Дождь вторую ночь поливал окрестности этого старого города. По мощеным узким улицам бежали ручейки воды. Ступая по собравшимся лужам, медленно, тяжелыми шагами, шел человек. Казалось, его не заботила промокшая одежда. Черная длинная накидка с капюшоном закрывала его от дождя и в то же время делала его невидимым в темноте улицы. Подойдя и открыв тяжелую деревянную дверь, над которой висел кованый свечной фонарь, он окунулся в атмосферу запахов вина и жареного мяса. В трактире только за двумя столами сидели посетители. Двое мужчин и две женщины за одним из столов громко разговаривали и смеялись. Они пили вино из глиняных кружек, заедая хлебом и жареной колбасой. За другим столом сидели двое мужчин в дорогих кафтанах. Сбоку у каждого на скамье лежала шпага. Еды у них за столом не было, только кувшин с вином и кружки.

Он прошел в угол и сел за небольшой, рассчитанный только на двоих стол. Это было его любимое место. Отсюда он всегда мог наблюдать за всеми посетителями трактира и слышать разговоры сидящих за ближайшими двумя столами.

– Себастьян, а Себастьян, смотри, он опять пришел! – толкая в плечо хозяина, негромко сказала полная кухарка.

– Кто?

– Бродяга тот! Вон, опять в углу сел!

– А, вижу, вижу! Бродяга бродягой, но монеты серебряные у него иногда есть! Где Изабель?

– Я тут, дядя! – подошла молодая девушка с тряпкой в руках.

– Изабель, давай, быстро обслужи! – сказал хозяин и зажег свечи на двухрожковом подсвечнике.

– Здравствуйте, что желаете? – поставив подсвечник на стол и махнув по столу тряпкой, спросила девушка.

– Здравствуй, Изабель! Мне как всегда, жареный хлеб с луком и кувшин вина! – снимая мокрую накидку, ответил он.

Она улыбнулась и, посмотрев на него, спросила:

– Вот у вас и монеты есть, а одежду почему себе не покупаете?

– Монеты, Изабель, у меня не всегда, а когда есть, то на одежду не хватает! Уж если какой-то добрый господин подаст мне монетку на еду, то я на еду ее и трачу!

– Что ж, это хорошо, что у нас тратите! – улыбнулась девушка и пошла к широкой деревянной стойке, за которой стояли хозяин и кухарка.

Он осмотрел свою одежду и отметил для себя: «Еще одна дырочка появилась на левой штанине, а засаленный кафтан на правом локте совсем расползается. Только сапоги радуют. Молодец, башмачник, хорошо починил, в такой дождь не промокли».

– Кушайте, пожалуйста! Дядя передал вам мясную похлебку, чтобы вы поели! Платить за нее не надо! – ставя на стол глиняную миску с похлебкой и тарелку с жареным хлебом, сказала Изабель.

– Вот спасибо, а дяде твоему низкий поклон! – Он привстал и, глядя на хозяина, слегка поклонился, прижав руку к груди. Хозяин трактира ответил кивком головы.

– Интересно, чем вы приглянулись моему дяде? – глядя на то, как он делает глоток вина, спросила девушка.

– Просто твой дядя, Изабель, очень хороший человек! Он никогда не пройдет мимо просящего милостыню! Вот поэтому, сколько бы монет у меня ни было, есть, пить и тратить их я буду только в этом трактире! – ответил он и улыбнулся.

– Это хорошо! Приятного аппетита! – с улыбкой ответила девушка и быстро пошла к столу с посетителями, чтобы убрать освободившуюся посуду.

Он медленно, с наслаждением, ел похлебку и прислушивался к разговорам, которые вели посетители. Его внимание привлекли те двое мужчин, которые были одеты в дорогую одежду. Они старались говорить шепотом, но иногда один из них довольно громко возмущался. К ним несколько раз подходил хозяин трактира, и они втроем о чем-то говорили. Весь разговор он не слышал, но отдельные слова не оставляли сомнений в том, что разговаривали о короле и отдельных личностях из его свиты.

– Себастьян, после того… сделает… У тебя! День, два и… лошадей… он так сказал! – слышал он слова одного из них, обращенные к хозяину трактира.

– Да, да, я понял, Жан! – ответил хозяин и отошел от стола.

– Гастон, ты… трое… потом догоните! Главное… письмо! – слышал он слова мужчины, которого назвали Жан.

