Во власти огненного наследства. Часть 1

За один день здесь можно было увидеть все народы и племена многонационального Рима, услышать множество разных языков и увидеть все сословия общества, от самого богатого принца и до самого убогого нищего. Всюду то туда, то сюда носились множество рабов, по которым тоже можно было определить, с какого они народа, и чьими рабами являются, а некоторые рабы по своей стати и одеянию превосходили некоторых господ.

Кроме того, здесь были выставлены на продажу множество видов животных, начиная от вьючного скота, волов, ослов, коней, мулов и верблюдов, продолжая простой скотиной, такой как коровы, козы и овцы, и заканчивая экзотикой, такой как обезьяны, гепарды, еноты, орлы, змеи, попугаи, и тому подобное, вплоть до страусов и крокодилов.

Стремясь удержать покупателя на базаре подольше, владельцы торговой площади не поскупились устроить несколько увеселительных учреждений досуга. Здесь были и простые таверны с вкусной и сравнительно дешевой пищей, и более дорогие, с хорошо выдержанным вином, и очень дорогие, где кроме выпивки и закуски танцевали еще и полуобнаженные красавицы, и играли музыканты.

Для многих торговая площадь подобная этой была самым подходящим местом для встреч, поскольку часто здесь без специального на то планирования собирался цвет общества, где они проводили довольно долгое время, общаясь друг с другом. Случайно зайдя на обед в одно из соответственных своему уровню заведений, можно было встретиться с таким же как ты по статусу человеком, и даже завести полезное для себя новое знакомство.

Предугадать подобные встречи было несложно, поскольку слухи о том, что на базар пришел новый караван с какими-нибудь южными пряностями или офирскими драгоценностями, моментально разносились по окрестностям, притягивая сюда различных покупателей из всех сословий.

Однажды, как раз тогда, когда на базаре расставляли свой товар купцы, прибывшие из Афин, на торговую площадь подъехали на своих красивых белых лошадях несколько богатых по виду покупателей. Судя по размеру повозки и впряженных в нее лошадей, можно было предположить, что эти люди собираются закупиться основательно.

К вновь прибывшим сразу же подбежало несколько рабов, специально приставленных ко входу базара, чтобы предложить всем приезжим свои услуги, и рассказать о товаре своих господ.

По виду покупателей было непонятно, откуда именно они приехали. Один из рабов, разглядывая их, предположил, что они из Фессалоники, а второй, что из Филиппин.

Так или иначе, но приезжие держали себя достойно и размеренно, никуда не торопясь, и не обращая внимания на суетливо снующих вокруг них рабов, расхваливающих товар своих господ.

Один из покупателей остался у повозки, а двое других, наняв носильщиков с двумя тележками, отправились вдоль рыночных рядов. По тому, как они это делают, было видно, что они здесь уже бывали, и знают, куда идут и чего хотят.

Как выяснилось из их разговора, одного из них звали Атэс, а другого Серт.

Неспешно двигаясь вдоль проходов, они покупали товары разного рода, загружали их в тележку, и когда она была полна, отправляли одного носильщика с тележкой к повозке, в то время, как другой оставался с ними, и они наполняли теперь уже его тележку.

Вскоре эти двое подошли к оружейной лавке, где продавалось множество разных ножей, коротких мечей, арбалетов, луков со стрелами, и других видов некрупного вооружения.

– А ну-ка, притормози, Серт, – сказал Атэс, остановившись возле стола с кинжалами и взяв один из них в руки.

– Настоящая дамасская сталь, господин, – тут же начал расхваливать кинжал продавец, говоря с сильным восточным акцентом. – Вы можете попробовать его в деле, и перерубить им вот этот кусок дерева.

С этими словами продавец поставил перед Атэсом небольшую дубинку на подставке, жестом приглашая покупателя на деле испробовать оружие.

Не обращая внимания на его слова и даже не взглянув на дубинку, Атэс с любовью рассматривал кинжал, крутя его в своих руках, пробуя на ощупь удобную рукоять, искусно вырезанную из слоновой кости и поглаживая блестящее лезвие.

