Читать книгу: «Не отпускай меня», страница 6

– Интересно, папенька сильно расстроится, если оно, скажем, совершенно случайно будет испорчено? Предположим, на него невзначай кто-то уронит свечу, и оно сгорит? – задумчиво пробормотала я.

– Он отправит вас на конюшни, где вас выпорют, – уверенно заявила Глаша. – А меня иссекут кнутами до полусмерти и разжалуют в прачки. Если выживу, конечно.

Горничную было жалко, а себя ещё пуще. Пожалуй, не стану проверять границы терпения своего родителя.

– Я буду в нём похожа на чернично-йогуртовый торт, – обречённо вздохнула я, смирившись. – Ладно, чего уж там, приготовь его потом. А пока посмотрим, что тут ещё имеется…

Я принялась перебирать плечики, стараясь найти приемлемый вариант для прогулки. В принципе, одежды особой у меня не было. Наткнувшись на серую пансионскую хламиду из тонкой шерсти, я поняла, что весь мой гардероб был куплен совсем недавно. Оно и не удивительно, раз я всего пару недель как вернулась. Кроме лилового убожества, остальной мой гардероб из пяти платьев был единого скромного кроя с закрытой грудью и воротничком–стоечкой. Тона преобладали пастельные, что более приличествовало молодым и незамужним барышням любого времени.

Выудив платье светло-жёлтого цвета, я заметила на подоле пятно и недовольно поморщилась, продемонстрировав его Глаше.

– П-простите меня! – побледнела горничная. – Я-я совершенно о нём забыла!.. У меня матушка в тот день заболела и… Боги, простите меня!.. Я не нарочно!..

Извинения звучали искренне, и я небрежно отмахнулась:

– Надену что-нибудь другое. Но в следующий раз, Глаша, подобной небрежности в работе я не спущу: лично отправлю тебя к прачкам, а себе возьму другую, более расторопную служанку. Ясно? – она закивала, принимая у меня из рук платье.

Мысленно вздохнув, что это платье мне понравилось больше всех, я решила в очередной раз продемонстрировать Глаше магию: лёгким движением руки начертила в воздухе простые руны очищения, и пятно на платье исчезло. Сама ткань разгладилась и стала пахнуть нежным цитрусовым ароматом.

Девушка вновь оказалась под впечатлением:

– Вот это да, барышня! А как вы это так ловко сделали? Неужели вас этим штукам в пансионате научили? Ой, вы бы не показывали никому, а то вас тоже за ведьму примут… Не хотелось бы мне потерять такую хорошую хозяйку, как вы…

Я расхохоталась:

– Какие глупости! Такой простой магии учат ещё в школе! Для этих «штук», как ты выразилась, большой резерв не нужен. А у тебя так тем более должно хорошо получаться: твоя основная же стихия – вода… Неужели вас этому не учат?.. – перестав смеяться, пробормотала я, заметив ошарашенный взгляд горничной. – Глаша, скажи… а много ли в округе магов? Ну, или… ведьм?

Глаша, продолжая пялиться на меня, отрицательно покачала головой:

– Нету никого… Только аристократы, наверное… Но я никого не видела, чтобы вот так, как вы…

Мне невольно поплохело: час от часу не легче! Я помню по истории, что иногда случались периоды бессилия магов. Как будто магия вырождалась в мире. И сопровождались обычно эти периоды прорывами тварей из Пограничья, сумеречного места между мирами. Проблема заключалась в том, что эти создания представляли опасность как живые, так и мёртвые. И мало было убить подобную тварь, её ещё следовало сжечь. Чтобы сумеречная плесень, спорами обитающая в этих организмах, не разносилась вокруг, подобно чуме, и не уничтожала на своём пути всё живое и не отравляла воздух и землю, делая их непригодными для жилья.

– Скажи, – облизала я пересохшие губы, – а часто бывают ли здесь прорывы, из которых появляются тёмные монстры?

