Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836

589. Тургенев князю Вяземскому. 15-го февраля [1824 г. Петербург].

Пиеса Жуковского: «Прощальная песнь, петая воспитанницами Общества благородных девиц при выпуске 1824 года» была напечатана в 91-й части Сына Отечества за 1824 г., № 7, стрр. 334-336, и повторена в Новостях Литературы, ч. VIII, № 13, стрр. 13-15.

590. Князь Вяземский Тургеневу. 25-го февраля [1824 г.]. Москва.

Письма князя Вяземского к Воейкову в печати не появлялось.

Киселевы – Павел Дмитриевич я Софья Станиславовна. Они прибыли 4-го февраля из Тульчина в Москву, где прожили до 27-го числа этого месяца. В Петербург явились 2-го марта, были обласканы императором и 10-го мая выехали за границу (А. П. Заблоцкий-Десятовский. Граф П. Д. Киселев и его время, т. I. С.-Пб. 1882, стрр. 193, 194, 196).

Письмо Карамзина к князю Вяземскому напечатано в сборнике Старина и Новизна, кн. I, стр. 150.

Дочь Ростопчина – графиня Елизавета Федоровна (род. в 1807 г., ум. 1-го марта 1824). Она была очень хороша собою. Умерла от чахотки. Не смотря на все старания матери, желавшей совратить ее в католичество, она осталась православною (Д. Д. Благово. рассказы бабушки. С.-Пб. 1885, стр. 407). Описание её болезни и смерти находится в письмах Ростопчина к гр. С. Р. Воронцову (Архив князя Воронцова, кн. VIII). О ней см. также в письмах А. Я. Булгакова к брату (Русский Архив 1901 г., № 5).

Степан Дмитриевич Нечаев (род. 18-го июля 1792 г., ум. 5-го сентября 18G0), сын Данковского предводителя дворянства Дмитрия Степановича Нечаева и Анны Ивановны, рожд. Сиверс (Русский Архив 1893 г., кн. I, стр. 42), получил домашнее образование и 16-го января 1811 г. поступил на службу в Коллегию иностранных дел актуариусом, представив аттестат, выданный из Московского университета «об учиненном ему испытании в науках, на основании указа 6-го августа 1809 года». В 1811 г. (1-го апреля) Нечаев был определен в Канцелярию Рижского военного губернатора кн. Я. И. Лобанова-Ростовского, при котором находился до 12-го декабря 1812 г. В 1814 г. (8-го октября) Нечаев был назначен почетным смотрителем Скопинского училища, а с 18-го сентября 1817 г. по 15-е октября 1823 состоял директором училищ Тульской губернии. В Туле «этот ревностный любитель наук и просвещения» открыл Ланкастерскую школу, четыре пансиона и несколько других училищ (Благонамеренный 1823 г., ч. XXI, № 2, стрр. 145-148). Находясь при Московском военном генерал-губернаторе князе Д. В. Голицыне по особым поручениям (с 9-го января 1824 г.), Нечаев много работал для различных благотворительных учреждений Москвы, а также и по Комитету для рассмотрении прошений, подаваемых на высочайшее имя. В 1826 г. (28-го сентября) он был откомандирован в помощь флигель-адъютанту гр. А. Г. Строганову, которому поручено было расследование раскола в Пермской губернии. Любопытный обзор этой экспедиции, составленный по документам Нечаевского архива, напечатав в Братском Слове 1893 г., №№ 7-10. В 1827 г. (13-го июля) Нечаев был причислен в Собственной его величества канцелярии. Пользуясь покровительством князя А. Н. Голицына и родного дяди своей жены князя Петра Сергеевича Мещерского, бывшего синодальным обер-прокурором, Нечаев 1-го декабря 1828 г. определился в Синод, за обер-прокурорский стол и 6-го апреля следующего года назначен членом Коллегии духовных училищ. С этого времени начинаются его сношения с Московским митрополитом Филаретом, замечательная «Переписка» которого с Нечаевым издана в 1895 году С. Г. Рункевичем. Произведенный 8-го декабря 1831 г. в д. с. советники, Нечаев 2-го апреля 1833 определен обер-прокурором Синода. Он занимал эту должность до 25-го июня 1836 г. «Не смотря на кратковременное пребывание в должности синодального обер-прокурора, Нечаев успел оказать довольно важные услуги интересам обер-прокурорской власти и в значительной степени усилил её влияние на разнообразные стороны церковной жизни». В феврале 1836 г. Нечаев взял четырехмесячный отпуск и уехал в Крым к умиравшей жене своей. Его «продолжительное отсутствие позволило сильно нелюбившим Нечаева синодальным членам, при содействий чиновника за обер-прокурорским столом Муравьева, решиться на смелый шаг, чтобы избавиться от неудобного представителя государственной власти в церковном управлении… Был составлен всеподданнейший доклад, где Синод просил государя дать Нечаеву, как человеку обширных государственных способностей, другое, более высокое назначение, а обер-прокурором назначить графа Протасова». Просьба Синода была удовлетворена: Нечаев произведен в тайные советники и назначен сенатором, сперва во 2-е отделение 6-го департамента, а потом (19-го декабря 1841 г.) в 8-й департамент. С 26-го декабря 1847 г. по 1857 он был первоприсутствующим в 1-м отделении 6-го департамента и кроме того занимал различные почетные должности во многих благотворительных учреждениях Москвы. В 1856 г. (26-го августа) Нечаев получил чин д. т. советника» а 30-го ноября следующего года вышел по болезни в отставку (из формуляра. – И. Я. Чистович. Руководящие деятели духовного просвещения в России. С.-Пб. 1894. – Ф. В. Блаювидов. Обер-прокуроры Синода. Изд. 2-е. Казань. 1900).

