Читать книгу: «Полюс – 1»

Пролог

‎Кольский полуостров, главный зал НИИ «Полюс-1»

25 декабря 2074 года

03:47

Она застыла на коленях. Сердце советской науки – главный зал НИИ «Полюс-1» – было вывернуто наизнанку. Искры с порванных кабелей дёргались в такт её собственным судорогам, отражаясь в глазах, налитых слезами и яростью. Яростью на саму себя.

Иссиня-чёрные волосы, мокрые от слёз и пота, прилипли к щекам, измазанным копотью и тёмно-багровыми брызгами. Рукав некогда стильного кожаного болеро, отороченного неоново-фиолетовой нитью – её личным вызовом уставу «Прометея», – свисал клочьями, обнажая бледную, покрытую ссадинами и царапинами кожу предплечья. Кожаные штаны, ещё утром лоснившиеся глянцем, теперь были матовыми от пыли и грязи. Из прорех на бёдрах, будто из ножевых ран, медленно сочилась кровь, тёмными ручьями стекая по грязной коже. Её сапоги на шпильках – оружие и статусный символ в одном лице – больше не мерцали угрожающим фиолетовым ритмом. Агонизирующая подсветка сапог отбрасывала на пол судорожные тени.

Каждый её вдох был скован хриплым, сдавленным рыданием, будто комок жжёного пластика встал в горле.

– Прости меня…

Едва слышный выдох затерялся в гудящем хаосе зала. Её пальцы, дрожа, коснулись светлых волос сестры, безжизненно раскинувшейся у неё на коленях.

Это была её ошибка. Её провал. Крест, к которому она сама пригвоздила тех, кто ей доверял. Который ей теперь нести.

– Я подвела тебя… всех… вас…

Ответом на сожаление служила лишь неподвижная фигура, чьё, словно отлитое из воска, лицо озаряли кровавые блики. Они исходили от единственного источника света в этом аду – гигантского, нестабильного портала, окружённого мерцающими, впитывающими энергию алыми кристаллами, растущими прямо из бетонного пола, что разорвал положенный десятки лет назад кафель. Детище советского техногенного величия – символ объединения республик и рывка в будущее – билось в агонии, выплёскивая ничем не сдерживаемую энергию ядовитыми потоками, напоминающими щупальца древнего зверя, что, наконец, вырвался на свободу после заточения, длившегося почти век. Каждый разряд бил по остаткам сдерживающей клети, добивая и без того уже мёртвую конструкцию, что ещё недавно питала энергией Союз ценой заточения этого монстра.

И тут до неё донеслось… нет, не звук. Не сразу. Сначала – ощущение. Ощущение присутствия. Чужого, тяжёлого, давящего. Секунду спустя сознание уловило шаги – неровные, словно к ней подкрадывался раненый и жаждущий реванша зверь. Шаги, под тяжестью которых осколки стекла на кафеле не скрипели, а превращались в мелкую пыль.

Но Анастасия Игатова, лейтенант, чьё имя когда-то вселяло страх в сердца врагов союзных государств, оставалась глуха. Её мир сузился до бледного лица сестры, из уголка губ которой текла тоненькая струйка крови. И до всепоглощающего чувства вины. Боль отчаяния впивалась в виски стальными когтями, затуманивая периферийное зрение.

Осознание наступило запоздало – в тот самый миг, когда тёплое, почти живое дуло пистолета упёрлось ей в затылок. Металл, ещё не остывший после недавних выстрелов, жёг кожу куда сильнее, чем любая искра.

Искажённый повреждённым войскодером механический голос пророкотал над ней, сидящей на коленях – холодный и безэмоциональный, как приговор:

– Хватит ныть, Игатова.

Глава 1

‎Москва, проспект Вернадского

29 октября 2074 года

06:14

– Нет! – голос Анастасии прозвучал как щелчок взведённого курка. Один точный выстрел в основание любого возражения.

– Но я же могу помочь, я ведь…

– Какая именно буква в слове «нет» тебе непонятна?! – рявкнула она на младшую сестру снова, и в этом крике сквозил не гнев, но сдавленная паника, словно осевшая на языке стальная пыль.