– Мне все понятно! Винсент… ждать… двумя, а… в путь! – ответил второй мужчина.

Громкие крики и смех сидящих за другим столом мешали все расслышать.

«Значит, того, который ко мне спиной, зовут Жан. Второй – это Гастон. Кто такой Винсент, пока неясно», – обдумывал он услышанное.

Бродяга съел последний кусок жареного хлеба и допил вино.

– Вы уже поели? – подошла Изабель.

– Да, все очень вкусно было! Вот, возьми! – и он протянул ей серебряную монету.

– Вы сегодня богач! – улыбнулась девушка и взяла плату.

– Да, Изабель, я сегодня богат как никогда! Сегодня один господин пожертвовал мне целых три серебряных монеты!

– Ничего себе! А кто же этот господин?

– Не знаю, Изабель, не знаю, но сдается мне, он большой грешник!

– Почему?

– Люди, Изабель, они такие, чем больше нагрешат, тем больше жертвуют! Они так грехи замаливают! – набросив на плечи накидку, ответил он.

– Повезло же вам! А дождь уже кончился! До свидания! – сказала девушка и повернулась, чтобы уйти.

– Подожди, Изабель! – придержав ее за локоть, попросил он и подошел к ней поближе.

Она повернулась к нему, и он, взяв за руку, зажал в ее ладони серебряную монету.

– Это тебе! – слегка наклонившись, негромко сказал ей на ухо.

– Что вы? Зачем? – шепотом ответила девушка.

– Бери, бери, это от чистого сердца!

– Спасибо вам! Вы столько раз приходите, а мы даже не знаем, как вас зовут! И дядя всегда спрашивает: где же пропал наш бродяга? Когда вас нет несколько дней!

– Когда-нибудь, Изабель, я расскажу о себе, а пока зовите меня просто Бруно! – ответил он и посмотрел на нее.

– Значит, дедушка Бруно?

– Почему же, Изабель, дедушка? Я еще не так стар. Вот тебе семнадцать, а дяде сорок, но ты же его дедушкой не зовешь.

– А откуда вы знаете? Вам дядя рассказал? Ваш возраст сложно угадать. Длинные волосы, борода и усы с проседью, да и два глубоких шрама на лице! Так сколько же вам лет?

– Пойду я. Дяде передай спасибо.

Погладив ее по плечу, он вышел на улицу.

Девушка отнесла посуду и подошла к хозяину трактира.

– Дядя, а он сегодня богатый! Рассчитался и передал тебе спасибо. А еще знаешь что?

– Откуда? Что же еще?

– Вот! – и девушка показала монету.

– Это еще оставил?

– Нет же, дядя, это он мне дал! Просто мне дал! – Довольная Изабель обняла его и тут же продолжила: – А еще он знает, что мне семнадцать лет, а тебе, дядя, сорок!

– Этот бродяга иногда богаче, чем я. Просто так отдать серебряную монету, когда он мог на нее три дня еду себе покупать. Ты, Изабель, будь с ним осторожна, – слегка обнимая племянницу, сказал хозяин трактира.

– А я давно говорю, гнать его надо, этого бродягу! – подошла к ним полная кухарка.

– Габриэла, нельзя быть такой злой! Была бы твоя воля, ты бы всех нищих из города выгнала!

– Да, Себастьян, я бы выгнала их всех! Воздух был бы чище!

– А он, между прочим, сегодня заплатил и мне подарил целую монету! – заступилась Изабель.

– Повезло тебе, но ты бы лучше серебро дяде своему отдала! – с завистью бросила кухарка.

– Зачем же? Это твои деньги, Изабель, а потому, ты должна потратить их на себя. Все, давайте работать, а то уже полночь, скоро закрываться, – заключил Себастьян и пошел к столу, за которым сидели двое мужчин.

– Себастьян, через два дня у тебя должно быть все готово. Да, и не забудь подготовить одежду, – обратился к нему Жан.

– Да, я знаю. Только, Жан, у меня прятаться можно не больше суток. Дольше просто опасно, – садясь за стол, ответил хозяин трактира.

– Хорошо, хорошо, ты не переживай, у тебя надолго не задержимся. Подготовишь еду и одежду, а ты, Гастон, оружие и лошадей.

– Я понял, не сомневайся, Жан, все будет готово, – ответил Гастон.

Допив большими глотками вино из кружки и встав из-за стола, Жан сказал:

– Тогда расходимся. Пошли, Гастон.