– Здесь нет. По крайней мере, я о таком не слышала, – успокоил меня ответ девушки. – А вот в столице, поговаривают, самая настоящая война идёт: что ни день, то прорыв. Твари лезут и лезут… Жрецы говорят, что это всё ведьмы виноваты: они служат Тёмным богам и призывают тварей Пограничья, чтобы свергнуть нашу светлую добрую императрицу Екаттарину… – и она осенила себя знаком Светлых. – Поэтому, барышня, вы бы не особо-то показывали, что магичить умеете… Не ровён час, со дня на день новая охота на ведьм может начаться…

О, императрица Екаттарина! Занятная особа, да. По крайней мере, теперь понятно, в каком времени я очутилась. Я помню по истории, что молодой император Константин женился, а через некоторое время сильно заболел и слёг. Бразды правления империей легли на хрупкие плечи юной жены. Наступило смутное время: прорывы тварей из Пограничья, бунты и заговоры. Чтобы удержать власть, Екаттарине пришлось короноваться в качестве регента при больном муже, а всех недовольных она приструнила с помощью своего драгунского эльфийского полка. Который, в свою очередь, она собрала, даровав эльфийским невольникам свободу. Она также издала указ, по которому всякому, кто смел обращать эльфов в рабство, светила пожизненная каторга. Многие эльфы в благодарность присягнули ей на верность и отказались возвращаться в эльфийскую империю Иегрес–Аскаин. А потом… потом…

Белый шум вновь взвился в моей голове до дурноты и боли, мешая мне вспомнить нечто важное. И я отступила, поняв, что этот блок мне не преодолеть. Решила задать Глаше вопрос, который всегда мучил меня на уроках истории:

– Неужели простые люди даже не пробуют использовать магию? Вот ты, Глаша, пробовала хотя бы раз?

– Жрецы говорят, что колдовство – это прямой путь в лапы Тёмным богам, – я невольно поморщилась с досады: ох, уж эти фанатики! Вечно поперёк истории костью в горле становятся! Как быстро бы мог наступить прогресс, если б не вот такие людишки! – Но я, честно говоря, немножко пробовала… Только вы не смейтесь и не говорите никому! Вода… мне кажется, я чувствую её…

Я удовлетворённо кивнула:

– Значит, я верно определила твою основную стихию. Ты, Глашенька, маг воды. Только внутренний резерв у тебя совсем крохотный, и управлять ты можешь разве что каплей. Если хочешь, я покажу тебе упражнение, чтобы его расширить. Последствия после него неприятные, тебя будет тошнить и даже рвать, если ты переусердствуешь с занятиями. Но очень уж это упражнение действенное.

– И я смогу чистить одежду вот так, как вы, не стирая?! – с горящими от восторга глазами громким шёпотом спросила она.

– Это будет для тебя легче лёгкого. А потом, когда стихия воды тебе станет хорошо подчиняться, ты сможешь управлять и другими элементами, которые дружественны ей, – со снисходительной улыбкой заверила. – Пойдём, я тебе его покажу. Чтобы быстрее добиться результата, тебе лучше делать его рядом с водой.

Мы вышли из гардеробной и прошли в купальню. Ванная уже набралась, и я выключила воду: дополнительный слив был ещё не предусмотрен. Показала горничной упражнение из начального уровня магической школы, и с удовольствием стала наблюдать, как девушка выполнила его со всем рвением и тут же кинулась к унитазу. Нависла над ним и стала оглушать помещение недвусмысленными тягучими утробными звуками. Не удержалась и расхохоталась над ней:

– Куда ты так его резко дёргаешь, заполошная? Растягивать резерв нужно медленно и терпеливо. Иначе откат последует незамедлительно, и ты вот так бякать будешь круглыми сутками. Ладно, помогу тебе сейчас немного, – смилостивилась над страдалицей, сплела лёгкое усмиряющее заклинание при укачивании и применила на неё. – Зелье было бы надёжнее, но что имеем, то и применяем… Ну, как? Легче?

Горничная разогнулась и с удивлением ощупала свой живот. Цвет её лица по-прежнему был землисто-серый, но рвота прекратилась.

– Гораздо легче… А вы что, барышня, и лечить умеете? Вас и этому обучили?

– Угу, – буркнула я, понимая, что постоянно палюсь не по-детски: ну, какой, к Забытым, меня магии могли научить в пансионе при таком-то гонении на ведьм?!

