Три свидетеля

Rex Stout

THREE WITNESSES

Copyright © 1954, 1955 by Rex Stout

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

All rights reserved

© Т. Н. Чернышева, перевод, 2021

© М. А. Гресько, перевод, 1994

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2021

Издательство Иностранка^®

Умри как собака

Перевод Т. Чернышевой

Глава 1

Иногда я люблю пройтись под дождем, хотя мне больше нравится, когда светит солнце, легкий ветер не поднимает пыль. Но в ту дождливую среду у меня была причина для прогулки посерьезнее: я хотел проверить его плащ в деле и хотел, чтобы плащ был мокрый, когда буду его возвращать. Потому, надев чужой плащ и свою старую коричневую фетровую шляпу, я вышел из дому и пешком направился на Арбор-стрит в Гринвич-Виллидже, до которой от нас примерно две мили.

Дождь на полпути прекратился, кровь у меня горячая, и я снял этот плащ, сложил мокрой стороной внутрь, повесил на руку и пошел дальше. Арбор-стрит, узкая улочка всего в три квартала, застроенная по обе стороны кирпичными, по большей части четырехэтажными домами, не так чтобы старыми или новыми. Дом под номером 29 стоял примерно посередине первого квартала.

Я подошел к дому, но в подъезд не вошел. Возле дома шла вечеринка. На проезжей части стояла припарковавшаяся вторым рядом полицейская машина, а на тротуаре коп в форме что-то говорил небольшой группке граждан. Подойдя поближе, я услышал, как он задает вопрос: «Чья это собака?» – явно имея в виду мокрую черную псину, стоявшую там же на тротуаре. Я не слышал, чтобы кто-то ответил, что его, но, если и ответил, я мог это пропустить, поскольку в тот момент отвлекся. К дому подъехала еще одна полицейская машина, встала позади первой, из нее вышел человек, протолкался к подъезду, на ходу кивнув полицейскому, и скрылся за дверью, над которой висела табличка с номером 29.

Дело в том, что этого человека я, мягко говоря, знал. Сержант Пэрли Стеббинс из отдела по расследованию убийств Западного Манхэттена в дрожь меня одним своим видом не вгоняет, хотя и это преуменьшение, однако его присутствие здесь, как и поведение ясно указывали на то, что в доме есть мертвое тело, и если я начну добиваться разрешения войти в дом по той причине, будто мне нужно отдать плащ парню, который утром по ошибке ушел в моем, то нечего и гадать, что последует дальше. Мое внезапное появление рядом с местом убийства пробудило бы в Пэрли все его худшие подозрения, а также воспоминания о наших предыдущих встречах, и я вполне мог бы опоздать к обеду, а Фриц в тот день готовил голубей на гриле под темным соусом, который называет «Venitienne»^[1], а это его кулинарный шедевр.

Пэрли скрылся за дверью, меня не заметив. Полицейского я видел впервые. Когда я, замедлив шаг, обходил его на узком тротуаре, он взглянул на меня и спросил:

– Ваша собака?

Пес ткнулся носом в мое колено, и я наклонился погладить его мокрую черную голову. Я сказал полицейскому, что нет, не моя, и пошел дальше. Свернул на углу направо с намерением идти домой. Первые два квартала я шел, отыскивая глазами такси, ни одного не увидел и решил, что тогда прогуляюсь еще раз. Ветер дул западный, но после дождя все было еще мокрым.

Широким шагом я прошел уже бóльшую часть пути, когда заметил собаку. В тот момент я стоял на светофоре на Девятой авеню в районе Двадцатых улиц и вдруг почувствовал, как моей ноги что-то коснулось. Это оказался он. Я машинально протянул руку, чтобы погладить его, но быстро убрал. И пришел в замешательство. Пес, по-видимому, выбрал меня в спутники. Если я продолжу идти как шел, он пойдет за мной дальше, а отогнать, например, камнем пса на Девятой авеню нельзя. Я мог бы взять такси и так от него сбежать, но это было бы грубо по отношению к псу, который оценил мое обаяние. Я заметил ошейник с жетоном, и значит, можно было найти хозяина. В нескольких кварталах от нашего дома находился полицейский участок, и я решил, что проще и дешевле всего отвезти его к ним. Я сделал шаг к проезжей части, намереваясь поймать такси, и в ту же секунду на меня налетел шквал, сорвал с меня шляпу и унес на середину дороги.

