Читать книгу: «На всю жизнь и после», страница 4

– Моя кобра неплохо с ними справилась.

– Не обманывай себя. Она вцепилась только в одного, а они могут напасть целой стаей.

Борис хмыкнул и, осознав свою глупость, зарекся не хвататься за соломинку, пока утопает в трясине.

Они зашли в темный подъезд, заполненный затхлым воздухом и сигаретным дымом. Датчики движения не сработали – лампочки не зажглись. Борис увидел, что силуэт татуировщика с револьвером крадется и заглядывает в лестничный пролет повыше. На третьем этаже, соприкоснувшись с пыльным полом, скрипнули чьи-то подошвы. Виктор схватился двумя руками за оружие и начал двигаться еще медленнее, пока не увидел красный огонек сигареты и силуэт лысого, сухопарого мужчины, который смотрел в окно. Револьвер струйкой дыма перелетел в левую ладонь, которую мастер опустил и спрятал за бедром.

– Добрый вечер, – сказал Виктор, проходя мимо незнакомца.

– Добрый, – ответил хриплый, еле слышный старческий голос.

Юноша последовал за татуировщиком и не произнес ни звука.

– Борис, поздоровайся, – упрекнул его Виктор.

Паника охватила молодого человека. Он застыл, комок прильнул к горлу, и только когда удалось его продавить, повернулся и сказал:

– Добрый вечер.

– Борька, это твой друг? Не по возрасту тебе товарищ.

– Да, друг, – ответил юноша, двигаясь вверх по ступенькам. – Работаем вместе, задержались маленько, вот он и предложил меня проводить.

– Он на меня работает, – добавил Викор.

Борис уперся двумя ладонями ему в спину, продолжая идти.

– Зачем меня палишь?! – буркнул новоиспеченный ученик мастера, когда они были на четвертом этаже.

Ниже зашаркали подошвы. Татуировщик показал знаком, чтобы его спутник стоял на месте, а сам оценил площадку пятого этажа и произнес шепотом:

– Он все равно с твоей бабушкой не общается. А ты его знаешь, но игнорируешь.

Со скрипом закрылась металлическая дверь.

– Откуда?.. – спросил Борис, а затем вздохнул и продолжил, тоже шепотом. – Я просто не хочу с ним здороваться.

– Он одинокий человек. Даже такие крохи добрых слов удержат его на плаву. В следующий раз не только поприветствуешь, а еще и заговоришь с ним.

– Эй, мне б свою шкуру сберечь. Напоминаю, на меня одержимые охотятся! Как мне это поможет защититься от них?

– Во-первых, теперь привыкай помогать людям. По правилам, мы не можем им вредить, более того, должны делать их жизнь лучше. Во-вторых, никогда никого не принижай. Одно слово этого старика может как навлечь на тебя беду, так и уберечь от нее.

– И о чем мне с ним говорить? – Борис скрестил руки на груди.

– Спроси, как у него дела, здоровье, что в мире происходит.

Наклонив голову вперед, юноша поводил сжатыми губами из стороны в сторону и спокойно ответил:

– Ладно.

Он начал подниматься на пятый этаж. Мастер поравнялся с ним.

– Если же столкнешься с одержимым, не бросайся на него с голыми руками. Не думай о честном бое. Он при встрече захочет раскроить твою голову кирпичом, ты должен желать того же.

Спутники стали напротив квартиры.

– Запомни, этих существ не исправить, с ними не договориться… Они несут смерть, поэтому их нужно уничтожать.

Дверь, обшитая кожзамом, отворилась. В проеме стояла бабушка Бориса; его руки задрожали, а сердце, казалось, перестало биться.

– Добрый вечер, – прервал тишину татуировщик. – Меня зовут Виктор, начальник Бориса, – он улыбнулся слишком широко даже для притворной улыбки. – Приятно познакомиться.

Бабушка смерила его спокойным взглядом, но задержалась на татуированных руках. Шею и спину ее внука покрыл холодный пот: она смотрела прямо на револьвер, который Виктор не успел спрятать.

– Да, приятно. Добрый вечер, – женщина будто пришла в себя и стала боком в проеме, – заходите на чай иль кофе. Я оладки подогрею.

