Майкл Джордан. Его Воздушество

«Перед каждой подачей я смотрел на Майкла, стоявшего в центре, а он показывал мне поднятый большой палец, – вспоминал как-то Бриджерс. – Когда на горке стоял он, я делал то же самое».

Одним знойным днем, еще до того как у Майкла развилась боязнь воды, они, думая, что соседи уехали и дома никого нет, пробрались к ним на задний двор, чтобы окунуться в бассейне. Хозяева дома увидели мальчишек и заставили их вылезти из воды, но сделали это так, что оба ребенка почувствовали расовый подтекст в их словах.

«Они увидели Майка и вышвырнули нас обоих со двора, – рассказывал Бриджерс. – Остаток пути на велосипеде мы проехали молча. Я спросил у него, знает ли он, почему они выгнали нас. Он сказал «да». Я спросил, переживает ли он на этот счет. Он сказал «нет». А потом просто улыбнулся. Я никогда не забуду этого. Он сказал: «Я хорошо охладился. А ты?»

Глава 4
Соперник

Чтобы завести его, требовалось всего несколько слов, а порой было достаточно и едва заметной ухмылки. Вдобавок он обладал магической способностью создать конфликтную ситуацию практически из ничего. Это они все осознают позже. Он запоминал внешне казавшиеся бессмысленными подколки или жесты и глубоко отпечатывал их в своем сердце, где они хранились, сияя радиоактивным излучением, они были ядерными топливными стержнями его великого внутреннего пламени.

Только много позже публика придет к пониманию того, сколько внимания он уделял даже самым мельчайшим деталям, насколько был неспособен о них забыть. Многие наблюдатели полагали, что эти «конфликты» были поводом посмеяться для самого Майкла, считали их маленькими инструментами выплескивания спортивной злости и адреналина и что он шутя мог отбросить их в сторону, как только с ними было покончено, как только очередная победа была им добыта в пылу борьбы. Но он не мог отбросить их, как не мог, скажем, отрезать себе правую руку. Они были настолько же естественны для его натуры, как и его длинный язык. Многие из слов, глубоко оскорбительных в понимании Майкла Джордана, зачастую были весьма далеки от того, чтобы их можно было считать жестокими упреками, кроме разве что самых первых и, как окажется ясно потом, самых важных.

«Иди в дом к женщинам».

Из миллионов фраз и предложений, что произнес Джеймс Джордан в адрес своего младшего сына, эта станет самой ярко сияющей, словно неоновая вывеска, и помнить ее Майкл будет еще много десятилетий.

«Мой отец был человеком механики, – вспоминал потом Джордан. – Он всегда старался скопить денег, занимаясь починкой всех машин в округе. А мои старшие братья помогали ему в работе. Он просил их дать ему ключ девять на шестнадцать, и они давали. Он вылезал оттуда и просил меня дать ему ключ девять на шестнадцать, а я понятия не имел, о чем он вообще говорит. Он раздражался и говорил мне: «Ты ни черта не знаешь, что делаешь. Иди домой к женщинам»».

Слова отца зазвенели в его ушах, как вызов, брошенный его подростковой мужественности. Даже тогда, когда первые гормональные всплески начали уплотнять его черты, внешне он оставался невинным, словно херувим, что обожали его сестры и братья, как и мать, с восторгом заключавшая его в свои объятия. Но это была лишь маскировка.

Злые слова его отца забрались куда-то глубоко внутрь его существа и активировали там какую-то заблудшую цепь ДНК, породив мутацию его соревновательного духа: он стал настолько крепким, что казалось, будто он из титана. Они содержали в себе все то презрение, с каким Майкл сталкивался почти каждый день на протяжении всех лет своего взросления в доме Джорданов, оно проявлялось в поведении, в отношении к нему.

«Годы спустя, – вспоминала его сестра Делорис, – в первые месяцы своей карьеры в NBA, он признался мне, что отношение к нему отца и заявление о том, что Майкл совершенно бестолков, стали той силой, что мотивировала его… Каждое достижение, каждый успех были для него словно боевой клич, которым он сопровождал очередную победу над отцом и его негативными представлениями о себе».

