Читать книгу: «Рубеж», страница 3

Любимое занятие арабов – это торговля. В условиях разрухи торговцы приспособились первые: хозяйственные палатки, прилавки из досок, подранный садык и обязательно группа людей рядом с ним.

Ассортимент практически везде идентичен – сигареты, консервы, сладости, иногда мыло и станки.

Реакция на наш грузовик была непонятна нам первое время. Люди на нас смотрели, дети бежали и что-то кричали. Без внимание наше движение не осталось точно. Становилось ясно, что мы тут – величина особенная, но разгадать, что конкретно имелось в виду, было сложно.

Каждые 200-300 метров стояли посты сирийцев: этакие импровизированные шлагбаумы, рядом – будка с не более чем десятью бойцами. Российские военные машины они пропускали без всяких вопросов. Как минимум потому, что переводчика с нами нет, а английский знают не все. Когда мы свернули на главное шоссе, которое пронизывает весь город, стал виден весь размах войны и былое величие и богатство города.

Но вместе с тем плотнее становилась жизнь постапокалипсиса: все больше машин, людей; сирийские дети, пинающие мяч или прыгающие по сгоревшей технике, старики, наблюдающие за этим; где-то даже тяговые машины начинали очищать дороги от сгоревшей техники.

Взгляды местных на нас. Лишь потом до нас дошло, что каждое перемещение техники с солдатами могло восприниматься ими как очередной виток каких-то боевых действий. Местные не знали, куда и зачем мы едем (впрочем, мы тоже), но каждая колонна военной техники и личного состава вызывала у людей опасения – не начинается ли заново?..

Наконец, проехав практически весь город, мы остановились у роскошного здания.

Этот особняк выделялся на фоне всего того, что мы видели: трехэтажный каменный дом с высоким забором, воротами, балконами и выездом.

Мы начали переглядываться – не здесь ли кто-то из нас останется?

Здесь.

У ворот было сформировано два блокпоста, из ящиков и мешков с песком – бойница, простенькая крыша из железного листа для заборов. Въезд охраняли бойцы, которых должны увезти.

Открылись ворота, мы въехали. Наш командир, старлей Семенов, с которым нам теперь служить, сказал спешиваться и сразу разгружать имущество на землю, чтобы не задерживать машину.

Цепочка, ящики, рюкзаки.

Располагаться нам предстояло в этом доме. Как оказалось позже, это здание бывшего госнаркоконтроля, а если по-сирийски, то «Мухабаррад». Но если точнее, то Мухабаррад – это название внутренних структур, что-то типа нашего ФСБ, только чуть шире – это личная гвардия президента Асада с расширенными полномочиями. Условия, в которых мы будем находиться, и впрямь шикарные – дом со всеми функционирующими удобствами: электричество, вода, сантехника. Также, помимо нас, тут находилось командование, свой автопарк с техникой, специалисты различных направлений. Мы, как спецназ, передаемся под местное командование, на нас в первую очередь ложилась ответственность за охранение самих себя, а также выполнение задач по мере поступления от местного командования.

Мы быстро скинули имущество и махнули уезжающим по другим направлениям парням – бывайте, братцы. Еще увидимся.

– Так, я на совещание и доклад к командованию, – сказал командир, и, взяв с собой планшет с документами, поднялся. В тоже время к нам спустился местный уже майор с вопросом:

– Разведчики?

– Так точно.

– Старший кто?

– Я, – развернулся командир к нему.

Они уединились, о чем-то поговорили, майор ему махнул руками пару раз, командир махнул руками на нас, наш командир ушел, майор подошел к нам:

– Так, братва. Сейчас я покажу вам, где вы будете размещаться и куда тащить оружие. После этого вам надо будет принять посты у сибиряков, чтобы они могли спокойно уехать. Кто «замок»? («замок» – от сокращения заместителя командира взвода – замкомвзвод)

– Я! – отозвался сержант Айвазян.

– Пошли.

Они отошли, мы начали осматривать дом и окрестности.

– Парни, походу нам выпал джек-пот! – произнес кто-то.

– По сравнению с аэропортом мы просто в отеле.

– Да вы пока погодите радоваться… Мало ли, еще будем скучать.

Мнения были разные, но все же увиденное нами вселяло оптимизм. Внутри территории здания стояли мощные генераторы, также техническая часть – кто-то возился с родным нам УАЗиком, были слышны звуки болгарки.

Позади дома располагалась часть хозяйственного блока, судя по запаху – там кухня и столовая.