Они накинули на плечи накидки и жестом показали хозяину трактира, что уходят. Тот в ответ кивнул головой и отправил Изабель убрать посуду со стола.

Пройдя по улице до перекрестка, они остановились на углу.

– Ну что, тебе направо, а мне налево. Главное, Гастон, чтобы каждый выполнил свою миссию, и тогда у нас все получится.

– Ты прав Жан. А когда собираются назначить казнь?

– Король у нас великодушен! – с усмешкой ответил Жан и тут же продолжил: – Даст пожить ему еще неделю. Поэтому через четыре дня мы должны осуществить свой план. Понимаешь, мы должны его спасти, только за ним пойдут люди, а значит, мы сможем свергнуть короля. Без него нам будет трудно.

– Я это понимаю, Жан. Будем надеяться, что все получится. До встречи.

Они попрощались и разошлись в разные стороны. Тут же рядом с местом, где они стояли, как тень прошел человек. Гастон обернулся и посмотрел. «Показалось», – подумал он и пошел дальше.

2

Новый день просыпался красивым восходом. В прозрачной дымке утреннего тумана над всем городом возвышалась тюремная башня старого замка. Городская тюрьма своими высокими каменными стенами и башнями внушала страх каждому, кто на нее смотрел. Уже пятьдесят лет, как этот замок стал тюрьмой. Менялись короли и подданные, а тюрьма продолжала служить местом, где вершились судьбы разных людей, где навсегда угасали различные народные идеи.

Тяжелая деревянная дверь, обитая коваными пластинами, открывалась медленно. В темноту просторной сырой камеры зашел начальник тюрьмы и двое стражников, которые держали два кованых свечных фонаря.

– Вы как тут, милейший, не убежали еще? – улыбаясь, спросил начальник тюрьмы.

– Из вашего дворца, господин Орей, не убежать, – подходя к ним из темноты, ответил мужчина.

– Это вы правильно заметили! Вам тут еды принесли.

– Хлеб и вода – это очень хорошая еда. Я хотел бы вас попросить, господин Орей.

– Просите чего хотите, но другой еды вам не принесут! Да и к чему кормить того, чья голова скоро не сможет жевать? – сказал начальник тюрьмы и громко рассмеялся.

– Всегда завидовал вашему чувству юмора, господин Орей. Вы так точно отмечаете смешные моменты нашей жизни, что я прямо сейчас подумал: может, мне совсем не есть? А то какой в этом смысл? Но я хотел вас попросить оставить мне один фонарь, а то в этой темноте я постоянно бьюсь лбом о ваши стены. А если я несколько раз попаду в одно и то же место, то, очень может быть, стена даст трещину, – улыбаясь, отвечал мужчина.

Начальник тюрьмы и два стражника засмеялись.

– Ой, ну вы и скажете, дорогой господин Корро! Скажу вам честно, вы всегда мне нравились! Оставим вам фонарь. Может, я еще книгу напишу после вашей казни. И буду всем рассказывать, что последние дни жизни Алессандро Корро провел в моей тюрьме.

– О, дорогой Орей, я вижу, вы с надеждой смотрите в будущее. У вас, так сказать, большие денежные виды. Жаль только, мне от вашей рукописи ни одной золотой монеты не достанется.

– А зачем вам золотые монеты, господин Корро? Там, у Всевышнего, они не нужны. Я не скрою, ваше нахождение в тюрьме прибавит мне значимости. Одного не могу понять: как вы оказались в немилости у короля?

– Так бывает, господин Орей, сначала ты лучший друг, а как правду сказал, сразу лютый враг. Сначала в тебе нуждаются, а потом ты становишься не нужен. Ты видишь всю несправедливость и пытаешься об этом сказать, но тебя уже не слышат. Тобой уже недовольны, и твои советы мешают. Власть стирает все страницы книги, называемой «дружба». И на них не остается ни одной буквы. Вы, кстати, не знаете, на когда казнь назначили?

– Так, оставьте оба фонаря и хлеб с водой. Я еще останусь, а вы подождите за дверью. – Начальник тюрьмы отдал указания своим подчиненным. Когда стражники вышли из камеры, прикрыв за собой дверь, он подошел ближе к узнику.

– У вас такая просторная камера, что есть место прогуляться. Давайте отойдем, – негромко сказал он и прошел дальше, показывая рукой, чтобы узник следовал за ним. Они встали у противоположной от двери стены и приблизились друг к другу.