– Сто вяленных каракатиц, Атэс, – негромко сказал его спутник. – У тебя же уже с десятка два почти таких же!

– Ты же знаешь, Серт, что ножи и кинжалы, это моя страсть. Посмотри, какая резьба! А какое лезвие! – Он легонько щелкнул ногтем по острию кинжала, и тот отозвался характерным мелодичным звоном.

– Как знаешь, – ответил Серт, и равнодушно отвернулся.

– Сколько стоит? – спросил Атэс продавца, удостоив, наконец, последнего своим вниманием.

– Э-э, для вас… наверное, – было видно, что тот не знает, как ему поступить. Назвать реальную цену продукта, или завысить ее, учитывая, с какой любовью покупатель рассматривал кинжал.

– Даже и не думай, – уловив ход его мыслей, опередил его Атэс, и в его глазах неожиданно сверкнула власть и такая твердость, что у продавца мороз прошел по коже. – Больше чем пять динариев я тебе за него не дам.

– Но… господин! Кинжал стоит не меньше семи, – растерянным голосом попытался все-таки поторговаться продавец.

– Ладно, – спокойно ответил Атэс и решительно положил кинжал на прилавок, – за семь продавай кому-нибудь другому.

Зная повадки своего друга, и понимая, что будет дальше, Серт уже развернулся и не спеша пошел прочь. Также уверенно, как будто его совершенно не интересует ни кинжал, ни все остальное, Атэс повернулся, чтобы следовать за своим спутником.

– Э-э, постойте-постойте, господин! – заволновался продавец. – Пять так пять. Я согласен.

Отойдя на пару шагов, покупатель медленно остановился и развернулся, как будто теперь он не уверен, а стоит ли покупать продукт даже и за пять динариев. Вернувшись не спеша к прилавку, он снова взял в руку кинжал, на этот раз не выказывая своим видом ни малейшей заинтересованности в нем, затем он бросил на продавца взгляд исподлобья и протянул руку.

– Что? Что вы хотели, господин? – не понял его жеста продавец.

– Ножны, – тоном, не терпящим возражений, ответил Атэс.

– Н-но… господин… ножны стоят не меньше динария, – замямлил продавец, однако натолкнувшись на жесткий взгляд покупателя, осекся и послушно полез на полку за ножнами.

В этот момент к прилавку подошел какой-то высокий и широкоплечий мужчина, по одежде которого можно было предположить, что он римлянин знатного происхождения, если бы не его темно-русые волнистые волосы, и лицо, которое говорило, что он, скорее всего, уроженец Фракии или Галлии. Одет он был в светлую свободную тунику, которая, тем не менее, не могла скрыть его стройного и хорошо сложенного тела. Незнакомец был худощав, но жилист и крепок. Его острые скулы и чуть выпяченный вперед подбородок наводили на мысль о решительности и силе воли, а внимательный взгляд серых глаз создавал впечатление незаурядной проницательности.

Римлянин был явно погружен в свои мысли, и не особенно обращал внимание на окружающую обстановку. Остановившись, он облокотился на прилавок и стал спокойно ожидать, когда продавец завершит обслуживание, равнодушно рассматривая разложенные на полках образцы оружия, и иногда удостаивая незаинтересованным взглядом двух человек, стоящих перед ним. Но в тот момент, когда Атэс расстегнул свой пояс, достал из него пять динариев и протянул продавцу, римлянин случайно опустил глаза, посмотрел покупателю на кисть, и его взгляд вдруг оживился. Теперь он внимательно разглядывал стоящего перед ним человека, ожидая, когда тот окончательно завершит сделку.