Роскошно.

Вернулся наш замок, махнул рукой. Мы зашли внутрь здания, нам быстро показали, куда складывать оружие.

Ящики, ящики, ящики.

– Вот в эту комнату быстро скидываем личняк и, как перенесем оружие, – строимся.

Пока несли, было время осмотреть дом изнутри. Большое пространство, по бокам – балконы, и множество дверей – бывшие кабинеты. Внутри все из каменных плит под мрамор, все серое и красивое. Комната, в которой мы будем жить, большая, светлая, по бокам – двухъярусные кровати, несколько тумбочек. Более чем прекрасно. Закинув вещи, построились. Вышел командир:

– Айвазян, назначай шесть человек сразу в наряд. Пусть идут и перенимают посты у ребят. Парни, запоминайте сразу все, спрашивайте больше, чтоб не тупить. Три человека на КПП, два снайпера на крышу, два человека по территории.

– Ребров со своим отделением.

– Есть, – ответил Ребров и маякнул своим.

– Парни, оружие на руках, боеприпасы там есть. Общая информация: радиостанции настраиваем на две частоты – общая по штабу, оперативная, ну и наша группная, внутренняя. Блядь, только не путайте. Ребров, выдвигайтесь.

– Есть.

Ребров в компании «замка» ушли, командир продолжил:

– Сейчас даю пять минут на туалет и кому надо переодеться, пойдем принимать территорию. Автоматы пока складывать нам некуда, на себе. Броню пока скиньте в свои рюкзаки.

Сделано.

Командир и заместитель пошли по территории, осматривая бойницы. В случае нападения на каждой свободной площади находилось место для ведения огня. Чаще это ящики с песком, прямо на мраморном балконе, где у каждого бойца был свой сектор обстрела. На крыше находились снайпера, а также расчет АГС (гранатомет) и ПТУР (противотанковая управляемая ракета).

То есть укреплены мы были хорошо, чего не скажешь о предыдущей команде. Столько вооружения у них не было. Более того, в данном здании они находились не так давно, они уже заканчивали тут свою командировку и позволили себе схалтурить: многие ящики были пустые. Это сразу смерть. Простучав ящики и осмотрев бойницы, командир нахмурился:

– Надо заполнить. Без вариантов.

Пример бойницы в здании,

вместо мешков могут использоваться ящики из-под снарядов.

Фото взято из открытых источников интернета

Началось самое главное действие в армии, причем не особо важно, где ты находишься – в Сирии, Тамбове, ЦАР или Москве, основная задача перед выполнением других задач – это поиск лопаты.

Обычно это происходит так – надо найти того, кто может сказать, где можно спросить о верном направлении к лопате. Однако увиденная ранее техническая зона упростила нам поиск, да и цель все же была важная для всех – общая безопасность.

Началась работа.

Ящики разбирались, выносились на руках за территорию, наполнялись песком, благо в пустыне его искать не приходится, затем на руках это все несется обратно. Ни у кого не возникало никаких противоречий или возражений – надо. Отделение сержанта Реброва уже заступило в наряд и с позиций смотрело на наши труды.

Ящики, ящики, ящики.

Песок, песок, песок.

На балкон вышел командующий всей нашей группировкой, генерал, которого мы прозвали «Батя». Такого ранга мог добиться только настоящий офицер, которого любят солдаты. Потому что «батя» – самый уважаемый ранг, который солдаты могут присвоить генералу, как бы странно это ни показалось. Если где-то командира называют «батей», значит, даже пришедшие в часть солдаты будут относить к нему с уважением.

Батя вышел на балкон с вопросом:

– Ну че, стройбаза, где командир ваш?

– Тут, товарищ командующий!

– Укрепляемся? Песка хватает?

Мы усмехнулись.

– Так точно!

– Ты парней покормить не забудь, пойди до столовой и узнай, когда ваше время.

– Есть.

Генерал постоял и посмотрел на нашу работу, продолжил общение с командиром:

– Посты приняли?

– Так точно, уже первый наряд наш стоит.

– Отлично. Значит, зайдешь к РАВисту, заберешь у него боеприпасы, что выдаст, потом к связисту. Завтра уже надо будет на охрану людей выделить, команды поедут за Евфрат и к артиллеристам. По человеку.

– Принял, есть.

– Вечером на совещание, построение в 21:00.

– Есть.

Батя посмотрел на нашу работу, потом подошел к одной из бойниц, которую мы уже заканчивали, постучал по ящику. Глухо. Ящик был забит песком.