Борис бесшумно выдохнул и зашел в квартиру со словами:

– Ба, я и так у него много времени отнял. Человек занятой, ему пора уже. До завтра, Виктор.

– Доброй ночи, – сказал мастер и закрыл дверь.

Борис поспешно замкнул ее, а затем повернулся к бабушке, в глазах которой читалось недоверие.

– А почему ты не говорил, что на работу устроился?

– Ну-у, сама понимаешь. Решение приняли за один день. Собеседование и сразу трудоустройство. Ты ж знаешь, какой я у тебя умный.

– Да, дюже умный, раз тебя на работах дольше месяца не держат. Еще и директор татуированный весь, сидел бандит, – бабушка махнула рукой. – Да, все они бандиты. Не мог кого получше выбрать? Скажи ему завтра, что передумал, другое место нашел.

Пока она говорила, Борис, сидя на корточках, разувался, а когда поднялся, его лицо светилось добротой.

– Бабушка, насчет татуировок – модно сейчас их носить. Я все проверил, отзывы о нем только положительные, закон он не нарушал, а работать у него приятнее, чем где-либо.

Бабушка молчала, не меняя своего недоверчивого взгляда. Внук подошел к ней ближе, стал боком и выставил руку вперед, намекая, что хочет пройти. Они разошлись, но стоило ему повернуть дверную ручку, как бабушка спросила:

– Кем ты хоть работаешь? И что это за кусок пленки у тебя из-под майки торчит?

Тело не двигалось, а глаза бегали из стороны в сторону. Одна мысль не позволяла открыть рот: «Смогу ли я соврать?»

– Я буду его помощником. Принеси-подай, иди… иди принеси что… что-нибудь, – Борис оторвал кусок целлофана. – А пленка… он мне склад показывал.

– Опять тебя на склады потянуло, – недовольно проговорила бабушка. – Кушать будешь?

– А куда я денусь? – на выдохе сказал внук.

– Переодевайся и руки помой.

После ужина Борис лежал на кровати и подводил итоги. Кобра свернулась спиралью на его груди. Чувства были смешанные, как сметана и варенье, которые он ел на завтрак. С одной стороны, он беспомощен, как пассажир потонувшего «Титаника»: вокруг только ледяная вода беспощадного океана. Но, с другой стороны, он не один, есть какая-никакая коряга.

Бабушка без стука вошла в комнату. Кобра вмиг среагировала и приготовилась к броску. Старушка стояла и смотрела на внука. Видимо, вспоминала, зачем зашла. Она была похожа на пустынную черепаху с приоткрытым ртом, изрезанным морщинами. Наконец, выдала:

– А тебе ко скольки на работу?

– Не беспокойся, ба, я поставлю будильник. Обещаю, не просплю.

Бабушка расплылась в улыбке.

– Прям и побеспоко-о-оиться нельзя-я-я.

После того, как она закрыла за собой дверь, Борис начал обдумывать, что у нее на уме. Она же не может притворяться. Черная кобра на груди внука, его проводил человек с револьвером в руках, а бабушка, будучи в очках, не обратила на это никакого внимания.

Его размышления прервал сладкий и легкий, зефирный голос кобры:

– Я ж говорила, Хозяин, люди не могут меня видеть.

– Мысли читаешь?

– Не мысли, лицо – все на лице написано.

– Можешь выключить свет? – сказал Борис уставшим голосом, закрыл глаза и отвернулся от лампочки.

– Вам нужно обработать татуировку, а то…

– Не нужно. Она ж волшебная. Выключи, пожалуйста.

– Вы же не хотите, чтобы от меня осталось распухшее пятно, как у того в красном?

Глаза широко открылись, а вены на висках надулись. Борис вскочил с кровати и даже не обратил внимания на кобру, которая упала на ковер и сразу с ним слилась. Юноша по плечо просунул руку в узкий проем между стеной и шкафом и торопливо шарил там, куда бабушка точно не заглянет. Со всем необходимым он направился в ванную, а когда вернулся, посмотрел в бусинки глаз змеи и выпалил:

– Все?!

На что она поднялась по его ноге и шепнула на ушко:

– Спокойной ночи.

“Мы слишком много думаем и слишком мало чувствуем”.