Этот спор стал их еженедельным ритуалом, который медленно разрушал всё хорошее, что оставалось между ними. Светлана, с её проснувшимся мутировавшим под влиянием кристаллов Сребро геном, доставшимся от деда – легендарного учёного Льва Игатова, – рвалась в бой. В её мире восемнадцатилетие открывало двери не только в бары и подпольные клубы, но и в мясорубку операций СОЗ, которые Настя знала слишком хорошо – и пыталась эти двери наглухо заварить, зная истинную цену билета в один конец.

– Ты хоть понимаешь, насколько это опасно? – её вопрос повис в воздухе, пока она отточенным движением вкладывала в подмышечную кобуру тяжёлый электромагнитный пистолет. Холод металла прижался к рёбрам, став ещё одной частью её брони. – Мало похорон я посетила за эти пять лет, думаешь?

– Но мы другие, мы же… – Света отступила в проём кухни; её плечо прижалось к косяку, поза – вызов, но в глазах – надлом.

– Да «мы» можем быть хоть кем, автоматная очередь разницы не видит! Всё, разговор окончен, – жёсткой, отработанной скороговоркой, как мантру отсечения, произнесла Настя, набрасывая своё чёрное кожаное болеро, где фиолетовые неоновые нити пульсировали в такт её учащённому сердцебиению. Она подошла, положила руки на плечи сестры, пытаясь пробить стену её юношеского максимализма. Неоновая подошва её высоких сапог вспыхивала при каждом шаге. – Ты и так нам помогаешь, – слова стали мягче, но в них проступала стальная жила приказа. – Продолжай закрывать дыры в системе безопасности. Ты же наш лучший технарь.

– Я могу больше… я могу научиться и быть как ты… – попыталась вставить Света, но её мысль была грубо обрублена быстрым, сухим поцелуем в щёку – жестом, призванным заглушить протест.

– Можешь, я знаю. Ты можешь куда больше, – уголки губ Насти дрогнули в подобии улыбки. – Потому ты и не должна быть мной.

Дверь захлопнулась за ней с громким звуком. И тут же, на секунду, приоткрылась снова, образовав щель, в которую пролез последний шёпот:

– Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности.

– Да-да-да, а чего я хочу – плевать… – прошипела Светлана, как только дверь снова закрылась.

Её сжатый кулак со всей силы обрушился на стену. И на миг – всего на миг – её глаза поглотила абсолютная, бездонная, вбирающая в себя весь свет тьма – как предвестник той самой силы, которую она так отчаянно хотела выпустить наружу.

С выдохом её гнев сменился холодным, методичным принятием.

– Ладно, не может же она вечно спорить, – вновь прошептала Света в пустоту и направилась к себе в комнату.

Убранство было словно манифестом беспорядка, подросткового бунта и техногенного отчуждения: горы одежды, неубранная годами постель, разобранный дрон на столе у окна, которого Света ласково звала Кешей – в попытках превратить устройство наблюдения в домашнюю зверюшку. И на стене – выведенное неоновой краской слово «Демоны», словно жаргонное название отряда её сестры «Прометей» было её талисманом и надеждой. Ярко-оранжевый корпус терминала возле деталей дрона мерцал, как единственный живой организм в этом хаосе, заливая комнату тёплым свечением и перебивая неоновые вывески государственных корпораций, что через пламенные лозунги сулили личный статус и доступ к дефициту.

Она рухнула в кресло, на спинке которого висело оранжевое худи с длинными рукавами и капюшоном, которое Света любила натягивать на голову при каждом выходе на улицу. Пальцы уже порхали по клавиатуре, разблокируя систему. Пароль был введён рефлекторно, без участия сознания.

– Дыры латать – так дыры латать, – шёпот слился с гулом кулеров. – Может, я ещё и чего интересного в этих дырах отыщу…

Экран ожил, заливая её лицо сиянием данных. Её ярко-голубые глаза, отражающие экран, сузились. Взгляд стал острым, как скальпель.

***

Морозный октябрьский воздух Москвы впивался в кожу, словно сотня стальных игл, атакующих открытые участки тела. Анастасия вышла из подъезда, и первое, что встретило её, – это не свет утра, а колючий холод, щипавший нос и щёки с отточенной жестокостью.

