И пришли немцы…

Предстоящую операцию молодой командир рассматривал, как очередной трамплин к новому карьерному взлёту. Он уже представлял себя в должности комкора или даже командарма. А почему бы и нет? Быстрая победа над финнами окончательно убедит руководство страны, что будущее за молодыми офицерами, а не старыми царскими вояками, многие из которых, между прочим, воевали в Гражданскую на стороне «белых». Неудивительно, что большинство из них оказались предателями и иностранными шпионами, за что и были справедливо репрессированы.

Офицер снова задумчиво посмотрел в окно. Жители Ленинграда куда-то суетливо спешили, трамваи с громким скрипом рассекали проспекты. Было видно, что город жил. Разве можно допустить, чтобы граница с недружественной Финляндией находилась в такой близости от Ленинграда? Поэтому решение о войне является абсолютно верным и необходимым, а уж они, офицеры нового поколения, добудут новую громкую победу для страны. Комбриг оторвал свой взгляд от окна, откинулся на удобное сидение и устало закрыл глаза.

Неадекватные венгры

Виктор Павлович смотрел на лежащего у дороги человека. Он не мог оторвать взгляд от этого зрелища, а разум не хотел верить в произошедшее. Тот, кто сейчас беспомощно распластался на земле, ещё недавно был его соседом по лестничной клетке Колей Савиным. То, что с ним произошло, вызвало глубокий шок, ведь совершенно ничего не предвещало беды. Все знали, что война неумолимо приближается к городу, поэтому были готовы к появлению врага. И когда оккупанты торжественно вошли на центральную площадь, то произвели впечатление вполне нормальных людей.

Некоторые из них проявляли дружелюбие, заигрывали с мальчишками и строили глазки женщинам. Только они были не немцами, а, судя по языку, скорее венграми. Виктор Павлович уже слышал, что вместе с армией Гитлера в его страну вторглись и другие народы, включая венгров, румын и итальянцев. И пришедшие в город мадьяры не выглядели враждебными или воинственно настроенными. Горожане, ожидавшие их появления с нескрываемой тревогой, теперь заметно расслабились и повеселели. Многие из них вернулись к своим повседневным делам.

Коле Савину было 16 лет, и во дворе его все любили. Он отличался озорным и добрым характером, но в то же время никогда не отказывал в помощи. Местные бабульки частенько ворчали на парня, но не забывали при этом отмечать его стремление помогать людям. Парень часто разгуливал по небольшому городку в «будёновке», в которой его отец воевал в Гражданскую войну.

Коля очень гордился своим головным убором, уже почти вышедшим из моды. Для мальчика он был единственной памятью об отце, так и не вернувшегося с войны. Когда пришли венгерские солдаты, то многие соседи советовали Николаю от греха подальше убрать «будёновку» в шкаф. Но парень со свойственной ему доброй улыбкой успокаивал сердобольных тётенек и убеждал их, что бояться совершенно нечего. Юноша совершенно ничего не знал об ужасах войны, и вошедших в город иностранных солдат, воспринимал если не как гостей, то уж точно не врагами. С рождения он был воспитан в доброте и заботе, поэтому практически не видел зла.

Венгерский офицер, стоявший на противоположной стороне улицы, что-то громко крикнул. Немногочисленные прохожие испуганно искали глазами того, кому был адресован гневный монолог оккупанта. Оказалось, что тот заметил сидящего на лавочке парня в «будёновке» и требовательно подзывал к себе. Но Коля не слышал этого призыва и продолжал беззаботно рассматривать цветной журнал, который держал в руках. Командир сыпал всё новые угрозы в адрес парня, и свидетели этого события спешно покинули улицу.

Видя, что его проклятия не достигают цели, и юноша продолжает заниматься своим делом, венгр подозвал к себе двоих солдат и что-то приказал им, возмущённо размахивая руками. Те подбежали к скамейке, подхватили ничего не понимающего Кольку за руки и потащили к своему командиру с багровым от напряжения лицом. Парня поставили прямо перед иностранными солдатами, которых возмутил его головной убор. А офицер и вовсе принял его за красноармейца, не успевшего отступить с остальными частями РККА. Коля Савин хоть ничего и не понимал, но смотрел на этих людей без тени страха. Его карие глаза выражали лишь легкое недоумение, вызванное причиной гнева пришельцев.

Тот факт, что юноша не испытывал страха, вызывал всё большую агрессию офицера. Двое солдат смотрели на молодого человека с нескрываемыми усмешками, словно зная, чем всё может закончиться. В конце концов, крики венгра стали больше напоминать истерику, он вытащил из кобуры пистолет, приставил к Колькиной голове и нажал на спусковой крючок. Всё это действие заняло не больше секунды, и парень молча повалился на дорогу, а в его глазах навеки застыло недоумение.

Виктор Павлович смотрел на разыгравшуюся драму сквозь кухонную занавеску, боясь пошевелиться. Когда произошёл выстрел, то его лицо побелело. Он нервно комкал в руках края скатерти, отказываясь верить увиденному. И лишь когда венгры ушли, он осторожно выглянул во двор и подошёл к юноше, стараясь не смотреть на его лицо. В таком положении он простоял несколько часов, пока прибывший патруль из местных полицаев с грубыми ругательствами не отогнал его от тела соседа.

Колька

Колька с раннего детства мечтал стать пограничником. Он жил с матерью в небольшом городке рядом с польской границей и часто встречал бравых ребят в зелёных фуражках. Их внешний вид внушал чувство уверенности, они выглядели очень впечатляюще – высокие, с гордыми непримиримыми взглядами и твёрдой уверенностью в глазах. В свои 10 лет Колька хотел быть таким же.

Но жизнь распорядилась по – другому. В первые дни войны все пограничники погибли. Малец видел только двоих тяжело раненых бойцов, которых отправили на попутках в киевский госпиталь. Остальные же так и остались на своих заставах, не отступив назад.

К июню 1941 года Николая уже нельзя было назвать мальчиком. Он вырос, возмужал, приобрел крепкую фигуру и широкие плечи. Школу окончил с отличием, и собирался поступать в московский политехнический институт.

Но мечту пришлось отложить. Началась война, и им с матерью пришлось уехать в Тулу, к двоюродной тётке, жившей в маленькой однокомнатной квартире. В 1942 году, справив своё восемнадцатилетие, он записался добровольцем на фронт и попал в связисты. Колькиному горю не было границ.

– Ну как же так? – спрашивал он у мамы.

– За что мне такое невезение? Все пацаны ушли. Кто в десантники, кто в моряки, кто в танкисты. А мне что досталось? Сидеть в тылу и за связью следить?

Если бы он тогда знал, как сильно ошибался! В представлении молодого паренька служба в связистах представляла собой ежедневное просиживание за радиостанцией с редкими отлучками по нужде. Но в действительности всё вышло совсем иначе.

Николай улыбнулся и прервал свои воспоминания. Сейчас для подобных рассуждений был не самый подходящий момент. Ситуация, в которую он попал, наоборот, должна была вызывать чувство отчаяния и безнадёги.