По отзыву графа М. В. Толстого, Нечаев, «весьма приятный и обязательный в сношениях с людьми посторонними, был весьма строгим и взыскательным начальником по службе (Русский Архив 1881 г., кн. II, стр. 98).

В 1828 году Нечаев женился на дочери корнета Софье Сергеевне Мальцевой, которая умерла в 1836 году на южном берегу Крыма, оставив двух сыновей и двух дочерей. Сам Нечаев скончался в своем селе Сторожевая Слобода, Данковского уезда, Рязанской губернии. Похоронен вместе с женою в московском Новодевичьем монастыре. Младший сын Нечаева, Юрий Степанович (род. 11-го октябри 1834 г.), получив в наследство имущество своего родного дяди Ивана Сергеевича Мальцева, стал называться Нечаевым Мальцевым.

В молодости Нечаев занимался литературой, был членом различных литературных обществ и печатал (начиная с 1816 г.) свои прозаические статьи и главным образом лирические стихотворения в Русском Вестнике, Трудах московского Общества любителей российской словесности, Вестнике Европы, Сыне Отечества, Дамском Журнале, Московском Телеграфе и в некоторых альманахах. Из отдельно изданных трудов Нечаева нам известен только перевод Виландовых «Пифагорейских жен». М. 1817. – В Русском Архиве напечатано послание его в стихах к С. А. Соболевскому, написанное 7-го сентября 1845 г. (1894 г., кн. II, стрр. 117-118), а также шуточное послание в прозе в И. С. Мальцеву и С. А. Соболенскому (1904 г., кн. II, стр. 615).

В 9-й книге Старины и Новизны напечатаны «Выписки из Нечаевского архива», с предисловием и примечаниями Н. И. Барсукова.

591. Тургенев князю Вяземскому. 26-го февраля [1824 г. Петербург].

Сергей Сергеевич – Кушников (см. т. II).

Евгений Абрамович Боратынский (род. 19-го февраля 1800 г., ум. 29-го июня 1844) был воспитанником Пажеского корпуса, куда поступил в 1812 году, а 15-го апреля 1816 за кражу был исключен, с правом поступить на службу только в солдаты. В 1819 году он определился рядовым в л. – гв. Егерский полк. Произведенный в 1820 году в унтер-офицеры, Боратынский был переведен в Нейшлотский полк, стоявший в Финляндии. После этого начальство неоднократно представляло его к офицерскому чину, но безуспешно. Только весною 1825 г. князь А. H. Голицын исходатайствовал ему, по просьбам Тургенева и Жуковского, чин прапорщика. О Боратынском см. Критико-биографический словарь С. А. Венгерова, т. II. С.-Пб. 1891.