«Да что с этой девчонкой не так?» – мысль прошила чёрной молнией сознание девушки, пока её пальцы, движимые мышечной памятью, прочерчивали на полупрозрачном экране карманного ЭВМ чёткий, отработанный маршрут. – «Сама же видела, в какие мясорубки превращаются наши операции. Видела пустые стулья в столовой, рыдающих на похоронах жён, мужей, детей… И ничему не научилась. Ни-че-му».

«Автомобиль: Москвич-5555 “Стрекоза”. Государственный регистрационный номер: 8704НС. Время ожидания: ~15 минут»

Высветилось на экране кислотно-зелёным шрифтом. Девушка швырнула свою «Звезду-М» в карман болеро с таким видом, будто хоронила очередную проблему. Пальцы холода пробрались под одежду, заставив мышцы спины судорожно сжаться. Рефлекторно, почти с агрессией, она ударила костяшками пальцев по термобраслету на запястье. Тело обдало волной искусственного тепла, словно изнутри ввели дозу жидкого солнца. Как бы Настя ни презирала свою работу в «Сфере», отрицать плюсы было глупо – доступ к прототипам, которые превращали ежедневную рутину вроде ожидания такси в нечто сносное.

Хотя «презирала» – не то слово… Ей нравилось помогать – и людям здесь, и мутантам за границей СОЗ. Единственное, что её пугало и заставляло ненавидеть саму себя, – цена, измерявшаяся жизнями солдат, выполнявших её приказы. Приказы, которые она имела право отдавать благодаря должности, доставшейся от деда. И которую она чуть не потеряла из-за отца.

Пальцы нащупали в другом кармане спасительную, чуть помятую пачку «Беломора». Потёртая стальная зажигалка – наследство Льва Игатова – ответила скупым чирком кремния. Первая затяжка обожгла лёгкие, став едким бальзамом для израненных нервов. Она откинулась на холодную бетонную стену, позволив векам сомкнуться, и выдохнула сизый дым, пытаясь вместе с ним выплюнуть и ком тревоги, застрявший в горле. Даже сквозь сомкнутые веки её глаза прожигал неон, не давая отвлечься от навязчивых мыслей.

«ПОМОЖЕМ ИНТЕГРАЦИИ НОВЫХ НАРОДОВ ВМЕСТЕ!» – гласила гигантская голограмма, самая яркая среди бесконечного рекламного неона, плывущая в сером, подёрнутом смогом небе между вершинами сталинских высоток. Под ней парила троица иконок: девушка-воркша с фигурой тяжелоатлета и багровой, будто обожжённой кожей; приземистый греблин цвета болотной тины; и долговязый лиец цвета полированной меди с неестественно-фиалковыми глазами. Два мутанта, некогда бывших людьми – продукт Энергетического Выброса на Кольском. И пришелец из другого мира, если верить легендам лийцев.

«Почти восемьдесят лет, как “помогают”…» – горькая усмешка вырвалась вместе с клубом дыма. Её взгляд проводил бесшумный аэромобиль патрульной службы, скользнувший над рекламным щитом. – «Вот бы их и правда интегрировали, а не использовали как пушечное мясо, сражающееся за корпоративный капитал в странах третьего мира с подачи НАТОвцев. Хотя… они сами на это подписываются».

Выброс произошёл в 1991 году – в день, когда Советский Союз должен был прекратить своё существование. Одиннадцать долгих лет потребовалось, чтобы человечество осознало масштаб проблемы, а не пыталось лишь извлечь выгоду из катастрофы неудачного эксперимента Эдуарда Белова, друга её деда.

Первый поток, хлынувший из Санитарно-Охранной Зоны в 2002-м, был самым кровавым уроком. Люди тогда не горели желанием принимать «гостей», особенно после провала миротворческой миссии ООН «Белый Хлад», что едва не похоронила хрупкий альянс между ССГ и Древом Красноокой – первой коммуной разумных мутантов, которую собрала загадочная Карина. Женщина с кожей белее снега, с нестареющей, пугающей красотой, бросавшей вызов самому времени. И глазами – теми самыми глазами цвета артериальной крови, что Настя видела в первый и последний раз ещё ребёнком, когда отец их познакомил.