Майкл и сам потом расскажет, что в детстве отчетливо ощущал более благосклонное отношение отца к Ларри, старшему брату.

Джеймс Джордан и сам столкнулся с подобным отношением к себе со стороны своего отца. О презрении Медварда к нему в семье хорошо знали. Джеймс подтверждал это, и именно такое презрение мотивировало его уехать из Тичи, чтобы доказать свою состоятельность службой в ВВС. Медвард гордился своим сыном, говорят члены семьи, но никогда не мог отыскать способа выразить это в разговорах лицом к лицу.

Джеймс отвечал ему своими аргументами снова и снова, добиваясь в жизни многого, о чем его отец не мог и мечтать. Этим часто занимаются отпрыски отцов, не баловавших своих детей одобрением. Даже не осознавая этого, они зацикливаются на необходимости дать опровержение своей несостоятельности и постоянно доказывают отцам их неправоту, вновь и вновь отказываясь «просто идти в дом». И продолжают это делать даже тогда, когда отец обратился в прах, словно подсознательно пытаются докричаться в бездну времени до своего старика в попытке его переспорить.

Примерно тогда же, когда он «посоветовал» Майклу жить среди женщин, Джеймс Джордан повесил на заднем дворе своего семейного дома баскетбольное кольцо, чтобы его сыновья могли играть. До той поры атлетическое образование в семье строилось на упражнениях с бейсбольным мячом: Джеймс делал подачи сыновьям, приучая их правильно отбивать мяч и любить бейсбол. В пяти-шестилетнем возрасте они уже играли в T-ball – бейсбол для маленьких детей. В семь-восемь лет мальчики перешли на следующий уровень, начав играть в лиге, где применяются машины для подачи мячей. Впервые противостоять живым питчерам они начали в возрасте девяти-десяти лет, тогда же открылась дихотомия в их талантах. Если Ларри то и дело выбивал синглы, то Майкл отбивал мяч в сторону забора.

Именно Ларри, старший брат, первым заразился баскетболом.

Майкл уже уверенно шел к успеху в Младшей лиге, в которой выступал, когда во дворе дома открылась баскетбольная площадка. И внезапно все начало развиваться в совершенно другом направлении.

Вероятно, что Джеймс руководствовался инстинктом, подсказавшим ему, что раз Майкл имеет все шансы стать звездой бейсбола, то ему нужно непременно повесить баскетбольное кольцо для Ларри. Однако младший в это время уже тоже загорелся баскетболом. В девять лет Майкл сосредоточенно следил за тем, как сборная США, ведомая неистовым молодым защитником Дагом Коллинзом, прокладывает себе путь к финалу летней Олимпиады-1972, где ей предстояло сразиться с русскими. Когда американцы в скандальных обстоятельствах потерпели поражение, Майкл прибежал на кухню к матери рассказать об увиденном. «Он сказал: «Однажды я буду на Олимпиаде, и тогда мы точно победим», – вспоминала позже Делорис. – Я улыбнулась про себя и сказала: «Дорогой, чтобы выиграть золотую медаль, нужно приложить очень много усилий».

Однако механизм уже пришел в действие. С того момента Майкл будет смотреть все баскетбольные матчи, которые будут транслироваться по ТВ, а в то время их было совсем немного. Тогда, до наступления эры кабельного телевидения и постоянного присутствия на ТВ профессионального баскетбола, будущий властитель баскетбольных колец не мог смотреть матчи NBA. Но баскетбол местного уровня предложил ему альтернативу в виде еженедельных матчей Конференции атлантического побережья (Atlantic Coast Conference – ACC), что позволило Майклу следить за выкрутасами высокого полета Дэвида Томпсона, который выступал за команду «НК Стэйт Вулфпэк» Университета Северной Каролины. NBC показывало в эфире матчи национального чемпионата, включая игры с участием другой его любимой команды, «УКЛА Брюинз». Много лет спустя бывшая звезда «УКЛА» Маркес Джонсон будет озадачен, увидев постер со своей фотографией на памятной стене в честь Джордана в Университете Северной Каролины, но причина его появления там была в том, что Джонсон был телезвездой в подростковые годы Майкла.