Чарли Чаплин, к/ф «Великий Диктатор».

Глава 4

На безоблачном ночном небе висел яркий полумесяц. Город практически опустел и затих: визжали колеса набирающих скорость машин, и рвали глотки выкидыши дешевых кабаков. Тишину одного темного переулка нарушал глухой стук деревянной трости. Среди куч строительного мусора, от которых разило мочой и штукатуркой, шел высокий, широкоплечий мужчина. Осанка прямая, а шаг размеренный, как у дворянина.

Трое преградили ему путь, выплыли из темноты, будто призраки. В кромешной тьме нельзя было различить цвет одежды троицы или стоящего напротив человека. Стоило группе неизвестных появиться, как они захихикали, подобно гиенам. Из рук членов банды начали расти тени. Мужчина поднял трость над головой, и в тот же миг переулок озарил оранжевый свет пламени.

Капюшоны черных спортивных костюмов закрывали лица бандитов, точнее большую их часть, но дрожащие, серые губы им прикрыть не удалось. Троица застыла, глядя на огненный вихрь вокруг трости. Ее держал коротко стриженный мужчина в темно-фиолетовом пальто, чье лицо было неподвижным, как у статуи. Он резко опустил трость, за которой потянулись длинные языки угасающего пламени.

Этот человек пошарил во внутреннем кармане верхней одежды и вытащил целую горсть предметов, напоминающих цилиндры и не помещающихся у него в ладони. Он швырнул их в сторону троицы. Банда «капюшонов», как свора голодных собак, бросилась на эти предметы, они дрались за них друг с другом и даже выгрызали, если у сородича оказывалось больше. Когда они закончили возиться, представитель одичалой компании подкрался бочком на корточках к мужчине и протянул в левой руке один из цилиндров. Правую ладонь он раскрыл на манер попрошайки. Человек в пальто не шевелился. «Капюшон» жалобно мычал и пять раз помахал вперед-назад левой рукой, а правую поднял выше.

Из трости вырвался поток пламени в виде толстой пятипалой лапы, которая впилась когтями в ладонь попрошайки. «Капюшон» заскулил и попытался рывками выдернуть руку. Внутренняя поверхность кисти зашипела, запахло жженой кожей. Несчастный вцепился желтыми зубами в свое запястье.

– Я же запретил убивать молодого, тупые уроды. Только разгромить салон и запугать, – мужчина говорил спокойно, бесстрастно, совершенно не выражая эмоций. Лицо, освещаемое пламенем, тоже было пустым.

Обессиленный «капюшон» распластался на земле ничком. Когтистая лапа отпустила его и вернулась в трость. Обугленные островки на правой ладони дымились, но левая рука так и не выпустила цилиндр. «Капюшон» лежал без сознания с вонзенными в запястье зубами.

– Вас же было пятеро.

В ответ двое принялись во весь голос плакать и реветь.

– Заткнитесь,– мужчина стукнул тростью, под которой полыхнуло пламя.

«Капюшоны» прекратили плач, начали вытирать глаза рукавами и шмыгать носами.

– Значит, Жираф прихлопнул. К нашей следующей встрече найти им замену или…

Мужчина махнул тростью в сторону ближайшей горы строительного мусора. Из наконечника вылетел огненный шар, который подпалил обломки деревянных оконных рам и досок. Огонь вмиг перемолол все в пепел и крошечные угольки. Парочка «капюшонов» схватила бессознательное тело своего товарища и скрылась в глубине переулка.

* * *

Утром Борис вышел из квартиры, не пропустив ни одного ритуала. В окна пробивался свет, а в нос – запах сигарет. Он тяжело вздохнул и сказал:

– Как дела, погода, что в мире?

На площадке между третьим и четвертым этажами курил мужчина лет тридцати. Борис подумал: «Не пропадать же добру, хотя меня и так заставят».

– Здравствуйте, – сказал он.

Мужчина смотрел в открытое окно и даже не обратил на юношу внимания. Борис ощутил легкую обиду, но подавил ее и продолжил спускаться. Запах сигаретного дыма его не раздражал, а наоборот разжигал желание сделать пару затяжек. Таким людям, которые курили в подъезде, он был даже благодарен, потому что мог свалить все на них, если бабушка учует.