Раздумья прервал скрип шин. К тротуару, пыхтя, подкатила «Стрекоза» цвета утренней слякоти. Из окна высунулось лицо водителя, испещрённое морщинами, как карта былых маршрутов.

– Доброе утро, девушка! Вы такси заказывали? – голос у него был сиплый, но добродушный, голос из почти что забытого прошлого.

Настя выдавила улыбку – профессиональную и безжизненную.

– Доброе. Да. – Она скользнула на заднее сиденье, наблюдая, как он тыкает толстыми пальцами во встроенный в бортовую панель потёртый сенсорный экран, отмечая посадку.

– Ого, «Сфера»! – старик присвистнул, снимая машину с ручника. – Давненько таких заказов не было! Работаете там? И как у нас дела, страна в безопасности?

– Можете спать спокойно, – голос Анастасии звучал ровно, отработанной скороговоркой, от которой в горле вставал привкус желчи. – Никаких проблем в СОЗ не наблюдается.

– Это хорошо. А то, помнится, когда я был мелким ещё…

Настя слушала его воспоминания вполуха, кивая в такт покачиваниям машины. Её лицо было маской вежливого внимания, но внутри, словно на заблокированной частоте, эхом звучала её же собственная – отработанная, гулкая, пустая – ложь:

«Никаких проблем в СОЗ не наблюдается».

***

Окраина Петрозаводска, близ КПрП СОЗ №16

29 октября 2074 года

12:59

«Цок. Цок. Цок.»

Острые каблуки Татьяны Вихровой высекали из бетонного пола призрачные искры. Они отбивали чёткий, неумолимый ритм, заглушаемый лишь гудящей тишиной общежития на окраине Петрозаводска. Воздух был спёртым и холодным, пахнувшим пылью, поражённой плесенью, и тоской. Тусклые лампы дневного света, встроенные в потолок, мигали аритмичным, нервным светом, отбрасывая на облезшие стены прыгающие тени. Всё вокруг тонуло в больнично-зелёном свете.

«439», «440», «441», «442»…

Её внутренний монолог был таким же размеренным и безжалостным, как и её шаги. Взгляд холодных синих глаз скользил по пронумерованным дверям, подсвеченным дешёвыми неоновыми трубками, чьё угасающее свечение напоминало фосфоресцирующий трупный свет.

«446», «447»…

Когда-то это пятиэтажное типовое здание должно было стать домом для «интегрируемых рас» – мутантов, порождённых Выбросом. Теперь это был перевалочный пункт для отбросов и контрабандистов, охотников за удачей в Санитарно-Охранной Зоне. Незаконный промысел высоко ценился на чёрных рынках прозападных корпоративных держав. Мутировавшая флора СОЗ могла стать как лекарством, так и орудием устранения в бесконечной войне за капитал.

«449», «450»…

Конечно, и в СССР корпорации пытались отжать как можно больше власти у правительства, особенно после того, как им удалось подмять под себя часть госаппарата, например энергетики. Но ЦК, пока что, умудрялось не давать их жадности разгуляться полностью внутри Союзных Республик и перенаправлять её на ослабление конкурентов на рынках остального мира.

«451».

Татьяна остановилась. Резкость её движений сменилась внезапной, абсолютной статикой. Из-под балахона, напоминающего стилизованное кимоно, донёсся тихий звон – кунай на её поясе звякнул, когда она повернулась к двери.

Девушка не стала стучать. Резким движением она толкнула дверь, и та с скрипом отворилась, впуская её.

Комната была погружена в полумрак, освещённый лишь одинокой лампой под потолком, от которой на стены падала жёлтая, уставшая тень. На краю односпальной кровати, справа, сидел мужчина. Его торс был обнажён, открывая ландшафт изуродованной плоти – левая половина тела представляла собой паутину багровых рубцов и обожжённой кожи. Его пальцы, будто автономные механизмы, с отточенной, методичной точностью ввинчивали в затворную раму калиброванную пружину. Это был старый «Макаров» его отца, модифицированный под современный электромагнитный патрон. Гравировка на его корпусе стёрта до блеска в местах частого касания. Пистолет лежал в разобранном виде, как ритуальный труп.