– Честно говоря, я не должен этого говорить, но из уважения к вам не имею права молчать, – почти шепотом сказал тюремщик.

– Я слушаю вас, дорогой Орей. Вы знаете, я тоже всегда вас уважал. Знал и говорил, что вы порядочный человек.

– Так вот, казнь ожидали через десять дней, но сегодня утром передали странный указ. А гласит он, что узник, – он показал рукой на собеседника и тут же продолжил: – должен содержаться в строжайшем положении, один и без еды. А самое главное, постоянно держать готовыми шесть стражников для конвоирования.

– И как думаете, что это значит?

– А значит это, дорогой Корро, только одно. Казнь может состояться в любой день. Понимаете, в любой. И я ничего изменить не смогу.

– Я понимаю, – задумчиво ответил Корро.

– А теперь у меня к вам вопрос. Вы долгое время были подле короля и знаете очень многих. Вы наверняка знаете множество интриг королевского двора. Вы же друзья с господином Леграном. Да и Луис Вебер вас знает.

– Да, это так. Вы, Орей, спрашивайте без подходов, напрямую, а то не пойму, что вы хотите знать.

– Что ж, спрошу прямо. Вы знаете палача? Просто раньше все палачи были в нашем дворе, а уже около года этот страшный человек берется ниоткуда и уходит в никуда.

– Палача? Нет, этого палача не знает никто. Его знает только сам король. Я много раз спрашивал и хотел узнать, кто это, но он так и не сказал. А зачем вам, дорогой Орей? Неужели вы хотите убить палача?

– Нет, что вы! Просто, как вам известно, двое других палачей отказались от своего ремесла, еще один умом тронулся, а последний в монастыре грехи искупает. Столько казнить, сколько желает король, не каждому под силу. У нас же скоро за одно слово казнить будут.

– Да, в этом я с вами соглашусь. В ваших словах есть доля бунта, но никому ничего не скажу. А откуда взялся этот палач, я не знаю. Его лица никто не видел. Даже самые близкие друзья короля, которых с каждым днем остается все меньше, не знают, кто прячется под маской. И еще, – узник приблизился и продолжил, шепча на ухо начальнику тюрьмы: – Никто не знает, откуда он его взял, и все при дворе его боятся ужасно.

– Вот и я об этом. Это страшный человек. Он все время молчит, а от взгляда его веет смертельным холодом. Я признаюсь вам, Корро. Двое моих людей, которых я отправил проследить за ним, в прошлом месяце пропали. Понимаете, совсем пропали.

– Интересно, очень интересно! Но вы сильно рискуете навлечь на себя немилость короля. Если б он узнал, что вы суете нос туда, куда не следует, думаю, начальником тюрьмы вы бы уже не были.

– Если б он узнал, то думаю, что мной бы занялся тот самый страшный человек, в котором нет ничего человеческого. Я пытался поговорить с этим палачом, но за него отвечает его помощник. Все это очень странно и страшно одновременно.

– Да, поэтому не рискуйте, дорогой Орей, не рискуйте. Лишние вопросы могут не понравиться, и король разгневается на вас.

Они медленно прошли к двери, и начальник тюрьмы крикнул:

– Заносите!

В камеру зашел один из стражников, держа в руках небольшую корзину с яблоками и виноградом.

– Это мой вам подарок. Из чистого уважения к вам. Я всегда уважал вас, господин Корро.

– Спасибо вам, дорогой Орей. Никогда не забуду вашей доброты и человечности.

– Не стоит благодарности. Я никогда не допущу, чтобы человек чести содержался в моих казематах как животное. А вы достойный, смелый человек, честь и вера для которого – не пустые слова. Вот вам моя рука, уважаемый, Корро, – сказал начальник тюрьмы и протянул ему руку.

– Почту за честь пожать вам руку, – ответил узник.