К тому времени как Майклу исполнилось 11 лет, Джеймс Джордан купил в семью первый баскетбольный мяч, и вскоре после этого Майкл уже начал выполнять меткие броски на площадке. Довольно быстро задний двор Джорданов начал привлекать к себе юных игроков со всего квартала, но в семье Джорданов действовал ряд правил. Дети должны были выполнить домашнюю работу прежде, чем идти играть на площадку, а правилу отбоя в восемь часов вечера необходимо было следовать строжайшим образом. И все же главным событием каждого дня были битвы титанов один на один – Майкл против Ларри.

И хотя Джордан был почти на год моложе, он уже был выше ростом, нежели его более крепкий и сильный старший брат. Майкл был болтлив, хотя они оба прибегали к трэш-току, пытаясь отыскать любые способы поддеть друг друга побольнее. Поединки быстро перерастали в физическую борьбу, а потом в бурное выяснение отношений. Когда крики и споры становились слишком агрессивными, Делорис Джордан вставала в дверях дома и принуждала братьев к миру. Иногда ей приходилось наказывать их, запирая дома. День за днем они сражались друг с другом, и Ларри удавалось доминировать над младшим братом благодаря силе и несмотря на преимущество Майкла в росте.

Постоянные победы его более низкорослого брата больно били по молодой неокрепшей психике Джордана. Горечь поражения могла растягиваться на год, а то и полтора. «Думаю, что Майкл стал таким классным игроком, потому что когда-то Ларри все время его обыгрывал, – объяснял позже Джеймс Джордан. – Он с трудом принимал поражения».

«Мы росли один на один», – вспоминал Ларри.

«Я всегда играл жестко, – говорил Джордан. – Мы с братом играли каждый день до тех пор, пока мама не загоняла нас домой… Мы никогда не думали о братских отношениях, ни минуты. Иногда все заканчивалось дракой».

Майкл был тонким, как тростник, ему не хватало физической силы, но постепенно он учился пользоваться своим преимуществом – ростом. Долгое время силы братьев были настолько равны, что они были почти что зеркальным отражением друг друга. «Когда видите меня в игре, вы видите играющим Ларри», – скажет позже Джордан.

«Я побеждал почти всегда до той поры, пока он не начал опережать меня в росте, – сказал Ларри. – После этого победам настал конец».

К тому времени как Дик Неэр, тренировавший Джордана в молодости, навестил Джорданов (Майкл тогда был подростком) и побывал на их заднем дворе, кольцо, висевшее там, уже было изрядно потрепано и скошено на сторону. По всей видимости, такой ущерб оно понесло в результате данков Ларри, служивших доказательством того, как страдала психика Майкла стараниями его старшего брата.

Эти битвы на заднем дворе определят характер взаимоотношений двух братьев во взрослой жизни: их близость закалила братская вражда. Они также определили манеру общения Майкла с партнерами по командам, которая будет отличать его в профессиональной карьере. Джеймс Уорти вспоминал, как Джордан, пришедший первокурсником в баскетбольную команду Университета Северной Каролины, докучал ему вызовами на поединки один на один: «Его целью было отыскать лучшего игрока команды, и таким игроком был я, я тогда учился на третьем курсе. Он был забиякой и постоянно задирал меня».

Но еще раньше он вел себя подобным образом в уилмингтонском Эмпи-парке и городском общественном центре имени Мартина Лютера Кинга. «В какой-то момент все дошло до того, что мне пришлось просить его не приходить играть», – вспоминал директор центра Уильям Мерфи. «Я не хотел, чтобы ему перепало, – говорил Мерфи. – Я боялся, что ему ноги отрежут. Он бросал вызовы всем подряд». Таким грубым был ответ на его привычку агрессивно атаковать.