Борис направлялся в свое тайное место для курения. Оно было в двух кварталах от дома, к счастью, по пути в салон Виктора, и представляло собой небольшое кирпичное здание без окон, с двойными дверьми – скорее воротами – из листового металла. Постройку подпирал забор, поэтому место было идеальным для контроля ситуации с обеих сторон. Обычно он ходил туда, когда наступали сумерки. Но теперь по ночам он домосед, а стресс придушить надо. Сверившись с часами – до десяти еще двадцать минут, – юноша стиснул губами сигарету, чиркнул спичкой и закурил. Почти каждые три затяжки он смотрел по сторонам, испытывая мнимое удовольствие. Когда заметил движение слева, чуть не подавился и спрятал сигарету так, чтобы ее можно было незаметно уронить на землю. Какая-то бабка увидела его и вильнула в сторону. Зудело в груди и горле. Он выдохнул, но дыма не было. Борис посмотрел на окурок, который случайно затушил о стенку, и сказал:

– Вот зачем я это делаю? Кайфа все равно никакого.

– И действительно, зачем это Вам? – сказал зефирный голос змейки.

Молодой человек проигнорировал ее. Сознание прояснилось, но подташнивало. Борис донес окурок до урны и по пути на новую работу грыз себя за курение. Затем перешел на бег и осуждение себя за постоянные опоздания. Грудь болела, дышалось тяжело. Настроение тоже тянуло вниз.

Борис прибыл в салон вовремя, прямо к открытию. Виктор сидел за стойкой ресепшена, как и при первой их встрече. От чувства ностальгии юноше захотелось снова попасть в тот самый день, развернуться и уйти: без татуировки, без угрозы для жизни, без правды о его происхождении, хотя он, по сути, до сих пор ее не знает. Но, увы.

– Доброе утро, – сказал Борис, протягивая руку. – Что у нас сегодня по порядку?

– Доброе утро, – ответил Виктор и пожал руку в ответ. – Начнем с самого главного – отношения к клиенту.

– Так, мы же остановились на том, что одержимых нужно мочить тем, чем придется.

– Ты же на работу пришел, вот и будем учиться работать. Все остальное после.

– Ручку и фирменный блокнот дадите?

Борис ухмыльнулся и поиграл бровями.

– Фирменный не обещаю, но когда полностью его забьешь, можно будет открывать свой салон, – ответил Виктор и положил на стойку оранжевую ручку с толстым стержнем и большой черный блокнот без картинок на обложке.

– Хм, круто. Хоть что-то не черное.

– Присаживайся, – мастер указал жестом на черный диван из кожзаменителя, который стоял в противоположном от стойки углу.

Борис со скрипом туда плюхнулся. Диван был очень мягким, юноша прямо утопал в нем, это и помогло ему расслабиться. Виктор бесшумно присел рядом, будто перышко на обивку упало.

– Начнем с самого важного правила, которое нужно записать и запомнить. Выдели его в рамку и поставь несколько восклицательных знаков. Итак: «Клиент – это Бог». То есть, тебе нужно, несмотря ни на что, спокойно воспринимать его или ее действия. Держи себя в узде. Если сложно, представь водную гладь и расслабься.

Борис записал это правило и вспомнил того верзилу. Его тело сразу напряглось от мысли, что придется пресмыкаться перед этим питекантропом и делать вид, что все нормально.

– Клиенты могут быть недовольны, причем недовольны чем угодно, – продолжал Виктор, – Главное научиться обтекать углы и не разжигать пламя еще сильнее. Клиент злится, грустит или просто чем-то раздражен – направь его в нужное тебе русло, пойми, чего он хочет или что имеет в виду, и используй это. Записал?

– Да. А что с тем вчерашним парнем? Может, разберем его?

– Как скажешь. Ответь, что он хотел от меня?

– Чтобы вы вернули деньги.

– Не особо познавательный пример, но все же. Советую следить за мной и анализировать каждый мой шаг. И еще запиши, что мы возвращаем оплату, если клиент этого требует. Людские деньги не особо важны в нашем мире.

– А что важно?

– Позже. Сейчас не об этом. Твой случай с этим парнем поинтереснее моего будет. Его и разберем. Что он хотел от тебя?