– Роскошно! – сказал командующий и ушел в кабинет.

Через некоторое время пришел начальник вооружения и сказал:

– Ну че, убийцы, пошли получать подарочки!

Двое из нас поставили ведра.

– Не, всей толпой, ребята. Подарки большие – вы вели себя хорошо. Двоих вот как раз оставьте доделать, остальные – за мной!

Мы поднялись на самый верхний этаж, в большую комнату. Офицер сказал:

– Так. Значит, набираем ВОГи для АГС (снаряды для переносного гранатомета), берем цинки (цинк – это железная коробка для патронов) 5.45 и 7.62, по два цинка и ящик гранат. Это вам в пользование. Так, кто поздоровше? Ты и ты. Вам достается главный аргумент! – И широким жестом она показал на огромный сверток в брезент. Это был пулемет ДШК. Очень мощный и тяжелый.

– Его на крышу.

Тащить его было удовольствие ниже среднего.

– Ну все, сынки. Пулемет не поломайте, патроны не возвращайте.

Дальнейшие задачи по оружию уже поставил командир:

– Значит так, парни. Сейчас тащим ПТУР на крышу, снаряжаем. Дальше туда же два АГС и снаряжаем ленту. Снаряжаем ленту для ДШК, ставим на опоры. К вечеру мы должны быть упакованы.

Началась работа.

Это была приятная работа. Это общение, общение со своим оружием. Во-первых, ты делаешь это сам, для своей же безопасности. Во-вторых, есть ли что-то более мужское, чем заряжать патроны калибра 12,7 для большого пулемета, сидя с боевыми товарищами под восточным солнцем? Заряжать снаряды для гранатомета АГС – до характерного щелчка, чтобы паз попал в ленту. Разбирать гранаты, вешать их на бронежилет или разгрузку, снаряжать магазины – именно магазины с патронами, а не «рожок». Потому что это – магазин, а «рожок в магазине себе купишь, долбоеб!». Вообще в армии терминология решает многое, более того, на каждый вид войск есть своя терминология, которая является священной. Например, у водителей нельзя так просто взять и завести машину. Потому что «заводят хуй за щеку, сынок, а двигатель запускают». И так далее. Но объединяет одно – бережное и профессиональное отношение к технике и оружию у бойца. Поэтому ДШК разобран и смазан. Но не тут-то было. Потому что «смазывают жопу перед еблей, сынок, а оружие – обслуживают». Тут главное не спать, а то живо попадешь впросак. Кстати, «спать дома будешь, а тут – отбиваются». От слова «отбой».

Ловкие руки за беседой, занятые приятным делом, не чувствуют усталости. Пулемет обслужен, магазины снаряжены, двигатели запущены, до отбоя час.

Построение. Перекличка. Доклад. Вышел Батя.

– Значит, без лишних разговоров. Вы переданы командованию направления, задач будет много. Обстановка налаживается, но спокойной ее назвать трудно – работаем по всем направлениям. Подробности вам доложит ваш командир, – Батя закончил и ушел.

Командир взял слово перед нашей группой:

– Значит, смотрите, парни. Сейчас меняем наряд на КПП, смена там четыре часа. Пока все тут – меняемся поровну, четыре через восемь. Дальше в зависимости от задач. Водители передаются капитану Серову, вы в наряды не ходите, у вас свои задачи. Сейчас идете в парк, получаете там задачи, свободны.

Три водителя из Смоленска, переданные нам, вышли из строя и удалились. Командир продолжил.

– Завтра трое едут по направлениям, один с артиллеристом по позициям, второй с инженером, третий – со связистом. Таааак. Кто наряд меняет – выйти из строя, отбиваться.

– Петруха!

– Я! – ответил я из строя.

– С инженером поедешь за Евфрат. Выезд где-то в восемь утра, найдешь инженера, или в парке его жди, там машина будет.

– Есть, – и подумал. – Роскошно.

Пулемет ДШК

Фото взято из открытых источников интернета

Глава 6

Ожидание и реальность.

Мысль о посещении Евфрата меня взбодрила. Для меня это было нечто личное. Как ни странно, закончил я исторический факультет, где про Евфрат я слушал, читал и пересказывал. На исторический факультет меня загнала тяга к изучению истории, как нетрудно догадаться, в школьном образовании Евфрат также фигурировал.

Если коротко, то Евфрат – это, как сказано выше, колыбель истории, начало цивилизаций. На нем зарождались и гибли государства, на нем началось христианство, на нем происходили великие свершения.

