Читать книгу: «Канал имени Москвы», страница 3

Глава 2. Неожиданное предложение

1

– Сын, опять ворон считаешь?

– Нет, батя, что ты? – немедленно отозвался Федор. – Невосполнимые убытки отмечаем красным сторном. Правильно?

Макар улыбнулся: как это у него получается? Он внимательно посмотрел на сына: ведь парень явно только что отсутствовал, витал в облаках, путешествуя где-то по своим мечтам, и вот на тебе – оказывается, и не совсем витал, кое-что да слышал.

– Что ж, продолжим. – Макар бросил беглый взгляд на резные настенные ходики с кукушкой, он помнил о своем обещании.

Федор покорно вздохнул.

– Хм-м… Пойми, бухгалтер в налоговой Дмитровской полиции…

– Знаю, отец, ты мне говорил уже.

Злится. Не по нраву нам бухгалтерия, все каким-то ребячеством грезит. Когда злится, всегда говорит «отец» вместо «батя». Хитер ведь гусь, как ни крути, а все уважительно получается. Да вот только эта его мечтательность, которую посторонние принимают за рассеянный характер…

– Сын, Софья Спиридоновна взялась обучить тебя бухгалтерии из любезности, и нам надо повторить урок до твоих танцулек.

– Батя! Хочу я гребцом быть, ведомо ж тебе про это, – неожиданно горячо выпалил юноша. – Водить лодки по каналу! Или еще дальше, как ты.

Макар нахмурился. Рассеянно похлопал по карманам своего широкого рабочего комбинезона.

– Ты ведь лучший гребец в городе, – тихо добавил Федор.

– И что толку? Толку-то что?! – Макар нашел курительную трубку и кисет с табачком. Если в его голосе и промелькнула гневная нотка, то все давно прошло. – Посмотри на меня, сын. Посмотри: седой. Как лунь. Старик. А ведь только-только пятьдесят… Тридцать из них на канале. Да гол как сокол!

– Что это ты, батя, про птиц заладил, – попытался разрядить обстановку Федор.

Но отец поднял руку, показывая ему три разведенных в стороны крючковатых пальца, повторил:

– Тридцать. Ты тоже так хочешь?

Федор посмотрел на руку отца и снова попробовал пошутить:

– Это три, батя. Не тридцать.

Тот лишь отмахнулся:

– Поверь своему старику, выкинь все это из головы. Лучше крепко стоять на ногах.

Помолчали. А потом Федор улыбнулся, и опять что-то промелькнуло в его глазах, чему отец с матерью так и не отыскали определения.

– Гребцам иногда очень везет, батя, сам ведь рассказывал.

– Вот эта мечта… – Макар прервался на полуслове, потому что чуть не сказал «сгубила мою жизнь!». Но так ли это? Ну, не нажил денег, да все живы-здоровы. Сын, подаренный на старости Богом, подрастает, а они с матерью по-прежнему нежно любят друг друга. Можно сказать, он счастливый человек. Да вот только… в деньгах ли все дело? Если копнуть поглубже? Или в том… что какого-то главного приключения в его жизни так и не случилось?

На мгновение какая-то тень накрыла лицо Макара. Он набивал трубку дешевеньким самосадом и думал, что все эти мысли – это все вирус гребцов, вирус дальних странствий. Плохое дело. Те, кто не может с ним справиться, калечат жизнь и свою, и близких, а с людьми ужиться не могут. И эти гиды – у них и близких-то, наверное, нет – той же породы. И даже хуже, упаси нас от этого!

Вслух он сказал:

– Да, сын, ты прав, иногда им везет. – Его пальцы быстро раскатывали табак; трубка вишневого дерева осталась от лучших времен, когда он и сам был полон надежд. – Но девяносто девять процентов с трудом сводят концы с концами. – Вдруг в его глазах мелькнул лукавый огонек, и он снова добавил: – Поверь ты своему старику.

– Никакой ты не старик, батя.

Макар вздохнул:

– Ладно, все на сегодня. – Настенные ходики показывали начало пятого. – Как обещал. Свободен. Беги в свой «Кролик». Но все же помни, о чем я тебе сказал.