Я встал как столб, и видели бы вы эту картину. Пес шмыгнул перед самым носом большого грузовика, ударив хвостом по его левому переднему крылу, затем притормозил, пропуская легковушку, снова скакнул, оказался под другой легковушкой – вернее, мне показалось, что под ней, – после чего я увидел его уже на противоположной стороне улицы. Он махнул моей шляпой почти по земле перед каким-то прохожим, развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался назад. Второй переход был не таким эффектным, но тоже впечатлял. Пес встал передо мной и завилял хвостом, задрав голову. Я забрал свою шляпу. Во время этого неожиданного путешествия она явно попала в лужу, но мне показалось, что, если я ее теперь не надену, он будет разочарован, и потому надел. Это все и решило. Я поймал такси, усадил собаку рядом с собой и назвал водителю адрес Вулфа.

Я собирался отвести этого любителя поиграть со шляпами в свою комнату, дать ему там немного отдохнуть, после чего позвонить в Американское общество защиты животных, чтобы кого-нибудь за ним прислали. Но не видел причин упустить возможность подразнить Вулфа, а потому, войдя вместе с собакой в дом и оставив плащ и мокрую шляпу на вешалке, я направился в кабинет.

– Где тебя носит? – недовольно спросил Вулф. – Мы собирались в шесть часов заняться перечнями, а сейчас без четверти семь.

Он сидел за письменным столом в своем огромном кресле с книгой и на меня даже не взглянул. Я ответил:

– Относил этот чертов плащ. Только не отнес, потому что…

– Что это? – рявкнул он, сердито глядя на моего гостя.

– Псина.

– Вижу, что псина. У меня нет настроения шутить. Убери его отсюда.

– Есть, сэр, уберу. Могу отвести к себе, но ему, разумеется, придется пройти мимо кабинета, когда я поведу его выгуливать. Легавый пес, натаскан на шляпы. Это, конечно, проблема. Зовут его Неро, что, как вы знаете, означает «черный», потому кличку теперь придется сменить. Эбонит вроде тоже звучит неплохо… или Джет, или Нерон, или…

– Тьфу, клоун!

– Никак нет, сэр. Мне тут чертовски одиноко, особенно когда вы четыре часа торчите в своей оранжерее. У вас – орхидеи, у Фрица – черепаха, у Теодора – попугайчики, так почему бы мне не завести собаку? Признаю, кличку нужно сменить, хотя он под ней зарегистрирован – чемпион породы Неро Уголек Бантискути. Могу предложить…

Я продолжал говорить, потому что нельзя было останавливаться. Это был лишь легкий ветерок, а я хотел вызвать грозу. Может быть, даже страшную грозу, такую, когда Вулф встанет и сам выгонит из дома эту зверюгу, а он вдруг посмотрел на Неро с таким выражением, какого я еще не видел ни у кого, даже у себя. Мне было непросто, но я продолжал говорить.

– Это не легавая, – произнес Вулф. – Это лабрадор-ретривер.

Я не смутился. Если читать столько, сколько читает Вулф, любая курица будет все знать.

– Да, сэр, – согласился я. – Я сказал «легавая» только потому, что было бы естественно частному детективу завести легавую.

– У лабрадоров самый крупный среди собак череп, и мозг у них больше. В моем детстве, в Черногории, у меня была коричневая дворняжка, с узеньким черепом, но тогда я не считал узкий череп дефектом. Не помню, чтобы я вообще находил у своей собаки дефекты. Сейчас, вероятно, отнесся бы к ней критичнее. Когда ты волок сюда этого пса, подумал ли ты о том беспорядке, какой он внесет в нашу жизнь?

Такого я не ждал. Это было что-то новенькое: наш толстый гений с удовольствием потерпит в доме собаку при условии, что отвечаю за все я, и значит, у него остается право ворчать и жаловаться, когда ему захочется. Что до меня, то, когда выйду на пенсию и перееду в деревню, там я заведу собаку, а может быть, даже две, но только не в городе.

