Читать книгу: «Отель «Реббека»», страница 3

Эллен и Франсис поторопились в лобби.

– Что теперь делать? – спросил Франсис шепотом.

– Вы кому-нибудь говорили о приезде мсье Меркьюри? – перебила Эллен, даже не замечая, что отвечает вопросом на вопрос.

В этот момент она соображала: что если сначала посмотреть на этого гостя? Знакомиться с ним еще рано, но вот выглянуть в окно? Узнать, нет ли чего сомнительного. Хотя что это даст? Ведь она никогда не видела его в лицо и не смогла бы понять, кто перед ней стоит. Тем более Николя говорил: с этим именем здесь обычно не шутят, и если мужчина сказал, что он – Меркьюри, значит, дела обстоят именно так.

Франсис сообщил, что никому еще не докладывал о приезде гостя, а сразу побежал сюда. Эллен накинулась на него с вопросами: что он сказал Меркьюри? где он оставил его ждать?

– Мсье Меркьюри подъехал на машине, – объяснил Франсис. – Я подбежал к водителю, чтобы сказать, что мест нет. Открылось окно с заднего сиденья, и он подозвал меня к себе.

Эллен кивала, с ужасом воображая эту картину.

– Так, так, дальше что?

– Дальше этот мужчина представился.

– Так и сказал? «Я Меркьюри»?

– Ну да. Попросил сообщить вам о его приезде.

– Вам? То есть лично мне? – Эллен округлила глаза.

– Он сказал: «Сообщите начальству».

– Ах да. И что дальше?

– Добавил, что подождет в машине.

Портье заметил, как начальница нервничает.

– Может, вызвать мадам Морган сюда? – предложил он.

Франсис был пареньком бесхитростным и действовал, конечно, в порядке инструкции. Но Эллен была не готова к помощи Морган. Нужно было сначала понять, как поступить с Колином Перкинсом, а уж потом привлекать к делу остальных людей. Тем более эта женщина уже давно ушла спать, еще до того, как отель покинул Николя.

– Нет, – живо отозвалась начальница и приняла более непринужденную позу. – Пока не стоит. Нужно действовать аккуратно. Никуда не выходите и держите все в тайне. Поняли?

Франсис смиренно кивнул.

– Я попробую разобраться в деле, – добавила она, – а потом мы решим, как правильно поступить.

Портье остался ждать. Эллен пошагала по лобби.

Кажется, все на нее смотрели. Каждое движение зрачков вгоняло в сомнение. Десятки жадных глаз изучающе глядели вслед. Наверное, сотрудники поняли: она что-то от них скрывает. А если они сами увидели машину мсье Меркьюри? Что если они все поняли? Поняли, что Меркьюри уже здесь!

Эллен сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. Ни одна из этих шальных мыслишек не имела отношения к реальности. Никому не было дела до приезда гостя. К тому же его даже никто бы не узнал.

– Отставить панику, – приказала она себе и быстрым шагом направилась к окну.

В искусственном освещении улица казалась мрачной. Темные тени легли в промежутках между кустами сада. У входа в отель стояла черная машина. Словно выхваченные из темноты, задние фары злобно моргали в ожидании вердикта.

«Он ждет», – подумала Эллен нервно и закусила губу. Надо что-то делать. И срочно.

Туман стелился по асфальту, или, возможно, это был дым из выхлопной трубы. Красный цвет фар отражался в зеркале улицы. Меркьюри скрылся: сидел в ожидании за темным стеклом машины. Природа тоже ждала чего-то: дождь все не мог начаться, тучи ползали по небу в сомнениях. Метался только ветер. Долбился в окна и яростно дул в щели здания.

Мысль о мадам Морган не давала покоя. Эллен понимала, что по идее должна действовать согласно инструкции. Но чем могла помочь эта женщина? Зачем ее звать? Ведь очевидно, с Перкинсом так просто не удастся договориться, здесь придется действовать тонко, осторожно, подойти издалека, уточнить у менеджеров, возможен ли вариант переезда. Если рассказать все мадам Морган – она же просто сойдет с ума и пойдет на таран. Из-за этого начнется скандал. Этого допустить нельзя. Она упертая личность, холодная и несговорчивая. Ей просто запрещено решать какие-либо вопросы с американцами.