Глава 4

Касатка неслась на всех своих наполненных ветром парусах, уверенно разрезая волны. Кратис очень гордился тем, что у него было самое быстроходное судно из всех кораблей, которые когда-либо ходили и ходят в водах Средиземного моря. О пиратском судне и о тех, кто на нем находился слагали легенды одну страшнее другой. Говорили, что пираты, это не просто люди, а восставшие мертвецы, и поэтому их не берут ни стрелы, ни копья. Говорили, что капитан Анаконда, это демон во плоти, и что он управляет такими же, как и он сам, демонами. Говорили, что у пиратов нет жилища на земле, что они осуществляют свои нападения на другие суда, выходя прямо из пучины морской, из недр самой преисподней, и что после грабежа они так же и исчезают, погружаясь в морскую пучину, поэтому их появление и исчезновение бывает столь неожиданным и внезапным. Были, конечно, и те, кто, столкнувшись с пиратами, выжил, и они утверждали, что разбойники, это самые обычные люди, просто злые и коварные.

Так или иначе, и пиратам, и их атаману нравилось, что о них говорят, поскольку, чем больше их боялись, тем легче им было совершать свои грабежи, ведь, скованный страхом человек вряд ли может оказать хоть сколько-нибудь значимое сопротивление своему агрессору.

Сейчас Кратис стоял на своем любимом месте, возле высокого борта Касатки напротив капитанской каюты, молча глядя вдаль, за горизонт, где вскоре должен был показаться мыс пиратского острова, который официально назывался «Логовом дракона». Там, под защитой нависающих над водой скал причудливой формы, находились так называемые «Челюсти акулы» – вход в бухту.

Снаружи это место было совсем незаметным. Чтобы подойти на расстояние, с которого виден вход, необходимо было пройти между рифами. Не зная точного маршрута, и не учитывая галса, избежать столкновения с острейшими подводными скалами было невозможно. Даже сами пираты иногда вынуждены были останавливаться перед входом в гавань и несколько дней ждать, стоя на якоре, пока не стихнет сильный ветер. Прежде чем покинуть бухту или войти в нее, они всякий раз сначала убеждались, что за ними никто не наблюдает.

Хотя, как правило, моряки старались избегать плавания в этих водах, поскольку пираты специально, чтобы обезопасить себя, всякий раз, когда им все-таки приходилось закупать для себя продовольствие на близлежащих базарах, или по той или иной причине бывать в соседних городах, распространяли про свой остров различные страшные истории. Кроме официального названия «Логово дракона» моряки называли его «Островом призраков», или «Островом чудовищ», и иногда добавляли к услышанному от пиратов или друг от друга подробности одну страшнее другой.

Хотя, не все, что говорилось, было слухом. Остров назывался так, как он назывался еще до того, как на него впервые высадились пираты.

Это было еще прежде, чем атаманом стал Кратис. Его предшественник по имени Атар, человек очень смелый и сильный, несмотря на слухи и дурную славу острова, решил все-таки осмотреть его. Вместе с ним на это предприятие пошли еще десять смельчаков. Оставив корабль на якоре, они стали оплывать остров на двух лодках, ища удобное место для высадки. Вскоре они нашли бухту и пологий берег, но как только высадились, на них почти сразу напал одноглазый великан.

Ростом этот исполин был около девяти локтей, его руки были пропорционально длиннее, чем у обычного человека, нос был похож на пятачок поросёнка, а единственный глаз располагался там, где должна была быть переносица. При первой же встрече с этим монстром погибло три человека. Остальные бросились бежать, но и они не смогли бы спастись, если бы атаман Атар, преодолев свой страх, в какой-то момент не остановился. Резко обернувшись, он стал стрелять в приближающееся чудовище из лука и в последний миг сумел попасть ему в один единственный глаз. Лишившись зрения, исполин попробовал расправиться со своим обидчиком вслепую, но увы, безуспешно. Громко крича, Атар бежал перед великаном, рискуя быть раздавленным тяжелыми ногами, постоянно виляя и меняя траекторию, до тех пор, пока монстр не споткнулся об огромный валун. Воспользовавшись моментом, атаман подскочил к упавшему навзничь гиганту и мечом перерубил ему горло. В страшных судорогах, хрипя и извиваясь, ужасный монстр умер на глазах у изумленных пиратов.