2

Когда Федор вышел на террасу, с Волги потянуло приятной прохладой, хотя до заката оставалось еще далеко. Как и обещал дядя Сливень, один из лучших столиков был зарезервирован за ним, но Федор не спешил присаживаться. Лишь заботливо, чуть выравнивая, поправил скатерть – он собирался сделать сюрприз запаздывающей Веронике. Потом все же не выдержал и уселся на один из стульев: если не оборачиваться и не смотреть прямо через реку, то тумана на другом берегу можно и не увидеть. Зато совсем скоро вверх и вдоль по течению реки откроется восхитительной красоты закат. Это будет место Вероники, очень подходящее для такого романтического вечера, потому что сегодня Федор расскажет ей все о своих планах, а потом… Юноша мечтательно улыбнулся и машинально провел рукой по груди. Как и было принято, молодые люди на канале дарили своим избранницам изящные замочки, ключи от которых оставляли себе, а в день будущей свадьбы молодожены должны будут запереть замочек навсегда, повесив его на резные перила мостика Влюбленных, что у памятника Ленину, а ключ бросить на дно канала. Вот он, ключ, на тесемке. У самого сердца…

Собравшиеся к вечеру на террасе, по выражению дяди Сливня, «одни богатенькие», с недоумением поглядывали на простоватого паренька, занявшего лучший столик на двоих, но Федор не смущался под их пытливо-любопытными взглядами. Он не испытывал зависти к чужому достатку, но думал лишь о своем. И уж кем-кем, а купцом заделываться не собирался точно. Правда, как и бухгалтером… Расскажи о своих планах – Бог посмеется. А может, и черт – так говорили на канале. Совсем скоро Федору на собственной шкуре придется убедиться в справедливости этой пословицы. А пока его пригласил за свой стол, стол гребцов, старинный батин приятель Матвей по прозвищу «Кальян», чем юноша был несказанно польщен. Вот Вероника удивится! Федор теперь стал серьезным, сидит на равных с одним из самых известных капитанов и ведет размеренную беседу. Ну, конечно, не совсем размеренную, но как можно оставаться спокойным, слушая невероятные, манящие истории людей канала? Даже если половина из них – Федор готов допустить – выдумки да байки.

– Да в том-то и дело, – продолжал рассказывать Матвей Кальян, – когда убрали памятник второму вождю, голова отвалилась и упала в воду…

– Плохой знак. Только я слышал вещи похлеще: будто ее что-то двигает по дну канала, подводные течения или еще какая неведомая сила.

– Чего двигает?

– Каменную голову, вот чего! Поэтому никто толком не знает, где она покоится. Отсюда все на нашего брата…

– Ну, про это я ничего не скажу, – пожал плечами Кальян. – Но поверье есть: тот из гребцов, чья лодка пройдет над каменной головой, никогда уже не вернется из рейса. Поверье есть, что правда, то правда.

Гребцы стукнули кружками о край стола и помянули пропавших без вести. Матвей скосил взгляд на Федора, и юноша понял, что отказаться не удастся. Впрочем, никто из гребцов на открытие ярмарки напиваться не собирался. Почти всех за столом Федор или знал, или уже видел. Из чужаков были только двое – альбинос с каким-то бегающим взглядом, который очень пытался расположить к себе всякими расспросами («Из Икши, наверное, – чуть ранее сказал про него Матвей Кальян. – Там теперь только такие и рождаются, да еще рыжие, после того как большую часть города накрыл туман»), и еще кто-то с бесцветным лицом и печально-угрюмыми глазами. А разговор тем временем принимал все более захватывающий оборот, и Федор слушал во все уши.

– А как отличить скремлина от обычной зверушки? – интересовался альбинос.

– Не знаю. Пока он обычный, по нему и не поймешь, – рассудительно отвечал Кальян.

– Не, ну правда, капитан, приходилось же брать в рейс гидов?

Матвей лишь неопределенно кивнул.

– Скрытые мутанты, – вдруг решил продемонстрировать свою осведомленность Федор. – Ну, эта… облученные.

– Я слышал, что они вообще вроде как… существа тумана, – мрачно заметил этот бесцветный «кто-то».

