Читать книгу: «Подсолнухи», страница 2

Магия однако.

Что касается карманных денег, то до сих пор не знаю, почему родители мне их практически не давали. Я, конечно, не просил денег, но я вообще никогда их не о чем не просил. Давать юноше столько денег на мороженное, сколько именно стоит мороженое, мне кажется было как-то неправильно. Ведь понятно же, что расходую я деньги на гораздо более важные для меня вещи чем пломбир. Даже поход в кино с девушкой не может влезть в бюджет одной мороженки.

Не знаю. Может у моих родителей были великие педагогические помыслы, глубину которых я до сих пор не постиг, но своим детям стараюсь дать денег на карманные расходы до того, как они попросят об этом и не спрашивая, но что они хотят их потратить.

В те времена, дарить деньги на праздники или на дни рождения тоже не было принято. Считалось что деньги не могут так осчастливить именинника, как например шарф связанный своими руками, или шахматная доска с самодельными фигурками из елочных шишек.

С другой стороны, если бы родители давали мне достаточно карманных денег, я наверно не совершил бы многих поступков, которые определили мою будущую жизнь и не занимался многими вещами, которые пригодились мне в дальнейшем. Например, может я никогда бы не увлекся фотографированием.

У родителей было несколько хороших фотоаппаратов и фотолаборатория. Ну как фотолаборатория? Дверь в ванной комнате плотно закрывалась, и на стиральную машинку можно было поставить фотоувеличитель и примостить ванночки с химикатами. С закрытой дверью было очень душно, между ванной и стиралкой оставалось место только для табуретки, но разве это важно?

Включался красный фонарь, настраивался фотоувеличитель и выхваченные из жизни моменты появлялись на бумаге. В этом была магия и даже какой-то азарт. Вдруг пленка засветилась, вдруг намудрил с настройками фотоаппарата или кто-то моргнул в момент сьемки? Затаив дыхание ждешь появления картинки, и опа, вот оно, чудо свершилось, бумажка ожила!

Фотоаппараты были профессиональные, дорогие и не совсем родительские. Если открутить специальный винтик и снять красивый кожаный чехол, то становилось видно инвентарные номера, выбитые на металлическом корпусе. Родители иногда забирали их на работу, или использовали на семейных торжествах, но в остальное время «ФЭД» и «Зенит» лежали на отдельной полке в серванте, и трогать их не запрещалось. Я как-то потихоньку освоил все это оборудование, и родители разрешили мне им пользоваться.

Преимуществ от умения фотографировать я получал много. Загибайте пальцы: желанный гость на всех вечеринках, запредельный рейтинг среди ровесников и уважительное отношение со стороны взрослых. А еще можно было пригласить симпатичную девчонку на фотосессию. Стиль ню социалистическим обществом не поощрялся, но некоторые модели сами настаивали на экспериментах с минимальным количеством одежды используемой при съемке. Ну и дальнейшее проявление пленки в фотолабораторию (ванную), где очень тесно и печатать фотографии можно только усадив девочку на колени, давало возможность на приятное развитие событий.

И главный, основной бонус – если вовремя, с озабоченным видом, посетовать, что нынче фотореактивы подорожали и за глянцевой фотобумагой нужно ехать аж в другой конец города, то можно немного заработать от желающих увековечить свою внешность.

Прибыль конечно была копеечная и в основном состояла не из денег. Просто можно было купив для какого-нибудь мероприятия фотопленку, пару кадров из тридцати шести использовать на свои цели. Или на чей-нибудь день рождения, можно было прийти не с подарком, а с фотоаппаратом. Но это был крайний случай, потому что, тогда ты должен был терпеливо, кадр за кадром, снимать родственников, выстроившихся в очередь для позирования в неестественных позах и с суровыми лицами, рядом с таким же серьезным именинником, изображающим памятник самому себе.

В общем материальной выгоды у меня от фотографирования не было почти никакой. Зато среди ровесников я был почти так же популярен, как Сашка, из параллельного класса, который хорошо пел и мог подобрать на гитаре любую песню, или Серега, у которого был японский двух кассетный магнитофон.

Если денежка у меня иногда и заводилась, то только после разгрузки вагонов на молочном заводе, который был недалеко от нашего дома. Раз в неделю на завод приходил железнодорожный состав с пустыми молочными бутылками, на разгрузку которого собирались подростки со всех ближайших районов.

За несколько часов, если не придется платить за случайно разбитые бутылки, выходило в среднем рубля два, а вот с такой деньжищей можно было уже и погулять.

Ваня.

Школа осталась в прошлом. Я поступил в ВУЗ. Как и у большинства моих сверстников, никаких, даже отдаленных предпочтений по будущей профессии у меня не было, а космонавтом и капитаном дальнего плавания я уже не хотел быть. Поэтому ВУЗ был ближайший к дому, буквально через квартал. Специальность была та, на которую мои, в общем-то хорошие, оценки позволяли поступить без экзамена. В названии выбранной мною специальности были слова «электрические машины». Полностью названия я не помню.