Оказалось, что на острове было еще три таких же одноглазых великана, столкнувшись с которыми пираты потеряли еще четырех человек. Трудно сказать, каким мог бы быть исход, если бы эти монстры были вместе и объединили усилия в борьбе за свое существование. Однако на счастье захватчикам эти ужасные великаны ненавидели всех и вся, включая себе подобных, и поэтому жили обособленно в разных частях острова, не заходя на территорию друг друга. Используя разные ухищрения, пираты в конце концов расправились с еще тремя одноглазыми исполинами, и завладели островом.

Правда, какое-то время им еще докучала огромная летучая рептилия, обитавшая в пещере на вершине одной из самых высоких гор в северной части. Этой огнедышащей твари почему-то нравились только молодые красавицы, и когда этот ящер похитил третью девушку, которая была любовницей атамана, Атар решил выследить ужасную рептилию.

Соорудив огромный арбалет, он ожидал почти месяц, пока чудовище клюнет на приманку, в качестве которой оказалась дочь Гамиля, первого помощником атамана. Бесстрашную девушку звали Эллиса. Она сама вызвалась выступить в качестве приманки для страшилища, и специально для этого выходила купаться в море в течение трех недель, надеясь, что монстр на это клюнет, ведь именно так и были похищены три первые красавицы.

Полет ящера сопровождался характерным свистом крыльев, услышав который, девушка должна была бежать вдоль берега как можно быстрее, чтобы дать возможность арбалетчику прицелиться и выпустить в спину огромной рептилии сделанную специально для этого стрелу.

Арбалетчиком был ее отец Гамиль, поскольку девушка купалась обнаженной, и стеснялась показывать свою наготу другому мужчине.

Тянулись долгие дни, а монстр не появлялся. И когда всем уже казалось, что их план не сработает, и Эллиса собралась покинуть место купания, раздался характерный прерывистый свист, и откуда ни возьмись появился ящер и с хриплым клекотом бросился на обнаженную красавицу.

Забыв про свое платье, девушка пронзительно закричала и что есть духу понеслась по морскому песку, слыша позади настигающий ее свист перепончатых крыл и успевая в своих мыслях тысячу раз пожалеть, что согласилась на эту роль.

Время как будто замедлилось, каждый удар сердца отдавался у нее в ушах медленным тяжелым эхом, клекот чудовища за ее спиной, казалось, превратился в злобный торжествующий хохот, горячее дыхание рептилии обожгло ей плечи и…

Эллиса инстинктивно пригнулась и упала пластом на мокрый песок.

Что-то острое царапнуло ей спину.

В тот же миг она услышала щелчок, а затем прямо над собою странный звук, похожий на рвущуюся ткань.

Все вдруг как будто резко ускорилось. Клекот ящера мгновенно прервался, раздался страшный надрывный хрип, после чего огромная туша монстра, беспорядочно хлопая крыльями и рыча, тяжело повалилась на песок прямо перед ней, едва не задев хвостом ей по голове.

Прокатившись по инерции еще футов двадцать, ужасная тварь поднялась, но, сделав пару неуклюжих шагов, снова упала на песок и… громко испустила дух.

Еще не веря в свое спасение, Эллиса приподняла голову, с ужасом наблюдая как пронзенное стрелой страшное чудовище бьется в смертельных конвульсиях. Размеры ящера поражали. Он был по меньшей мере шагов двадцать в длину, а размах его крыльев был, наверное, еще больше. И, как ни странно, но несмотря на ужасающий вид, он был очень красив, и вызывал чувство благоговейного восторга. Все его туловище было покрыто ровной блестящей зеленовато-синей чешуей. Вдоль тела шли ровные ярко-красные с черной каймой полосы, а хребет от носа до самого кончика хвоста обрамляли такого же цвета острые зубцы. Могучие лапы с узловатыми длинными пальцами сейчас выглядывали из-под крыльев и, глядя на загнутые острые как бритва когти, девушка поежилась, представив, что было бы, если б ее отец промахнулся, и она оказалась жертвой, уносимой в этих когтистых конечностях.

