Читать книгу: «Не отпускай меня», страница 5

– Проклятье… Я так больше не могу… Это невыносимо… Сандр… сделай что-нибудь с этим… – сипло воззвала я к нему о помощи.

Он крепче стиснул меня, лишая возможности двигаться, но сделал только хуже: теперь всей спиной я ощущала шикарный рельеф его торса. Такой горячий и манящий, Забытые его побери!..

– Лиз, соберись, – хрипло проурчал он, касаясь губами моей шеи, когда я откинула голову ему на плечо и прикрыла глаза от пробегающей волнами дрожи по телу. – Проклятье… Лиз, я обещаю тебе, что потом, когда ты будешь в норме, я позволю тебе делать с собой всё, что угодно… Пресветлые, дайте мне сил… Я даже сам с удовольствием выполню любое твоё желание… Но сейчас тебе нужно нарисовать схему, слышишь меня?..

Потом, потом… опять это дурацкое «потом»… Потом, когда я буду в норме, я скорее себе руку отгрызу, чем позволю себе ласкать помолвленного мужчину. И вы, лорд Хитрюга, это прекрасно понимаете…

Воспоминание о том, что Сандр несвободен, немного привело меня в чувство. Чтобы удержаться в этом состоянии, я сжала одну руку, больно впившись ногтями себе в ладонь. Со вздохом открыв глаза, выпрямилась и взялась другой рукой за карандаш. Не особо заботясь о красоте и ровности линий, начертила пентаграмму из обряда и расположила по ней руны. Последняя закорючка далась с трудом: внутренний жар пеленой застил сознание. Я выронила карандаш из дрожащих пальцев, повернулась к Сандру и потянулась к его рту губами: ну же, награди меня, я была такой хорошей девочкой…

– Ох, Лиз… – опалил их своим дыханием Сандр. – Что же ты наделала… Разве мама не говорила тебе, что нельзя использовать сомнительные обряды, особенно если руны в них тебе незнакомы? У меня для тебя две новости…

– Одна хорошая, а вторая плохая? – с надеждой пробормотала я, не оставляя попыток поцеловать его. Он легонько мазнул своими губами по моему рту, отклоняясь назад, чем вызвал у меня недовольное урчание.

– Нет, к сожалению. Одна хуже другой, – Сандр взял пальцами мой подбородок и приподнял моё лицо, вынуждая смотреть ему в глаза. – Этот обряд, Лиз, использует Министерство Тайны при отборе сотрудников на работу. Он заставляет мага заново пережить и переоценить своё предыдущее воплощение. Маг переносится во времени назад, теряет память о настоящем и заново проходит испытания предыдущей жизни. Цель этого обряда: человек должен понять, что так, как он поступал, и есть правильно. До него доходят единицы, а с честью выдерживают ещё меньше. После этого испытания маг сохраняет память о прошлой жизни и теряет связь со своими близкими в настоящем, родственные связи рушатся…

Я слушала и не могла понять, к чему он клонит.

– Но в данном случае обряд изменён. Это и является главной проблемой. Вот эти руны обозначают «обретение потерянной ценности», – Сандр на что-то указал, но я даже головы не повернула, барахтаясь и утопая в его глазах.

– Это уже была вторая плохая новость? – я облизнула пересохшие губы и перевела взгляд на его рот.

– Нет, это ещё была первая, – сипло в тон ответил Сандр и скользнул ответным пылким взглядом по моему рту. – Вторая плохая новость – это то, что ты застряла в незавершённом обряде. Твоя магия уже покидает тебя, переносясь в прошлое, а сознание ещё остаётся в теле. Чтобы исправить творящееся с тобой здесь, тебе придётся перенестись и выполнить условия там…

– Найти своего истинного? – фыркнула я. – Но это же бред! Истинности не существует… – и осеклась, увидев, как недобро сверкнули его глаза.

– Так вот что было причиной спора? – гневно пророкотал Сандр. – Об этом ты, лисонька Лиза, наверное, «случайно забыла» мне рассказать, да? Что ж, могу тебя успокоить: в рунах об этом ничего не было сказано. Там упоминается «вернуть утраченное». Если для тебя это…

– Для меня самое ценное – это моя магия, – резко перебила я его. Удивительно, но стоило мне разозлиться, как жаркая истома отступила, возвращая рассудок мне под контроль.