Моя группа состояла из таких же, не понимающих что они тут делают, детишек. Тогда я и понял, что ВУЗ, это просто законный способ отдалить срок вступления во взрослую жизнь. Кроме еще нескольких лет беззаботной студенческой жизни мне это не дало больше НИЧЕГО.

По специальности, по-моему, из нашей группы не пошел работать никто. Но это не точно. Кроме, как с одним бывшим одногруппником, я не с кем из группы не общаюсь. С этим товарищем у нас гораздо позже был небольшой совместный бизнес. Бизнес был недолгий и с каждым днем все менее успешный, но, тем не менее, иногда мы созваниваемся, и по праздникам посылаем друг другу в месенджерах скопированные поздравления. Иногда, этот товарищ, сообщает мне новости о бывших одногруппниках. Некоторых я помню, имена других мне ничего не говорят.

Я не говорил до этого, что последние школьные годы я жил у бабушки, но с поступлением в ВУЗ вернулся к родителям. От бабушки было очень далеко добираться до института, с двумя пересадками. Родители к этому времени переехали в новый дом, как тогда говорили – дом повышенной комфортности, и я активно начал знакомиться с соседями. Начал-то активно, но быстро понял, что оказался в местной демографической яме. Основными жителями дома были относительно молодые чиновники и их малолетние дети, то есть либо лет на десть младше, либо на столько же старше.

Единственным подходящим мне по возрасту был парень из соседнего подъезда. Звали его Иван, Ванька, и он был интересного телосложения. Он был толстым. Толстые ноги, руки, приличного размера живот. Но самое интересное, что все это были мышцы. Даже на животе не было ни грамма жира. Сейчас бы я его сравнил с Кунг-фу пандой, из известного мультика. Ванька, по-моему, комплексовал по поводу внешности и всем предлагал потрогать своё пузо и убедиться, что это мышцы. Учился он в том же ВУЗе что и я, старше на курс.

Был Ванька ехидным, и всегда специально тоненьким голосом громко хихикал, когда кто-нибудь попадал в неприятную ситуацию. Например, упал или ударился. С Иваном было невозможно ходить в кино, когда кто-нибудь на экране падал, Ванька начинал громко и мерзко хихикать, вызывая хохот в зале.

Несмотря на свою показушную вредность, в душе Ванька был добрый и не раз мне помогал, в трудностях, непременно возникающих у юноши, переехавшего в незнакомый район и у студента-первокурсника в ВУЗе.

Судьба у Ивана сложилась довольно трагично. Он отслужил в каких-то войсках специального назначения. Ему при этом люто завидовали ребята, которые с детства готовили себя для службы в армии. В те времена были и такие. Как же так, я бегаю, плаваю, боксирую и вообще чемпион и меня призвали в обычные войска, а Ваньку-приколиста в спецуру?

На пользу Ивану, к сожалению, служба в войсках специального назначения не пошла. Пришел из армии совсем другой человек. Нет, не сломленный, или чем-то подавленный. Просто с абсолютно другой шкалой ценностей. С желанием красиво жить, иметь много денег здесь и сейчас, а главное Ваня был уверен, что он этого достоин, но по нелепой ошибке судьбы еще не получил.

В нынешние времена быть богатым – распространенное желание, наверно даже самое распространенное, а тогда было чуть-чуть иначе. Я не говорю это с сожалением или ностальгией, просто констатирую факт, про который вам наверно и так хорошо известно.

Желания среднестатистического человек редко бывают уникальными. Как правило он не может себе представить чего-то оригинального, он хочет того же что хотят все. Тогда все хотели жить не хуже, чем другие, теперь все хотят жить лучше окружающих. Что они желали бы на самом деле, без оглядки на чужие хотелки, большинство людей тогда не знало. Как не знают этого и сейчас, современные люди. Поэтому реклама и имеет такое влияние на людей: она убеждает, что ты хочешь именного этого.

Иван знал что хотел. Пришел Ванька с армии, с жаждой шикарной жизни, покриминалил пару лет и загремел в тюрьму на огромный срок. Посадили Ивана за то, что он организовал трафик наркотиков с региона, где проходил службу, в наш город.

Каннибал.

В первый раз Ванька вытащил меня из неприятной ситуации на День первокурсника. В нашем вузе День первокурсника заключался, в том, что все глумились над первокурсниками. Глумились по-разному, в силу своего характера и интеллекта.

Самым распространенным поздравлением было, подойти к первокурснику, поставить ему щелбан и сказать учись хорошо. В основном, щелбаны были символические. Я получил несколько щелбанов от симпатичных старшекурсниц, и они были такие… многообещающие. Но в институте были и группы, полностью состоящие из парней. Атмосфера в этих группах царила солдафонская, почти «дедовщина» и парни к процессу глумления над первашами подходили добросовестно.