Как в тумане Эллиса смотрела на то, как к берегу с громкими радостными криками сбегается народ, как монстра окружают пираты, как кто-то начинает прохаживаться вдоль туловища рептилии, чтобы измерить ее, а кто-то протягивает ей ее платье. Последней ее мыслью было, что она ведь совершенно нагая стоит сейчас перед своими соплеменниками, и в этот момент перед ее глазами все поплыло, и девушка упала в обморок.

Когда Эллиса пришла в себя, пираты праздновали победу над страшилищем, ели, пили и веселились. Ее смелости и отваге было посвящено множество тостов. Ее чествовали и хвалили, ей подарили несколько нарядов и золотых украшений, но кульминацией вечера было то, что атаман Атар сделал ей предложение стать его женой.

Она была безмерно счастлива, поскольку всегда с завистью смотрела на Хиллет, предыдущую избранницу атамана, которую похитил ящер.

Задумчиво глядя вдаль за горизонт, Кратис вспоминал сейчас это событие, ведь тогда ему было уже целых 11 лет, и он уже тогда мечтал, что когда-нибудь тоже станет атаманом и будет таким же мужественным и бесстрашным как Атар.

Время летело незаметно.

Солнце клонилось к вечеру.

От моря веяло прохладой.

Кратис даже не заметил, как из его каюты вышла Армиль и встала рядом с ним. Он настолько ушел в свои мысли, что, лишь почувствовав ее тепло рядом с собой, обратил на нее внимание.

– Думаю, тебе нужно заклясть всех на корабле прежде, чем мы прибудем домой, – без всякого предисловия каким-то отрешенным голосом сказала жена.

– Заклясть? Что ты имеешь в виду?

– Я о том, что никто на острове не должен знать, что я потеряла сына. Пусть все думают, что это мой ребенок. Не хочу, чтобы люди знали, что Азар, это похищенный нами царский сын.

– Азар? Почему Азар?

– Я его так назвала. Ты что-то имеешь против?

– Нет, но почему Азар?

– Это красивое Персидское имя. Означает, огонь. Как раз соответствует той метке, которая у него на руке.

– Метке? – Кратис повернулся, чтобы войти в каюту и посмотреть.

– Да, у него на руке родимое пятнышко похожее на огонь, – ответила Армиль, следуя в каюту за мужем.

Атаман подошел к колыбели с младенцем и посмотрел на его кисть. У основания большого пальца ребенка было ясно видно четко-очерченное темно-красное небольшое пятно напоминающее горящий костер.

«А ведь права оказалась старая гадалка!» – подумал Кратис.

Постояв какое-то время рядом с младенцем, и разглядывая его руку и лицо, он спросил:

– То есть, ты намекаешь… что я теперь должен его принять, как сына?

– Я уже приняла, – ответила Армиль. – Теперь дело за малым.

– За чем?

– Заклясть всех на корабле, чтобы никто даже под страхом смерти не выдал нашу тайну. Ты ведь согласен, не так ли?

Бросив на супругу красноречивый взгляд, Кратис какое-то время молчал, а потом, тяжело вздохнув, сказал:

– Ладно. Согласен.

***

Когда покупатели наконец отошли от прилавка, продавец, внимание которого было полностью поглощено сделкой с Атэсом, наконец облегченно вздохнул, и вдруг заметил стоящего у прилавка римлянина.

– О! Эмиль! – воскликнул он радостно. – Приветствую тебя! Хочешь что-нибудь купить?

Приложив палец к губам, Эмиль кивнул и, отправляясь вслед за Атэсом, ответил на ходу:

– Я потом еще подойду, Касим.

Стараясь не обращать на себя внимания, он пошел за двумя незнакомцами, пока они не остановились у следующего прилавка, где продавались рыболовные снасти.

– Добро пожаловать, уважаемые! – Радушно поприветствовал покупателей продавец. – Что желаете купить? Вам что-нибудь подсказать?