– А укушенный… ну, как вампир, сам может становиться скремлином, – подхватил зыбкую тему один из гребцов. Густая борода и лихо повязанная узлом на затылок яркая косынка придавали ему сходство с китобоем или пиратом из старинных книжек, что Федор увлеченно проглатывал еще в гимназической библиотеке. – Ну, если это зверушка. А люди умирают страшной мучительной смертью, вот. Или… меняются, какими-то странными становятся, неуютно им.

– Или уходят в туман, – еще более мрачно добавил бесцветный.

– Дурни вы! – рассмеялся Матвей Кальян. – Вон там гид сидит, в их зале-то, щас услышит. – Он наклонился и быстро заговорил вполголоса, хотя взгляд его оставался веселым: – Я слышал, они с гидами дружат, скремлины. Они им, гидам, выходит, как глаза. Позволяют много чего видеть.

– Чего?!

– Того. Опасность, вот. Мерзость всякую и жуть тумана, которую просто так, обычными глазами не увидеть. Так я слышал.

– А про укус? – не отставал альбинос. – Все говорят, что страшнее ничего нет.

– Да не знаю я толком, – отмахнулся Кальян. – Слышал только, что просто так скремлины никогда не кусают. В смысле, пока он обычный. Зверушка и зверушка. А вот когда переменится…

В зале дали музыку. Как и положено, праздник открывал вальс «Синие волны», играл оркестр местной артели, входящей в общую гильдию гребцов. Порой, бывало, дядя Сливень, оставив работу на сподручных, сам присоединялся к музыкантам и дудел в рожок. Но сегодня такого не произойдет – уж больно много народу стало собираться, и работы будет по горло. А Вероника все не шла.

* * *

Спустя час в трактире стало не протолкнуться. На террасе собирались те, кого на канале именовали «золотой молодежью»: все сплошь купеческие детки, да еще детки высоких чинов водной полиции.

– Конечно, девки у вас в Дубне что ни есть красавицы, – не унимался болтливый альбинос. – Всех самых видных женихов у нас поуводили.

– Да ладно тебе, – добродушно отозвался здоровяк Матвей Кальян.

– А что ладно? Вон, дочка Щедрина, говорят, за самого сына главы полиции собралась. Да и Самсоновы с купчишками вот-вот породнятся. Самые красивые женщины у вас.

Кальян ухмыльнулся. А Федор заставил себя не услышать последней фразы. Может, просто совпадение, к тому же у Вероники была сестра на выданье. Только заказанный им столик вдруг показался Федору одиноким и заброшенным. На террасе действительно столпилось очень много народу, мест на всех не хватало, и дядя Сливень уже два раза приносил и уносил ведерко, где охлаждалась огромная бутыль лучшего сидра.

И, конечно, никто не обратил внимания, как в зале появилась клетка с кроликом, почему-то установленная на тележке с колесиками. Лишь дядя Сливень проводил клетку с живым зверьком, что сменил на три дня чучело почившего Дюрасела, каким-то печальным взглядом. Да и Федор неуютно завертелся, словно снова услышал этот голос из вчерашнего сна в веселом гомоне трактира – его позвал кто-то? – впрочем, так и не определив, что его взволновало.

* * *

Кое-кому все же хватило проницательности. Тот самый гид в длинном походном плаще, о котором совсем недавно обмолвился Матвей Кальян, сидел в теневой нише в полном одиночестве. Он полудремал за большой кружкой настоящего дмитровского пива, надвинув на глаза мягкую шляпу, которую считал панамой. Впрочем, плащ его сейчас был чист от пыли, а шляпу он только что снял и положил перед собой на стол. Сделал большой глоток пива, отер рот сомкнутым кулаком, задержав ненадолго и словно бы подув в него. Затем отодвинулся поглубже в тень, так что рассмотреть его теперь не представлялось возможным. Все оружие было принято оставлять у входа в заведение в специальной ружейной комнате, что гид и сделал. Но, невзирая на майское тепло, плаща не снял. Вряд ли бы кто решился его обыскивать. Вряд ли кто подозревал, что в глубоком правом кармане плаща покоился небольшой, но увесистый ствол, вполне подходящий для ближнего боя револьвер «Бульдог».