Объяснением дуэли К. Ф. Рылеева служат следующие строки из письма А. А. Бестужева в Я. Н. Толстому от 3-го марта 1824 г.: «Рылеев десять дней тому назад дрался на дуэли с князем Ш., офицером финляндской гвардии; князь III. свел связь с побочною сестрою Рылеева, у него воспитанною, и что всего хуже, осмелился надписывать в ней письма на имя Рылеевой. Сначала он было отказался, но когда Рылеев плюнул ему в лицо – он решился. Стрелялись без барьера. С первого выстрела Рылееву пробило… навылет, но он хотел драться до повалу, – и поверите ли, что на трех шагах оба раза пули встречали пистолет противника. Мы развели их. Теперь он не опасен, и рана его идет очень хорошо» (Русская Старина 1880 г., т. 64, стрр. 375-376).

Ш.– прапорщик, князь Константин Яковлевич Шаховской. Побочная сестра Рылеева, девушка уже не молодая, но легкомысленная, называлась Александрою Федоровной (Русский Архив 1890 г., кн. II, стр. 159).

«Бахчисарайский Фонтан» продавался по 6 рублей за экземпляр на белой бумаге и по 7 рублей на веленевой.

592. Князь Вяземский Тургеневу. 28-го [февраля 1824 г. Москва].

Переписка князя Вяземского с Мерзляковым в печати не появилась.

О Л. С. Байкове см. тт. I и II. В это время они получил орден св. Анны 1-й степени при рескрипте от 16-го февраля.

Княгиня Текла Игнатьевна Зубова, рожд. Валентинович (род. 24-го сентября 1801 г., ум. 25-го октября 1873), вдова светлейшего князя Платона Александровича Зубова (род. 15-го ноября 1767 г., ум. 7-го апреля 1822), во втором браке была за гр. Андреем Петровичем Шуваловым (Русская Старина 1876 г. т. XVI, отр. 593). Она отличалась красотою (Письма В. И. Туманского. Чернигов. 1891, стр. 74).

593. Тургенев князю Вяземскому. 20-го февраля [1824 г. Петербург].

Князь Александр Петрович Оболенский (род. 31-го декабря 1782 г., ум. 18-го апреля 1855) был назначен губернатором не в Тулу, где находился Н. И. Кривцов, а в Калугу. Он был женат на Аграфене Юрьевне Нелединской-Мелецкой (род. в 1789 г., ум. 15-го февраля 1828). Она «не была красавица, роста небольшего, довольно плотная, но глаза и улыбка её были отменно и сочувственно выразительны; в них было много чувства и ума, вообще было много в ней женственной прелести. В уме её было сходство с отцом: смесь простосердечия и веселости, несколько насмешливой» (Полн. собр. соч. князя П. А. Вяземского, т. VII, стрр. 491-492). «Умственные и нравственные качества княгини Оболенской привлекли к ней любовь и уважение всех слоев губернского общества. Влияние её на общество было так сильно, что она в короткое время успела согласить и примирить все разнородные слои его. Изгнав всякую роскошь в одежде, пище и во всей домашней обстановке, княгиня умела уровнять, так сказать, все состояния и упростить все сложные условия провинциального этикета. В основании всех её действий была безграничная любовь, которой заражались все к ней приближавшиеся» (Хроника недавней старины. С.-Пб. 1876, стрр. 290-291). В 1846 г. Гоголь, в своем письме к А. О. Смирновой, посвятил княгине Агрaфене Юрьевне следующие строки: «Княгиня Оболенская… не завела никаких заведений, ни приютов, не прошумела нигде дальше своего города, не имела даже никакого влияния на своего мужа и не входила ни во что, собственно правительственное и официальное; а между тем доныне никто в городе не может о ней вспомнить без слез, и всяк, начиная от купца до последнего бобыля, до сих вор еще повторяет: «Нет, не будет другой никогда княгини Оболенской» (Сочинения Н. В. Гоголя. Изд. 10-е, т. IV. М. 1889, стрр. 104-105).

Княгиня А. Ю. Оболенская была воспета в стихах Жуковским (Стихотворения. Изд. 9-е, т. II. С.-Пб. 1895, стрр. 123-131).

Перевод Кривцова в Воронеж состоялся 26-го февраля. О нем см. т. I и статью Як. Ив. Сабурова в Русской Старине 1888 г., т. 60, стрр. 721-730.

594. Князь Вяземский Тургеневу. 3-го марта [1824 г. Москва].

Министр – князь А. H. Голицын.

Об А. И. Красовском см. т. II.

595. Тургенев князю Вяземскому. 4-го марта [1824 г. Петербург].