«Так было всюду, куда бы он ни шел», – объяснял Джордж Мамфорд, психолог, работавший с Джорданом, когда тот уже стал профессиональным атлетом. В каждом сопернике ему мерещился Ларри, которого нужно было обыграть. Много лет спустя мифология, порожденная матчами один на один между братьями, обеспечит Ларри особый статус в узком кругу приближенных Майкла сначала в колледже, а позже в Чикаго.

«Майкл и Ларри, по всей видимости, яростно соперничали друг с другом в детстве, и Ларри занимал в его жизни очень большое место, – объяснял Дэвид Харт, сосед Майкла по комнате в Университете Северной Каролины и менеджер команды. – Майкл очень любил Ларри и постоянно говорил о нем – он прямо благоговел перед ним. Но несмотря на то что Майкл добился гораздо большего, чем Ларри, как атлет, он никогда не позволял этому как-либо отразиться на его чувствах к старшему брату – его эмоциональная связь с ним была очень крепка, как и уважение, которое он испытывал к нему. Когда рядом оказывался брат, Майкл тут же сбрасывал с себя весь тяжкий груз славы и достижений и становился просто любящим, обожающим младшим братом».

Позже в Чикаго Ларри Джордан присоединится к профессиональной баскетбольной лиге, в которой по правилам командам запрещалось иметь в составе игроков выше 193 см, но довольно быстро он травмировал плечо и ушел, беспокоясь, что без него семейный дом будет пустовать. «Я никогда не чувствовал, что Майкл меня затмил, потому что мог вблизи наблюдать его работу, – сказал Ларри в интервью 2012 г. – Я занимался игровыми видами спорта всю свою жизнь, но никогда не был таким страстным фанатом баскетбола, как Майкл. Я больше имел склонность работать руками, я был механиком, как мой отец».

«Он был породистым атлетом, – однажды сказал о Ларри Даг Коллинз, тренировавший Майкла в Чикаго. – Помню, как увидел его в первый раз – довольно низкого, но невероятно мускулистого молодого человека с потрясающим телом, ростом примерно 170 см, у него было скорее тело футболиста, нежели баскетболиста. В тот момент, когда я его увидел, я понял, откуда Майкл черпал свою мотивацию».

Поп Херринг тренировал братьев в старшей школе Лэйни в Уилмингтоне, где Майкл стал звездой, а Ларри получал совсем немного игрового времени. «Ларри, – сказал как-то Херринг, – был настолько заряжен на борьбу и имел настолько крепкий соревновательный дух атлета, что это вмиг компенсировало всякую нехватку роста: из парня в 170 см он превращался в баскетболиста ростом под метр девяносто. Уверен, что Майкла бы знали как брата Ларри, а не наоборот».

Возможно, некоторые слова похвалы здесь несколько преувеличены с учетом того, с какой теплотой члены семьи и друзья относились к Ларри Джордану. Они часто называли его искренним, воспитанным и сдержанным парнем, но видели в нем болезненный отпечаток коварной судьбы. В подростковом возрасте он был очень близок по способностям к своему брату, но жизнь уготовила ему быть вечно в тени Майкла. Это обстоятельство не давало покоя Делорис Джордан долгие годы. Оно всплывало даже в моменты веселья, когда братья уже стали взрослыми. После того как Майкл стал звездой NBA, они как-то раз решили вспомнить былое и сыграть один на один, как в старые добрые времена, и в какой-то момент матча Майкл взял паузу, посмотрел вниз на ноги Ларри и произнес: «Не забывай, чье имя на твоих кроссовках».

Билл Биллингсли вспоминал, как двое братьев вместе делали свои первые шаги в организованном баскетболе. Все началось в 1975-м, в допотопном спортзале в старой уилмингтонской школе на Честнат-стрит, где проходили матчи молодежной городской баскетбольной лиги. Биллингсли, тогда ему было 24 года, тренировал команду, которой противостояли Джорданы. «Когда ты их видел, то казалось, что Ларри тут младший, – говорил он. – Майкл был гораздо выше него. Даже тогда Ларри и близко не был таким игроком, каким был Майкл».