Он помнит все.

Но лично для меня еще была важна фантасмагория событий, при которых я окончил исторический факультет 7-8 лет назад. Уже на первых курсах мне было ясно, что история мне денег не принесет и зарабатывать я буду другим. Я учился, что называется, «для души», и знания о Евфрате в душу входили тоже. И вот, завязав с наукой, я в составе роты спецназа поехал воочию видеть то, что изучал и от чего отрекся, словно история меня настигает.

Я не стал делиться с парнями своими эмоциями от предвкушения посещения реки Евфрат, просто лёг спать и уснул.

Евфрат, жди.

Заснул я моментально. Все проснулись от мощного и гулкого взрыва. Мы повскакивали с мест. Никакой тревоги не поднято, значит, все в порядке. Как оказалось, за холмом стоит наш артиллерийский расчет, который периодически отрабатывает позиции, с этим надо жить. Ну, когда снаряды летят не в тебя, а от тебя – привыкнуть к этому проще.

Утром, после гигиены и завтрака, я спокойно собрался. Время было еще достаточно. Взял из-под кровати автомат, неспешно надел бронежилет, хлопнул по подсумкам – магазины на месте, прицепил пару гранат и со всем этим добром вышел в парк. Меня как раз встретил инженер – очень бодрый майор, подвижный и моложавый парень.

– Ты пока броню скинь, надо будет немного мин и взрывчатки покидать в кузов.

Он повел меня за собой в парк, где стояли грузовики – бронекапсулы, бортовые и тентованные. И, к моему удивлению, мы остановились у самого обычного бортового КАМАЗа. Водила – приятный парень – махнул мне рукой, подозвав к себе, познакомились:

– Миха!

– Пётр.

– Так, давай ящики пошвыряем, тут немного!

Он запрыгнул на борт, я стал подавать ящики. Подошел инженер:

– Вы только сильно не кидайте, а то это как бы мины и взрывчатка.

Процесс замедлился. Загрузив, майор подошел к нам:

– Смотри, как черту города покинем, через километр будет мертвая зона. Там все разворочено, и мирняка там нет. По имеющейся информации, там могут прятаться пидорасы, потому что мародерить там тоже нечего. Водители обычно проезжают быстро и тихо, но если увидишь какое шевеление и почувствуешь угрозу – стреляй, на всякий случай.

– Есть.

Соображая, что в кабине всего два места, пассажирское и водительское, я пришел к выводу, что ехать мне придется в кузове. Так и получилось. Я сел на одну упаковку с минами. Борт КАМАЗа был всего сантиметров 30-40, обычное железо – половина меня торчала на улице, ноги были закрыты тонким слоем железа, а сидел я на ящике с минами. В принципе, звучит надежно – можно ехать без остановки по районам, где тебя вполне себе могут обстрелять. Водитель был опытный, дорогу знал хорошо. Нацепив очки, чтобы не задувало глаза, я приготовился ко всему возможному.

Наше место дислокации находилось уже рядом с пределом города, за поворотом его рубеж. Но особенность жизни в пустыне – это борьба за каждый пригодный клочок земли. Если посмотреть на карту, то все населенные пункты отмечены своими названиями, однако же таблички перед деревнями и любые другие административные деления я не видел – это была вереница из одноэтажных хижин на любой зеленой территории. Хижины уже были привычно либо обстреляны, либо сожжены, но некоторые были целы, и там явно жили люди – беспокоиться не о чем. Если садык сидит, курит кальян или пьет матэ, беседуя со своим другом, пока женщина таскает воду, рубит дрова или пасет скот – беспокоиться не о чем. Однако закончилась и эта полоса. Наступила пустыня. Единственный отголосок цивилизации – это столбы ЛЭП. Провода, конечно, были оборваны, а сами столбы через одного были скошены и искорежены, но ведь куда-то они ведут?

Загадка развеялась через километр – недалеко от дороги стоял небольшой нефтезавод. Огромная его цистерна была смята и наклонена, остальное целое и даже не сгоревшее.

А по другую сторону как раз и находились дома. Теперь понятно, какой участок имел в виду майор.

Я снял с предохранителя автомат и направил все свои сенсоры на поиск угрозы. Оружие в положении, когда вскинуть и прицелиться займет минимальное время. Десяток развороченных строений, на улице лежали их внутренности – какая-то мебель, вещи, одежда. Водитель заметно прибавил газу, машину потряхивало. И тут между домами я увидел силуэт, мелькавший от стены к стене! Я вскинул оружие, направил ствол, но стрелять было не по кому – он либо укрылся, либо мне показалось.