3

– Привет, Федор, я ненадолго.

– Вероника! – Федор радостно вскочил, а затем глупо уставился на девушку, словно не совсем понял, что сейчас услышал. Она была такая красивая.

– Прости, должна была тебе сразу сказать… Меня пригласили раньше.

– Как? – От удивления Федор захлопал глазами и смог лишь указать на террасу. – У нас заказан свой столик. Самый лучший, вон, смотри… Я ждал только тебя.

Девушка вздохнула, будто сожалея, покачала головой, изобразив что-то типа усталой улыбки:

– Да, но я ведь объясняю, меня пригласили раньше. Но… мы обязательно потанцуем, – кивнула она с каким-то слишком уж излишним энтузиазмом. – Обещаю!

– Но ты ведь уже обещала! Пойти со мной…

– Федор, давай не будем портить друг другу вечер. Потом поговорим.

И все, всего несколько слов.

Расскажи о своих планах… Все, что произойдет дальше, Федор будет помнить, как во сне. Он так и не поймет, что случилось с ним и с его возлюбленной, что случилось с ними.

Почему его девушка предпочтет провести их вечер в обществе веселящейся на террасе купеческой молодежи, и кто виновен в последовавшем скандале и потасовке. Он сам, глоток ли крепчайшего яблочного самогону, что выпил за упокой пропавших гребцов, купеческие сынки, насмехавшиеся над ним, когда он вновь попытается объясниться с Вероникой, или подначивавший всех альбинос. Девушка, желая избежать конфликта, все же даст ему еще пять минут и наговорит, верно, с досады кучу всего, чему Федор откажется верить, только конфликта все равно избежать не удастся. Позже Федор решит, что все действовали по какому-то, словно принудительному, недоразумению, наваждению, вовсе не поспевая за событиями, которые посыплются, как снежный ком. Но было еще кое-что. В самом начале заварухи, когда один из купеческих сынков забавы ради решит проучить Федора, предательски врезать ему, подойдя со спины. Накатило странной волной, как и вчера, когда Федор стоял тут в одиночестве перед клеткой с белым кроликом,

(чучело Дюрасела ожило)

и что-то случилось. Этот голос из сна прозвучал снова. Только теперь жестко, чуть насмешливо, но и предупреждающе (или заботливо?), отчего и показался похожим на отцовский, будто откуда-то издалека батя пытался остеречь его. И тихий покладистый Федор, прекративший всякие драки еще в начальных классах гимназии, почувствовал внутри себя какое-то незнакомое холодное возбуждение, и его рука словно сама ушла назад… а потом незнамо как обидчик оказался на полу. И еще один. Федор ошеломленно смотрел на своих противников.

– Ты знаешь, козел, на кого руку поднял?! – заорали ему. – Это сын самого Главы гильдии…

Но наваждение уже прошло. Удары посыпались со всех сторон. Несчастный Федор даже не пытался отбиваться, и быть бы ему разделанным под орех, если б Матвей Кальян не вступился за юношу. Весь стол купцов, многие из которых были с охранниками, поднялся на ноги, подтянулись еще гребцы. В трактире «Белый кролик» на открытии весенней ярмарки началась нешуточная буза.

4

Гид в теневой нише видел это, внимательно следил за развитием конфликта, хотя внешне оставался безучастным. Как только симпатичная девушка отошла от столика гребцов (гид слышал все, что она сказала своему молодому человеку, и почему-то это его не удивило) и направилась на террасу к веселящейся компании купеческой молодежи, где ей уже вовсю приветливо махали, альбинос протянул ей вслед:

– Ну, я ж говорю, Самсонова за купчишку собралась. – Затем, словно спохватившись, уставился на Федора. – Ты чего, парень, расстроился, что ли? Так… это что, была твоя девушка?

Мест на всех действительно не хватало, и единственный оставшийся незанятым столик только что лишился своих стульев, на один из которых усадили Веронику. Эта сомнительная и бесцеремонная выходка была встречена веселыми аплодисментами.

– Купеческие свиньи! – возмутился альбинос. – Да еще и стулья ваши забрали.

Только на секунду его простодушный взгляд сделался пытливым и холодным.