Я дал задний ход.

– Кажется, нет, – сознался я. – Я и в самом деле нуждаюсь в друге, но черт возьми, для начала можно завести канарейку или хамелеона! Ладно, я от него избавлюсь. В конце концов, это ваш дом.

– Не хочу, чтобы ты по моей вине чувствовал себя обездоленным, – сдержанно возразил Вулф. – Мне проще смириться с собакой, чем с твоими упреками.

– Забудьте. – Я махнул рукой. – Буду помалкивать. Обещаю вас ни в чем не винить.

– И вот еще что, – не сдавался он. – Я не желаю разрушать обязательства, которые ты на себя взял.

– Не брал я никаких обязательств.

– Тогда откуда он?

– Ладно, сознаюсь.

Я прошел к своему столу, сел и начал рассказывать. Неро, который четвероногий, подошел и лег у моих ног, носом рядом с ботинком, но его не касаясь. Я рассказал все в деталях, как докладываю об итогах самых важных заданий в серьезных делах, и уже ближе к концу Вулф, разумеется, понял, что моя попытка представить Неро как возможного кандидата на пополнение нашего постоянного штата была всего-навсего розыгрышем. Тут он должен был бы четко изложить свое мнение о моем спектакле, но промолчал, и нетрудно было угадать почему. В голове у него засела мысль, что можно обзавестись собакой, свалив все на меня.

Когда я договорил до конца, он помолчал минуту, а потом сказал:

– Кличка Джет ему подошла бы.

– Ага. – Я извернулся и протянул руку к телефону. – Позвоню в общество защиты животных, пусть приедут, заберут.

– Нет, – заупрямился Вулф.

– Почему нет?

– Потому что есть способ лучше. Позвони кому-нибудь из своих знакомых в полиции. Не важно кому. Дай номер бирки на ошейнике и попроси выяснить, кто хозяин. Тогда пса можно будет отдать непосредственно в руки владельцу.

Он явно тянул время. Если вдруг выяснится, что хозяин умер, или попал в тюрьму, или отказался от собаки, то Вулф скажет, что ответственность за нее теперь лежит на мне, поскольку это я привез собаку домой, и некрасиво было бы теперь ее выгнать. Однако спорить мне не хотелось, и потому я позвонил одному сержанту полиции, так как не раз оказывал ему небольшие услуги. Тот сказал, что в это время дня на выяснение может уйти времени больше, чем кажется, взял номер телефона Ниро Вулфа и пообещал перезвонить. Когда я повесил трубку, вошел Фриц и объявил, что обед готов.

Голуби с венецианским соусом удались очень даже неплохо, но все остальное в течение двух следующих часов было приправлено отнюдь не столь приятно. Разговор в столовой был по большей части односторонним и велся в основном о собаках. Вулф, как всегда, был на уровне – только информация и никаких душещипательных сантиментов. Он утверждал, что басенджи – самая старая порода на Земле, появившаяся в Центральной Африке около 5000 года до н. э., тогда как афганская борзая – только около 4000 года до н. э. Для меня это доказывало лишь то, что он читал книгу, с которой я его не замечал.

Неро пообедал в кухне в компании с Фрицем и абсолютно его покорил. Вулф велел Фрицу называть пса Джетом. Фриц, когда принес салат, заявил, что у Джета прекрасные манеры и он очень умный.

– Однако, – спросил Вулф, – не будет ли тебе мешать соседство с ним?

Напротив, ответил Фриц, такому соседству можно лишь радоваться.

После обеда я, посчитав, что пора немножко притормозить эту на глазах возникавшую Лигу собачьих святых, вывел Неро на краткую экскурсию по окрестностям, а вернувшись, отвел в свою комнату, где и оставил. Должен признать, что вел он себя неплохо. Если бы я хотел обзавестись собакой, живя в городе, то выбрал бы его. Когда я привел его к себе и велел ему лечь, он лег, а я направился к двери. Пес выразительно посмотрел на меня глазами цвета жженого сахара, давая понять, что хотел бы пойти со мной, но остался лежать на месте.