Когда дверь за начальником тюрьмы закрылась, он сгреб в кучу большую кипу соломы и сел на нее. Подтянул к себе корзину с фруктами и поставил у своих ног. Медленно отрывая от грозди виноград, он стал обдумывать свое положение. «А этот Орей отличный человек. Можно будет попробовать с ним поговорить, если план побега не получится. Что же там произошло? Почему усилили мою охрану? Вероятно, его величество боится, что я открою рот и расскажу много лишнего. Неужели Серж мне не поможет? Мы же были друзьями. Господи, помоги! Прости, Господи! Интересно, успеет ли Жан? Подобрал ли он людей? Господи, спаси и сохрани всех нас. А, Орей, похоже, прав, если палача не станет, то понадобится время. Откуда же он взялся? Почему он никогда не снимает маску? Может, из тех, кто рядом со мной и с королем был? Телосложение? Нет. Хотя… Нет, этот не будет. Голос? Голос? Странно, я только сейчас понял, что он ни разу ни с кем не разговаривал. Ни разу. Все время молчал. Почему же ты молчал? Может, этот палач немой? Кто же он? Кто ты? Кто? Пытать не пытает, только казнит. Почему не пытает? А может, и пытает? Откуда король узнавал сведения о тех интригах? Точно пытает. А если пытает, то где? Легран что-то говорил о людях в масках. Черт, почему я его не послушал? Может, Серж поговорит с королем? На это, конечно, надежды мало. Испугается за себя. А Вебер? Этот тоже не станет, он же человек Леграна. Так, вернемся к палачу. Кто он? Кто же ты? Так, надо вспомнить, когда он появился. Весна? Лето? Точно, год назад, в конце лета. Да, в конце лета. В конце лета. Король. Где был король? Надо вспоминать. Надо вспомнить. Почему я раньше не задумывался над этим? Господи, мы начинаем все осмысливать только тогда, когда нам самим грозит смерть. Кто же он? Этот вопрос теперь будет вечно меня тревожить». Еще долго обдумывая и вспоминая прошедший год, он не нашел ничего, что могло бы подсказать или указать на личность палача. Уже ближе к полуночи, затушив фонарь, уставший от этих мыслей, он уснул.

Утром его разбудил страшный крик, который расходился по всей тюрьме. Он подбежал к двери и стал бить в нее руками и ногами.

– Откройте!! Что там происходит?! Откройте! Я требую, откройте!

Послышались шаги в коридоре, которые остановились у двери. Он отошел от двери, которую стали открывать. В камеру вошли шесть стражников и один из приближенных к королю.

– Вы Алессандро Корро?

– Роберто, к чему вопросы? Ты же меня знаешь!

Приближенный короля посмотрел на него и, не меняя выражения лица, спросил:

– Вы Алессандро Корро?

– Роберто, ну конечно я!

– Указом короля ваша казнь назначена на сегодня!

– Как на сегодня? Почему? Почему на сегодня? Роберто, что это значит?

– Свяжите ему руки! И побыстрей! – командовал Роберто.

Один из стражников достал веревку и связал узнику руки за спиной.

– Выходите! – продолжал командовать Роберто.

Он в окружении стражников пошел по коридору тюрьмы. «Все. Жану не успеть. Казнь. Смерть. Почему сегодня? Почему так быстро? Орей предупреждал. Орей. А где сам Орей? Почему прислали Роберто? С каких пор гвардейцы короля и тайная служба возят приговоренных к казни?» – идя по тюремному коридору, задавал он себе вопросы.

– Роберто, а почему тебя прислали? С каких пор тайная служба королевства возит приговоренных на казнь? Да, и почему нет начальника тюрьмы? – на ходу спросил он.

– Мне доверяет король, потому и прислали! Меня предупредили с вами не разговаривать и все ваши вопросы оставлять без ответа! Вы, Корро, предали короля, другом которого были больше десяти лет!

– Ты же меня знаешь, Роберто! Я никого в жизни не предавал! Король не хочет знать правду! Народ поднимет его на вилы и пики! Я просто предложил послабления для народа и высказал это ему как другу! Я достаточно пролил крови за него и имею на это право!

– Все, Корро, ни слова больше! Вы достаточно уже наговорили, как раз себе на плаху!

Они молча вышли на тюремный двор, где стояла телега, запряженная двойкой лошадей. Корро остановился и, посмотрев вверх, глубоко вздохнул.

– Какое прекрасное утро. Жаль, чертовски жаль. Первые дни осени. Вы, Роберто, действительно бесчеловечны!

– Помогите ему сесть на телегу! – дал команду Роберто.

Один из стражников тоже сел на телегу, управлять лошадьми. Телега медленно двинулась вперед, а остальные стражники и трое гвардейцев пошли рядом. Старые мощеные улицы были серы и пусты.