– А тебя, я смотрю, вопросы конспирации вообще не волнуют? – её голос прозвучал резко, разрезая гнетущую тишину.

– Твои шаги я отличу от чьих угодно, – холодно ответил Николай. – А уж чужак точно не успеет даже руку поднять.

Татьяна фыркнула, стянув с себя балахон и бросив его на свою кровать напротив. Под ним оказался плотный, облегающий тело костюм из чёрного как смоль нановолокна, инкрустированный кристаллами Сребро, мерцавшими тусклым зелёным светом.

– Чужак эту дверь вынесет с косяком, а за ней последуют и твои мозги. Прямо вот на эту стену. Впрочем… – она усмехнулась, переводя взгляд на сводного по отцовской линии брата. – Никаких несовместимых с жизнью травм тебе нанесено не будет.

– У тебя получилось? – прозвучал голос Николая; он, проигнорировав её язвительность, поднял на сестру взгляд. Его левый глаз был покрыт бельмом катаракты, мертвенно-белым на фоне обугленной кожи. Когда-то чёрный, как уголь, теперь он был слепым и безжизненным.

Таня скривила губы в гримасе, уселась на кровать и, порывшись в кармане балахона, извлекла оттуда несколько миниатюрных накопителей, завёрнутых в шуршащий чёрный пакет. С грацией хищницы, чьё каждое движение таит угрозу, она швырнула свёрток на кровать к брату.

– Всё, что смогла выцарапать из серверов «Сферы». Но, как я и предупреждала, мы опоздали: у них появился новый технарь. Латает дыры быстрее, чем я их нахожу. Интересно, откуда они его выкопали… В базах инфы на него – ноль, словно за ним кто-то подчищает.

– Главное, чтобы там была зацепка по Ковалевским, – не отрываясь от сборки пистолета, пробормотал Николай.

– Да когда ты уже перестанешь на них зацикливаться? – взорвалась Таня, вскакивая с кровати. – Отец провалил операцию, это его одержимость всё похерила! Из-за него Олю найти не могут уже столько…

Николай резко поднял голову; его единственный живой глаз сузился.

– Да, «Прометей» всё ещё ищет её, – бросила она, отвечая на его немой вопрос.

– А мы найдём.

– Найдём? – Таня с силой пнула ножку кровати, отчего та проскрежетала по полу, и девушка принялась ходить кругами по комнате. – Госкорпорация не может найти человека, а мы найдём? Как? Пешочком прошерстим весь Союз? – голос Тани сорвался на крик, и горло тут же сжалось спазмом, заставив её сглотнуть ком ярости. – Без Оли это просто цифровой мусор! – выкрикнула Таня. – Ты же видел архив бабки Ковалевской! Это не шифр, это… генетический пазл. И все кусочки разбросаны по её кровной линии. Угадай, кто последний в этой цепи? Или мне подсказать? Ты действительно думаешь, «Прометей» не расшифровал бы уже данные? Зачем вообще они изображают бурную видимость её поисков? Ах да, я и забыла… – Таня остановилась напротив брата. – Они же Демоны. Сидят и потирают лапки, тратя кучу ресурсов, лишь бы насолить чете Вихровых, лишь бы их обмануть! Да они бы давно уже пустили разработки Ковалевской в дело!

– Заткнись, – сказал он; его голос не повысился, но в нём зазвенела сталь, перерубающая любые возражения. – Я прекрасно знаю, на что способны эти ублюдки из «Прометея». И я каждый день напоминаю себе об этом, глядя в зеркало. Они всегда бьют в спину. – Он уставился на сестру; взгляд его единственного живого глаза был пустым и остекленевшим, будто он смотрел сквозь неё на тот самый огонь, что жёг его изнутри.

Татьяна лишь махнула рукой и откинулась на скрипучую койку, закрыв глаза. Этот спор был старым и бесплодным. Она смотрела на его искажённое яростью лицо и не видела в нём мальчика из той утопии, что пыталась построить их бабка. Всё это сгорело в том же огне, что оставило шрамы на его коже. Она с силой сжала веки, пытаясь выдавить образ подруги и наставника, вечно чем-то занятой Ольги Ковалевской, и её место заняла Настя – такая же обожжённая, как и её брат, только изнутри.