Ларри вспоминал, что их обоих привел в баскетбол их молодежный тренер по бейсболу. Дик Неэр помогал собирать молодежные команды и позвонил Нэду Пэрришу, тренировавшему Майкла, когда тот занимался бейсболом. Пэрриш незамедлительно порекомендовал братьев Джорданов.

В интервью 2012 г. Неэр смеялся, вспоминая молодого Джордана в составе той баскетбольной команды. «Он был великий охотник, – говорил тренер. – Он никогда не играл в командный баскетбол. Его тренер по бейсболу из Младшей лиги поставил его в команду. Он был хорошим дриблером. Умело обращался с мячом. Был быстрым. Но если дать ему мяч, все, больше его не увидишь. Он тут же улетал в корзину. Нас это очень смешило».

Команда Биллингсли провела три игры против той первой джорданской команды и одержала две победы во многом за счет того, что Биллингсли приучал своих игроков опекать соперников персонально, тогда как остальные команды лиги практиковали ленивую и неповоротливую зонную защиту, столь типичную для молодежного баскетбола. Биллингсли приставил опекать Джордана свою главную звезду, Реджи Уильямса, который потом играл какое-то время на уровне колледжей. «Майкл был их лучшим игроком. Чтобы вы поняли, насколько он был умен даже в том возрасте, я скажу, что в один момент он повернулся к Реджи спиной, укрыв мяч, а потом сделал короткий бросок в прыжке, – вспоминал тренер. – Даже в 12-летнем возрасте он уже обладал пониманием баскетбола и необходимыми навыками». Биллингсли считал, что такой маневр в исполнении Майкла был чисто инстинктивным, поскольку ни у одного детского тренера не будет ни времени, не стремления обучать игроков подобным вещам.

«Когда мне было 12 лет, мы с братом Ларри выходили в старте в защиту, играя в лиге для малышей, – вспоминал о том опыте Джордан. – Он был защитником, а я забрасывал. И вот я опять забросил победный мяч, мы едем домой, а мой отец говорит: «Ларри, ты сегодня отлично отыграл в защите». А я тут же: «Блин, я забрал мяч и сделал победный лэй-ап». В моем представлении отец попросту не видел очевидного, не видел, что я сделал в игре, а потому должен был обязательно ему это показать. Теперь забавно вспоминать подобные ситуации и понимать, что это были шаги к формированию соревновательного духа и отношения».

В бейсболе было то же самое. Майкл делал хоум-ран, а Ларри – удар на базу, после чего отец всегда говорил: «Ларри, как здорово ты относишься к игре, сразу метишь удар на базу».

Эти первые опыты по организации любительских баскетбольных лиг ставились еще до наступления эпохи, когда Союз спортсменов-любителей (Amateur Athletic Union – AAU) начал привлекать в баскетбол детей с юного возраста. В то же время бейсбол – игра, в которую играли преимущественно белые, – пользовался в Уилмингтоне, как объяснял Биллингсли, широкой и всесторонней поддержкой. Ресурсы молодежного баскетбола были куда более скудными в сравнении с бейсболом.

В конце сезона Майкл попал в команду Всех Звезд, даже несмотря на то что был одним из самых молодых игроков лиги. Поскольку команда Биллингсли выиграла чемпионат, его выбрали тренером команды Всех Звезд. Он начал готовить группу игроков к турниру штата и тогда впервые столкнулся с Джеймсом и Делорис Джордан. «Его родители смотрели каждый его матч, – вспоминал тренер. – Мы с вами говорим о родителях, очень преданных своим детям, их дети были для них всем. Мистер Джордан был тихим человеком. Миссис Джордан придавала их отношениям динамичности. Любой, кто проводил с ними рядом какое-то время, оставался впечатлен силой воли Делорис Джордан. Она оберегала своих детей. Некоторые родители просто привозили детей и отчаливали. Только не они. Они всегда были там, но никогда не надоедали мне и не пытались повлиять на мои решения». Более того, они ни слова не сказали о том, как он руководит командой.