Глаша кинулась мне в ноги, чуть лицо себе не свезя о кафель на полу и взвыла:

– Госпожа! Миленькая! Помогите моей матушке, шибко она болеет! Вылечите её! У меня, кроме неё, никого на этом свете нету-у!.. Я вам по гроб жизни буду обязана! Да что там! Сколько б жизней мне не жить, всегда верна вам буду-у!.. В огонь и в воду за вами пойду-у!…Только помогите–е!..

Я ошеломлённо замерла, глядя, как с её пальцев сорвался крохотный голубоватый огонёк и впитался в кожу моих ног, обдавая жаром магической клятвы напоследок. Ах, ты ж, глупая, заполошная девчонка!.. Что наделала, что наделала… И ведь сейчас не объяснить, не втолковать ей, что она натворила. И не на одну эту жизнь, но и на будущие…

– Да разве я могу?.. – попыталась я разорвать связавшую нас магическую нить, пока она не окрепла. – Тут наверняка ни лаборатории, ни инструментов нет, чтобы зелье сварить… Тебе лекарь нужен! Другой! Не я!..

– Да вы хотя бы её просто посмотрите, и то дело уже будет, – шмыгнув носом, подняла она на меня своё заплаканное лицо. Магическая нить вспыхнула, и клятва закрепилась. Всё, кабзда… Вот же ж… Проклятье!

– Лекари её уже смотрели. Прописали пиявок. А денег за услуги взяли столько, сколько мы с ней вдвоём за три месяца не зарабатываем. Посмотрите её? А про место, где зелье варить… На территории усадьбы стоит «домик ведьмы». Старый флигель, где ведьма своё колдовство чинила. Той самой, первой жены графа. Барин велел его запереть, внутрь не заходить и ничего не трогать… Может быть, там найдётся то, что вам надобно?

– Ладно, – глухо проговорила я. Теперь уже ничего не поделаешь: девчонка связала нас клятвой навечно, и не важно, помогу я её матери или нет. Потому как сказала она: «хотя бы просто её посмотрите», в огонь и в воду ей теперь судьба со мной идти, ну, и далее по тексту, что она сейчас выла. – Сперва искупаюсь, оденусь, а после проводишь меня к этому домику… Мать-то у тебя где? В деревне?

– Нет, здесь в усадьбе прачкой работает! – оживилась эта дурёха.

– Иди, приготовь мне то платье жёлтое. И нижнее бельё. Да только смотри, новое принеси, не ношенное которое! – потому что одевать после кого-то, пусть даже это была я, как-то не особо хотелось. – И про полотенце не забудь…

Она унеслась выполнять поручение, а я со вздохом разделась и залезла в ванную. Ладно, теперь уже ничего не поделать, чего ныть? Впредь, Лиз, правила магической безопасности будешь объяснять перед упражнением растягивающего резерв.

И к тому же всё к лучшему: за полчаса Глашка успела узнать и увидеть столько, что рано или поздно всё равно пришлось бы брать с неё настоящую магическую клятву верности и преданности. Не на все жизни, конечно же… Но всё же.

Глава 7

Не разлёживаясь в ванной, я помылась, оделась, и мы направились к «домику ведьмы».

Вокруг него буйно разрослись кусты и трава. Как ни искали тропинку, а так и пришлось напролом лезть.

Корсет непривычно сдавливал бока, и было трудно дышать. Шляпка цеплялась за ветки и норовила свалиться с высокой причёски, наверченной мне Глашей. Голова зудела от шпилек, коих в волосах у меня было теперь не меньше килограмма, а задница взопрела от обилия нижних юбок под платьем. Вместо привычных кружевных трусишек горничная приволокла мне панталончики с оборками, а к ним в комплекте шли плотные чулки. Хотя я их назвала бы немного завышенными гольфами.

В общем, грустно, душно и всё тело чешется. Боги, верните мне майку и джинсы, пока я вконец не озверела!