Гид сидел в своем углу, скрытый тенью, и спокойно ждал, понимая, что конфликт неизбежен.

«Капитан Кальян, – подумал он, – ты усадил к себе за стол ищейку. Самую гадкую из них». Гид знал род деятельности альбиноса. И знал, что сейчас в трактире «Белый кролик» несколько таких. Они обменивались быстрыми и вроде бы незаметными взглядами, сидели за разными столами с разными компаниями, но гид видел их всех. Силовые линии были намечены.

Потом он быстро посмотрел на террасу. Отвергнутый юноша и девушка о чем-то спорили. Девушка жестикулировала, юноша стоял неподвижно и был бледен. Затем она резко развернулась и направилась к своей компании. Юноша постоял и, будто опомнившись, пошел за ней следом. Его грубо толкнули плечом, он этого даже не заметил. Купеческая молодежь встретила юношу насмешливыми взглядами. Гид чуть брезгливо поморщился: «Слюнявый упрямец», – подумал он, глядя на разгорающийся конфликт.

Но в действительности все внимание гида было обращено на Матвея Кальяна. И его собеседников. У гида были кое-какие серьезные планы, связанные с капитаном Кальяном, и когда здоровяк в свою очередь поднялся из-за стола, явно намереваясь вмешаться в начавшуюся драку, он подумал: «Черт, как не вовремя!»

И снова поднес к губам кулак.

– Ну где же ты, старый друг? – прошептал гид. – Ты мне сейчас очень нужен.

И, наверное, даже проницательный Матвей Кальян, направляясь на выручку Федору, не обратил внимания, как альбинос с кем-то быстро обменялся взглядом. И тележку с кроличьей клеткой медленно, как будто невзначай, покатили вслед за капитаном.

5

Альбинос был полностью сосредоточен. Драку он спровоцировал весьма умело. И сейчас видел, как на отвергнутого молодого человека пытались напасть со спины. И как вроде бы худощавый юноша, не оборачиваясь, умудрился перехватить руку гораздо более крупного противника, зажав его большой палец на «болевой», и резко дернул вниз. Матвей Кальян уже оказался на террасе. Взгляд альбиноса больше не был пытливым, он сделался настороженным и снова холодным…

Гид в теневой нише наблюдал за происходящим с внешним безразличием, но его рука ушла в глубокий правый карман. Он быстро и бесшумно взвел курок револьвера. Альбинос стал извлекать свое оружие; гид оставался спокоен и невозмутим, словно его не касалось происходящее, но внутри был как сжатая пружина – он знал, что успеет первым.

А потом у самого потолка, под трактирными перекрытиями, воздух разрезали черные крылья. «Ну вот и Мунир», – удовлетворенно подумал гид. И, все еще оставаясь сосредоточенным, так же беззвучно спустил взведенный курок. Все происходящее его действительно больше не касалось.

Внезапная Федорова победа оказалась первой и последней. В следующий момент ему нанесли такой удар, что юноша полетел через заказанный им столик. Гид усмехнулся. Альбинос замер и… передумал извлекать оружие. Очень быстро его взгляд из холодного сделался глуповато-простодушным. Здоровяк Матвей Кальян вступился за Федора, мощным ударом уложив обидчика на месте.

«Болван ты, капитан», – добродушно подумал гид, глядя, как Матвей умело орудует своими огромными кулаками. Гид, спокойно протискиваясь сквозь дерущихся, направился к выходу из трактира. Последнее, что он слышал, был голос вконец расстроенного Сливня:

– А ну, прекратить бузу! Вот Тихон идет. Сейчас будет вам всем по первое число! Прекратите!

«Ну вот и драке конец», – с усмешкой подумал гид и вышел на улицу.

6

– Смотрю, вас изрядно помяли, – начал без предисловий незнакомец.

– Кому до этого дело? – Кальян посмотрел на него исподлобья.

– Никому. – Человек в плаще пожал плечами, и Федору показалось, что он улыбнулся. – Кроме меня. Хотел подойти к вам еще до… вашей стычки, сожалею, что этого не случилось. Мне нужен Матвей, известный как Кальян.

– И кто его ищет?

– Имя мое вам ничего не скажет. А род деятельности, – незнакомец чуть развел руки в стороны, – вы и сами видите.