– В таком случае, тебе не о чем волноваться, – ядовито хмыкнул Сандр, вставая и беря меня на руки. – Как только твоё сознание окажется в прошлом, ты тут же соединишься со своей драгоценностью и моментально вернёшься назад, – кажется, он тоже понял, что гнев помогает бороться с побочным действием магической связи и стал намеренно подкалывать меня и распалять себя. – А если вдруг окажется, что твоей слабостью являются разные особи мужского пола, заранее расстрою тебя: они давно все умерли. Либо превратились в таких дряхлых стариков, что, кроме почечно-песочного запаса, с них взять-то и нечего…

Со мной на руках он прошёл обратно в гостиную и стал подниматься на второй этаж.

– Куда ты меня несёшь? – забеспокоилась я.

– В свою спальню, – буркнул он. – Завершение обряда может занять продолжительное время. А у меня нет желания объяснять каждому своему сотруднику что за прекрасная дева изволит отдыхать у меня на диване в гостиной.

Толкнув плечом дверь, Сандр занёс меня в просторную комнату с двуспальной кроватью. Пресветлые! И зачем преподавателям такие постели?!

Бросив меня поперёк кровати, двигаясь с плавной хищной грацией, он навис надо мной, жадно скользя по мне глазами, словно примериваясь для броска.

– Может быть, есть другой вариант, как можно отменить действие этого обряда? – трусливо пискнула я, ёжась под его взглядом. – Как-то мне совсем не хочется терять родственные связи со своими близкими…

Сандр насмешливо хмыкнул, распрямился и одним движением сорвал с себя футболку, вновь открывая моему взору манящий вид своего торса.

– Как я уже говорил, не все маги выдерживают это испытание. Таким мы даём лёгкое зелье забвения, и они забывают, что проходили этот обряд. Я дам тебе его потом, если захочешь…

Судорожно вцепившись руками в покрывало по сторонам от себя, я старалась не пялиться на него. Но получалось плохо: Сандр принялся задирать кофточку на мне, оголяя зону солнечного сплетения.

– Это обязательно делать? Обряд с соискателями проходит так же?

Сандр оценил мою реплику по достоинству, коротко хохотнув:

– Нет, совсем не так. Но должен же и я получить хоть немного удовольствия от процесса?

Боги, он что, собирается?.. Сандр лёг на меня, придавливая своим телом к кровати. В местах, где оголённая кожа касалась кожи, магический поток расширился, вонзаясь острыми иглами в меня и заставляя застонать от удовольствия. Да–а… пусть делает со мной всё, что хочет, только не останавливается!

Сознание поплыло, кружась в густом тумане из его запаха, прикосновения кожи к коже, пылающем жаре его тела и приятной давящей тяжести.

– Послушай, Лиз… – сквозь этот бульон донёсся до меня его хриплый голос. – Обычно во время этого испытания у претендентов отбирается память о настоящей жизни. Но у тебя особый случай, и я попытаюсь тебе её сохранить. Не уверен, что у меня хватит сил, вполне возможны провалы в памяти, но всё же хоть что-то… Если события там покажутся тебе опасными или ты окажешься в безвыходной ситуации, найди моего предка и обратись к нему за помощью: Сандр де Стужев – моё родовое имя, оно передаётся из поколения в поколение, так что это будет легко. Наш род давно практикует этот обряд, он тебе поверит. И запомни, он тот, кому ты можешь доверять…

– Это может быть так опасно? – испугалась я, немного приходя в себя. – Я могу погибнуть?! А как же изменения в истории?

Сандр нежно погладил меня по волосам и отвёл глаза в сторону:

– Прости, я рад бы тебя обнадёжить, но да, для тебя это опасно. Не зря же мы тщательно отбираем кандидатов до того, как допустим их к обряду, – их предыдущая жизнь высчитывается полностью предсказателями и менталистами. Претендент возвращается до того, как умирает в прежней жизни. Но про тебя ничего неизвестно: кем ты была, как жила и когда умерла. Постарайся быть осторожной… Если ты умрёшь там, твоё тело умрёт и здесь, – он наклонился и мягко поцеловал меня в висок.