Кое-как продравшись сквозь заросли, мы оказались у входа в домик. Дёрнув за ржавое кольцо на двери, я ожидаемо обнаружила, что она заперта. Помаявшись возле покрытых толстым слоем пыли и паутиной окон, я решила, что обратно идти, не попав внутрь, не резон, и стала шевелить извилинами, силясь придумать, как вскрыть строение без вреда для последнего. Потому что отворяющих артефактов у меня, как и ключа, не было, а выжигание трухлявых досок вокруг замка грозило пожаром, если, к примеру, внутри на домик наложено охранное заклинание самоуничтожения.

А то, что это не просто садовый домик со старым хламом, мне подсказывал повышенный магический фон. В нём явно много и долго варили зелья и колдовали, раз спустя столько лет, я чувствовала магию. Белобрысая мымра не ошиблась, обвинив первую жену моего «папеньки» в колдовстве: именно ведьмой она и была.

От усиливающейся духоты я уже была готова сдаться и просто вынести боевым фаерболом изъеденную жучками преграду. Но меня останавливало то, что грохот от взрыва и разнесённая в щепки дверь не останутся незамеченными. Мысленно попытавшись отгородиться от раздражающего дискомфорта в теле, прикрыла глаза и очистила разум, чтобы он работал эффективнее. Будь я ведьмой, куда бы спрятала запасной ключ?.. Думай, Лиз, думай…

«Всё сложное – всегда самое очевидное», – тотчас, будто наяву, услышала я голос своей современной матери. А она ведь тоже ведьма!

Если так рассудить, белобрысая мымра наверняка знала про этот домик-лабораторию. И сомневаюсь, что она не делала попыток проникнуть внутрь. Похоже, они не увенчались успехом. Помня её злобный нрав, можно смело предположить, что, не достигнув желаемого, она могла в ярости отдать приказ спалить или ещё что-нибудь сделать с этим напоминанием о прошлой жене. Но домик выглядит совершенно не тронутым. Почему?

– Значит, всё-таки магия, – удовлетворённо хмыкнула я себе под нос.

Тщательнее осмотрела кольцо, ручку и замок на двери. Над замочной скважиной обнаружилась еле заметная гравировка свернувшейся восьмёркой змеи. Ого, ей тоже были по нраву эти ползучие прелестницы? Всё, эта женщина мне уже однозначно нравится!

– Я, Элизабет де Розеншипская, повелеваю тебе открыться, – чётко произнесла я и приложила большой палец руки к гравировке. Его моментально кольнуло до крови встроенной иголкой, замок с тихим лязгом щёлкнул, и дверь со скрипом открылась.

Что ж, магический анализ на родственность можно не проводить: первая жена графа Розеншипского – моя мать. Это только что подтвердил зачарованный на её кровь артефакт, а такие вещицы не ошибаются.

– Останься здесь, – бросила я через плечо испуганно мнущейся Глаше и шагнула внутрь.

Внутреннее убранство домика встретило меня, к удивлению, чистотой и порядком. Большой стол, уставленный сверкающими колбами и мензурками, тут же, рядом, малый ведьминский котелок на кривых ножках-лапах. Полки и шкафчики, битком набитые мешочками и банками с ингредиентами. На всём чувствовалось заклятие стазиса, остановившее здесь время. Не лаборатория, а настоящая мечта зельевара и целителя!

Переборов в себе желание тут же что-нибудь сварить, я покинула домик, уже зная, каким будет следующий пункт экскурсии.

– Глаша, в поместье оранжерея имеется? – спросила, плотно прикрыв за собой дверь и с удовлетворением отметив, что замок защёлкнулся: всё, артефакт настроился на меня как на хозяйку сего чудесного заведения.

– Так да, конечно, есть, – пробормотала она, продолжая с опаской поглядывать на строение. – Оранжерея к левому крылу усадьбы пристроена. Мы-то с вами вправо свернули, вот вы и не увидели…

– А к матушке твоей в какую сторону?

– Ой, а это вон туда, на прачечную! Она рядом с мастерской по росписи фарфора, – оживилась девушка.

– Тогда сперва к ней, а после в оранжерею, – распорядилась я, и бесстрашно принялась продираться в указанном направлении сквозь заросли.