Весной 1975-го команда Всех Звезд Уилмингтона отправилась в Шелби, местечко неподалеку от Шарлотт, там проходил показательный турнир штата. Джеймс Джордан был в рядах небольшой группы родителей, отправившихся с детьми в поездку. Биллингсли вспоминал, что команда отыграла четыре игры за два дня, добравшись до полуфинала турнира, где уступила команде из Чапел-Хилл, в атаке у которой играли рослые, многократно превосходившие по силе его подопечных игроки.

«Последнюю ночь мы проводили в отеле, – вспоминал тренер. – Дети сидели в своих номерах и играли. Кое-кто из отцов и тренеров рубился в картишки. Ничего серьезного, сплошное веселье. Кто-то сказал: «Давайте достанем пивка». Биллингсли впечатлили слова Джеймса Джордана, который сразу же заметил, что они приехали в «сухой» округ, тут не продают алкоголь. «Мистер Джордан, он отлично знал, где можно было достать немного пива. Он пересек границу штата и вернулся с двумя-тремя блоками пивных банок, – вспоминал Биллингсли. – Мы засиделись допоздна, просто приятно проводили время, не то чтобы играли в карты. Мистер Джордан был очень приятный малый».

Эта поездка была первой в череде многих и многих баскетбольных поездок, которые отец и сын совершат вместе в последующие годы. С кем бы они ни знакомились, у всех складывалось потрясающее мнение о Джеймсе Джордане. «Какой приятный человек!» – будут повторять они снова и снова, человек открытый и дружелюбный, всегда с готовностью улыбавшийся и дружески хлопавший по плечу, щедро делившийся симпатией и лаской и одаривший теплым отношением даже такого человека, как генеральный менеджер «Буллз» Джерри Краузе, хлебнувшего немало негатива за время своего конфликта с Майклом.

«Он был таким приятным и дружелюбным мужчиной», – говорит Биллингсли. Но, что более важно, люди подмечали и другое. Майкл Джордан полностью заслужил любовь своего отца. Очевидно, что на определенном уровне Джордан и сам это понимал. Но на другом уровне, том, самом важном, такая информация никогда не отпечатывалась на непроницаемом ядре его психики атлета, привыкшего бороться и побеждать. Неизменная программа Майкла Джордана уже была задана, и по малейшему щелчку она тут же вызывала цунами страсти и драйва, которое заставляло всех вокруг недоуменно раскрывать глаза.

Никого, разумеется, эти моменты не удивляли так сильно, как самого Джордана. Когда они овладевали им снова и снова, из года в год, он все так же, как в первый раз, удивлялся этому. И всегда задавал себе один и тот же вопрос: «Что я сделаю дальше?»

Тьма

Несмотря на внешнее благополучие, союз Джеймса и Делорис Джорданов оказался на грани разрушения в середине 1970-х. На публике они демонстрировали гармонию и счастье, но их брак отравляли разногласия, порой выливавшиеся в громкие скандалы и даже насилие. Когда случился самый худший из этих конфликтов – начавшийся в доме на Калико Бэй-роуд, – Джеймс и Делорис кинулись друг на друга на глазах у детей, которые выскочили из дома и, перебежав улицу, стали звать дедушку, чтобы он прекратил рукопашную схватку родителей. Переезд в Уилмингтон никак не разрешил эту проблему. Они не ругались каждый день, но когда такое случалось, все быстро выходило из-под контроля. Дочь Сис вспоминает, как в ходе одной из таких ссор ее мать погналась за отцом, а тот ответил ей нокаутирующим ударом, после которого Делорис потеряла сознание. Дети испугались, решив, что она умерла, но на следующий день она вышла из спальни как ни в чем не бывало. Другой инцидент включал жутковатую погоню на автомобилях по дороге около дома, причем дети находились в одной из машин. Подобные инциденты время от времени прерывали общее мирное течение жизни, двигавшее семью вперед, но в этом движении всегда находилось место таившемуся где-то на задворках страху.