От этого сознание вновь поплыло, и я ощутила давящее мне в бедро «доказательство» его мужественности. Судорожно сглотнув, я сбивчиво прошептала:

– Сандр… раз мы поняли, что смерть от повреждённого резерва мне не грозит… а потом я выпью зелье забвения… то, может быть… ну… мы могли бы… – Боги! Я не верю, что предлагаю ему себя!

Уголки его губ слегка дрогнули в улыбке, и Сандр мягко произнёс:

– Прости, Лиз… В отличие от тебя я хотел бы запомнить каждое мгновение, что здесь случилось или случится… Особенно такое прекрасное, что ты мне предлагаешь. Поверь, твои чувства взаимны, – он слегка пошевелился, позволяя оценить крепость «взаимности». – Но мне хочется быть уверенным, что твоё предложение вызвано не побочным эффектом магической связки, а что я действительно тебе нравлюсь…

И прежде, чем я успела что-то возразить, прошептал мне на ухо заклинание, одновременно обрушивая на моё солнечное сплетение полноводной рекой свой магический поток. Я удивлённо уставилась на Сандра, мир вокруг меня содрогнулся и стал стремительно сужаться.

– Прости, Лиз… – произнёс Сандр и наклонился к моим губам.

Я отчаянно попыталась удержаться в сознании, чтобы вновь ощутить вкус его поцелуя, но тьма закрутилась в голове, безжалостно втягивая меня в свой водоворот.

– Возвращайся ко мне скорее, – кажется, напоследок я услышала в нарастающем гуле голос Сандра, прежде чем мир окончательно почернел.

Глава 6

Выход из тьмы оказался ещё более мучительным, чем погружение в неё. Мне казалось, что тело разорвалось на куски и теперь пытается собраться обратно. Мрак в голове колыхался плотным покрывалом, лишь короткими вспышками являя мне окружающее пространство: люди в балахонах, каменные стены, чадящие факелы в держателях, встревоженный неразборчивый гул голосов, чёрный атлас и вышитый на нём золотой нитью символ: контур розы в ромбе.

– У нас получилось!.. Обряд сработал!.. – постепенно начала я различать в шуме слова и фразы.

Кто-то схватил меня за грудки и приподнял с каменного ложа, на котором я возлежала. Боги… это что, жертвенный алтарь?!

– Элизабет! – радостно проорал мне в лицо какой-то мужчина. – У нас получилось! Библиотека приняла тебя в качестве своего Хранителя!

Я в ответ лишь глухо простонала: ой, кажется, меня сейчас стошнит…

– Помогите ей… – меня заботливо подняли, подхватили под руки и куда-то повели.

Зрение по-прежнему мигало и плыло. Всё, что мне удалось увидеть, прежде чем сознание вновь оставило меня, – своды какого-то подземелья со свисающими рваными клочьями паутины и узкие низкие коридоры с факелами по стенам.

В следующий раз я пришла в себя лёжа в просторной мягкой постели.Свет, проникающий в окно из-за плотных штор, позволил рассмотреть комнату. Просторная, обстановка скромная, но, судя по резьбе, не из дешёвых. Я не крестьянка с пятнадцатью детьми и тремя коровами – это уже радует.

Занавес на окне плавно шевелился от втекающего в комнату свежего воздуха. Где-то совсем рядом радостно щебетали птицы. Я с наслаждением потянулась, чувствуя себя отдохнувшей и бодрой. Приоткрыв одеяло, оглядела себя: моё тело оказалось наряжено в какую-то немыслимую старушечью ночнушку с рюшечками, бантиками, длиной до самых пят. Но, судя по проступающим из-под неё контуру, я была вполне стройна, а по гладкой коже рук – ещё и молода. Правда, от моего маникюра не осталось и следа.

Глубоко внутри ещё лелея надежду, что обряд Министерства Тайны похож на практические занятия по истории, я попыталась призвать призрак–аватар той, в теле кого я оказалась. Но чуда не произошло: на мой мысленный зов никто не явился.