– Поиздеваться, – Борис опустил глаза.

– Он и поиздевался, а ты не допустил усугубления ситуации. В следующий раз, если не отстанет, сделай так, чтобы отстал, приведи его к этому, – Виктор встал и пошел в сторону стойки ресепшена. – Пошли со мной, я покажу тебе, как оформлять возврат.

Наставник передал ученику бланки, которые нужно заполнить, – клиент должен сделать это самостоятельно – и показал, где лежит специально приготовленная для него сумма.

– Ладно, оставляю тебя сидеть за стойкой, встречать посетителей. Мне нужно подготовить место для сеанса. Зови, если что, только осторожно, – Виктор подтянул закатанные рукава рубашки и скрылся в дверном проеме.

– И это все? А примеры какие-то будут? Как мне его направить-то? – юноша возмущался ему вслед.

– Посиди, подумай. Наверняка, что-то придет в голову.

Вот самая сложная задача для Бориса – не делать ничего до поры до времени. Он перелистал все журналы, перечитал договор несколько раз, менял местами и без того идеально сложенную канцелярию, нашел в интернете сайт клиники для помощи жертвам татуировок. Юноша пытался придумать, как поставит этого клиента на место, но в голову забредали другие мысли. Он решил пустить будущее на самотек, на практике проще будет. Все это время из кабинета доносились скрипучие и шуршащие звуки пищевой пленки, хрипение скотча и хруст пакетов.

Колокольчик зазвенел. К стойке ресепшена двигалась «огромная детина», которая смотрела прямо в глаза Бориса.

– Татуировщик свободен? Я раньше пришел, – сказал мужчина басовитым голосом.

Одет незнакомец был в черную футболку, которая обтягивала его выступающий живот, накаченные грудь и плечи, а также в синие спортивные штаны и белые кроссовки. Шея у мужчины отсутствовала, а из лысой головы торчали сломанные уши. Несмотря на пугающую внешность, лицо у него было доброе, но Борис все равно не терял бдительности.

– Я его сейчас позову.

– Не переживай, колокольчик слышно в любом уголке салона, – сказал Виктор, который стал в дверном проеме кабинета. – Мне нужно на подготовку еще десять-пятнадцать минут. Пожалуйста, присаживайтесь на диван.

Как только мужчина сел со скрипом страдающего под ним каркаса, снова раздался звон колокольчика. В салон вошел тот здоровяк в красной майке и джинсовых шортах. Когда он увидел за стойкой ресепшена Бориса, его выражение лица с хмурого сменилось на удивленное.

– Эй, Газон, че руку обоссал – не здороваешься?! – крикнул лысый мужчина, поднимаясь с дивана.

Мужчина в красной майке развернулся всем телом и с громким шлепком пожал руку своего знакомого.

– О-о-о, Каштан! А ты что тут забыл? Забиться решил?

– Ну, не за молоком пришел. А тебя каким ветром задуло? Хрень какую-то набили, теперь шифруешься? – указал Каштан на забинтованную руку.

– «Хрень» не то слово. Здешний чепушило набил, а она на следующий день покраснела, разбухла… Короче, лучше к другому сходи. Я вот за деньгами пришел и моральной компенсацией.

Не успел Каштан наморщить лоб, как в разговор вмешался Виктор, который слушал диалог, стоя в дверном проеме.

– Добрый день. Ваш вопрос решит мой подмастерье Борис, – обратился мастер к Газону и указал ладонью на юношу, а затем продолжил с Каштаном. – Прошу, пожалуйста, проходите в кабинет, я Вам все расскажу и персонально для Вас объясню шаг за шагом, как ухаживать за тату.

Борис почувствовал, что ему в нос начал бить запах сигарет и грязи, причем его с переменным успехом пытался замаскировать одеколон. Лицо Каштана совершенно ничего не выражало, молчание затянулось. Он посмотрел в глаза Газону, который посерьезнел, и двинулся в сторону кабинета со словами:

– Когда я от базара бежал, пусть даже гнилого, Газон? Может, и тебе надо было с ним так же перетереть?