Глаша ломанулась за мной, пытаясь обогнать и угодить, помочь преодолеть эту преграду. Однако не сильно преуспела: я двигалась вперёд подобно валливийскому быку, не особо заботясь о сохранности платья, и первой вышла на тропинку. Следом подоспела горничная, принялась отряхивать меня и вытаскивать из моих волос сухие листья и сучки. Понимая, что данный процесс отнимает драгоценное время, я только хотела применить очищающую магию, как глухое насмешливое фырканье остановило меня: недалеко от нас, оперевшись о косу, стоял дедок.

Скользнув по нему взглядом, я поняла, что само Провиденье благословляет меня удачей: сей смешливый дядька, судя по инвентарю и лежащей у его ног скошенной траве, не кто иной, как местный садовник.

– Уважаемый, а что за дикий лес вы тут развели? К вечеру чтобы вокруг строения было чисто, – придав голосу надменный тон, принялась я играть роль своенравной барышни.

Всё веселье мигом слетело с него, и старик нахмурился:

– Так это… Барыня покойная так велела: чтобы домика видно не было, – и бросил обеспокоенный взгляд на заросли.

– Вы предлагаете подождать, пока она восстанет из могилы и изменит своё решение? – приподняла я бровь. – Жалованье она вам платит или кто?

– Трифон! – кошкой зашипела на него Глаша. – Глаза-то разуй, кто пред тобой! Совсем стыд потерял, дочку нашего барина не признаёшь?!

– Что, тоже домик жечь будете? – тихо буркнул он, и мне почудились в его тоне расстроенные нотки. – Тогда хочу сразу предупредить: не выйдет. Заколдованный он. Не поддаётся ни огню, ни кувалде.

Я с трудом удержалась от улыбки: всё-таки не все в усадьбе первую жену-ведьму ненавидели. Кое-кто её, по-видимому, очень даже любил: вон как за имущество её переживает, аж кулачищи сжал да желваками на лице играет.

– Совсем нет, – для виду холодно цыкнула я. – Он мне для дела нужен.

– Для какого? – любопытно сверкнул глазами из-под густых бровей дед.

– Трифон, ты в край оборзел на старости лет, что ли?! – вновь напустилась на него Глаша. – Сказано же тебе: для дела! Значит, важно!

– Хм, – задумчиво потёр свою бороду он, внимательно разглядывая кущери. – Раз важно и для дела… то, думаю, часа за полтора управлюсь… А если тропинки ещё песочком посыпать, чтобы как раньше было да в темноте их видно стало, то за два…

– О, это было бы очень любезно с вашей стороны, – радостно просияла я, не удержав напускной строгой личины: выходило, что приступить к формированию своего привычного арсенала зелий можно будет сразу после обеда!

Правда, сначала что-то следовало придумать с семейкой Ривьеро… Но, как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.

Мы с Глашей посетили её матушку, и я достаточно быстро нашла причину её «смертельной» болезни. Помимо профессиональных проблем с кожей рук, иных недомоганий в плане здоровья у неё не наблюдалось. Но женщина пригрела водного сага́на и упорно об этом помалкивала: страх быть причисленной к ведьмам, да.

Как и у дочери, её ведущей стихией была вода. Поэтому сага́н, получив имя, стал вести себя как фамильяр: настроился на магические потоки хозяйки и, помогая с работой, подпитывался её магией. А так как внутренний резерв у женщины был с гулькин нос, то… верно, женщина испытывала постоянное магическое истощение и находилась временами на грани смерти, когда работы в прачечной приваливало.

Отозвав её в сторону подальше от ушей любопытных товарок, я сделала краткий инструктаж по магбезопасности и показала то же упражнение по растягиванию вместилища, что и Глаше до этого. Для борьбы с трещинами на руках пообещала приготовить лечебную мазь и передать ей через Глашу. Бесплатно.

Оранжерею мы осматривали уже почти на бегу: время обеда неумолимо наступало, и пора было наряжаться в лиловое убожество. К моей превеликой радости, хаддары, никогда не славящиеся пунктуальностью, запаздывали и в этот раз. Этого времени мне хватило, чтобы найти среди бесполезных цветов очень ценные растения, входящие в состав моего фирменного заживляющего средства. Не побоюсь выглядеть хвастуньей, но на последнем курсе это самое зелье помогло сохранить одному из боевиков палец, очень быстро приживив его обратно и без шрамов.