Тогда я замерла, ожидая, когда сознание девушки, в которую меня закинуло, пробудится и она начнёт заниматься своими насущными делами, позволяя мне оставаться в роли наблюдателя. Но время шло, «пробуждения» не происходило, а валяться без дела мне надоело.

Проверив внутренним зрением свой магический резерв, я убедилась в его целостности и наполненности и призвала Няшу. К моей превеликой радости, фантом послушно явился. Испуганным оленёнком Няша пропрыгала по комнате, выражая своей формой моё внутреннее смятение. Затем, по моему велению, сменила её на привычную змеиную и исследовала комнату по периметру ещё раз и исчезла, не найдя в ней опасностей.

Что ж, моя «потерянная ценность» вновь при мне, чувствую я себя великолепно, пора бы возвращаться домой. А то меня там с голеньким торсом, такой горячий и сексуальный Сандр уже, небось, заждался. Нехорошо так расстраивать саму Адскую Гончую императора. Но вот беда, рассказывая об обряде, Стужев и словом не обмолвился, как мне вернуться назад. Где тут кнопочка «домой»? Вроде бы всё должно произойти само собой, но я была в таком состоянии, что немного не уверена, правильно ли его поняла.

Мысленно проорав приказы, способные помочь мне в возвращении: «вернуться!», «домой!», «назад!», «ахтунг!» – э-э, последнее не совсем из той оперы, но ладно, – я выдохлась и приготовилась кручиниться. Но моему настрою помешала влетевшая в комнату девушка. По простому платью и белому фартуку я сделала вывод, что она – горничная.

– Вы уже проснулись, барышня? Вот хорошо! А то барин уже гневаться изволит, велел вас будить, – треща без умолку и даже не удосуживаясь получить от меня ответы, она подлетела к окну и принялась раздвигать плотные шторы, наполняя светом комнату. – К нам сегодня приезжают…

Её на полуслове прервал ворвавшийся в комнату мужчина.

– Элизабет де Розеншипская! Немедленно вставай и приводи себя в порядок! – с порога яростно взревел он. – Сегодня к нам на обед приедет семья де Ривьеро, и если ты вновь посмеешь опозорить меня своим упрямством… то я за себя не ручаюсь! Точно отправлю на конюшни, где тебя запорют, как простую девку!

Доли секунды мне хватило, чтобы определить, что этот господин в камзоле старого кроя – не кто иной как родитель девушки, в теле которой я находилась. Дело начинало принимать нехороший оборот. Мгновенно перебрав в уме все варианты, я решила применить суперспособность всех папиных дочек: изогнула губки траурной подковкой, трагично задрожав нижней, широко распахнула глаза и позволила им увлажниться.

– Папенька… – тоном умирающего тяжелобольного человека прошептала я. – Папенька, со мной что-то не то… Я ничего не помню… Что со мной было? Я упала и ударилась головой?.. – и маленькая слезинка скатилась из глаза по щёчке.

Лицо мужчины вытянулось, он замер, но тут же обернулся на горничную и рявкнул на неё:

– Глашка! Чего копаешься?! А ну пошла вон! Иди на кухню и проследи за приготовлением завтрака!

Горничная выдала кособокий рубленый книксен, и её из спальни точно ветром сдуло. Как только дверь за ней закрылась, он подошёл ко мне и взял за руку, с тревогой заглядывая в глаза:

– Наверное, это из-за обряда… – пробормотал он, а я молча слушала, боясь пропустить хоть слово из нужной информации. – В предупреждении к нему говорилось, что Хранителю Библиотеки придётся отдать нечто ценное, но я полагал, что это просто красивая метафора… Хорошо, что это просто память, Лиз, а не действительно нечто важное…

Внезапно он нахмурился и подозрительно на меня посмотрел:

– Элизабет, я надеюсь, ты не решила сказаться больной, провести весь день в постели и таким образом избежать предложения от Диего де Ривьеро? Если это так, дрянная девчонка…

– Он стар и так дурён собой? – перебила я его, продолжая невинно хлопать глазками.

– Нет… Вполне молод и красив… Вы же уже виделись… – вновь смутился родитель.