А что, если удастся договориться с Меркьюри? Может, этот мужчина окажется рассудительней? Стоит подойти, узнать о переносе встречи, попробовать отложить все на другую дату! Пустить в ход свое обаяние, как это предлагал сделать Николя.

Нда. Тогда придется нарушить две заповеди, важнейшая из которых: как угодно, но заселить Меркьюри в этот же день. Да и вторая заповедь озвучена директором была раз пять: не разговаривать! И ни о чем не спрашивать. И уж тем более не пытаться договориться! Если нарушить обе, то может произойти нечто непоправимое.

Делать нечего. Время идет. Придется начинать с самого неприятного – идти к американцам. Но что она теперь им скажет? Надо выкручиваться.

Эллен повернула к ресторану и прошла сквозь гудящую толпу. В толчее все складно, народ веселился. Посетители бродили по залу, сталкивались со знакомыми в дверях и пьяно хохотали, словно назло.

Всем было весело, кроме Эллен. Люди обступали со всех сторон. Глазами она искала американцев. Затем, увидев их в конце ресторана, помешкала пару секунд.

В эту минуту мужчины здорово отдыхали: болтали за столиком, праздновали победу подопечного. Они наконец позволили себе расслабиться и принялись налегать на алкоголь так, что сам Колин бы обалдел.

Эллен понимала: дело дрянь. Сейчас она просто опозорится. Но вариантов отступления от приказа никто не давал. Она подошла к их столику и не нашла ничего лучше, кроме как спросить, куда делся мистер Перкинс. Менеджеры сразу перестали жевать. Маккинзи развернулся на голос, который пропищал где-то за его спиной.

– А, это вы, – сказал он и уселся вполоборота. – Колин спит, конечно. Еле-еле его утолкали.

Ступор. Сказать о том, что скандальную звезду теперь надо расшевелить, Эллен не могла. Челюсть заклинило.

– У вас к нам какое-то дело? – поинтересовался Берни и утер салфеткой рот.

– Как настроение? – выпалила она с дурацкой улыбочкой. Слова будто сами вырвались наружу, но лучше бы этого не делали: все получилось не в тему и сильно глупо.

– Не жалуемся, – ответил Маккинзи и подозрительно посмотрел на управляющую.

Нет, она должна взять себя в руки и сказать как есть, даже если это прозвучало бы безумно.

– Э-э-э… – потянула Эллен, – есть одна проблема.

Воцарилось молчание. На слове «проблема» менеджеры обменялись красноречивыми взглядами.

– Президентский люкс придется покинуть. У нас возникли кое-какие неполадки.

Молчание продолжалось пару секунд. Мужчины смотрели друг на друга, словно думали об одном и том же. Маккинзи посмотрел на часы, затем вопросительно оглядел Эллен.

– Покинуть кому? – спросил он насмешливо. – Перкинсу? Сейчас?

Эллен помолчала, затем постаралась перевести дух.

– Да, – сказала она. – Сейчас же необходимо покинуть номер.

Маккинзи посмотрел на Берни. Его улыбка расползлась на пол-лица. Еще через секунду разразился совершенно уничижительный смех.

Американцы расхохотались во весь голос, отчего соседи за столиками сразу утихомирились. Эллен смущенно улыбнулась сама. Конечно, «элегантно» такую проблему подать не удалось. Уродливое положение. Что и говорить.

Когда припадок смеха закончился, Маккинзи потер глаза.

– Это какой-то прикол? – спросил он с улыбкой. – В Перкинсе здесь больше не нуждаются. Вроде как гонки уже закончились, да? Пора валить?

Оба хохотнули.

– Я понимаю, – добавил он, – что после Колина там еще надо успеть проветрить…

Оба закатились хохотом, и Берни закрыл салфеткой лицо.

– Но все-таки, не так же выселять звезду? Как вы считаете?