– Гид, – кивнул Кальян и усмехнулся. Только в усмешке этой не присутствовало пренебрежения, испуга или суеверий обывателя перед гидами, а скорее, сочеталось достоинство и уважение, и Федор, выглядывающий из-за плеча здоровяка, подумал, что всегда догадывался, что Кальян та еще штучка. Как говорили, «парень с двойным дном». – Однако у любого гида должно быть имя, – резонно заметил Кальян.

– Меня называют Хардов.

– Э-э?..

– Хэ, а, эр, дэ, о, вэ. Хардов. Думаю, этого пока достаточно.

– Вполне, – вежливо согласился Кальян. – Имя необычное, но вполне.

– Хорошо. – Теперь незнакомец в свою очередь кивнул и сделал еще один шаг вперед. Свет далекого фонаря упал на лицо человека, представившегося странным и даже несколько пугающим именем Хардов. Он действительно улыбался. – Ваши рекомендации я получил от Тихона. Мне нужен капитан для одного… деликатного дельца. Выходим сегодня ночью.

– Ночью?! – испуганно воскликнул Федор.

Незнакомец даже не взглянул на него. Он смотрел только на лицо здоровяка, прямо, открыто и с каким-то неведомым Федору не грубым, но настойчивым нажимом.

– Точнее, через полтора часа. Ну, что скажешь?

Кальян первым отвел глаза, и этот настойчивый жар, чувствующийся во взгляде незнакомца в плаще, развеялся.

– Тихона я… сильно уважаю. – Голос здоровяка постепенно выровнялся.

«Кто же ты такой, – вдруг подумал Федор о незнакомце, – гипнотизер? Батя всегда говорил, что гиды опасны, но…» Внезапно снова нахлынуло это странное чувство-видение, что посетило его во время стычки в трактире, и голос, очень похожий на отцовский, успокаивающе прошептал: «Все хорошо». Заняло все это не больше мгновения. «Да что же это?» – подумал Федор и услышал голос Матвея:

– Тихона – да. Но могу ли я вам доверять?

– А ты спроси сам себя! – Эта настойчивая жаркая волна вновь повисла между ними и тут же развеялась. В следующую секунду Матвей как-то по-детски сконфужено разулыбался и затряс головой.

– Ведь ты такой же бродяга, как и я… Так, братишка?!

– Это да, – согласился человек в плаще, – но вопрос твой верный. Времена нынче темные. Знать надо, кто перед тобой. – И Федор увидел, что тот протягивает какой-то конверт грубой кожи. – Вот мои рекомендации от Тихона.

Матвей бросил взгляд на конверт, его рука поднялась, да так и застыла.

– Это теперь подождет, – доверительно отмахнулся он. – Но обязательно ознакомлюсь, если договоримся.

Федор, широко распахнув глаза, жадно наблюдал за ритуалом: ведь речь явно шла не просто о контрабанде, а о крупной контрабанде. И та легкость и быстрота, с которыми были сняты все сомнения и недоверие, восхитили и озадачили Федора. «Кто же ты такой на самом деле?» – снова подумал юноша о Хардове.

– Обязательно ознакомлюсь, – заверяя, повторил Кальян. – Куда надо идти?

– По каналу, – просто сказал Хардов. А потом в его голосе мелькнула сталь. – До самого конца.

Кальян вскинул брови:

– За Дмитров, – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он, – как я понимаю, даже за Яхрому.

Хардов теперь промолчал.

– Так… – удивленно протянул Кальян. – Значит, до Икши? Но я не знаю, как там со створками шлюзов…

И снова незнакомец – а ведь он именно и был для них незнакомцем, невзирая на все ритуалы и на то, что он представился каким-то нелепым, тяжелым и пугающим именем Хардов, – промолчал.

– Что, еще дальше? – недоверчиво спросил Кальян и вдруг мрачно усмехнулся. – Ну не Пироговское же речное братство?!

Ответа не последовало.

– Но ведь там… – Голос Матвея осекся. Здоровяк, видимо, впервые почувствовал себя не в своей тарелке.