Я спустился, и внизу, в кабинете, мы с Вулфом занялись перечнями. Это были перечни сортов орхидей, которые ему присылали со всего света производители орхидей и коллекционеры, и это была еще та работка: нужно было просмотреть тысячи предложений, чтобы найти те несколько растений, которые Вулф, возможно, захочет приобрести. Я сидел напротив Вулфа за его же столом, уставленным карточными ящичками, и мы уже наполовину закончили, когда примерно в половине одиннадцатого раздался звонок в дверь. Я вышел в прихожую, щелкнул выключателем и, выглянув в одностороннюю стеклянную панель, увидел на крыльце знакомую фигуру инспектора Кремера из отдела по расследованию убийств Западного Манхэттена.

Я приоткрыл дверь на длину цепочки и вежливо спросил:

– Ну чего еще?

– Мне нужен Вулф.

– Поздно же. О чем речь?

– О собаке.

У нас полагается так: ни один посетитель, а особенно представитель закона, не может быть впущен в дом, пока Вулф не выдаст на его счет инструкцию, но мне показалось, что этот раз был исключением. Все мы помним, как Вулф отказывал в аудиенции людям рангом и повыше инспекторов. Если сейчас ему сообщить, что пришел Кремер, который желает встретиться с ним по поводу собаки, неизвестно, как он отреагирует.

Я раздумывал секунды две, после чего радушно распахнул дверь:

– Входите.

Глава 2

– Строго говоря, – заявил Кремер как человек, который прежде всего стремится говорить открыто и честно, – я хотел бы задать несколько вопросов Гудвину.

Он сидел перед Ниро Вулфом в красном кожаном кресле, почти заполнив его собой. Большое круглое лицо было не краснее, чем обычно, серые глаза не холоднее, голос не жестче. Все как всегда.

Вулф взъелся:

– Тогда зачем ты привел его, даже не спросив меня?

– Я сказал, что мне нужны вы, – вступился за меня Кремер. – Конечно нужны, вы же в курсе. Мне нужно знать, где сейчас этот пес. Где он, Гудвин?

Тон снова стал нормальным. После стольких лет знакомства Кремер иногда даже зовет меня Арчи, правда только в исключительных случаях.

– Пес? – переспросил я.

Кремер поджал губы.

– Ладно, объясню по-простому. Ты позвонил в участок, дал сержанту номер собачьего жетона и попросил выяснить, кто хозяин. Сержант выяснил: хозяин, некто Филип Кампф, был сегодня убит в доме номер двадцать девять по Арбор-стрит. Он сообщил о твоем запросе в наш отдел. Постовой, дежуривший возле дома, вспомнил, что собака ушла вместе с человеком, который сказал, что это не его собака. Мы показали ему твою фотографию, и он узнал того, кто сманил собаку. Он со мной, сидит в моей машине. Привести?

– Нет, спасибо. Я не сманивал собаку.

– Пес сам увязался за тобой.

Я скромно развел руками:

– Бывает, за мной увязываются девушки, собаки, а иногда даже ваши сотрудники. Что поделать…

– Не ломай комедию. Владелец собаки убит, а ты увел пса с места преступления. Где он?

Вулф не выдержал:

– Вы упорно пытаетесь обвинить мистера Гудвина в том, чего он не делал. Он не уводил собаку. Советую обосновать свои требования, если хотите, чтобы их выслушали.

Сказал он это твердо, но не враждебно. Я покосился на него. Наверное, он стал так вежлив, потому что у Джета теперь нет хозяина.

– Ладно, могу обосновать, – покивал Кремер. – Ричард Миган, который живет в том же доме и находился там, когда произошло убийство, сообщил, что утром приходил к вам и просил вас кое-что для него сделать. Говорит, вы отказались. Вот так. – Кремер выпятил подбородок. – Итак, что мы имеем. Человек, присутствовавший на месте убийства, говорит, что утром ездил к вам. Через полчаса после убийства возле дома появляется Гудвин и сманивает… ладно, предположим, не сманивает, но собака, принадлежавшая убитому, сама бежит за ним и попадает к вам. Как это выглядит со стороны? – Кремер опустил подбородок. – Вы прекрасно знаете, что при расследовании убийства я меньше всего хочу видеть вас или Гудвина ближе чем за десять миль от места преступления, так как по опыту знаю, чего от вас ждать. Но раз ты оказался рядом, то уж будь любезен объяснить, с какой стати, почему и как. Я хочу это выяснить и, ей-богу, выясню! Где собака?