Рядом с проемом, скрестив руки за спиной, стоял Виктор и провожал глазами Каштана. Напряженный Газон жамкал губами и смотрел на них, а когда мужчины пропали из виду, бросил острый взгляд на Бориса. У того похолодели лицо и ладони, а горло сдавил комок; он начал повторять про себя первое правило: «Клиент – лох, Клиент – лох, Клиент – лох… а блин, Бог, Бог, Бог…».

– А ты говорил, что он об тебя иглы не вытирает… ладно, давай мои деньги, я тороплюсь, – сказал Газон.

Подмастерье с небольшой заминкой положил на стойку два бланка и осторожно пододвинул их мужчине. Юноша старался не смотреть на него и перевел взгляд в сторону от переносицы Газона.

– Заполните, пожалуйста, бланки, – сказал Борис тихо, сдерживая дрожь в голосе.

Здоровяк с размаха ударил по бланкам раскрытой ладонью. Молодой человек вздрогнул и покосился на дверной проем кабинета.

– Быстро вернул мои деньги!

Все мышцы одеревенели от страха, глаза смотрели вниз, а во рту все пересохло.

– У Вас все получится, – прошептал зефирный голосок. – Верьте в себя, я вот в Вас верю. Просто вспомните, что говорил мастер, и используйте.

Воображение разыгралось, и картинка перед глазами затянулась ровной гладью кристально чистого озера. Мышцы размякли, а в голове зажглась идея, которую нашептало недалекое прошлое.

– Просто заполните бланки, и я все Вам отдам. Вы же принесли паспорт, как просил мастер вчера, – четко и услужливо сказал Борис.

– А ты тут для чего сидишь? Бери и заполняй, – Газон пододвинул бумаги, а затем швырнул свой документ в руки подмастерью.

Борис аккуратно положил паспорт на бланки, водрузил на них оранжевую ручку и вернул все Газону. Теперь юноша смотрел прямо в его глаза и старался не моргать. Он слышал, что так можно сбить человека с толку, – своего рода способ гипноза.

«Теперь самое время обтекать углы», – подумал он.

– Прошу прощения, я не могу его заполнить. Нужно потом заверить у шефа, если будет написано моим почерком, он просто порвет бумаги.

– Так заполни другим почерком!

– Ох, если б я так умел, тут бы не сидел, – Борис повеселел, расправил плечи. Он сам не понимал, делает это, потому что немного нервничает или уже успокоился.

Каждый участок кожи на лице Газона демонстрировал, как он ненавидит молодого сотрудника салона. Но мужчина практически бесшумно положил ладонь на документы, скользящим движением стянул их со стола и пошел к дивану, сел на край и с деловым видом начал изучать бланки. После заполнения подмастерье отнес их на подпись Виктору, он не боялся его потревожить, ведь мастер точно не дрогнет. Татуировщик закреплял на внешней стороне внушительного бедра Каштана эскиз елового леса. Будущая татуировка, по оценке юноши, будет размером с две его ладони.

Подмастерье передал Газону деньги и его экземпляр бланка. Мужчина пересчитал купюры, а затем выпалил:

– А где моральная компенсация?!

Сердце неопытного администратора забилось чаще.

– Начальник… он-он не говорил, что нужно передать компенсацию, – его голос надломился. – И вчера вы об этом…

– Ты дурик что ли, или твой начальник? Что не ясно-то: за то, что у меня наколки нет, вы уже забашляли, – он сунул Борису под нос свою перебинтованную руку. – А за это кто башлять будет?

Юноша понимал, что забрался на вершину и сейчас с нее катится. Он и рад отдать свои кровные, лишь бы этот тип отстал, но его карманы оказались не готовы для подобных трат. И бежать некуда: без Виктора загрызут одержимые. Борис, конечно же, представил, как он сбивает Газона с ног и удирает на улицу. Ну, а дальше что? А сейчас что?

– Эй, але, не спать! – Газон шершавыми костяшками постучал по лбу юноши – не сильно, но больно.

– Мне нужно спросить.

Стоило Борису войти в кабинет, мастер прекратил жужжать машинкой и сказал:

– Зайди в соседнюю комнату, там…

– Газон, – перебил его мощный голос Каштана, – Газон, иди сюда. Ты что не уходишь? Они тебе деньги не отдают?