В этот момент он увидел Эмиля, который тоже уже подошел к прилавку, и брови продавца радостно взлетели вверх. Однако римлянин успел подать ему знак, чтобы тот молчал, указав глазами на двух человек перед прилавком.

Поняв жест, продавец, не подавая виду, снова обратился к покупателям:

– Не хочу быть навязчивым, господа, но думаю, окажусь прав, если скажу, что таких снастей, как у нас, вы не найдете на всем базаре. Не, ну, конечно, что-то подобное найдете, но если говорить о цене и качестве, то здесь самое достойное их сочетание. А кожаные вещи, выделка, м-м… просто отличнейшая! Посмотрите, какие ремни, а какая сбруя! Посмотрите, какой кожух, а какой колчан…

Продавец, не жалея слов, на все лады расхваливал свой товар, но на этот раз к продукции проявил гораздо больше внимания Серт, в то время как Атэс, будучи равнодушным к многословию продавца, снова достал свой только что приобретенный кинжал и стал с явным удовольствием разглядывать его.

– Настоящая дамасская сталь, а? – неожиданно спросил его подошедший к нему совсем близко Эмиль.

Чуть вздрогнув, Атэс поднял на него недовольный взгляд и увидев, что перед ним римлянин, поморщился и с напускным безразличием отвернулся, не удостоив его ответом.

«Знакомое лицо, – подумал он. – Где-то я его видел».

– Я смотрю, рукоять очень тонкой выделки. Мастерская работа! – с видом знатока продолжил римлянин, как ни в чем не бывало. – Вы действительно разбираетесь, или просто понравился нож?

Видимо, радушие и приветливость Эмиля все-таки оказали свое воздействие на Атэса, поскольку он уже более благостно взглянул на набивающегося в собеседники римлянина и все-таки удостоил его сдержанным ответом:

– Хорошие кинжалы, это моя страсть.

– Этот… явно очень достойный экземпляр, – с восхищением в голосе продолжил Эмиль. – И за сколько вы его приобрели, если не секрет? Динариев за семь-восемь?

Атэс чуть улыбнулся. Ему было приятно, что его пристрастие к такого рода оружию кто-то так высоко оценивает. И хотя он питал неприязнь к римлянам, и считал их наглыми поработителями, отнявшими у них их землю, но этот был каким-то другим, и непонятно почему, как-то сразу располагал к себе.

– Я сумел его выторговать за пять, – ответил он с гордостью.

– О! Такой шедевр и за такую цену! У вас, видимо, талант торговаться?

Атэс пожал плечами и, чувствуя себя польщенным, с интонацией легкого смущения, ответил:

– Хм… видимо, да.

За время, пока они разговаривали, Серт приобрел два кожаных ремня для ножен, пару-тройку специфических рыболовных снастей, и теперь ждал, пока его товарищ закончит беседу.

– А вы не хотите отобедать, господа? – вдруг спросил Эмиль. – Я знаю здесь одно хорошее место. Там очень достойные, и выпивка, и закуска, и обстановка, и, что самое главное, цены. Думаю, вам понравится.

Переглянувшись, Серт и Атэс согласно кивнули и последовали за римлянином.

***

За столом было бы тихо, если бы не надрывный плач ребенка.

Армиль пыталась его успокоить, но малыш продолжал плакать, и это немного раздражало и Кратиса, и остальных пиратов.

– Сейчас-сейчас, – извиняющимся тоном сказала атаманша, – он просто хочет есть. Я сейчас ему дам грудь, и он успокоится.

Кто-то отодвинулся в сторону, предоставив ей удобное место на скамье в углу.

– По какому случаю сбор? – спросил боцман беззаботным тоном, как будто он не чувствовал или не хотел чувствовать серьезности обстановки. Его настоящее имя было Данель, но так его звал, пожалуй, только капитан. Остальные звали его Бывалым. Он был самым давним и верным другом Кратиса, и самым старшим на корабле, поэтому мог позволить себе некоторую фамильярность в своем обращении как к самому атаману, так и к другим пиратам. Никто не обратил внимания на его вызывающе-небрежный тон, поскольку все знали, что атаман ему полностью доверяет, но, если что-то и позволительно для Бывалого, совсем не обязательно, что это позволительно другим.