Вулф вздохнул и покачал головой.

– В данном случае вы зря теряете время, – почти добродушно сказал он. – Что касается мистера Мигана, утром он позвонил, чтобы договориться со мной о встрече, и пришел в одиннадцать. Разговор был короткий. Он искал человека для слежки кое за кем, но не назвал ни имени, ни какой-либо другой конкретной детали, а когда заговорил о жене, слишком разволновался, и я решил, что речь идет о слежке за женой. Как вам известно, я делами такого рода не занимаюсь, потому даже не дослушал его. Мою профессиональную гордость уязвляет сам факт подобного предложения. Услышав отказ, он разозлился так, что выскочил отсюда как ошпаренный. В прихожей он сам снял с вешалки шляпу, а вместо своего плаща взял плащ мистера Гудвина. Арчи! Твоя очередь.

Кремер перевел взгляд на меня, и я подчинился.

– Я обнаружил подмену в середине дня. Его плащ того же цвета, что и мой, но мой новее. Когда он позвонил, то, договариваясь о встрече, назвал свое имя и адрес, и я думал ему позвонить, чтобы вернул мой плащ, но в телефонной книге его номера не оказалось, в справочной сказали, что и у них его нет. Вот я и решил сходить к нему сам. Пошел я в его плаще. На Арбор-стрит возле дома номер двадцать девять собралась небольшая толпа, стояли полицейский и полицейская машина, а как только я подошел ближе, подъехала еще одна полицейская машина. Из нее вышел Пэрли Стеббинс и отправился в дом. Вот я и решил отложить возвращение плаща, чтобы избежать пыток в полиции. Там же, у дома, стояла собака, она ткнулась мне носом в колени, и я погладил ее. Если начнут пытать, я признаю, что не нужно было ее гладить. Коп спросил, моя ли это собака, я ответил, что нет, и пошел домой. Я был…

– Ты позвал собаку, поманил ее?

– Нет. Я заметил ее на перекрестке на углу Двадцать восьмой улицы и Девятой авеню и только тогда понял, что пес увязался за мной. Я его не звал и не приманивал. Если вы мне не верите, если думаете, будто я проделал с псом какой-то фокус, то объясните, пожалуйста, зачем бы я звонил в участок и просил узнать имя владельца.

– Не знаю. С тобой и Вулфом никогда ничего не знаешь. Где он?

Я ответил раньше, чем Вулф успел меня остановить:

– Наверху, в моей комнате.

– Приведи его сюда.

– Хорошо.

Я поднялся и пошел было к двери, но Вулф резко меня окликнул:

– Арчи!

Я развернулся:

– Да, сэр.

– Нет никакой такой срочности. – Он обратился к Кремеру: – Это умная собака, но сомневаюсь, что она способна ответить на ваши вопросы. Я не хочу, чтобы она тут гуляла по моему кабинету.

– Я тоже не хочу.

– Тогда зачем ее сюда вести?

– Я заберу. Мы хотим с ее помощью кое-что проверить.

Вулф поджал губы.

– Сомневаюсь, что вам это удастся. Сядь, Арчи. Мистер Гудвин взял на себя некоторые обязательства перед собакой и должен их выполнить. Раз собака лишилась хозяина, значит и дома у нее теперь нет. Нам придется потерпеть ее здесь до тех пор, пока мистер Гудвин не получит убедительных гарантий ее будущего. Арчи?

Если бы мы были одни, я обозначил бы свою позицию без обиняков, но в присутствии Кремера не мог.

– Абсолютно согласен, – кивнул я.

– Поймите нас, как ни жаль, мы не можем позволить вам увезти собаку.

– Чушь! Я ее заберу.

– Неужели? У вас есть судебное постановление? Какое? Вызов по иску о возврате владения движимостью? Ордер на арест важного свидетеля?