Запретив садовнице без моего ведома выкорчёвывать, как она их назвала, «сорняки–паразиты», я вняла мольбам горничной поторопиться, и мы поспешили в мою комнату. Со вздохами и стенаниями в голос над жестокой судьбой я позволила Глаше облачить себя в этого монстра, именуемого платьем.

Что ж… по поводу чернично-йогуртового торта я поторопилась… С немым ужасом я взирала на своё отражение. Слишком мало ткани вверху и слишком много внизу. Добавить бы к этому кричащий яркий макияж, красные фонари на фон – и я девица из квартала наслаждений, а не дипломированный маг.

Почувствовав накатывающую дурноту, я позволила Глаше проводить меня в сад на свежий воздух, пока де Ривьеро не изволили прибыть. Пожалуй, я зря называла себя в прошлом воплощении овцой: в этом наряде не то что коленом нельзя кому–либо в пах засветить, а даже просто ходить невозможно, настолько портной ткани на подол не пожалел.

С каждой минутой в душе нарастали смешанные чувства. С одной стороны, я ощущала тихую радость и ностальгию от встречи с местами своего предыдущего воплощения. Всё мне казалось тёплым, знакомым, родным: и виноградники, и мастерские, и люди в усадьбе. Словно бы я вернулась домой после долгого отсутствия и теперь с удивлением вспоминала, как это всё я могла позабыть.

С каждой секундой, с каждым мгновением во мне нарастала паника: самой мне не вернуться обратно в своё время, это факт. А значит, я остро нуждалась в помощи пращура Сандра де Стужева. Если мне не изменяет память, он тоже должен состоять на императорской службе в Министерстве Тайны. А значит, его следовало искать в столице. Но буквально через полчаса-час мне придётся сказать хаддарам «да», и через пару недель отбыть в Хаддарию в статусе жены Диего. Ловушка захлопнется, и не видать мне после этого ничего, кроме паранджи и покоев в гареме озабоченного Френсиса.

А как мне избавиться от грядущего замужества, я придумать никак не могла: дело то ли в духоте, то ли в этом мерзком платье, но в голову ничего путного не приходило.

– Вот ты где, гости приехали, – рядом с облегчением вздохнул папенька. – А я уж думал, ты сбежать решила, чтобы замуж не выходить… – и коротко, нервно хохотнул.

– Как раз размышляю над этим, – честно буркнула в ответ.

– Элизабет! Всё решено! Твоё замужество с де Ривьеро – это дело, касающееся моего дворянского имени и чести! И если…

– Вот же удивительное дело, папенька, – раздражённо перебила я его, вставая со скамейки. – Честь и имя дворянина – это прерогатива исключительно сильных мужчин. Но чтобы сохранить их, эти самые сильные мужчины зачастую приносят в жертву слабых женщин. Почему так, не объясните?

Он возмущённо захлебнулся воздухом, давясь гневом и не в состоянии подобрать слова.

– Идёмте, отец, – презрительно хмыкнула я и положила ладонь на подставленную руку. – Покончим с этим балаганом скорее. Я скажу Френсису «да», вам не о чем переживать: ваши дражайшие честь и дворянское имя останутся при вас.

Сдувшись, как шарик, он повёл меня по тропинке, тихо буркнув:

– Ты ошиблась, твой жених – Диего…

– Ничуть. Это вы, папенька, ошиблись, ввязываясь в сомнительную сделку и садясь играть в карты с хаддарами. Лэв Френсис уже уведомил меня о своём намерении истребовать право первой брачной ночи по хаддарскому обычаю. А если Диего передаст меня ему в постоянное пользование, предоставить моему «мужу» взамен трёх любых наложниц из своего гарема…

– Но после присоединения Хаддарии к империи там ввели запрет на многожёнство… – растерялся родитель. – Лэв Френсис женат и…

– И запрет не распространяется на количество любовниц, – вновь пренебрежительно фыркнула я, степенно вышагивая рядом. – Неужели вы и впрямь наивно полагали, что одним указом можно переломить многовековые традиции? Не одно поколение должно смениться, чтобы в головах этих варваров хоть чуть-чуть что-то поменялось. Я не знаю ни их языка, ни внутренних устоев… там всё для меня чуждо… Папенька, если я вас так тягощу, гораздо гуманнее было бы скормить меня сумеречной твари, а не швырять, как котёнка, в сомнительное замужество в далёкие земли…

Он резко остановился и взял меня за локоть, вынуждая последовать его примеру.