– Возможно, еще дальше, – наконец сказал Хардов. – Не скрою, это очень опасно. Возможно, придется идти до самого конца. Зато вознаграждение сказочное. Там же, в конверте, увидишь размер гонорара.

– Какого конца, братишка? – хрипло произнес Кальян. – Ты о чем?

Глаза гида чуть сузились. Здоровяк неверяще потряс головой:

– Не-ет. Ты… Ты что, серьезно?

Кончики губ на лице Хардова наметили тихую и невеселую улыбку.

– Но ведь там ничего нет! – воскликнул Кальян. – Я слышал, что Москва лежит в руинах. Или что ее накрыл туман. Что, это не так?

– Груз очень ценный. За это и платят.

– Подожди! Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что ты там был?!

Человек в плаще еле заметно кивнул.

– И что там?!

– Это было давно, – нехотя отозвался гид, и в голосе его мелькнуло нечто похожее на хроническую усталость. – Что там сейчас, не знаю. Ты ведь в курсе, насколько переменчив канал.

– Да. Но… – Кальян замолчал и вдруг обнаружил, что все это время конверт с рекомендациями и предложением был перед ним. Его рука потянулась и с опаской коснулась конверта. Не так, как будто это была змея, но довольно похоже. – Полагаю, у меня в Дубне остались только неприятности? – с долей шальной обреченности усмехнулся здоровяк.

Их новый знакомый теперь широко улыбнулся, и лицо его сделалось красивым.

– Но говорю сразу, – покачал головой Кальян, – большего психа, чем ты, я в жизни не видывал. Что ж это за груз такой, если из-за него ты готов соваться в Ад?

– Ад на той стороне реки, – заметил гид. – И вот за тем углом. Вокруг, – добавил он, разведя руки в стороны, и безо всякого перехода сообщил: – Команду я набрал. Пять гребцов. С учетом капитана выходит шесть. И мне нужен рулевой.

– У меня есть. – Кальян, не мигая, смотрел на Хардова. Федор попытался было представить, что сейчас творится в голове у здоровяка, и не смог. – С большим опытом. Надежный. Знает, где появляются блуждающие водовороты, и знает, как прошмыгнуть между ними. Но он ни разу не ходил после заката.

– Зато ты ходил, – быстро сказал Хардов.

– Ходил, – деловито согласился Матвей.

И Федор не успевал удивляться перемене: вот только что здоровяк казался потрясенным, но теперь принял решение и уже спокойненько входит в права капитана, превращая подготовку к самому невероятному плаванию в набор обыденных действий.

– Полагаю, и ты не чурался ночи, – Матвей вдруг ему подмигнул, но не фамильярно, а с еще большим уважением, – а братишка?

– Я гид. – Хардов пожал плечами. – Но не все пути на канале для меня открыты. Нужен капитан.

И опять это смутное видение, это неопределенное, неопределяемое чувство посетило Федора. Наверное, единственное сравнение, что приходило на ум, будто кто-то в его голове листает книгу, извлекая на свет тайные страницы.

– Возьмите меня с собой, – вдруг попросил Федор. – Пожалуйста. Хоть матросом, хоть юнгой.

Оба взрослых человека в удивлении уставились на юношу, словно только что обнаружили его перед собой.

– Зачем ты мне? – первым нарушил молчание Хардов.

– Я много чего умею. – Федор попытался объясниться быстрее, почему-то ему казалось, что сейчас, в эту самую минуту может все и решиться. – Готов делать любую работу. Мне ж после того, что случилось, тоже оставаться в Дубне…

– Ну да, – буркнул Матвей, – из-за него, в общем, вышла драка-то. Его ж, конечно, Дмитровская водная полиция, – последние три слова он нарочито растянул, – теперь искать будет. Как только ярмарка закончится. Чтоб людям праздник не портить – все чистенько… Ненавижу их, понтов!

– Это плохо, – серьезно сказал Хардов. – Ненависть – ненадежный попутчик.

Затем он смерил юношу оценивающим взглядом.

– Заработать решили, молодой человек? – Он усмехнулся, но глаза продолжали сканировать Федора. – Ведь я слышал, что у контрабанды… – при этих словах Матвей бросил быстрый взгляд на гида, – есть неписаный устав: все, прошедшие сложный рейс, получают равную долю, даже юнги. Если выживут, конечно. Только у капитана гонорар выше и зависит от ряда привходящих факторов.