Работа Джеймса в General Electric позволяла семье вести комфортную жизнь и обеспечивала детей разными возможностями.

Все дети чем-то занимались помимо школы, а у старших даже были подработки. Но и с высокой зарплатой Джеймса им приходилось сталкиваться с финансовыми трудностями. Когда Розлин, самая младшая в семье, пошла в школу, Делорис устроилась работать на сборочном конвейере на местном заводе компании Corning. Работа была сменная, с плавающим графиком, из-за чего весь привычный распорядок жизни семьи нарушился. Так продолжалось до тех пор, пока Делорис не опустила руки и не бросила работу. Она не обсуждала свое решение с Джеймсом, но он его принял. Спустя несколько месяцев она нашла работу в местном филиале United Carolina Bank, служащей которого стала.

Как будто сочтя, что одних этих хлопот семье не хватает, пара решила открыть ночной клуб Eleganza, что в то время казалось неплохой идеей. Им обоим уже было за 30, и добрую половину своих молодых лет они занимались воспитанием детей. Ни один из них никогда не упоминал клуб ни в одном интервью, данном журналистам, интересовавшимся темой взросления Майкла. Однако кажется, что клуб Eleganza сыграл некоторую роль в разрешении их брачных проблем. Подобные затеи зачастую высасывают из семьи все время и деньги, а жизнь Джеймса и Делорис и так уже была полна забот о детях.

Сис предположила, что несчастливая жизнь в родном доме подтолкнула Ронни записаться в ряды Армии США, чтобы пройти там базовый курс подготовки, спустя всего два дня после окончания старшей школы в 1975-м. Другие утверждали, что он годами мечтал об армейской службе, что подтверждают его связи с корпусом подготовки офицеров запаса в старшей школе. Какой бы ни была причина, побудившая его так поступить, отъезд Ронни только усилил напряжение внутри семьи. Когда семья провожала его с автовокзала, Делорис горько рыдала. «Ощущение было такое, что в доме кто-то умер, – сказала Делорис об отъезде Ронни. – Я долгие-долгие годы не могла заставить себя войти в его комнату. Он первым покинул гнездо».

Как и многие матери, столкнувшиеся со стрессом и вызовами материнства, Делорис изрядно набрала лишнего веса. И хотя потом ей удастся похудеть, этот период оказал глубокое эмоциональное воздействие на мать пятерых детей. И памятуя о своих собственных злоключениях подросткового возраста, она стала все сильнее и сильнее тревожиться за дочь Сис, которая уже начала половую жизнь. Мать и дочь никогда не были особенно близки, а потому довольно скоро между ними начались почти что ежедневные некрасивые склоки и скандалы. Одна из таких сцен приключилась летним утром 1975-го, когда Делорис везла свою дочь на работу. Когда они уже подъезжали к месту работы Сис, дискаунт-магазину Gibson’s, градус напряжения между ними достиг предела. Делорис предположительно назвала свою дочь шлюхой. «Если я такая шлюха, что же ты пускаешь своего мужика ко мне в постель?» – отвечала Сис, о чем она позже рассказала в своей книге In My Family’s Shadow, опубликованной самостоятельно.

У Делорис просто челюсть упала. Она была поражена словами дочери, но прежде чем успела собраться с мыслями, Сис выскочила из машины и убежала на работу. Делорис в ответ стала беспрестанно нажимать на клаксон в попытке вызвать свою дочь на улицу. Оказавшись в магазине, Сис попыталась проигнорировать ревущую сирену автомобиля, но менеджер магазина сказал ей, чтобы она вернулась на улицу и узнала у матери, чего та хочет.