– Послушай, Элизабет… Лиз… Я виноват пред тобою, – внезапно признался он, и после этого я его сильно зауважала. – Но я оказался в такой же западне, как и ты… Боги, как бы я хотел повернуть время вспять!.. Я бы ни за что не повторил этой ошибки! Не позволил бы втянуть тебя и себя во всё это… Но сделанного не воротишь… Сейчас наша с тобой судьба в руках Светлых… Всё, что я могу, дочь… – он достал из кармана небольшой кулон и открыл его.

Изнутри на меня взирала с миниатюры почти точная моя копия: тот же разрез глаз и цвет волос. В маленьком углублении второй половины кулона покоилась ярко-оранжевая искорка чистой древней магии.

– Это оставила твоя мать, прежде чем покинуть меня. Этот артефакт многие поколения передавался в её роду. По преданию основателем их древа был рыжий демон-лис, смущающий умы людей внезапной удачей. Эту каплю своей магии он оставил потомкам в наследство. Я думаю, ты, как никто другой, нуждаешься сейчас в подобной силе. Подставь ладонь, – я подчинилась, и мужчина вытряхнул из кулона искру мне на руку. Как только искра коснулась кожи, она тут же впиталась в тело и запечаталась на ауре.

В подобные вещи я особо не верила. В давние, смутные времена как только люди ни пытались подтвердить силу и «высшее» происхождение своего рода, скупая тоннами сомнительные артефакты у бродячих торговцев и выдавая эти подделки за ценность.

Здесь, скорее всего, имел место быть такой же: ну какая, к Забытым, «внезапная удача»?! Эффект плацебо и не более. Потому что любой образованный человек понимает: можно быть хоть тысячу раз обладателем счастливой подковы и волшебного котелка, но пока ты не прибьёшь подкову себе на ногу и не станешь варить в этом самом котелке зелья денно и нощно, развивая свои умения, успеха тебе не видать.

Но папеньку своими взглядами на мироустройство я решила не расстраивать.

– Благодарю, отец. Так значит, это правда, что люди болтают? Эта белобрысая мымра, сбагрившая меня на долгие годы на север, не моя мать?

Он вновь предложил мне руку, ведя дальше по саду к дому, и тихо хохотнул:

– Смотрю, тебя не сильно расстраивает тот факт, что ты являешься дочерью ведьмы? Да, это правда.

– Лучше уж быть дочерью ведьмы, чем особы, которая всеми путями пыталась сжить меня со свету… – буркнула я.

– Ты обожгла ей лицо магией, – напомнил он. – А следы от магических ожогов не так-то легко убрать.

– Её внешность стала соответствовать внутреннему наполнению, – невозмутимо передёрнула плечами я, ничуть не раскаиваясь. – Одним богам известно, каким чудом мне удалось выжить под её «чуткой» опекой и заботой. Видимо, в роду моей настоящей матери и впрямь отметились рыжие демоны-лисы. Потому ничем другим, как редким везением, я это объяснить не могу.

Он мягко, ободряюще улыбнулся мне и погладил по руке. Хотел было что-то сказать, но его перебило появление в дверях террасы Френсиса и Диего де Ривьеро.

– Говард, вот вы где! А мы вас уже заждались, – воскликнул мой будущий свёкор и жадным плотоядным взглядом заскользил по мне. – Лэви Элизабет, вы прекрасны, как бутон розы… Впрочем, как всегда.

От отца на этот раз не укрылся красноречивый взгляд хаддара на меня. Он крепче сжал мою ладонь на своей руке и, раздражённо вздрогнув желваками на щеках, почти не шевеля губами, тихо шепнул мне:

– Что будем делать?