Ноты для «Сетования» вод заглавием: «Романс» были приложены в Дамскому Журналу 1824 г., ч. VII, № 13. Самый текст появился в Новостях литературы 1824 г., кн. VII, № 9. Граф Михаил Виельгорский также написал музыку для «Сетования». Она приложена во 2-й части Мнемозины.

Князь Владимир Сергеевич Голицын (род. в Москве 20-го марта 1794 г., ум. там же 9-го января 1861) был сын князя Сергея Федоровича (род. в 1749 г., ум. в 1810) и княгини Варвары Васильевны, рожд. Энгельгардт (род. в 1761 г., ум. в 1815), племянницы князя Потемкина. В доме их жил некоторое время И. А. Крылов, у которого молодой Голицын учился русскому языку. Он начал службу в гвардии, находился при взятии Парижа, с 1817 по 1825 г. состоял флигель-адъютантом Александра I, а с 1837 г. пребывал на Кавказе. Он дослужился до чина генерал-маиора, вышел в отставку и был переименован в тайные советники. Поселившись в Москве, Голицын вел роскошно-причудливый образ жизни, отличался большою щедростью и много помогал бедным. Голицын окружил себя писателями, артистами и сам занимался литературой и музыкой. Некоторые его стихотворения, водевили и музыкальные пиесы печатались в 40-х и в 50-х годах XIX столетия (Князь Н. Н. Голицын. Материалы для полной родословной росписи князей Голицыных. Киев. 1880, стрр. 149-150; его же: Род князей Голицыных. С.-Пб. 1892, стр. 183; Русский Архив 1887 г., кн. II, стрр. 364-370).

Князь Вяземский, близко знавший Голицына, говорит, что «он был очень остер, краснобай, мастер играть словами и веселый рассказчик» (Полн. собр. соч., т. IX, стрр. 261-262).

Лазарев – Иван Иоакимович (род. 1-го февраля 1787 г., ум. 6-го февраля 1858), богач, меценат и благотворитель. Он получил образование в Московском университетском благородном пансионе и с 1801 г. начал службу в Коллегии иностранных дел, где пробыл до 1817 г., когда получил назначение состоять при Петербургском военном генерал-губернаторе. С 1823 по 1826 г. он служил в Азиатском департаменте, а потом был чиновником особых поручений при Московском военном генерал-губернаторе. В 1836 г. Лазарев пожалован в камергеры, в следующем году произведен в д. е. советники, а в 1839 перешел на службу в Министерство финансов, нося звание попечителя Лазаревского института восточных языков, который в 1815 году был открыт на средства, завещанные его дядею, графом Иваном Лазаревичем Лазаревым.

Иван Иоакимович был женат на дочери сенатора Наталии Богдановне Гернес, но развелся с нею. Он умер в Петербурге и похоронен в армянской церкви на Смоленском кладбище. О Лазареве см. брошюру: «Памяти благотворительного попечителя Лазаревского института восточных языков… И. I. Лазарева». М. 1858.

«Иван Иоакимович был долгое время коренным москвичем, известный своим простодушием и хлебосольством. Он любил задавать на славу обеды Андреевским и Александровским кавалерам и прочим предержащим властям, пребывающим в Москве и проезжающин чрез Москву. К чести его должно прибавить, что он известен в Москве и щедрою заботливостью об Институте восточных языков» (Полн. собр. соч. князя П. А. Вяземского, т. VIII, стр. 81).

(Стр. 15). Дочь Зубовой – княжна Александра Платоновна (род. 1-го мая 1822 г., ум. 24-го февраля 1824). Похоронена в Троицко-Сергиевой приморской пустыни (Русская Старина 1885 г., 47, стр. 173).

Батюшков тогда же был отправлен в Зонненштейн (в Саксонии) и помещен в частной психиатрической лечебнице доктора Пирница, где и провел четыре года, после чего был перевезен в Россию. На поездку в Зонненштейн император Александр пожаловал Батюшкову 500 червонцев и приказал сохранить за ним получаемое содержание (Л. Н. Майков. Батюшков. Изд. 2-е. С.-Пб. 1896, стрр. 229, 230).

(Стр. 15). Хаников – Василий Васильевич (род. в 1759 г., ум. в Дрездене 12-го апреля 1829). Он начал службу в Преображенском полку, в котором находился с 1773 по 1796 г., когда был переведен в Провиантский департамент. С 1802 г. до своей кончины занимал пост чрезвычайного посланника и полномочного министра в Саксонии, а с 1815 г., кроме того, был представителен России при Ганноверском, Веймарском, Ольденбургском и Мекленбургском дворах (Русский Биографический словарь).