Кремер открыл рот и снова закрыл. Положил локти на подлокотники, сплел пальцы и подался вперед:

– Слушайте, вы и Миган говорите, возможно, правду, возможно, нет. Не знаю, посмотрим. Но собаку я забираю. Человек, которого убили, Кампф, жил на Перри-стрит, в нескольких кварталах от Арбор-стрит. Он пришел на Арбор-стрит к дому двадцать девять с собакой на поводке сегодня в пять двадцать. Управляющий домом – его зовут Ольсен – живет на цокольном этаже. В это время он смотрел в окно, которое выходит на улицу, и видел, как появился Кампф с собакой и вошел в подъезд. Минут через десять собака вышла без поводка, и почти сразу следом за ней вышел жилец. Виктор Таленто, адвокат. Снимает квартиру на первом этаже. Таленто говорит, что шел по делам, в холле увидел собаку, решил, что зашла бродяжка, и выгнал ее на улицу. Больше он ничего не знает. Так или иначе, Ольсен говорит, что Таленто ушел, а собака осталась стоять на тротуаре.

Кремер расплел пальцы и откинулся на спинку кресла.

– Минут через двадцать, примерно без десяти шесть, Ольсен услышал, как его кто-то зовет, вошел через черный ход, поднялся на один пролет на площадку первого этажа. В холле в тот момент находились двое: один живой, другой мертвый. Живой: Росс Чаффи, художник, снимает студию наверху – четвертый этаж. Мертвый: тот самый человек, которого Ольсен видел с собакой. Он лежал у лестницы. Задушен поводком. Чаффи говорит, что шел по делам, увидел у лестницы труп. Больше он ничего не знает. Он стоял там, пока Ольсен ходил к себе, чтобы позвонить в полицию. Патрульная машина приехала в пять пятьдесят восемь. В шесть десять прибыл сержант Стеббинс. И Гудвин появился в шесть десять. Отлично выбрал время!

Вулф только хмыкнул, а Кремер продолжал:

– Могу сообщить подробности. Поводок нашли в кармане плаща, надетого на Кампфа. Эксперты говорят, он и есть орудие убийства. Расследование только началось. На вопросы отвечу в пределах разумного. Когда пришел Кампф, все четверо жильцов находились дома: Виктор Таленто, адвокат, живет на первом этаже; Ричард Миган, которому вы отказали, – на втором; Джером Эланд, исполнитель концертных номеров в ночном клубе, – на третьем; Росс Чаффи, художник, у него мастерская на верхнем этаже. Эланд говорит, что спал и ничего не слышал, проснулся, лишь когда мы начали стучать в дверь. Тогда он спустился и увидел труп. Миган говорит, ничего не слышал и ничего не знает.

Кремер снова подался вперед.

– Так что же там произошло? Кампф пришел, чтобы встретиться с одним из этой четверки, и взял с собой собаку. Он мог снять с нее поводок на первом этаже и оставить собаку ждать его там, но я сомневаюсь. Точно так же он мог вместе с собакой подняться в одну из квартир, но собака после дождя была мокрая, и войти с ней не разрешили, а потому Кампф отправил ее вниз. Существует также вероятность того, что пес присутствовал при убийстве, но это мы поймем, когда приведем его туда. Вот за этим он нам и понадобился: привезем в тот дом и посмотрим, к какой двери он пойдет. Мы намерены сделать это немедленно. У меня в машине сидит человек, который знает собак. – Кремер встал.

Вулф покачал головой:

– Вы попали в затруднительное положение. Говорите, мистер Кампф жил на Перри-стрит. Он там жил с семьей?

– Нет. Он холостяк. Какой-то писатель. Ему не нужно было зарабатывать на жизнь, средства имелись.

– Значит, животное осиротело. Он у тебя, Арчи?

– Да, сэр.

Я поднялся и шагнул было к двери, но Вулф меня остановил:

– Одну минуту. Поднимись к себе, запри дверь и сиди там, пока не позову. Иди!