Не заметив реакции управляющей, Маккинзи начал вникать в ситуацию. Кажется, он ждал такого ответа, который бы благополучно развеял напряжение. Но ответа не последовало: заявление было не шуткой.

– Итак, – подытожил он удивленно. – Вы пришли, чтобы серьезно нам это сказать?

Оба вмиг утихомирились и посмотрели на управляющую уже другим взглядом. Улыбка Берни исчезла с лица. Он искренне не понял, в чем кроется смысл этой выходки, но, кажется, лучше Эллен побыстрее объясниться.

– К сожалению, – сказала она, – я вынуждена попросить Колина Перкинса переехать из президентского люкса в другой. Тоже люкс. Только на втором этаже.

Мужчины испытующе смотрели на нее.

– Почему? – резонно спросил Берни, и ей стало стыдно, ведь грамотного аргумента она до сих пор не придумала.

– Поверьте, я бы не стала просить вас об этом, если бы вопрос не был чрезвычайно серьезным. В том люксе произошло…э-э…

– Стоп, – отрезал Берни. Кажется, он не хотел более слышать сомнительные доводы.

О переезде не могло быть и речи. Это же просто звучит унизительно! Берни нахмурил брови и спросил Эллен: соображает ли она вообще, что предлагает сделать чемпиону?

Маккинзи вклинился в разговор и спросил, куда же перенести тело из номера. Затем предложил использовать грузовой лифт. Поскольку парень спит исключительно в голом виде, будет немного неловко, если кто-то из постояльцев увидит чресла звезды.

Эллен молча собирала остатки гордости. Ядовитый сарказм – это меньшее из того, что она должна была получить.

– Может быть, вам будет небезынтересно узнать, что мы накачали его специально? – спросил Маккинзи. – И отправили спать, чтобы наконец отдохнуть самим.

– Колина не получится просто так разбудить, – добавил Берни. – Вы помните его состояние вечером?

– Разумеется. – Эллен опустила глаза.

Чем тут можно было парировать?

– Если даже мы постараемся его поднять, – предполагал Маккинзи, – он устроит здесь погром.

Звучит справедливо. Самое страшное, что именно так все и будет.

– Разбудить его можно, – добавил Берни, – но вот объяснить, что следует покинуть президентский люкс…

Оба покачали головами.

– Страшно представить, как он себя поведет.

Эллен все знала сама. Своим упорным идиотизмом они добьются лишь огромного скандала с известной личностью и очень плохие отзывы в прессе. Можно сказать, «Реббеке» конец. Пресса никогда не забудет того, что устроит здесь Перкинс, а американские издания так и вовсе разнесут всю репутацию, о которой заботились десятилетиями.

«Какой позор», – подумала она. «Позор семьи де Бриссак» или «Невыясненные неполадки в номерах» – примерно так будут звучать заголовки статей. Если, конечно, не придумать что-то дельное прямо сейчас.

Менеджеры пошептались между собой, затем Маккинзи сказал:

– Я понял. Нет такой проблемы, которую нельзя уладить деньгами. Сколько мы еще должны?

Он предположил, что Перкинс снова что-то разрушил в номере. Обычно после себя он оставлял только мусор и нередко – сломанную технику. А манера Колина ломать люксовые смесители уже не удивляла. Это давно стало визитной карточкой звезды. Маккинзи заметил со смехом, что Колин им дорого обходится. Он попросил Эллен прислать счет, а также внести туда сумму за выпитый алкоголь и разбитый декор.

– Не надо денег, – отреагировала Эллен, – дело не в деньгах.

Маккинзи и Берни остолбенели, услышав такое от управляющей. Американцы искренне недоумевали: что значит «дело не в деньгах»? Разве такое бывает?

– А что же вам нужно? – уточнил он. – Если что-то там не работает в номере, поверьте, из-за этого переезжать нет смысла. Колин до завтра не вернется в сознание. Ему плевать, работают ли краны. Перекройте воду. Он все равно никогда не моется. И этого точно не заметит.

– Нет, – настаивала Эллен. – Мы не имеем права так сделать.

По мере того как розовело лицо Маккинзи, Эллен чувствовала нарастание гнева.