– Тянем время, – в тон ему еле выдохнула я, внезапно осознав, что именно это сейчас самая верная стратегия.

Во мне появилось ощущение того, будто вот-вот что-то должно случиться. Но для этого «что-то» требовалось время. Внезапное наличие у меня поддержки в виде папеньки немного окрыляло и вдохновляло на успех.

– Лэв де Ривьеро, Диего! – с напускной радостью громко произнесла я, с трудом сдерживая яд в речи. – Как мы рады вас видеть! Какое счастье, что вы смогли выкроить для нас время и навестить с визитом. Прошу прощения за ожидание: день выдался душным, а в тени сада минуты летят незаметно…

– Пройдёмте внутрь, – соглашаясь со мной, кивнул отец. – Слуги уже всё накрыли.

Раскланявшись, мы степенно прошли на террасу, где нас ожидал сервированный для трапезы стол. Папенька придвинул мне стул, помогая сесть по левую руку от себя, сам занял место во главе. Устроиться гостям помогли слуги. Словно нарочно, я оказалась сидящей ровно напротив Френсиса. И тот не упустил возможности вновь раздеть меня глазами.

Придав лицу невозмутимое выражение, я сделала в мозгу пометку: когда стану готовить мазь для матери Глаши, сварю зелье и для этого похотливого кобеля. Какое-нибудь ядрёненькое успокаивающее. Одно из тех, что выписывают кентаврам на время гона.

На первое повар приготовил лёгкий суп, и на некоторое время за столом воцарилась тишина. Корсет сдавливал бока и живот нещадно, и в меня провалилось совсем немного этой благословенной жидкости. А пока мужчины работали ложками, мне представилась возможность оценить настрой хаддаров в полной мере.

Френсис не сводил с меня масляного взгляда, с хищной ленцой наблюдая из-под опущенных ресниц. Вся его поза говорила о том, что он действительно уверен в том, что я никуда от него не денусь. От него за версту разило опасностью: этот человек повидал уже немало женщин, битв и политических переговоров. И стран, в отличие от Диего, наверняка тоже: маркиз отлично владел знанием этикета и не терялся при смене блюд.

А вот сынок его чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он старательно избегал встречаться со мной глазами, натянув на лицо безразличную высокомерную мину. Но стоило ему посмотреть на меня, как его взгляд тут же с моего лица непроизвольно стекал вниз, туда, где во всей неприкрытой красе мягкими холмиками в такт дыханию покачивались мои две девичьи прелести.

Диего напоказ морщился: «Какое бесстыдство, приличные хаддарские женщины себе подобного не позволяют!»

Наверняка именно это должна была обозначать его скукоженная гримаса, но глаза в сторону отводил с усилием. Парень постоянно ёрзал на стуле, то и дело опускал правую руку под стол, словно бы проверяя что-то в кармане.

Ясно-понятно, с какой стороны мне ждать вселенской засады в виде коробочки с кольцом. Но её извлечения на всеобщее обозрение я допускать была не намерена.

Одно блюдо сменяло другое, гости насытились, и обед плавно подходил к завершению. Краем глаза я заметила, как Диего сделал порывистое движение в сторону своего кармана с моей погибелью и стал приподниматься.

– Граф Говард де Розеншипский, – начал было он, но я его спешно перебила:

– Папенька! Такая духота стоит, не правда ли? Как думаешь, ожидать ли нам в этом году, что светлое вино будет в цене выше прочих вин?

Родитель бросил насмешливый взгляд на недовольно цыкнувшего и севшего обратно хаддара, включился в мою игру:

– Я полагаю, что розовое игристое переплюнет остальные сорта в разы… – далее он пустился в винодельную тему, старательно вовлекая в разговор то Диего, то Френсиса.

Мой «будущий» свёкор, лукаво сверкая глазами, с удовольствием поддержал беседу, всем своим видом давая понять, что раскусил мой замысел, но мышке уже не убежать от кота. Диего же наоборот, отделывался короткими рублеными фразами, показывая, как всё это его чрезвычайно тяготит.