«Почему так пусто? Где весь народ? Черт, как все уныло. Боже, спаси и сохрани. Не бросай, Боже, прости. Господи, Иисусе Христе, сыне Божье, помилуй мя. Вот и я о Боге вспомнил. Видно, поздно. Поздно», – повторял он про себя и крестился в уме. Они повернули на узкую улочку, и он услышал гул ревущей толпы. В конце улицы уже толпились люди, которые расступались и пропускали телегу, при этом радостно крича.

– Видите, Корро, как народ радуется, что врагов короля казнят? – сквозь крики толпы крикнул Роберто.

– Да им все равно, кого казнят! Они на это смотрят, как на развлечение! Роберто, ты же человек чести, мог бы вызвать меня на дуэль, чтобы защитить честь его величества!

– Корро, я еще не сумасшедший, чтобы с вами на дуэли драться! Вы бы закололи меня на третьем выпаде!

– Нет, думаю, на первом! – возразил он.

Они въехали на площадь, которая была заполнена людьми. Телега подъехала к боковым ступеням высокого эшафота, и двое стражников помогли ему спрыгнуть с нее. В этот момент раздался звук удара топора о деревянный пень, и толпа радостно взревела. Он обернулся и посмотрел на эшафот. Палач поднял в руке голову казненного, и толпа еще громче приветствовала это.

– Господи! А его-то за что?! Роберто, его за что?! – спросил он.

Но тот в ответ лишь улыбнулся. Корро посмотрел, как палач бросил в корзину голову начальника тюрьмы, и поежился.

– Простите меня, уважаемый, Орей. Простите, – сказал он, глядя на корзину, где лежала голова казненного.

– Поднимайтесь, Корро! Теперь ваш выход! – улыбаясь, крикнул Роберто.

– Развяжите руки!

– Поднимайтесь, вас уже встречают!

К последней ступени наверху встал палач и жестом показал, чтобы он поднимался. Он медленно стал подниматься на эшафот. «Вот он, исчадие ада. Кто же ты? О, с каким удовольствием я вонзил бы в тебя шпагу. Кто же ты, посланник ада? Или ты сам сатана?» – поднимаясь десять ступеней, думал он. Когда нога ступила на помост, толпа взревела. Палач взял его за локоть, но он вырвался и, повернувшись, посмотрел прямо в глаза.

– Руками не тронь! Развяжи, дальше я сам!

Палач взял нож и стал резать веревку. Он повернул голову и через плечо спросил:

– Нравится ремесло? Бога не боишься?

– Рассмешил! – ответил палач и усмехнулся.

– Тебе смешно? Вершишь убийство – и смешно? По голосу ты еще молод!

– Смешно, Корро, что вы, кто отправил на тот свет достаточно врагов, верите в бога! И какое вам дело до моей молодости? Топор и меч держу я крепко, за это не беспокойтесь!

– Я убивал своих врагов в поединках и на поле брани! А ты убийство сделал ремеслом! Как жить ты будешь дальше?

– Хорошо буду жить! Идемте, пора! – ответил палач и слегка подтолкнул его в плечо.

– Постой, толпа ликует! Они нас не слышат! Скажи мне, кто ты? Суда Божьего не боишься, но как зовут тебя? Назови свое имя!

– Да мне плевать на имя Бога! Я казнил десятки людей, и суд Его мне нипочем! А имя мое тебе ни к чему. Оно никак не облегчит твою участь.

Он подошел к широкому деревянному пню и посмотрел на балкон, где стоял король. Палач взял большой топор и двумя руками поднял над головой. Толпа криками приветствовала этот жест.

– Клади голову! Все будет быстро! – сказал палач и показал рукой на пень.

– Господи, прости! Я помолюсь там за тебя!

– Корро, вы и вправду верите в этого Иисуса? Это же все сказки! Если он есть, то пусть спасет вас от моего топора!

– Господи, прости его, ибо не ведает, о чем говорит! Прости, Боже, прегрешения мои! Настанет день, и ты проклянешь сам себя за свое ремесло! Прости, Боже, этого заблудившегося человека! Прости, Господи, прегрешения наши!

Перекрестившись, он встал на колени и положил голову на пень. Палач приготовился к удару и посмотрел на короля. В мгновение на площади воцарилась тишина. Король кивнул головой, и топор с силой ударился о пень. Толпа взревела, а два стражника подхватили обезглавленное тело и уложили сбоку на эшафоте. Палач посмотрел в сторону короля и, прижав правую руку к груди, слегка поклонился. Король кивнул головой и поднял правую руку в знак приветствия. Народ медленно стал расходиться с площади, обсуждая проведенную казнь.