянутое вечерним туманом.

Каждый шаг давался с трудом. Ноги горели от усталости, спина ныла от постоянного напряжения. Палка в руках дрожала, а взгляд автоматически выискивал малейшее движение в темных окнах. Тишину нарушало только хлюпанье грязи под сапогами и далекий скрежет металла – возможно, ветер раскачивал где-то сорванную вывеску.

С каждым шагом казалось, что стены смыкаются за моей спиной, а тяжесть в груди нарастает. Я ни разу не видел ни души в этом городе, но ощущение, будто за мной следят из каждого темного угла, не покидало.

Из темноты впереди донеслось что-то – не звук, а скорее ощущение, просочившееся сквозь тишину. Что-то живое дышало там, в черноте между полуразрушенными домами. Воздух застыл в моих легких, пальцы судорожно сжали палку до хруста в суставах. Я вглядывался в темноту до рези в глазах, но видел только размытые очертания стен и чёрные провалы окон.

Тело отреагировало раньше сознания – спину пронзила ледяная волна, ноги сами попятились назад. Шаг. Ещё шаг. Каждый мускул напрягся, готовый в любой момент сорваться в бегство. Но бежать было некуда – только глухие стены и эта проклятая улица, затягивающая в свою пасть.

Тогда оно повторилось. Ближе. Настолько близко, что по спине побежали мурашки. В горле стоял медный привкус страха, а в ушах пульсировала кровь. Темнота передо мной казалась теперь осязаемой, плотной, будто в ней действительно что-то притаилось и следило за каждым моим движением. Что-то, что дышало неровно и ждало.

«Эй…» – вырвалось у меня хриплым шёпотом, больше похожим на стон. Словно в ответ, воздух стал гуще, плотнее, затрудняя каждый вдох. Я стиснул палку так, что боль пронзила ладонь, и сделал шаг. Ещё один. Я ускорил шаг, почти бежал, но сознательно избегал смотреть по сторонам – знал, стоит мне заметить движение в одном из этих чёрных оконных провалов, и остатки мужества испарятся.

Сердце колотилось, будто пыталось вырваться из грудной клетки. Пот заливал глаза, смешиваясь с вечерней сыростью.

И вдруг – грохот. Неожиданный, как удар грома среди ясного неба. Что-то массивное рухнуло где-то совсем рядом. Я замёр, превратившись в сплошное напряжённое ожидание.

Тишина.

Потом – скрип. Медленный, мучительный, будто что-то огромное шевелится в темноте.

ШОРОХ. Влажный, липкий, словно мокрое тело волочится по камням.

Темнота сгустилась, будто живая. Я медленно повернул голову, шея скрипела от напряжения. В пустом переулке лишь ветер шевелил клочья газет по брусчатке. Но кожу зашевелили мурашки – необъяснимое чувство, будто что-то только что было здесь, прямо передо мной.

Палка выпала из дрожащих пальцев, глухо шлепнувшись в лужу. В ответ – только эхо моего же движения, отразившееся от глухих стен. Я зажмурился, сердце колотилось так, что казалось, его слышно на всю улицу.

Когда открыл глаза, палка лежала там же, где упала. Но что-то было не так… Она казалась неестественно темной, будто тень прилипла к дереву.

По спине скатилась капля пота. Или не пота? Неважно. Главное – идти. Идти, не оглядываясь, не думая о том, почему волосы на затылке встают дыбом. Ведь вокруг никого нет. Совсем никого. Это просто ветер. Просто тени. Просто…

Я сделал шаг вперед, потом еще один – осторожно, будто приближался к краю пропасти. Присел на корточки, рука дрожала, когда протягивал ее к месту, где… где должно было быть что-то.

Пальцы погрузились во что-то мягкое и рассыпчатое. Я резко отдернул руку, подняв к лицу горсть серой трухи. Она сочилась сквозь пальцы, оставляя на коже странный маслянистый налет.

Медленно повернул голову – там, в двух шагах, лежала моя палка. Вернее, то, что от нее осталось. Гнилая, рассыпающаяся на глазах, будто за секунды прожившая годы разложения. Я потрогал ее носком ботинка, и она распалась на мелкие частицы, смешавшись с пылью дороги.

Губы сами сложились в беззвучный вопрос. Я поднял взгляд к темным фасадам домов, к черным провалам окон. Ни движения, ни звука. Только легкий ветерок поднял серую пыль с места, где только что лежало мое оружие, и развеял ее по улице.

Я вытер ладонь о брюки, но странное ощущение липкости не проходило. Как и чувство, что кто-то наблюдает из этой непроглядной темноты. Хотя вокруг никого не было. Совсем никого.

Я крался вдоль стен, пока не добрался до пятиэтажки. Ее облупленный фасад казался почти уютным после той улицы. Дверь сопротивлялась, дребезжала на петлях, но в конце концов поддалась.

На четвертом этаже воздух стоял затхлый, густой – смесь пыли, старой древесины и чего-то еще, сладковатого и неприятного. Я завалил вход шкафом, и грохот эхом разнесся по пустой квартире.

Внутри время будто застыло. Кресла с вылезшими пружинами, ковер с выцветшими узорами, ваза на столе – все покрыто равномерным слоем пыли. Все, кроме…

Фотографий.

Они висели неестественно ровно, стекла блестели кристально чисто. Лица на снимках – мужчины, женщины, дети – все смотрели прямо на меня. Не мило улыбаясь, не застыв в случайных позах. Они СМОТРЕЛИ.

Я замер, чувствуя, как по спине ползет холодок. В квартире, где пыль лежала нетронутым ковром, эти рамки были чистыми. Как будто кто-то регулярно… поправлял их.

Их глаза следили за каждым моим движением. Я это чувствовал.

Тишина стала плотнее. Воздух гуще.

Я замер, ощущая, как дрожь пробегает по спине. «Я схожу с ума», – прошептал я, но слова повисли в воздухе, будто их никто не слышал.

Разве безумие – это когда ты видишь? Или когда перестаешь замечать, как реальность медленно расползается по швам?

Этот дом. Эта давящая тишина. Эти фотографии… Я клянусь, только что их глаза на одном из снимков моргнули. Но теперь они снова неподвижны – эти глаза, десятки глаз, следят за каждым моим движением.

Страх сжал горло. Невыносимо – чувствовать на себе эти взгляды, но видеть только пыльные рамки на стене.

Я прикусил губу до крови – резкая боль вернула ощущение реальности. Я еще здесь.

Но надолго ли?

Скрипучее кресло приняло мой вес с недовольным стоном. Я затаил дыхание, прислушиваясь.