Читать книгу: «ОТКРОВЕНИЯ: исповедь одного психопата/истории нескольких жертв»

Глава1. Лабиринты сознания

Семен Антонов: Осенняя хандра

«Почему так, а не иначе…? Почему?! Разве я виновен в том, в чем они меня клеймят? Я всегда стремился помочь, оберегал, любил… О чем они шепчут, о ком?» …

Мысли метались израненной птицей в воспаленном, от бессонных бдений и чужих надрывов, сознании, раз за разом швыряя его в пучину безумных воспоминаний. С титаническим усилием он разлепил веки, тщетно пытаясь унять этот хоровод теней.

В ушах все еще звенели вопли и упреки, преследовавшие его неотступно, словно кошмар. Он силился вернуться в здесь и сейчас, но призраки прошлого держали мертвой хваткой.

В памяти всплывали обрывки: легкость обмана, фальшивые клятвы и манипуляции, казавшиеся тогда забавной игрой. Он признавал, что использовал людей, но не мог остановиться. Как только в глазах очередной жертвы зарождалось подозрение, он виртуозно отводил удар, заставляя верить в свою искренность – и это пьянило его. Но теперь эти воспоминания жгли огнем.

Семен сел на кровати, не открывая глаз, потер виски и попытался собрать волю в кулак. Он осознавал, что жизнь его с каждым днем обрастала все более густым слоем лжи. Он сам стал пленником своих собственных интриг. Как вырваться из этого замкнутого круга?

«Вот мы идем с ней по осеннему московскому парку, тихо перебирая слова, словно бусины, и строя воздушные замки на двоих – пастель, утренний кофе… Сколько неги и тепла в этих моментах. А тот миг в аэропорту… Разве можно так долго и жадно обнимать и целовать при встрече? Ощущение остановившегося времени, когда мир вокруг меркнет, и есть только мы. Мы смеялись, делились сокровенным, и каждый миг казался вечностью.

Листья шуршали под ногами, напоминая о приближении осени, но в наших сердцах цвела весна. Мы гадали, куда поедем в следующий раз, какие уголки мира откроем вместе, как будем проводить время… Аурелия всегда умела раскрашивать мир в яркие тона, и ее оптимизм заражал, словно солнечный луч.

А теперь – осколок Петербурга… Но почему мне кажется, что это уже не она? И при чем тут Питер? И снова романтика, грезы на двоих и поцелуи… Но что за ужас? Почему не те глаза, не тот цвет, не тот посыл? Какой-то надрыв и ссоры, истерики… Снова пастель и кофе, но это не та девушка, совсем не та. Другие эмоции – больше надрыва и страсти. Предчувствие катастрофы, слезы, смешанные с безумием… Истерия. Ярость захлестывает меня, я в бешенстве! Она провоцирует меня. Что это все значит? Снова это ощущение замершего времени… Каждый раз, когда я смотрю в ее глаза, я вижу не только нежность, но и вызов. Здесь нет и следа от той легкости, что была с ней, с той, другой – это борьба, это игра, где ставки неимоверно высоки. Я не могу удержаться или… играю с ней, с ее чувствами? Она задевает меня за живое, и я не знаю, как реагировать. Мы словно два язычка пламени, которые могут либо слиться в один всепоглощающий огонь, либо спалить все дотла».

Её смех звенит натянутой струной, в нём слышится предвестие бури. Внутри меня поднимается шторм – гнев, переплетённый с опасным притяжением. "Почему так сложно, ангел мой?" Каждый разговор – как хождение по битому стеклу. В памяти всплывает набережная, наши общие мечты, сплетающиеся в кружево будущего, – сейчас это лишь призрачные тени, размытые слезами и эхом криков. Я – пешка в безумной игре, где правила меняются на каждом ходу. Злюсь на неё, на себя, на саму эту проклятую ситуацию. Она – искусительница, дразнящая змея, и я не знаю, как совладать с этой стихией. Ушло то беззаботное счастье, осталась лишь борьба – яростная, страстная, полная боли. И всё же, сквозь этот хаос пробивается луч – ощущение вечности, страсти, такой силы, что её не сломить ничем. Но как долго это продлится? Что это всё значит? Неизвестность парализует. Боюсь потерять то, что осталось, но не могу игнорировать эту трещину, расползающуюся по нашим сердцам. Вопросы, словно тернии, вонзаются в сознание, чувства – как непроходимые джунгли.

Что же это было? Кто она, эта петербургская незнакомка, при воспоминании о которой страсть выжигает душу дотла? Кто та, московская, – просто сон? Но почему от воспоминаний о ней веет таким нежным теплом, словно от камина в зимнюю стужу? Мозг играет злые шутки? Кома? Сон? Кто они – тени или реальность? Где сон, где явь?

Во мне нарастает хаос, как в разорённом ураганом саду. Воспоминания о девушке, с которой я бродил по паркам, наполняют сердце тихой гаванью нежности. Она была той лёгкостью, что окутывала меня, словно мягкий кашемир в промозглый вечер. Но потом вспыхивает петербургская незнакомка, с её бушующей страстью, и в голове взрывается фейерверк противоречий.

Они – две стороны одной монеты: одна – спокойствие, мечты, радужные перспективы; другая – огонь, обжигающий, но и дарящий тепло. Как они могут существовать в одном пространстве моей памяти? Кто из них настоящая? Или обе – лишь отражения моих собственных желаний и страхов, как в кривом зеркале?