– Вы понимаете, что сейчас говорите? – уточнил он и швырнул салфетку об стол. – И с кем говорите?

Всё. Понимания не ждать. Эллен была готова к тому, что Маккинзи растопчет ее в порошок. Надежда оставалась лишь на Берни, но и его вид не придавал воодушевления.

Маккинзи начал предъявлять претензии: известно ли ей, сколько отелей хотели бы оказаться на месте «Реббеки»? И какая это честь – принимать Колина Перкинса у себя?

Эллен лепетала извинения. Она оправдывалась, хотя знала: любые доводы звучат неубедительно. Маккинзи свирепел, Берни заметно расстроился.

К концу тирады Маккинзи встал из-за стола.

Ситуация накалялась. Репортеры, чувствуя неловкие ситуации за километр, стягивались к их столику. Маккинзи воткнул руки в боки. Берни тоже поднялся.

Пару минут они спорили. Все трое старались говорить сдержанно и уж тем более негромко, чтобы не подогревать интерес журналистов.

Эллен понимала: добром все не закончится. Необходимо сделать выбор: Перкинс или Меркьюри. Что стоит сейчас на чаше весов? Скандал, грандиозный скандал, плохие отзывы в прессе и возня с Колином, которая возникнет сразу, как только его начнут будить. На другой же чаше – история с Меркьюри, загадочная, странноватая, жуткая, может быть, неправдивая и однозначно раздутая (так как вся история – это одни только слова, фактов нет). С другой стороны, раздутая эта история или нет, решать не ей. Приказы не обсуждают. Николя дал четкую инструкцию. Он дал понять, насколько это важно. Да и реакция Морган… А лица сотрудников… В эту традицию здесь верят свято!

Ладно, пора дожимать Маккинзи. Придется сказать, что обсуждению эта тема не подлежит. Номер непригоден для проживания, и Перкинсу нужно покинуть его сегодня же. Как бы так дать понять, что дело назревает серьезное? Что если убедить их, что жить там небезопасно?

Нет, «небезопасно» – слово, которое нельзя произносить. Еще вчера она убеждала, что «Реббека» имеет великолепную систему охраны. Сарафанное радио работает в этих краях бесподобно. Стоит только один раз опростоволоситься и озвучить отелю свои проблемы, как он останется с этой репутацией навеки.

Конечно, менеджеры еще даже не вошли в раж. Их кипучая энергия томилась в ожидании. «Реббеку» ждало не иначе как целое представление, как только Маккинзи наконец решит «спустить собак».

Несколько репортеров встали из-за своих столиков и как бы между прочим прошлись мимо менеджеров звезды. Они нагло подкрадывались из-за углов и одинаково фальшиво улыбались, хотя их улыбки больше напоминали оскал. Какой-то тайный блеск мелькал в глазах. Журналисты рассыпались, словно гиены, по кругу. Эллен ловила на себе кровожадные взгляды, с отвращением представляя будущие статейки. В них новая управляющая отеля будет представлена как бездарность. Сомневаться не надо: все будет описано в таком изжеванном виде, что правды потом не сыщешь. Журналисты уж постараются выразить свое пристрастное мнение в красках.

Под действием десятков глаз нервы Эллен натягивались. Менеджеры пронзительно смотрели на нее, готовые растерзать. Репортеры, почуяв мясо на расстоянии, стягивались к объекту с жадностью и остервенением.

Эллен понимала: менеджеры так просто не поведутся на уговоры. Они не только испортят репутацию отелю, но и оставят с подмоченной характеристикой ее саму. Большие связи, хорошие деньги – эти мужчины знают, на какие кнопки надо нажать, чтобы прийти к желаемому результату. Она меньше всего хотела бы с ними вступать в разногласия, особенно на глазах у самых влиятельных изданий страны. Все это напоминало западню.

– Мне очень жаль, – сказала Эллен дрожащим голосом. Сама еле сдерживала слезы. Опустила голову, чтобы скрыть свою слабость. Жадные взгляды журналистов, шум зала, давление менеджеров, их натиск – все это придавливало, как глыба. Она чувствовала, что готова разрыдаться прямо на плече у Маккинзи.