– Мне нельзя здесь оставаться, – прямо сказал Федор, а потом, чуть смутившись, добавил: – Я все равно к кому-нибудь наймусь. Или сбегу.

– Все это не отвечает на вопрос: зачем ты мне? – Хардов все так же пристально смотрел на Федора. И Федор вдруг смог ответить на этот взгляд. Что-то внутри него, возможно, то, из смутного видения, возможно, что-то другое заставило его губы произнести со спокойной решимостью:

– Потому что вы гид.

Уже через мгновение Федор и сам бы не смог ответить, почему он так сказал. Однако лицо Хардова застыло. Взгляд серо-голубых глаз теперь ощупывал юношу с какой-то новой задумчивостью. Словно Федор своими словами только что попытался заставить его изменить свое мнение. О чем? О нем? Нет. Явно нет. Что-то другое. О чем-то очень важном, но…

– Смышленый парнишка, – наконец произнес Хардов, однако безо всякой приязни.

– Знаете, – тут же вставил Кальян, – я мог бы за него поручиться.

– Давай «знаешь», если уже перешли на «ты», – поправил его Хардов, так и не сводя взгляда с юноши.

– Да, давайте. Давай, – чуть спутался здоровяк. Наверное, перейти с этим человеком на «ты» не так легко, как виделось вначале. – Его отец – лучший из гребцов в городе. – Он указал на Федора. – А лишняя пара рук в дороге не помешает. Мальчишка расторопный…

Но Хардов уже принял решение:

– Лодка отходит через час с четвертью, – сказал он Федору. – Не успеешь собраться, пеняй на себя. И ты не задаешь лишних вопросов.

– Спасибо, – промямлил Федор и тут же просиял, – я не подведу!

Гид еле заметно кивнул и обратился к своему новоиспеченному капитану:

– Уходим прямо сейчас, пока ярмарочные торжества в разгаре. Через час с четвертью лодка должна быть на волне. Я смотрю, ты уже собран.

– Все свое ношу с собой. – Кальян чуть приподнял баул на плече. – Рулевого свистну и… привет тебе, ночь.

– Выходите налегке. Я с грузом буду ждать вас у статуи Ленина. Мало ли что, а к пустой лодке претензий не будет. Может, дурням спьяну покататься захотелось.

– Это вряд ли, – холодно усмехнулся Кальян, бросив взгляд на темную воду реки. Даже здесь, в городе, она не выглядела гостеприимной. О том, что будет на канале, даже думать не хотелось. Но Матвей ходил после заката, было дело, а с этим странным человеком в длинном плаще он был готов рискнуть еще разок. – А как же?..

– Первый шлюз? Вас поднимет мой человек. Посветите фонариком. Как будете подходить.

– Это самый безопасный шлюз на канале, – почему-то сказал Кальян. – Наш домашний, как говорится.

– Верно, – согласился Хардов. – Пойдем. Введу тебя в курс дела по дороге. Лодка на самом краю, дальний причал.

Потом гид обернулся к Федору:

– Ты еще здесь?

– Я только… это не вопрос, – залепетал Федор. – Вы не местный и, может, не знаете – там охрана на шлюзе. И перед входом в канал, у памятника. Иногда ее и на ночь не снимают.

– Сегодня ночью там не будет охраны, – спокойно сказал их новый работодатель, и что-то ледяное промелькнуло в его голосе. – Полагаю, сегодня на воде вообще никого не будет.

– Это точно, – согласился Матвей и зябко передернул плечами.

А гид бросил быстрый взгляд на четкую половинку диска луны, вставшей над рекой. И тяжело вздохнул:

– Найдется охрана и посерьезней… – он чуть болезненно поморщился, – но людей там не будет.

– Почему? – упавшим голосом поинтересовался Федор. Затем он вспомнил о своем обещании не задавать вопросов и отчего-то виновато посмотрел на Кальяна. Гид тоже посмотрел на Кальяна:

– Потому что… – Хардов коротко кашлянул и произнес ровным голосом. – Потому что сегодня появляется Второй.