– Что я им дал – вернули, только вот моральную компенсацию зажимают.

Каштан немного помолчал и затем сказал:

– Уговор был, что они тебе ее дадут?

– Так ежу понятно… они же накосячили, вот теперь пусть… эта… компенсируют.

– Так был уговор или не был?

– Каштан, че ты завелся? Это ж мне плохо сделали.

– Иди отсюда, Газон. Меня тут обслуживают, а ты беспределишь.

Оба мужчины выглядели спокойными, но их лица были одинаково серьезными. Глядя на них, Борис чувствовал, как растет напряжение в воздухе – эти двое наверняка сейчас друг на друга набросятся. Газон надменно улыбнулся, запрокинув голову, развернулся и пошел к выходу. Борис смотрел ему вслед: хотел убедиться, что он не сломает ничего по пути. В этот раз колокольчик только слабо зашуршал.

– Можешь возвращаться, мне надо закончить, – сказал Виктор, тем самым вывел молодого человека из остолбенения.

Подмастерье сел за стойку и заметил, что на ней лежала копия бланка, а оранжевой ручки – той самой, которую он передал Газону, – нигде не было. «Скотина алчная, но не продуманная; листком, когда приспичит, и подтереться можно», – подумал Борис и улыбнулся.

Под приглушенное жужжание машинки он сидел, смотрел на дверь и фантазировал, как можно было поступить иначе в уже случившейся ситуации. Ему на ум приходили идеи, переполняющие досадой, потому что попали в его голову слишком поздно. Они могли все поменять. Кто знает, какое раскаяние это вызвало бы у Газона.

Когда Борис почувствовал, что седалище уже неприятно затекло, из кабинета вышли мастер и Каштан.

– Рекомендации мы проговорили, – Виктор взял со стойки брошюру. – Тут все напоминания и мои контакты.

Каштан ничего не ответил, а только протянул татуировщику руку, которую он пожал аккуратно, по-деловому. Клиент смотрел на мастера, а затем перевел взгляд на Бориса.

– С такими, как Газон, нужно сохранять хладнокровие – спокойным быть. Иначе вцепится в горло, с мясом придется выдирать. Раз ты решил тут работать, контролировать себя – это первое, чему ты должен научиться. Иначе таких дней станет больше.

«Как будто я не знаю», – подумал юноша, но виду не подал и сразу затараторил:

– Хорошо. Большое спасибо! Буду стараться! Еще раз благодарю за помощь.

Как только он закончил, Каштан пошел на выход.

– Ты же знаешь, что у каждой татуировки есть свое значение? Как ты думаешь, что значит его тату? – спросил Виктор, когда они остались одни.

– Лес? Хм, – лицо Бориса стало сосредоточенным, – судя по внешности… не знаю… лес валил.

Виктор поднял уголки губ и больше ни одной лицевой мышцей не повел, развернулся и, двигаясь в сторону кабинета, сказал:

– Нет, к лесоповалу он отношения не имеет и в тюрьме не сидел. Все не так очевидно, нужно смотреть глубже, – Виктор зашел в кабинет, но продолжил говорить. – В конце дня скажешь, что надумал.

– Рабочего?

Однако в ответ подмастерье услышал только хруст и шелест пищевой пленки, которую отдирал Виктор. Юноша встал со стула и сделал пару неестественных шагов – ягодицы болели, причем правая сильнее левой. Казалось, что они превратились в мозоли, которые давят прямо на снабжающую мозг артерию. Борис несколько раз обошел приемную вдоль и поперек, но ничего внятного ему в голову так и не пришло.

В тот день клиентов больше не было, хотя Виктор ожидал одного по записи. Из-за частой смены мест трудоустройства юноша привык к слабой загруженности в первые рабочие дни, недели, иногда даже месяцы, но от такого начала он чувствовал себя неуютно. По редким звукам из кабинета юноша понимал, что Виктор чем-то занят. От мыслей, что ему не доверяют даже помочь, чувствовал себя беспомощным и бесполезным. Но все-таки делал то, о чем его попросили. Нашел в интернете значения татуировки в виде леса. Оказалось, что толкований очень много, и смотря еще, какой лес изображен: еловый, ивовый, дубовый, густой или там всего пара стволов, листья только на макушке или обильно кустятся на ветвях, и много других вариантов, у которых тоже были свои смыслы. Только проблема в том, что Борис забыл, как выглядел лес на бедре Каштана.