– В таком случае не вижу причин идти против вашей воли, папенька, – нежным голоском послушной девочки заверила его. – Вы наверняка желаете мне только счастья. Да и проводить весь день в постели я считаю неразумным: вполне возможно, потеря памяти – временное явление, и прогулка может помочь восстановить её…

Мужчина порывисто схватил мою голову в ладони и радостно поцеловал в лоб:

– Пожалуй, если ты останешься такой покладистой, то лучше бы она и не возвращалась!

Затем рванул к двери, распахнул её и громко рявкнул в проём:

– Глашка! Глашка, где тебя Забытые носят?!

Девушка очень быстро появилась на его зов:

– Звали, барин?

Это натолкнуло меня на мысль, что служанка подслушивала под дверью, и вовсе не ходила на кухню.

– Помоги Элизабет привести себя в порядок. К обеду подготовь для неё то платье, что я привёз из столицы, – он бросил на меня короткий испытующий взгляд, но я хранила молчание. – Да, и сопроводи её на прогулке: моя дочь себя нехорошо чувствует, ей может сделаться дурно от солнца.

– Как прикажете, барин, – Глаша вновь выдала рубленый кособокий книксен, от которого у меня зубы судорогой свело: очень уж живы были в голове воспоминания, как моя строгая матушка долго и упорно выбивала из меня дурь, заставляя приседать в книксенах, реверансах или вовсе замирать в подобном полуприсяде на несколько часов с книгой на голове.

И не дай Светлые, если книга падала с моего темени раньше назначенного срока: меня пороли розгами, лишали десерта или вовсе запирали в детской, оставив без ужина. А после, поняв, что у меня проснулась магия и она со мной не справляется, матушка отправила меня в пансион для благородных девиц при Храме Светлым в самую северную и дальнюю провинцию империи…

Сделала она это после того, как я опалила её лицо огнём в панике от вновь предстоящего наказания… Помню, когда мне пришло письмо о её кончине, я и слезинки не проронила, кутаясь в тонкую шаль в одном из холодных заснеженных коридоров пансиона: в том краю никогда не бывает лета…

Признаюсь, я даже испытала облегчение, что её не стало, и кошмар с ней в главной роли, когда она с перекошенным от злобы лицом заносит надо мною руку с розгами, наконец-то перестанет мне сниться…

Так, стоп! Это что за?!. Откуда это в моей голове?! Моя матушка – жизнерадостная ведьма, всегда была добра и снисходительна ко мне. К счастью, она жива–здорова, дадут Светлые, ещё не на одно столетие. А эта тощая белобрысая, серокожая мымра с розгами в руке, что делает в моём сознании?! Откуда, я вас спрашиваю?..

Ах, да… Точно же…

Сандр же упоминал, что обряд заставляет вспомнить своё прежнее воплощение. А значит тело, в котором я оказалась, – моё. И те обрывки воспоминаний, что сейчас яркими рваными лоскутами проявляются в моём сознании – также принадлежат мне. Боги, какое несчастное детство было у меня в прошлой жизни!.. И, судя по воспоминаниям о пансионе, отрочество было не слаще: холодные кельи, больше похожие на темницы. Беспрестанные молитвы и посты покаяния. Из всех магических наук – изучение искусства магической вышивки шёлковыми нитями да плетение обрядовых гобеленов на удачу и плодовитость рода. Бр-р!..

Средневековая темнота в умах и сексизм в полной красе: курица – не птица, женщина – не маг. Её удел – рожать детей, вязать мужу тёпленькие трусишки да на мужскую состоятельность их заговаривать. А уж где он эту «состоятельность» использует, в супружеской спальне или с девками в борделе, не её куриного ума дело.

Теперь понятно, почему Элизабет, то есть я, так упорно противилась скорому замужеству: не успела вернуться из пансиона, а уже сразу «взамуж». Порывшись в памяти, я попыталась выяснить, когда же вернулась домой, и у меня глаза непроизвольно на лоб полезли от шока: оу… А ничего себе так мой прошлый папенька собственной дитяткой тяготится: я вернулась всего пару недель назад! На солнышке ещё не успела вдоволь согреться, а он…

– Барышня, вы вставать думаете? – резкий голос горничной прервал мои мозговые изыскания. – Ваш папенька нас обеих по головке не погладит…

Я бросила на неё косой взгляд из-под ресниц: ишь, говорливая какая! Меня, значит, она не боится, только папеньку. Но, в принципе, оно и понятно почему: сегодня семья де Ривьеро прибудет к обеду, Диего сделает мне предложение, на которое я не смогу сказать «нет», и через пару недель–месяц я убуду отсюда в южную провинцию империи. Навсегда. Чего меня бояться или проявлять уважение, да?