– Мистеру Перкинсу надо выехать из люкса, – повторила Эллен заученный текст.

– Значит, так, да? – сказал Маккинзи с таким выражением, как будто готовился укусить. – У вас было время хорошо подумать! Но я вижу, вы решили стоять на своем!

– Мы на вас рассчитывали, – сетовал Берни.

– Да они просто смеются! Я этого так не оставлю, понятно?

– Я сожалею, – с грустью отозвалась Эллен, – но так сделать придется.

– Придется вам раскошелиться на круглую сумму! Можете уже готовиться! Ваш директор и лично вы! Я вам это обеспечу!

– Мистер Маккинзи…

– Да, да! Вы меня еще не знаете!

– Зря вы так, – проговорил Берни. – Такие вопросы следует обговаривать заранее. Это некрасиво. Вы нас подставили.

– Некрасиво? – рычал Маккинзи. – Да это скотство! Наглые выходки! Думаете, так просто выгоните гостя из номера и это сойдет вам с рук? Не на тех напали!

Франсис не находил себе места от волнения. Он ходил из стороны в сторону и ждал, когда начальница, наконец, закончит с американцами. Торопил. Всем видом показывал, мол, надо действовать скорее. Всячески подмигивал и дергал рукой. Меркьюри ждет! Он сейчас уедет!

Эллен все понимала сама, но ничего не могла поделать. Время играло против них обоих и теперь напоминало замедленную бомбу. До детонации оставалось каких-то пара минут. Три, два, один – и отель взлетит на воздух.

– Я лично вам принесу договоры, в которых все прописано, – ругался Маккинзи. – И суну вас носом в эти документы! В каждый пункт! Наши юристы засудят вас за многочисленные нарушения!

– Ваш директор подписал договор, – мягко заметил Берни. – А теперь не соблюдает условия.

– Да он, наверное, не в курсе, что творит его управляющая! Дайте-ка сюда телефон директора. Я буду с ним разбираться по этому вопросу!

– Вы согласовали свои планы с владельцем отеля? – поинтересовался Берни.

– Ни черта она не согласовала! Ты же видишь, Берни. Это самодура!

Эллен сочувственно посмотрела на Франсиса, словно давала понять: они вязнут по полной. С каждой секундой сползают в гремучую трясину, из которой выхода нет. Что же делать? Время истекает. Пора что-то решать!

Она попыталась помаячить Франсису, мол, бегите к Меркьюри, просите подождать. Франсис не сразу понял, что надо сделать. Он сигналил о чем-то в ответ. Маккинзи рассвирепел.

– Что вы делаете? – спросил он изумленно и обернулся. Франсис побелел, встретившись с ним взглядом. – Вы еще нагло показываете какие-то знаки за моей спиной? Когда я с вами разговариваю! Это уже переходит все границы…

– Нет, нет, мистер Маккинзи, – ответила Эллен. – Я лишь прошу портье помочь вам. Он сейчас проводит вас до президентского номера…

– Никуда я не пойду! – вскипел Маккинзи. – И прекратите переглядываться, когда я с вами разговариваю!

За окном завелась машина. Задребезжал мотор. Автомобиль тронулся с места и вихрем умчался прочь. Холодок пробежал у Эллен по спине.

«Бог мой». Эти слова прозвучали в голове, как приговор.

Меркьюри уехал.

Франсис метнулся к окну и заглянул на крыльцо: пусто. Машина Меркьюри исчезла, словно растворилась. У входа никого. Уехал даже роллс-ройс отеля. Куда все подевались? Улица словно вымерла. Пыль медленно оседала на ковровую дорожку лестницы.

Франсис посмотрел на Эллен испуганным взглядом. Замер, как будто не знал, что делать. Ждал ответа управляющей. А ответ не появлялся. Воспаленный мозг был не готов к решениям.

Пуститься следом?! Бежать за машиной? Что теперь делать? Пытаться остановить Меркьюри, размахивать руками, кричать?

Эллен понимала: все кончено. Он уехал в неизвестном направлении. И уже поздно что-либо исправлять.