В тот день Ваньку я встретил в коридоре, напротив пустующего гардероба, уже собираясь выйти из института. Он меня остановил, схватив за рукав уволок в уголок и подозрительно доброжелательно поведал, что основную часть щелбанов перваши получат на улице, перед главным корпусом ВУЗа, где, как и в любом ВУЗе, толпились после лекций студенты. А пацаны из его группы, как раз чисто мальчиковой группы, хотят развлечься и не намерены ни одного первокурсника оставить без внимания.

Многие из первокурсников были настроены решительно, и заявляли, что пусть только попробует кто подойти, сразу получит в ответ. Но с другой стороны – День первокурсника, это студенческая традиция. Старшекурсники смеялись, что они тоже прошли через это, а раньше было еще жестче. Ванька и спрашивает, что будешь делать, я говорю, что если в рамках шутки, то стерплю, а если кто-то будет прям стараться, то тресну в обратку.

Ванька захихикал, сказал, что тогда еще и пендаль из толпы может прилететь, даже не поймешь от кого именно. Но так и быть, он поможет своему лучшему другу, то есть мне и выведет меня через столовую в старом корпусе. Там есть служебный выход, про который перваши еще не знают.

Все это было конечно подозрительно, но я согласился. Понятно, что Ваня готовит какую-то подлянку, но лучше розыгрыш от друга, чем драка во дворе. Думаю, Ванька действительно хочет мне помочь, но свою долю развлечений он не упустит. Надо быть начеку.

Ванька меня действительно вывел из института. Правда, с одним нюансом, да и какой бы это был Ванька, если в ложку меда не запихнул бочку дегтя.

Когда я уже подходил к самой двери, Ванька влепил мне прибольнющий щелбан, вытолкнул меня наружу, и быстро захлопнув дверь за мной, мерзко хихикал изнутри – учись хорошо. Я с досадой пнул металлическую дверь, за которой ехидничал Ванька и хотел уже идти, когда понял, что стал объектом внимания студенток, которые курили около этого, служебного, выхода. Тогда еще девочки прятались, чтобы покурить.

Девочки оценили мой метод покидать столовую и стали нарочито громко строить предположения, что же нужно сделать в столовой, что бы тебя выперли через служебный вход и захлопнули за тобой дверь. Мне понравилось версия, где я объяснялся в любви тетеньке на раздаче. Я думаю, у всех есть собирательный образ тетеньки на раздаче в студенческой столовой. Так вот, как я узнал позже, образ в моей голове полностью соответствовал тетеньке. Она была такая же, как на раздаче в школьной столовой, только, что закономерно, больше объемом и немного старше. А ещё, она якобы была женой сторожа.

По версии девчонок – сторож услышал мои пламенные признания в любви тетеньке с раздачи и призывы сбежать со мной. Он увидел как я, ползая на коленях и целуя руки женщины в заляпанном переднике, умоляю её о взаимности. Сторож, естественно, взревновал, отвесил мне пару тумаков и выкинул меня из столовой, пригрозив вызвать на дуэль.

Были и другие варианты, объясняющие мой оригинальный метод выхода из столовой, но все они касались неразделенной любви. Менялся в них лишь объект моих притязаний, от посудомойки до шеф-повара. Как я потом узнал, шеф-поваром был Давид Арутюнович, пожилой, полный армянин с очень волосатыми руками. Девочки, что же у вас в головах творится?

Я вспомнил старую страшилку и сказал выдумщицам, что нашел в котлете кусочек кожи с татуировкой в виде сердечка. Именно такая татуха была у пропавшей неделю назад девушки. Я показал кусочек кожи повару, а он мне со страшным лицом пообещал, что, если кому-то расскажу про свою находку, то в следующий раз в котле буду я. Именно за борьбу с каннибализмом в студенческой столовой меня и выгнали.

Я думал, что девочки знают эту старую байку про общепит, но ошибался. Моя фраза произвела на них впечатление. Студентки слегка позеленели, дружно покидали недокуренные сигареты и с мольбой в глазах смотрели чуть в сторону от меня. А там, за перилами крыльца, курили две дородных женщины в несвежих белых халатах. Мой рассказ им, кажется, не понравился. Они кипели от негодования. Мне кажется даже колпаки на головах женщин подпрыгивали от возмущения, как крышки на бурлящих кастрюлях.

Я принял решение об экстренной эвакуации своего настрадавшегося за день учебы тела, перепрыгнул через перила и дернул мимо застывших девчонок в сторону дома. В спину мне еще долго доносились оскорбления, пожелания и угрозы. Последнее, что я услышал, это обещание поварих завести специальный бочонок с помоями, чтобы мне в столовой накладывать.

Только через месяц после Дня первокурсника я решился заглянуть в студенческую столовую. Прошелся со скучающим видом между студентами, снующими с разносами или уже жующими нехитрую еду за столиками. Рассмотрел монументальную тетеньку на раздаче, и убедился в правильности образа, который я создал в голове месяц назад. Я был готов в любой момент дать деру, если меня опознают, но персонал столовой не обращал на меня никого внимания. Я выдохнул и с облегчением понял, что инцидент останется без последствий, и никто помоями меня кормить не будет.