Ханыков находился в дружеских отношениях с Михаилом Никитичем Муравьевым, который рисует его в своих записках человеком выдающимся, с смелой, возвышенной душой и вспоминает о нем с любовию и признательностию (Соч. М. H. Муравьева, т. II. С.-Пб. 1856, стрр. 305, 321, 334).

Вот как изображает Ханыкова граф П. X. Граббе, видевший его в 1810 году: «Небольшего росту, сгорбленный, может быть летами, рябой и неприятного выражения лица, он с успехом находил в разговоре не только приличное, даже отборное слово, но искал его и в это время языком шевелил передние поддельные свои зубы. Вежливость его была постоянна, но чрезмерностью своею затруднительна… Ханыков любил и знал хорошо не только иностранную, но и русскую литературу, и сам писал удачные стихи на русском языке. Он показал мне впоследствии свой перевод стихов Шиллера «Die Statuen in Paris», очень хороший (Русский Архив 1873 г., кн. I, стт. 847-848). Ханыков и в молодости отличался светскою любезностью и остроумием, на что указывает князь Вяземский (Полн. собр. соч., т. VII, стр. 96), Д. И. Свербеев (Записки, т. II. М. 1899, стрр. 12-13) и что подтверждается следующею эпиграммою неизвестного автора:

 
Пуд самолюбия, полфунта острых слов –
Вот все, чем славится Василий Ханыков
 

(Русская Старина 1897 г., т. 92, стр. 496).

Стихи Ханыкова в печати почти не встречаются; исключение составляют: «Эпиграмма на Григория Аполлоновича Хомутова» (Русская Старина 1897 г., т. 92, стр. 496) и стансы «На смерть брата» (Аониды 1798 г., кн. III); упоминают же о стихах Ханыкова не только Граббе, но и А. П. Бутенев (Русский Архив 1881 г., кн. III. стр. 57), который называет при этом перевод Шиллерова «Колокола», кн. П. А. Вяземский (Полн. собр. соч., т. VIII, стрр. 402, 489) и Свербеев. Последний говорит только о французских стихотворениях Ханыкова, равно как и А. И. Тургенев, который 29-го августа 1827 г. писал из Дрездена своему брату Николаю: «Был у Ханыкова. Он читал мне свое послание на французском к какой-то даме об изящных художествах, коими теперь услаждается жизнь его. Стихи хороши; во грустно видеть старика, отжившего век на стихах» (Письма А. И. Тургенева к Н. И. Тургеневу. Лейпциг. 1872, стр. 87). Заметим, что Ханыков услаждался не одними стихами. В Трудах Императорской Российской Академии 1840 г., ч. III, напечатана статья Ханыкова: «О рукописях, относящихся до русской истории, хранящихся в Дрезденской королевской библиотеке. Письмо к гр. Н. И. Румянцову из Дрездена, от 19/31-го марта 1823 года».

Федоров – Борис Михайлович.

Антония-Эрнестина-Амалия, принцесса Саксен-Зальфельд-Йобургская, родилась 19-го августа 1779 г.; вступила в брак с герцогом Александром-Фридрихом-Карлом Виртембергским, братом Марии Федоровны, 17-го ноября 1798 года.

597. Тургенев князю Вяземскому. 11-го марта [1824 г. Петербург].

Штакельберг – барон, а потом граф Оттон-Магнус (род. 7-го февраля 1736 г_ы ум. 7-го ноября 1800), известный дипломат, посол в Польше и Швеции

Кисилев – Павел Дмитриевич (см. тт. I и II).

Гагарин – князь Николай Сергеевич (род. 19-го июля 1786 г., ум. 25-го июля 1842), впоследствии гофмейстер высочайшего двора. Он был женат на графине Марии Алексеевне Бобринской (род. 30-го января 1798 г., ум. 30-го июля 1835).

599. Князь Вяземский Тургеневу. 13-го марта [1824 г. Москва].

Виельгорский – граф Михаил Юрьевич (см. т. I).

Концерт состоялся 23-го марта, с участием лиц из великосветского общества Москвы (Русский Архив 1901 г., № 5, стрр. 48, 50; 1903 г., кн. II, стр. 58).

Куракин – князь Алексей Борисович (см. т. II).