Перед закрытием Виктор подошел к помощнику и сказал:

– На сегодня мы закончили. Собирайся, нужно кое-кого навестить.

– Насчет леса…

– Позже. Не задерживайся, опаздывать нельзя, через пять минут выходим.

Вечер воскресенья напоминал вечер субботы, только улицы заметно опустели. Борис и Виктор прошли всего два квартала, но этого было достаточно, чтобы заметить, как внешне изменились прохожие. Все чаще мягкие и ухоженные лица сменялись на жесткие и недолюбленные жизнью. Все в этом месте, от асфальта под ногами до многоэтажных зданий, было потрепано временем и ни разу не обновлялось, иногда замазывалось, но не больше. Эти хмурые высотки окружали прохожих, следили за ними своими впалыми черными глазами окон и осуждали за безразличие. Местами валялся мусор, а водяные стоки окружали островки окурков.

По пути Борис и Виктор обсуждали сегодняшний случай с Газоном. Татуировщик сводил все к тому, что его подмастерью просто нужно больше тренироваться с такими вот индивидуумами. Юноша, в свою очередь, пытался разузнать что-то не связанное с людской рутиной, но мастер, несмотря на свое обещание, постоянно менял тему, делая вид, что не слышит вопросов. Когда Борис сдался, они продолжили идти молча.

Наконец, коллеги остановились напротив белой вывески, на которой располагалась надпись оранжевыми буквами: «ЛИСИЙ ДЫМОК». Она висела над входом в торговое помещение на первом этаже блеклой пятиэтажки из белого кирпича. Виктор, не дав никаких наставлений, просто начал подниматься по железным ступенькам, а Борис последовал за ним. Они оказались в тесном, но хорошо освещенном помещении, вдоль всех стен заставленного шкафами, витринами и стеллажами. Заведение предлагало широкий ассортимент табаков, махорок, машинок для самокруток, сигаретных фильтров, папиросной бумаги, углей для кальяна и прочих приспособлений и расходных материалов для курения. Здесь ничем не пахло, ссылаясь на опыт Бориса, этот факт роднил между собой все табачки. Лысый мужчина лет сорока стоял за стойкой, которая служила по совместительству стеклянной витриной и располагалась напротив входа. На незнакомце была черная футболка, а в зубах он держал деревянную трубку, глядя на которую вспоминаешь матерых капитанов дальнего плавания.

– Добрый вечер, Виктор! И тебе, молодой человек, – сказал мужчина и широко улыбнулся.

В ответ губы татуировщика ровной линией расплылись по лицу.

– И тебе доброго вечера, Джон, – сказал мастер и поспешил пожать его руку.

– Слышал, что с парикмахерской Цирюльника сделали?

– Конечно, слышал. В салоне полный разгром, его паренька убили, а сам пропал. Я думаю, в деревню подался.

– Эх, без Цирюльника трудно придется. Иногда казалось, что ему любая задача нипочем, что ни попросишь, будет сделано. Помню, он мне раскрошенный зуб заново собрал, стал, прям как молочный. Еще и камень в желчном испарил…

– Впредь будешь есть правильно и за зубами следить, – перебил его Виктор.

– Полжизни летал, а теперь обратно ползать?

– Кто летал? Ты? Это тебя Цирюльник в небо подкидывал, а ты парил, расправив ручки, пока не грохался и землю не пропахивал своими зубами, молочными.

Борис стоял рядом, будто маленький ребенок, который ждет, когда взрослые договорятся и его представят незнакомому дяденьке. Джон, когда молчал, гонял трубку из одного уголка рта к другому и при каждой остановке крепко сжимал ее зубами. В отличие от Виктора с его безжизненным и бесцветным тоном, Джон говорил задорно, с легкой шутливой ноткой в голосе, по которой сразу было понятно, что он далеко не зануда.

– А это твой блудный? – спросил хозяин табачки, указывая на юношу мундштуком. – Сразу видно, необычный паренек, – постукал он себя им же по лысине и тепло улыбнулся. – Только без обид, молодой человек.