Пока они с Франсисом глядели друга на друга, скованные жуткой правдой, Маккинзи краснел от гнева. Берни бухтел. Оба ворчали, фыркали. Эллен уже ничего не слышала. Голова кружилась. Потолок плыл.

– … некомпетентность! – закончил свою речь Берни.

– Свинство! – рявкнул Маккинзи, и его слюни разлетелись в разные стороны.

– Никуда не нужно переезжать, – убийственным тоном сказала Эллен.

– Не расплатите…

Оба умолкли на полуслове. Что она сейчас сказала?

– Мистеру Перкинсу не придется покидать люкс, – повторила Эллен, видя, как американцы растерялись. – Я решу ту проблему, которая возникла в номере. Пожалуйста, забудем об этом разговоре.

Менеджеры замолчали. Кажется, они ничего не понимали с того момента, как управляющая подошла к их столику. Подобного исхода никто не ожидал. Маккинзи даже не успел как следует проораться. Он только начал разминаться перед нападением, как вдруг все закончилось. Так же неожиданно, как началось.

Он в недоумении смотрел то на управляющую, то на своего коллегу, словно хотел удостовериться: это ему чудится или происходит на самом деле? Управляющая не к месту устраивает провокацию, потом сама же сдает назад. Что она хочет сказать этим нелепым фарсом?

– Вы серьезно сейчас? – уточнил Берни.

– Совершенно серьезно, – ответила Эллен. – Простите за эту неприятную ситуацию. Я все решу. Пусть мистер Перкинс отдыхает в своем номере.

Мужчины смущенно переглянулись. Сумасшедшая? Или у французов такое понятие о гостеприимстве? Похоже, радужный прием здесь приходится выбивать кулаками. Разность менталитетов: им об этом когда-то рассказывали. Но такое… К этому безобразию никто не готовился.

– Простите за недопонимание, – сказала Эллен.

Берни выдохнул:

– Святые угодники, вы пришли к разумному решению. С Колином что-то решать – это самоубийство.

Маккинзи смотрел настороженным взглядом, словно думал: «недопонимание»? Как может знаменитый гость, который платит за люкс огромные деньги, иметь еще «недопонимания»! Что это за формулировка такая нелепая! Мадам Шанталь вообще оценивает степень риска, на который идет?

Маккинзи ничего не отвечал и только следил за действиями Эллен. Он удивился ее внезапной, подозрительной перемене. Из-за горячего характера был уязвлен больше Берни, наверное, поэтому пришел в себя лишь спустя время.

Журналисты послонялись вокруг столика еще пару минут, после чего разбрелись по сторонам. Они так и не увидели скрытых угроз. Поняли: жареного репортажа сделать не получится. Каждый вернулся к своей тарелке. Если профессионально насытиться не вышло, так можно было хотя бы надеяться на отличную закуску.

Эллен знала, что выглядит полной дурой. Теперь менеджеры думают: она взбалмошный диктатор с безумными идеями. Начальница добралась до власти и теперь принялась выкидывать финты! Придурковатая управляющая отеля. Самодура, как сказал Маккинзи. Отличный образ. Именно ради этого она пахала годы и рассчитывала на «репутацию»! Репутация! Теперь об этом слове можно забыть.

Но даже не это было самое страшное. Меркьюри уехал. Она влипла по полной. Что теперь ждать? И как это «известие» преподнести директору? Она умрет, если сейчас начнет это обдумывать. Идей нет. А сил что-то изобрести – тем более.

Прежняя усталость сменилась истощением. Глаза слипались. Ноги еле держали, измученные. Да еще на каблуках! Но найти силы еще придется: вечер не закончился. Объяснение с менеджерами было только впереди.

Боже мой, да она везде виновата, подумала Эллен в отчаянии. Сплоховала перед всеми! Выглядит нелепо перед американцами, перед Франсисом, директор ее просто прибьет. Образ Морган проплывает перед глазами как напоминание: палач ждет, лезвия наточены. Предстоит жуткий отчет перед директором. Это будет зрелище не из веселых. Карьере пришел крах. Надеяться не на что.