Когда Сис возвратилась в машину, Делорис попросила дочь объяснить свои слова. Мать молча слушала, пока Сис рассказывала о продолжавшихся свыше восьми лет домогательствах со стороны Джеймса Джордана, который поздними ночами приходил к ней в спальню, где она спала вместе с Розлин, – младшая дочь была еще дошкольницей, когда начались предполагаемые домогательства отца к Сис. Она рассказывала, как отец сначала объяснял ей, что учит ее целоваться по-взрослому, говорила, как была смущена этими «уроками» и как со временем его домогательства становились все откровеннее.

За этим последовала душераздирающая, со слов Сис, сцена. Они с матерью подъехали в клубу Eleganza, где Джеймс занимался текущим ремонтом. Жена приказала ему сесть в машину, после чего привезла на тихую улицу, где попросила дочь повторить обвинения в адрес отца. Когда Сис начала все рассказывать снова, Делорис говорила мужу, что теперь начинают проясняться некоторые подозрительные моменты их брачных отношений. Джеймс пришел в ярость и, набросившись на дочь, принялся душить ее с криком: «И ты поверишь этой шлюхе?» Сис вспоминала, что слова отца, назвавшего ее шлюхой, поразили ее до глубины души. Сис отчаянно хватала ртом воздух, а Делорис приказала мужу тотчас остановиться, пригрозив, что иначе убьет его на месте.

Только тогда наконец вспышка гнева утихла, вспоминала в своей книге Сис. Они все успокоились и поехали вместе домой, после чего дочь сразу же убежала в свою комнату и закрылась. Спустя примерно час к ней пришла мать, сообщившая ей, что такие обстоятельства делают невозможным их дальнейшее совместное сосуществование с отцом под одной крышей. Поскольку Сис оставалось учиться в старшей школе еще два года, ей придется покинуть семью и переехать в женское общежитие. Делорис сказала дочери, что Джеймс, по его словам, «всего-навсего пытался ей помочь» и оправдывался тем, что дочь якобы совершенно не так поняла его искреннюю любовь к ней.

Ни при каких обстоятельствах, подчеркнула Делорис, Сис не должна никогда и никому из членов семьи или посторонним людям сообщать о случившемся. Тогда дочь не сказала матери, что давать такой наказ было уже поздно: в 12-летнем возрасте она призналась во всем своему кузену-одногодке. Кузен, в свою очередь, рассказал ее брату, но если слух и пополз дальше среди членов семьи Джорданов, то разве что шепотом. Никто в семье, казалось, не рискнет пойти на конфронтацию с Джеймсом Джорданом, который вызывал у ее членов восхищение и страх в равной степени.

Джорданы так никогда и не воплотили в жизнь свою угрозу отправить дочь в женское общежитие. Родители Сис сумели каким-то образом проглотить этот инцидент и жить дальше, сохранив при этом прежнюю модель поведения благополучной семьи. Джеймс Джордан, в частности, продолжал получать похвалу и признание как дружелюбный человек и отец совершенно особенного спортсмена.

Оценить правдивость обвинений, выдвинутых Сис, практически невозможно из-за того, что они были преданы огласке лишь спустя десятилетия, в 2001 г., а в то время, когда насилие имело место, она никогда о нем не сообщала властям, органам соцзащиты или полиции. Делорис Джордан, по всей видимости, обдумала заявление своей дочери и пришла к выводу, что введение в курс дела представителей власти разрушит их семью и поставит под угрозу дальнейшую судьбу других детей. Скорее всего, уголовные обвинения в адрес Джеймса привели бы к его увольнению с работы и утрате основного источника дохода семьи.

Спустя десять лет после того, как Сис во всем созналась матери, она связалась с адвокатом из Шарлотт, чтобы узнать, существует ли возможность подать в суд на родителей. В своей книге она упоминала, что адвокат порекомендовал ей обратиться в правоохранительные органы Уилмингтона, которые, в свою очередь, сообщили ей о том, что согласно закону об исковой давности она не может подать в суд, так как все сроки давно истекли.