Коля видел лишь один путь – узкий и выжженный, как шрам на его коже. А Таня? Таня не видела в Насте предателя, лишь ещё одну обожжённую душу в этой вечной войне. Но спорить с братом было всё равно, что водить лезвием по его рубцам. Бесполезно. Больно. И не ему одному.

Глава 2

Москва, проспект Вернадского

29 октября 2074 года

11:12

Усталость, обволакивающая, как техногенный смог, обрушилась на Свету, едва она откинулась в кресле. Очередной бессмысленный спор с сестрой с утра пораньше вызвал тошнотворную волну досады. И будто в насмешку, на сеть «Прометея» обрушился шквал.

Атаки случались и раньше. Но эта была иной – животной, безразборной, слепой в своей ярости. Кто-то на том конце провода вывернул наизнанку весь свой арсенал, не целясь, просто пытаясь разодрать электронные заслоны в клочья.

«Скорее, группа, – промелькнуло у неё. – Один человек не может быть настолько… разносторонне опасен».

Кое-что, конечно, утекло. Но Свету это волновало меньше всего. Те, кто украл данные по Объединённым лабораториям Ковалевской, всё равно упрутся в глухую стену. Под конец жизни Виктория Ковалевская, великий учёный и жертва собственного гения, зашифровала все архивы ключ-паролем, сгенерированным на основе её уникального, мутировавшего генома. Взломать это было всё равно что подделать отпечаток души.

«М-да… – мысленно выдохнула Света, прикрывая веки, под которыми плясали остаточные изображения строк кода. – Призраки прошлого настигают в самый идиотский момент».

Желудок предательски заурчал, напоминая о пропущенном завтраке. Со вздохом она поднялась и, волоча ноги, направилась на кухню. Дверца холодильника открылась с тихим щелчком, обнажив стерильно белые, сияющие и пустые внутренности. Там было настолько пусто, что можно было бы констатировать факт добровольного ухода из жизни последней мыши.

– Вот же ж… – прошипела она, захлопывая дверцу. – Два сапога пара. Что Настя не может закупиться, что я вечно забываю. Пока желудок революцию не объявит.

Решение пришло мгновенно. Развернувшись со скоростью, которая могла бы посоревноваться с рефлексами её сестры, Света ринулась обратно в комнату и схватила своё оранжевое худи – личный скафандр от окружающей действительности. Голод, в отличие от абстрактных призраков прошлого, был тираном куда более осязаемым, и с ним нужно было разобраться.

Улица встретила её не объятиями, а плевком ледяной воды в лицо. Не снег – тот самый, из старых фильмов и бабушкиных сказок, – а всё тот же вечный ливень, подаренный человечеству Кольской аномалией в 1991-м. В тот самый день, когда Советский Союз должен был умереть, но вместо этого получил второе дыхание – в виде энергетического монополизма и климатической язвы на всей планете.

И на такой коллапс социалистическая держава отреагировала, на удивление, очень по-капиталистически: тотальным кризисом и взлётом цен.

«Ну конечно, именно сегодня, – мысленно рыкнула Света, кутаясь в капюшон. – Красота».

Её путь пролегал мимо огромного, светящегося даже в сером дневном свете голографического билборда. На нём улыбающиеся колхозницы в прозрачных дождевиках собирали неестественно яркие овощи под залитым искусственным солнцем куполом агрокомбината «Северный-1». Слоган гласил:

«СВОЁ, РОДНОЕ, СОЮЗНОЕ! Наше сельское хозяйство не знает кризисов!»

«Знает, ещё как знает, – ядовито подумала Света, ускоряя шаг. – Особенно когда паёк "комбинированный №3" стоит, как крыло дрона».

Чуть дальше, на торце хрущёвки, плакат постарее, но не менее яркий, восхвалял другую победу:

«ЭНЕРГИЯ БУДУЩЕГО – УЖЕ СЕГОДНЯ! Портал "Полюс-1" – свет и тепло наших домов!»

На рисунке стилизованный луч энергии из портала вписывался в серп и молот.

Именно эти два образа – насильственное изобилие и техногенное величие – и определяли жизнь.