– Терпение, Данель, дружище, – ответил Кратис, – сейчас все объясню.

Атаман подождал, пока Армиль усядется поудобней в углу камбуза и приложит ребенка к груди, чтобы малыш перестал плакать.

Наконец воцарилась тишина.

Теперь в открытое окно камбуза был слышен лишь плеск волн о борта судна и редкие крики чаек.

Тяжело вздохнув, атаман начал говорить:

– Что ж, в этот раз наш поход удался, и я очень доволен, что мы никого не потеряли…

При этих словах он обвел глазами всех присутствующих и… натолкнулся на красноречивый взгляд супруги.

– Хм… н-да… то есть, почти никого, если не считать нашего сына.

Он кашлянул, и все слушающие отметили для себя, что ему, видимо, потребовалось некоторое время, чтобы справиться с нахлынувшими на него чувствами и противным комком в горле.

– И именно поэтому поводу я и собрал всех вас.

Кратис снова сделал паузу, как бы собираясь с силами. Он задумчиво посмотрел в окно и перевел взгляд на жену. Ей явно было трудно держать ребенка, поскольку одна ее рука была прострелена и перевязана, но было видно, что она терпит и старается не обращать внимания на боль. Видимо, это придало ему сил, и он уже намного спокойнее добавил:

– В общем, я никому не объяснял, и… мы, конечно, рисковали, но… меня никто и ни о чем не спросил, и поэтому я думаю, вы и сами догадались, что наше нападение на царя было местью… – Кратис многозначительно на всех посмотрел, но, встретив во всех обращенных на него глазах одобрение и понимание, продолжил: – местью моей, и моей жены за потерю нашего сына.

Кто-то кивнул, кто-то просто продолжал с интересом слушать, но после этих слов напряжение в воздухе над столом стало как-то меньше, и атаман, чуть помедлив, пояснил:

– Короче, к сути вопроса, почему я вас всех собрал… Мы не знали, что у царя тоже родился сын. Похищение этого младенца было незапланированным, но… поскольку оно произошло, мы думаем, что это… своего рода промысел богов и… в общем, мы усыновляем этого мальца, и теперь это наш сын. Но… самое главное, – Кратис сделал многозначительную паузу, – мы не хотим ни при каком раскладе, чтобы кто-то на острове знал, что этот ребенок был похищен. Кто бы там что ни спрашивал, забудьте все, что произошло в этом походе, начиная с момента, когда эта проклятая стрела ранила Армиль. Вам понятно?

Если атаман говорил таким тоном, это означало, что нарушение его воли может стоить тебе жизни, поэтому собравшиеся на камбузе испугано притихли.

Чувствуя всю серьезность момента, боцман встал, подошел к Кратису и, положив руку ему на плечо, строго спросил собравшихся:

– Чего молчим-то? Что неясно? Если кто-то откроет тайну капитана, тому смерть. Отныне этот пацан – сын атамана, а значит, он наш, и только наш. Никаких царей, никаких похищенных детей, никакого нападения на дворец. Армиль родила ребенка во время плавания, и теперь это ее сын. А ранение было просто случайным попаданием стрелы в ее руку. Всем все понятно?

После слов Бывалого все как будто проснулись и возбужденно загалдели. Кто-то кивал, выражая свое согласие, кто-то качал головой, показывая, что по-другому и быть не может, но так или иначе, слова атамана и боцмана были восприняты, и все согласились с тем, что раз капитан так решил, так тому и быть.

– Как вы его назвали? – спросил боцман, с одобрением глядя на младенца, мирно сосущего женскую грудь.

– Азар, – ответила Армиль с достоинством.

– Азар… – задумчиво повторил Данель. – Хм. Огонь мужик, значит, будет. Что ж, поздравляю с рождением сына.