– Помоги мне встать, пожалуйста… Что-то голова кружится… – наигранно слабым голосом произнесла я и протянула к горничной руки.

Та, не чуя нависшей над собой опасности, пожала плечами, подошла, взяла мои ладони и небрежно дёрнула на себя. Я села на постели и крепко сжала её руки, не позволяя их выдернуть в случае чего.

– А теперь, мерзавка ты этакая, повторяй за мной, – зло прошипела и призвала Няшу. Фантом тут же явился и кольцами обвил наши руки, опаляя кожу жаром. – Я, такая-то такая, приношу магическую клятву верности и преданности Елиз… Элизабет де Розеншипской. Повторяй, ну? Чего ртом хлопаешь?!

Девушка побелела, как снег, и с ужасом таращилась на кобру.

– Барышня… Госпожа! Пожалуйста, не надо!.. Я с детства всякой магии боюсь!.. – просипела она.

Ага, счаз! Но двигаться мы, наконец, стали в нужном мне направлении: вон как я буквально за долю секунды выросла в её глазах от барышни до госпожи. Так что нет уж, доведём начатое до конца: я сейчас остро нуждаюсь в верном человеке, у меня нет времени ковыряться в памяти прошлого воплощения и выбирать того, кто ко мне расположен. Да и выбирать-то особо наверняка не из кого, раз я была отправлена из дома в совсем юном возрасте и только недавно вернулась.

– Повтори слова клятвы, – медленно, с угрозой произнесла я, Няша раздула капюшон и увеличилась в размере, нависая над горничной и демонстрируя ей в огненной раззявленной пасти приличной длины клыки.

– Хорошо-хорошо! Только не жгите мне лицо! – взвизгнула горничная, зажмуриваясь, и скороговоркой проговорила: – Я, Глафира Шеттель, клянусь в верности и преданности своей госпоже Элизабет де Розеншипской…

– Клянусь, что не причиню ей вреда ни делом своим, ни словом, – принялась подсказывать я, а она за мной повторять: – Клянусь, что не умолчу, если станет мне известно о затевающемся против неё зле. А если нарушу сию клятву, то сгореть мне на том же месте в пламени праведного гнева Светлых Богов! – последнее я добавила для красного словца и пущей острастки.

Но Глаша немеющими губами повторила слово в слово. После этого я передала Няше мысленный приказ. Кобра взмыла вверх, приняв образ феникса, сделала круг над перепуганной горничной и с громким хлопком исчезла, осыпав её снопом искр напоследок.

– Ну, вот и всё, а ты боялась, – хмыкнула я, слезая с кровати. – Теперь можно и вставать.

Горничная громко судорожно сглотнула, приходя в себя, и тут же засуетилась:

– Сейчас-сейчас, моя госпожа…

Я мысленно хихикнула: вот что значит темнота в умах и магическая необразованность. Цена этой клятвы, что я сейчас взяла с Глаши, – пшик, пустой звук. Балаганная шутка, а не клятва. А всё почему? Правильно. Потому что Глаша свою магию не использовала и не вплела в мою. Хотя она у неё, без сомнений имеется, просто магический резерв с носик колибри. Но эффект плацебо – такая вещь… иногда пуще любой магии работает.

– Можешь называть меня, как и прежде, «барышня», – смилостивилась я, подходя к зеркалу и разглядывая себя в отражении. – А что ты там про лицо говорила?..

– Простите, моя госпожа, что напомнила! – взвыла Глаша и кинулась мне в ноги. – Дворовые болтали и… Не со зла я!

Так, а вот это уже плохо, если девка постоянно так трястись передо мной будет. Похоже, я немного переборщила со спецэффектами.