Я пошел. Тут либо исполнять, либо немедленно увольняться, но я увольняюсь, только когда у нас нет гостей. Кроме того, если допустить, что у Вулфа была серьезная причина не отдавать собаку, тогда его требование имело смысл. Поскольку мы сами впустили Кремера в дом, ордер ему не требовался. В любой момент он мог подняться ко мне и забрать собаку, а если бы я попытался остановить его силой, это могло бы затронуть некоторые деликатные моменты. А взламывать запертую дверь он не стал бы, это другое дело.

Я не запер дверь, так как не запирал ее много лет и не помнил, в каком ящике комода лежит ключ, а пока я искал бы его, Кремер мог неслышно подняться по ступенькам, которые у нас покрыты мягким ковром, поэтому я оставил дверь приоткрытой, встал рядом и стал слушать. Если услышу шаги, захлопну дверь и прижму ногой. Неро, то есть Джет, кому как больше нравится, тоже подошел, но я велел ему вернуться на место, и он вернулся без возражений. Снизу доносились голоса, не дружелюбные, но и не до такой степени взвинченные, чтобы до меня долетали слова, потом я услышал тяжелые шаги Кремера, который вышел из кабинета и потопал в прихожую, затем хлопнула входная дверь.

– Все в порядке? – крикнул я вниз.

– Нет! – раздалось в ответ. – Подожди, я тут запираю!

– Порядок! – через какое-то время крикнул Вулф.

Я закрыл за собой свою дверь, вышел на площадку и спустился в кабинет. Вулф, выпрямившись, сидел в своем кресле за письменным столом. При виде меня он рявкнул:

– Натворил дел! Притащил собаку, чтобы посмеяться надо мной, а теперь что?

Я подошел к своему столу, сел и спокойно сказал:

– Теперь мы превзошли сами себя. Но вы все равно не признаетесь, что это вы напортачили, так что забудьте. Если вы спрашиваете у меня, что теперь, то нет проблем. Теперь я мог бы взять собаку и отвезти в отдел Кремеру, но ведь мы превзошли сами себя. Выяснили, что собака, как вы выразились, осиротела, что ужасно, но значит, ее можно усыновить, но вам же понадобилось сцепиться с Кремером, и теперь вы, конечно же, будете стоять на своем. Ладно, посидим с запертой дверью. Думаю, потихоньку смогу даже вывести его погулять, но что, если Кремер завтра вернется с ордером?

Вулф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я взглянул на настенные часы: две минуты двенадцатого. Посмотрел на свои часы: тоже две минуты двенадцатого. Когда Вулф открыл глаза, и те и другие показывали, что прошло шесть минут.

– Судя по тому, что рассказал мистер Кремер, – произнес Вулф, – дело это вряд ли запутанное. – (Комментариев от меня не последовало.) – Если быстро его раскрыть, у тебя будет возможность честно выполнить свои обязательства перед собакой. До этого дня я считал, что не только я руководствуюсь нежеланием позволять полицейскому врываться в дом и хватать, кого ему вздумается или что вздумается, но и ты.

– Да. В пределах разумного.

– Звучит двусмысленно. Чтобы избежать разночтений, позволю себе дать свою трактовку. Разумеется, самый простой путь уладить возникший конфликт – выяснить, кто убил мистера Кампфа. Полагаю, работа небольшая. Если что-то пойдет не так, мы можем пересмотреть свое мнение. Расследование нужно начать немедленно, и, к счастью, у нас есть повод. Пойдешь туда, чтобы вернуть плащ мистера Мигана и забрать свой, а там действуй по обстоятельствам. Лучше всего было бы привести этого Мигана сюда, но, насколько тебе известно, в таких вопросах я полностью полагаюсь на твое благоразумие и сообразительность.

– Большое вам спасибо, – обиженно сказал я. – Это вы только сейчас полагаетесь.

– Да.

– Миган, наверное, еще сидит в полиции.

– Вряд ли его там оставят ночевать. Скорее, вызовут еще раз утром.

– Мне нужно выгулять собаку.

– Фриц выгуляет в нашем дворе.

– Черт меня побери! – Я поднялся. – Ни клиента, ни денег, ничего, кроме собаки с самым крупным вместилищем для мозга.

Я подошел к двери, развернулся, отчетливо повторил: «Черт меня побери!» – подошел к вешалке, взял шляпу и наподдал плащу Мигана.