Пшеница, рожь, как и остальная древняя агрокультурная братия, всё это стало дефицитом. Но Союз, ставший энергетическим гигантом благодаря «насосам», качающим энергию из самого сердца аномалии, не сдался. С привычным для ЦК размахом он вбухал миллиарды в те самые агрокомбинаты за Полярным кругом и синти-фермы, где еду для народа растили под люминесцентными лампами, как показывали на том билборде. Только вот на выходе получался не яркий овощ, а серая масса – такая же питательная, как и безвкусная.

«Вырастили, блин, безвкусную синтетику за полсотни рублей, – скептически хмыкнула она про себя, подныривая под навес над тротуаром. Вода с него лилась сплошной завесой. – На энергию из портала цены бы так не задирали ещё…»

Пробежка до круглосуточного «СоюзПита» превратилась в спринтерский забег с препятствиями. Она виртуозно петляла между лужами, похожими на мини-озёра, и чуть не поскользнулась на намёрзшей на асфальте ледяной корке. Какой-то дед в прорезиненном плаще – с виду ветеран ещё тех, первых энергетических войн – стоял под крышей и с тоской смотрел в хмурое небо, держась металлической рукой за стену.

– Держись, дед! – крикнула ему Света на бегу, не сбавляя темпа. – Говорят, в Антарктиде бананы уже вызревают! Может, и до нас дойдёт!

Она не услышала ответа, но ей почудилось, что он фыркнул.

Ворвавшись под слабо мигающий неон вывески «СоюзПит», она отряхнулась, как мокрая собака, скинула капюшон и тут же уставилась на витрину.

– Серёга, ты как с такими ценами людей не боишься? – громко возмутилась она, увидев за прилавком знакомого парня. – «Борщ синти-мясной» – двадцать пять рублей! Да за эти деньги он сам должен меня до дома донести!

Сергей вздрогнул и выпрямился, как по стойке «смирно». Увидев её, его лицо озарилось – не глупой улыбкой, а каким-то незаслуженно тёплым, внимательным выражением, от которого у Светы внутри всё ёкнуло со смешанным чувством досады и чего-то ещё, в чём она сама боялась признаться.

– Света! Привет! – он засеменил на месте, беспомощно отирая руки о засаленный фартук. – Это… это не мы, это свыше план спускают. Сам в шоке. Но для тебя… я всегда могу найти что-то посвежее.

«Очередная его блажь, – тут же отрезала себя Света мысленно. – Сейчас не до этого. Совсем не до этого».

Она уже собралась заказать две сосиски в тесте, но перед этим рефлекторно глянула на баланс в карманном ЭВМ. Цифры заставили её поморщиться.

«А, точно…»

Те новые конденсаторы для Кеши. Настя, конечно, принесла бы денег, но признаваться, на что она спускает половину своей зарплаты, ей не хотелось. Не до нравоучений.

– Ладно… – вздохнула она, меняя план на ходу. – Давай тогда один «борщ синти-мясной» и одну сосиску в тесте.

Сергей на секунду замер, его взгляд скользнул от экрана с заказом к ней, но промолчал. Он лишь кивнул и принялся собирать заказ.

– Как дела-то? Давно не заходила. Всё в своих… цифрах? – спросил он, стараясь заполнить паузу.

– Ага, – буркнула Света, избегая его взгляда и наблюдая за потоками воды за стеклом. – Сижу, дыры в защите латаю.

– Здорово, – с неподдельным, хоть и наивным восхищением произнёс он, протягивая ей пакет. – У тебя всегда всё получается.

«Всё, да не всё, – горько мелькнуло у неё в голове, пока она прикладывала карманный ЭВМ к терминалу для оплаты. – Ни черта у меня не получается, Серёж».

– Спасибо. Не болей тут. И там тоже не болей.

– Ага… Заходи, если что!

Его голос прозвучал чуть тоскливо, но Света уже была на выходе, сжимая в руке тёплый, хоть и отдающий химической тоской, обед. Мысли о хакерской атаке, о сестре, о пустом холодильнике и о том дурацком, предательском тепле в глазах Сергея смешались в один сплошной комок. Не злости на этот раз, а тяжёлой, невысказанной усталости. И где-то на задворках сознания, за всем этим шумом, тихо скреблась мысль: а что, если эта атака была не слепой яростью, а прикрытием? Прикрытием для чего-то одного, маленького и очень важного, что она могла пропустить?

