Читать книгу: «Мы верили», страница 6

– Потом снова голодаем – заканчиваю я, опускаясь рядом.

Твоя голова падает мне на плечо – Главное – не в один день. Чтобы хоть кто-то мог тащить второго.

Я сжимаю твою руку – уже слишком лёгкую, слишком хрупкую.

—Договорились.

За окном – закат, кровавый и безразличный.

Но наши тени на стене – всё ещё две.

(Завтра. Завтра мы найдём хоть крошку…)

—–

Ты падаешь не в силах тащить рюкзак. Шнурок на шортах уже на трех узлах. Солнце жарит не хуже раскаленного масла. Лежишь на асфальте и смеешься – Черт… смотри, я как то яйцо…

– Жареное? – роняю рюкзак рядом, падаю на колени и приподнимаю тебя за плечи – Идиотка, это тепловой удар…

Ты хохочешь, но звук выходит хриплым, как скрип ржавых качелей. Губы потрескались, глаза мутные – слишком долго без воды.

Я резко рву шнурок с твоих шорт, мочу тряпку из последней фляги и прижимаю к твоему лбу.

– Три узла… – ты щуришься, пытаясь поймать мой взгляд. – Помнишь, в школе говорили… сколько там… три узла на веревке – и любовь навеки?

– Заткнись – у меня дрожат руки, но голос твёрдый. – Это не верёвка. И не любовь. Просто ты слишком худая для этих шорт.

Ты снова смеёшься, но тут же закашливаешься.

Я достаю последний глоток воды – «твой глоток»– и вливаю тебе в рот.

– Живи. Иначе я…

Не договариваю.

Потому что угрозы кончились.

Как и силы.

Как и слова.

Ты хватаешь меня за руку, вдруг серьёзная:

– Слушай… если я правда щас сдохну… найди другую дуру. С крутыми сиськами. И чтобы… чтобы…

Глаза закрываются.

Я бью тебя по щеке.

– Нет у меня на это времени! Ты – мой крест. Тащить буду. Пока не сдохну. Поняла?

Ты слабо улыбаешься.

А я поднимаю тебя на спину – лёгкую, как та самая веревка с тремя узлами – и шагаю вперёд.

К чёрту солнце.

К чёрту голод.

(Ты же не сдохнешь. Потому что я запрещаю.)

—–

«О чем то болтаешь?…

Заставляешь меня смеяться в свете костра…

Ты знаешь, то, каким я тебя вижу – это просто что – то невероятное, еще тогда, когда ты впервые со своими вещами переступил порог нашего дома…

Я специально надоедала тебе музыкой чтобы ты злился.

Ты красив, всегда был…»

Все это – в моей голове в голове, взгляд не отрывается от тебя. Пока он не становится стеклянным, а дыхание , и без того тихое, не оставляет моего тела.

Но ты заметишь это чуть позже.

Когда я больше не отвечу на твою шутку.

Мы не главные герои.

Мы массовка.

Та самая, которая сталкивается с жестокой реальностью, которая, не находит склад припасов в каждом месте, которая, не умеет феерично драться.

Но ты всегда был моим главным героем, поэтому живи, умоляю, ради нас двоих…

Я люблю тебя, больше, чем все в этом ебаном мире.

—–

– Эй…

Моя рука трясет тебя за плечо – сначала осторожно, потом грубее. – Хватит прикалываться.

Костер трещит. Тени пляшут на твоём лице, но оно… недвижимо.

– Слышишь?

Я хлопаю тебя по щеке – легонько, потом сильнее.

– Вставай. Это не смешно.

Твои пальцы уже холодные.

Я прижимаю ухо к твоей груди – тишина.

– Нет. Нет-нет-нет.

Рву с себя куртку, накрываю тебя, будто это может помочь. Трясу, кричу, умоляю —

– но твои глаза так и остаются открытыми, смотрящими сквозь меня, в звёзды, в ночь, в никуда.

– Ты же… ты же обещала…

Голос ломается.

А потом – тишина.

Только ветер.

Только пепел.

Только я.

(…за нас двоих.)

Но я не знаю как.

– Прости…

(Долгая пауза. Огонь костра догорает. Потрескивают угли. Ветер шевелит твои волосы, как будто ты просто спишь…)

– Дура…

Голос срывается. Я сжимаю твои руки, уже холодные, прижимая лоб к твоим пальцам.

– Кто тогда будет…

(…смеяться над моей пародией на рейдеров?)

– Кто будет…

(…воровать мои патроны и прятать их в носки?)

– Кто…

(В горле ком. Слова больше не лезут.)

Я накрываю тебя своим худи – тем самым, в котором ты вечно укутывалась.

Потом разгребаю костёр ногой.

– Ладно. Пошли.

(Поднимаю тебя на руки – лёгкую, такую лёгкую теперь – и шагаю в темноту.)

Мы не герои. Но я всё равно выполню твой последний приказ.

Потому что если не я…

…то кто?*

(Где-то впереди – выстрелы. Крики. Но мне уже всё равно)

(Целую твой лоб. Кладу винтовку рядом.)

Но завтра…

Завтра я проснусь.

И сделаю это снова.

(Потому что "жить" – это теперь мой способ помнить.)

Спи, моя массовка.

Я становлюсь легендой.

Той, что ты придумала.