Апраксина – Екатерина Владимировна (см. т. 11).

Рахмавова – Екатерина Аполлоновна.

Графиня Риччи – Екатерина Петровна, рожд. Лунина, дочь генерал-лейтенанта Петра Михайловича Лунина (см. т. I) от брака его с Евдокией Семеновной Хвостовой. Сохранилось известие, что Екатерина Петровна, будучи еще девицей, «за отличие в пении коронована была в римском Капитолии между 1814-1817 годами». Она была ученицею знаменитого певца Мускети, поселившагося в Москве с конца XVIII столетия (Ф. А. Кони. Русский певец и композитор И. А. Рупини – Пантеон 1850 г., ч. II, кн. IV, Отд. III, стр. 26). В Рине она вышла замуж за графа Риччи, отличавшагося красотою. Граф М. Д. Бутурлин, видевший супругов Риччи в 1824 году в московском салоне княгини З. А. Волконской, сообщает о них следующее: «Графиня Риччи… в мое время была уже далеко не молода, и артистическая её звезда померкла: голос, хотя еще обширный, высказывался еще визгливостию и был не всегда верной интонации».

«Граф Риччи, десятью, если не более, годами положе жены, был флорентинец без всякого состояния. Певал и он с большим вкусом и методом, но басовый голос его был не ясен и не силен, от чего нельзя было ему пускаться на сцену и на публичные концерты. Был он превосходный комнатный певец и особенно хорошо певал французские своего сочинения романсы, тогда бывшие в ходу в Москве… Супруги Риччи жили довольно открыто в своем доме, у верхней части Тверского бульвара, на углу Ситниковского переулка и Бронной. В средине 1827 года они разъехались; граф возвратился в Италию, и о нем более я ничего не слыхал ни в России. ни в Италии, где я жил позднее» (Русский Архив 1897 г., кн. II, стрр. 178-179). Граф Риччи был поэт и занимался, между прочим, переводами на итальянский язык русских писателей. По свидетельству С. П. Шевырева, Риччи «весьма удачно» перевел «На смерть князя Мещерскаго», Державина, «Светлану», Жуковского, «Демон» и «Пророк», Пушкина. «Переводчик умел сочетать удивительную близость в подлиннику с изяществом выражения» (Московский Вестникь 1828 г., ч. X, стр. 6).

Графиня Риччи умерла «в глубочайшей старости в селе Ромевском, у князя А. Ф. Голицына-Прозоровскаго» (Русский Архив 1901 г., № 1, стр. 78).

Княжна Агриппина Трубецкая (ум. 26-го ноября 1861. г.) – дочь князя Ивана Дмитриевича (ум. 1-го марта 1827 г.) от брака его с Екатериною Александровной Мансуровой (ум. 20-го октября 1831 г.); 12-го ноября 1826 г. она вышла замуж за своего двоюродного брата, Александра Павловича Мансурова (Н. П. Барсуков. Жизнь и труди М. П. Погодина. Книга II. С.-П6. 1889, стр. 60).

«Мои Семеновы» – крестьяне князя Вяземского, которых он вместе с имением собирался продать в казну.

В Вестнике Европы Каченовского, ч. 133, №№ 1-4, был помещен подробный, но неоконченный разбор отрывка из II-й песни Энеиды в переводе Жуковского, напечатанного в Полярной Звезде на 1824 год. Критик, указывая на то, что этот отрывок «переложен дактило-хореическими стихами, несколько похожими на героические гекзаметры подлинника», делает следующее замечание: «Соглашаемся, что он может быть допущен в ваше стихотворство; во желаем, чтобы, доколе нет еще правил общих, каждый из господ стихотворцев ваших предположил для себя собственные и уже соблюдал бы их в целой пиесе, которую сочиняет или переводит. Ибо по какому закону в отрывке, например, из Виргилия ставятся смешанно стопы трехсложные с двусложными? Какое правило уполномочивает протягивать слог, ни протяжением, ни ударением не отличаемый в выговоре?» Дав, таким образом, не совсем лестный отзыв о русском гекзаметре Жуковского, критик еще с большим неодобрением отнесся к внутренней стороне перевода. Сравнивая его с подлинником и в особенности с переводом германского филолога Фосса (см. т. II), он укоряет Жуковского в ошибках, «безнужных» вставках, произвольных сокращениях и главным образом в отсутствии определенности.