Вот с чем разбираться надо. А все эти взгляды и вздохи… пусть подождут. До лучших времён. Если они, конечно, настанут.

***

Зал совещаний, НИИ «Сфера», Голицыно-2

29 октября 2074 года

16:07

– …Следовательно, поскольку ни одна из посланных групп не вернулась, я настаиваю на прекращении попыток исследования аномалии живыми силами, – голос Марии Яцевой был холоден и точен, как скальпель на столе патологоанатома. Он рассекал спёртый воздух зала, насквозь пропитанный запахом старого пластика, дерева и страха перед принятием решений. – Все ресурсы следует перенаправить на дистанционное изучение природы излучения, исходящего из эпицентра – аномалии «Полюс-1». Что касается неподтверждённых слухов о возвращении Эдуарда Белова из портала… Их невозможно проверить. Сам объект недоступен для опроса, а документы о его, предполагаемо, настоящей личности – «Эдвине Блэке» – утеряны.

«Конечно, недоступен, – вспыхнуло в сознании Анастасии, словно сигнал тревоги, пока она слушала доклад. – Нестареющий дед растворился в дымке почти полвека назад, прихватив с собой все ответы».

– Генетика лийцев радикально отличается от человеческой. И даже это не гарантирует им безопасность. Все восемь исследовательских миссий с их добровольцами также закончились безрезультатно. Никто не вернулся.

– Природу излучения изучили ещё ваши предшественники, товарищ Яцева, – раздался механический скрежет, выдававший голос министра обороны Жаркова. Его голографическое изображение, проецируемое потолочным устройством, сидело за столом как живое. Лицо было искажено не столько гримасой раздражения, сколько грубыми оптическими аугментациями. – А тот факт, что группы не возвращаются, лишь подтверждает наличие внешней угрозы. Мы не можем позволить себе игнорировать это.

– Будьте реалистом, Анатолий Сергеевич, – отмахнулся советник по энергетике Утробов. Его голограмма сидела рядом и мерцала, словно от дурного соединения. – За восемьдесят лет эта «угроза» так и не проявила себя…

– Вам мало пяти лет непрекращающихся терактов так называемого культа Астарот по всем границам СОЗ?! – вспылил Жарков. Его пиксельное лицо на мгновение поплыло, распадаясь на помехи, а голос, передаваемый динамиками под столом, исказился металлическим скрежетом. – Если вы так переживаете за свою зону влияния, попереживайте и об убытках, которые они несут!

– Культ Астарот – это миф, порождённый истерией и дешёвой прессой! – парировал Утробов.

Яцева едва заметно закатила глаза, бросив взгляд на Анастасию. Её тёмно-красные радужки говорили красноречивее любых слов: «Опять они за своё. Цирк с конями.»

– Товарищи!

Анастасия поднялась с места. Её движение было резким, словно сработала спусковая пружина. Кулак, сжатый в комок ярости и фрустрации, она с силой – и неестественной для обычного человека скоростью – обрушила на полированную столешницу. За миг до удара костяшки пальцев окутала фиолетовая дымка – сгусток чистой энергии, тут же исчезнувший, будто впитавшийся в лёгкую паутинку трещин, оставшихся на матовой поверхности. Голограммы корпоративных чиновников вздрогнули и покрылись рябью, их цифровые лики исказились в немой гримасе помех.

– Предлагаю вернуться к повестке! Я поддерживаю предложение Яцевой. Мы не можем позволить себе терять больше людей. Сколько ещё жизней нужно отправить в мясорубку, чтобы в ЦК это наконец дошло? Тридцать? Сорок? Или все сто сорок?

– Не забывайтесь, Игатова! – ярость Жаркова теперь была целиком направлена на неё. – То, что ваш дед на пару с Беловым собрали свой преобразователь, не даёт вам права…

– Это право дают мне семьдесят девять писем с соболезнованиями, товарищ министр, – её голос стал тише, но в нём зазвенела сталь. Каждое слово было отчеканено, как патрон. – И то, что в этих похоронках не стояло ни вашей фамилии, ни чьей-либо ещё из ЦК.