– Поднимись, Глаша, – миролюбиво произнесла я, показывая, что не сержусь. – Ты мне принесла клятву, и я тебе принесу: клянусь, что не буду обижать попусту ни словом, ни делом свою горничную, Глафиру Шеттель. Обещаю заботиться о ней и не подвергать опасности… – что-то было знакомое в её фамилии, но при попытке вспомнить, моя голова до звона в ушах наполнилась звуками белого шума: треском и шипением.

Я сотворила сияющую бабочку и вплела в неё небольшое целительское заклинание успокоения для купирования истерик у больных.

– Подставь руку и позволь ей сесть на ладонь, чтобы клятва активировалась, – тихо сказала настороженно наблюдающей за мной Глаше.

Девушка нехотя послушалась: всё-таки страх перед магией в ней был силён. Бабочка сорвалась с моей руки, плавно подлетела, и как только она коснулась кожи Глафиры, в тот же момент растаяла, а целительское заклинание впиталось в тело. Глаша продолжала сидеть на полу с удивлением глядя на свою пустую руку.

– Ну как? Что чувствуешь? – полюбопытствовала я.

– Тепло… Мурашки побежали… а ещё так покойно стало на душе, даже радостно… – недоумённо пробормотала она.

– Вот и отлично. Значит, моя клятва принята Светлыми, и тебе больше не о чем волноваться, – я вновь повернулась к зеркалу. Прошлая я была похожа на меня настоящую, как две капли воды. Только сейчас мои волосы были не каштановыми, а тёмно-русыми с насыщенным золотисто-красным отливом. Удивительно… – Так что там дворовые болтают, ты не рассказала мне?

– Ну, так это… Что перед тем, как вас в пансион отправили, вы своей матушке лицо обожгли, – пробормотала Глаша, поднимаясь с пола и поправляя платье. На мои вскинутые брови она добавила: – Будто покойная барыня говорила, что сделали вы это специально, злонамеренно… простите, моя го… то есть барышня. Так люди болтают, не я.

Хм, пожалуй, я правильно поступила, связав «клятвой» первую попавшуюся девицу: чувствую, долго бы мне пришлось искать здесь верного себе человека. Благодаря усилиям покойной белокурой мымры, сторонников у меня тут нет.

Вот странно, да? Вроде мать, а столько ненависти ко мне у неё было. Насмерть ведь она меня забивала, если так рассудить. Издевалась, как хотела. Я бросила взгляд на своё отражение, вспомнила тёмно-каштановую гриву «папеньки», и внезапная догадка осенила меня.

– Послушай, – осторожно начала я подбираться к волнующей меня теме. – А больше ничего не болтают? Не было ли у моего папеньки возлюбленной? До брака или потом?

Глаша смутилась, потупила взор и кивнула:

– Вы же сами знаете, что ваша матушка – вторая жена у барина. Первая-то была ведьма. Как-то об этом стало известно, и она сбежала, бросив барина. Ведьм всегда недолюбливали, а в то время на костёр сразу отправляли. Это сейчас магию в женщинах немного стали признавать… Но вы и сами всё знаете.

– В том-то и дело, Глашенька, что я не зря с тебя клятву взяла: что-то с памятью моей вчера приключилось. Ничего не помню, иначе б не спрашивала. Но ты, смотри, о том, что я память потеряла, никому не говори, поняла? Вообще никому ничего про меня не рассказывай, иначе клятва сработает.

Девушка испуганно закивала, но новой волны истерики не случилось: целительское заклинание, несмотря на простоту, было рассчитано на долгое действие и отлично работало.

– Говорят, это покойная барыня первую жену барина в колдовстве анонимкой обвинила. А когда та сбежала и их развели, как закон в то время позволял, приворожила к себе вашего папеньку и вышла за него замуж. И ещё… – она замялась.

– Что я дочь ведьмы, а не покойной барыни? – закончила я вместо неё и девушка смущённо кивнула.

Что ж, похоже было, что так оно всё и есть. Маман оказалась мне не матерью, поэтому и вымещала на мне свою злость. Папаша видел во мне сбежавшую первую жену и старался постоянно сбагрить куда-нибудь. Сначала пансионат, а сейчас замуж. Класс: не родственнички, а сказка.