Пытаюсь распутать этот клубок чувств, но чем ближе к разгадке, тем дальше она ускользает. Воспоминания о Петербурге, где мы с ней делились мгновениями, кажутся такими живыми, но словно сквозь пелену тумана.

Что всё это значит? Фантазия, созданная воспалённым воображением, чтобы прикрыть неприглядную реальность? Или всё же настоящая любовь, так и не успевшая распуститься? Не знаю. Растерянность становится невыносимой, как жгучая соль на открытой ране.

Пытаюсь понять, кто мечта, а кто – реальность. Но, возможно, ответ не в разделении, а в признании, что обе они – часть меня. Одна – свет, другая – тень, и только вместе они создают целостную картину. Но как мне совладать с этой внутренней борьбой? Как понять, чего же я хочу на самом деле? Как вырваться из этого лабиринта?

Семён тяжело приоткрыл глаза и стал молча буравить взглядом девушку, мечущуюся по комнате, словно мотылёк, угодивший в паутину телефонного разговора, то и дело взбрызгивая воздух нервным хихиканьем. "А это ещё кто? Где я? Может это именно та, которую я разделил на две части одной медали. Но разве такое возможно? С кем она там шепчется? С подругой, с тенью прошлого, с ветром перемен? С теми двумя?" – пульсировало в его голове, отравляя кровь в жилах свинцовой тревогой. Он силился уловить ускользающую мелодию её голоса, но мысли, как стая перепуганных птиц, взмывали ввысь, унося его прочь от реальности. Где он сейчас: в зыбком мареве сна или в холодном свете яви? "Может, все эти женщины – лишь призраки, сотканные из тумана моего воображения, каждая – моя, и в то же время – чужая. А может, их и вовсе не было… БРРРРРР… Да, именно такие сны и преследуют меня. Ночь расступится, и наваждение развеется, как дым. Главное – верить. Знакомые стены, белое, пушистое, словно облако, одеяло – это мой якорь. Хотя гадкое чувство, словно червь, гложет изнутри… Я не понимаю, кто она и что делает в моей жизни сейчас. Может, это просто ещё одна иллюзия, созданная моим умом, чтобы отвлечь меня от реальности?" Он снова взглянул на неё: её смех – эхо далеких лет, и одновременно – фальшивая нота в симфонии его жизни. Рухнул на кровать, накрылся одеялом, будто саваном, закрыл глаза, пытаясь ухватиться за ускользающее мгновение. Безуспешно. "Всё, пора вставать. Хватит хоронить себя в этом моменте. Отпустит, меня точно скоро отпустит, это должно пройти. Эта осень всегда сводит меня с ума, это просто осенняя хандра, ничего более, ничего… ". С этими мыслями он потянулся, словно выныривая из омута кошмаров. В голове еще клубились обрывки сновидений, но он уже чувствовал первые лучи рассвета реальности. "Соберись, тряпка!" – прошептал он себе, поднимаясь с кровати. Семён заставил себя сосредоточиться на текущих делах, отгоняя морок прошлого. "Не время терзать душу воспоминаниями!" – приказал он себе, хотя в глубине сердца понимал, что эта битва только начинается. С каждым шагом, приближающим его к реальности, он надеялся, что осенняя меланхолия отступит, и в его жизнь вернётся свет.

– Ау, ты где? – крикнул он в пустоту, в сторону кухни, где скрывалась его спутница. – Что есть поесть? Я проголодался, как волк, будто лет сто не ел.

Надя вздрогнула, словно от удара хлыстом, и оборвала свой телефонный разговор, как нить жемчуга. На том конце провода голос подруги умолял перезвонить вечером, поделиться новостями. Надя кивнула в пустоту, зная, что не сможет сосредоточиться на разговоре. Как вместить в себя этот поток информации, обрушившийся на неё в последние дни? Как поверить в этот абсурд? Она отгоняла от себя навязчивые мысли, но сомнение, словно ржавчина, проедало её душу. Пусть звёзд с неба она и не хватала, но даже ей эта ситуация казалась дикой, выходящей за рамки разумного.

Она вышла из кухни, пряча под маской равнодушия бушующий ураган тревоги. В голове роились обрывки фраз, двусмысленные намеки, невысказанные обвинения. Частички пазла, которые раньше упорно отказывались складываться в единую картину, теперь предательски вставали на свои места. Почему она была так слепа? Почему так долго игнорировала детали, которые теперь кричали о себе?

– Эй, ты что, оглохла? – рявкнул Семён, и Надя, насильно вернувшись в реальность, выдавила из себя подобие улыбки.

– Извини, задумалась, – пролепетала она, пряча дрожь в голосе. – Я думала, ты ещё спишь, дорогой. Я тут чайник поставила. Картошку с мясом будешь? Подогреть?

Он кивнул, но Надя чувствовала: его мысли блуждают где-то далеко. Между ними пробежала трещина, и она боялась, что её не заделать. Внутри всё кипело, и она понимала: пришло время разобраться в своих чувствах и в этой запутанной игре.

– А кроме картошки ничего нет? "Ну да, конечно, самая полезная еда", – проворчал Семён себе под нос. – Мне казалось, я просил тебя не готовить эту дрянь!!!

Пока она разогревала ужин, её мысли вновь вернулись к тревожному разговору. Что, если это не просто череда совпадений? Что, если она действительно жила в плену иллюзий? Надя отгоняла от себя эти мысли, но тень сомнения, как непрошеный гость, оставалась с ней. Она знала: рано или поздно ей придётся взглянуть правде в глаза, и это будет больно.