Радует, что, в случае чего, муки совести испытывать не обязательно: будем с Няшей чмырить всех, они заслужили. Ах да, кроме Глаши, конечно же. Она девчонка вроде бы ничего да и вообще мне ещё пригодится.

– Тогда, Глаша, проведи мне сегодня экскурсию! – в приподнятом настроении хлопнула я в ладоши. – Буду знакомиться с домом заново. Начнём с этих дверей. Что за ними?

– За этой ваша гардеробная, – спешно бросилась горничная демонстрировать, что скрывается за ними. – А тут барин к вашему приезду купальню оборудовать велел. Последняя новинка из столицы. Во-до-про-вод, – с придыханием и трепетом по слогам произнесла она название.

Хмыкнув, я прошла в «купальню» и обнаружила там вполне сносный санузел: ванную и унитаз. Покрутив краны, отметила, что «новинка» работает исправно, и стала набирать себе воду для купания. Заметив, что горничная продолжает наблюдать за мной с благоговейным трепетом, объяснила ей приблизительное устройство и как пользоваться. С горящими глазами девушка молча внимала мне и только кивала, показывая, что понимает.

Оставив ванну наполняться, мы прошли в гардероб, чтобы выбрать мне наряд для прогулки. Сразу в глаза бросилось нечто, бесформенной кучей свисающее с вешалки.

– Фу-у… Это что за лиловое убожество? – не удержалась я и недовольно сморщила нос.

– А это то самое платье, которое вам папенька из столицы привёз, – весело хохотнула Глаша и, заметив мой ошарашенный взгляд, добавила: – То самое, которое он сказал вам сегодня к обеду надеть. Оно вам и раньше не нравилось.

Я осторожно потянула его на себя, пытаясь оценить масштаб бедствия. И тут же душной вспышкой моё сознание накрыл рваный лоскут памяти прошлой жизни: тускло освещённый коридор, я прижата к стене, и мне некуда бежать. Нечем дышать из-за торопливых влажных поцелуев по лицу, глазам, губам, шее и, – о, боги! – почти вываливающимся из лифа платья грудям.

– Моя… моя… – хрипло шепчет между поцелуями тот, кто тёмной горой нависает надо мной. – Диего женится на тебе, и я востребую право первой ночи, как позволяет наш хаддарский обычай. Ты будешь моей, строптивая беляночка… Я буду всю ночь любить тебя так, что с утра ты не сможешь ходить…

Я пытаюсь оттолкнуть его от себя, чувствуя тошнотворное омерзение:

– Пожалуйста, лэв Френсис де Ривьеро… пустите меня!.. Нас увидят слуги или… или отец!..

Но этот мерзавец лишь сипло рассмеялся, с лёгкостью подавляя моё сопротивление:

– Твой отец проигрался мне в карты, глупенькая… И в счёт долга уже согласился отдать тебя за моего сына… Но знаешь что? Сразу после вашего с Диего обряда я заберу тебя себе… взамен отдам сыну трёх наложниц… Да пусть хоть забирает весь гарем! Но только отдаст тебя мне… Диего не посмеет пойти против моей воли, поэтому ты уже моя… Моя, слышишь? Ты моя!

– Пожалуйста, не надо… – слёзная пелена застилает мне глаза, заставляя всё в нынешней мне кипеть от злости.

Этот гад вновь опаляет своим дыханием мою шею:

– Ты специально дразнишь меня… Распаляешь своим упрямством моё желание… Скажи мне «да», и я тотчас дам тебе всё, что ты только можешь себе пожелать! – он взял мою руку и прижал к своему низу живота. Ладонь ощутила недвусмысленное возбуждённое состояние мужчины. – Смотри, что ты делаешь со мной…

– Пожалуйста, нет… – и слёзный поток из глаз усилился.

«Да не будь ты такой овцой! – захотелось мне в ярости заорать ей. – Вмажь этому кобелю коленом между ног! Или сожми руку крепче и оторви, к Забытым, ему причиндалы, раз они так его беспокоят!»

В тот же миг воспоминания прошлого отпустили меня, и я с брезгливостью отдёрнула ладонь от платья. Какая мерзость!..