По рации докладываю майору:

– «Аргун», я «Хохол» (такой у меня был позывной), видел движение, скрылся среди построек.

– Принял, – зашипела рация в ответ. Через секунду майор добавил:

– Да и хуй с ним.

Дорога через километров пять пустыни вела к начинающейся зелени, а значит, к населенному пункту. Где-то тут должен быть мой Евфрат, где же он, где же он?..

Местное население тут более открытое, чем в городе. Люди махали нам, дети бежали за машиной и что-то все время кричали – клянчили деньги – старики же на нас смотрели добро. С недоверием на нас смотрели только женщины, половина которых была в парандже, но к этому привыкаешь быстро. Начались блокпосты с сирийцами, мы замедлились, я встал и смотрел уже прямо, через кабину, в поисках начала Евфрата.

В моей голове заиграли какие-то причудливые мотивы, как мне казалось, древних государств, образ могучей реки и саванны по берегам, визитная карточка Востока – как наша Волга, например.

А когда я увидел реку, у меня пропало все настроение, и это было абсолютно не смешно: мелкая, быстрая, мутная речушка, шириной метров 40 с колючками по берегам, одну из которых жевал плешивый ишак.

Где-то растительность была погуще, где-то колючки, но оазисом назвать это можно с трудом.

На берегу я увидел кучу техники, как военной, так и строительной – велись постоянные работы. Мост взорвали, по реке до сих пор периодически плавают мины и трупы, но уже меньше. Действует мобильная переправа – понтон, который толкает вездеход-амфибия.

Точное фото переправы

Фото взято из открытых источников интернета

Понтон без остановки ходит от берега к берегу, как трамвай, перевозя военную технику, а также гражданских. Как видно на фото, помещалось на понтон солидно. Приоритет, разумеется, отдавался военной технике, но сирийцы-селяне практически поголовно перемещаются на мопедах, поэтому давки и очереди не было. Однако я заметил странную деталь – было также много небольших грузовичков, и было видно, что люди переезжали. Причем большими количествами и все в обратную от нас сторону. Это меня немного насторожило. Переправа заняла примерно полчаса. На переправе служили и работали на технике полностью русские – сирийцев не допускали к дорогой и сложной технике. Можно было слезть, пообщаться и покурить с парнями. Техники, водители и бойцы охраны, а также четыре блокпоста сирийцев – пара опорников и один ДШК на кузове грузовичка, повернутый на ту сторону.

– Постреливают? – у меня возник первый вопрос.

– Бывает. Но как дашь пизды из ДШК – сразу на той стороне тихнут.

– Как в «девятой роте»? – усмехнулся я.

– Ну типа того. Композиция AC\DC. У тебя сигареты российские?

– Да, – достал я пачку и открыл, – угощайтесь.

– Местные сигареты – говно. Но я почти привык.

– Давно тут?

– Полгода.

– У-у-у, братец. А когда ж вас сменят?

– А не знаем. Редкие спецы тут долго сидят.

– Ну хоть разбогатеете, – попытался подбодрить я.

– Угу, – последовал короткий ответ.

Настала наша очередь пересечь Евфрат. Я все же пытался вглядеться в воду, ожидая ответа о величии – может на середине реки мне откроется то, чего я не смог увидеть с берега? Нет.

Переправившись через реку, мы двинулись дальше.

Села, дома, сожженная техника, дома все чаще более целые, нежели в городе. На некоторых пулевые следы, крупные здания разрушены.

Удивительно, но я не увидел ни одной целой мечети, хотя утренний намаз мы слышали, он всегда звучал в одно и то же время по громкоговорителям по всему городу.

Разрушенная мечеть Заевфратья.

Упавший минарет и полностью осыпавшийся купол.

Кажется, мы подъезжали к цели нашей поездки – большой дом, где находился 5-й ДШК (Не путать с пулеметом. В данном случае, ДШК – это добровольческо-штурмовой корпус, одно из соединений сил армии Сирии), в котором находились наши военные советники. К ним мы и ехали. Штаб 5-го ДШК находился также в большом и просторном доме, куда нас пригласили. Водитель остался с машиной. Нас встретил командующий, с которым вышло несколько садыков:

– Пойдемте разгружать.

Пока сирийцы таскали ящики, я стоял у машины. Около меня, но держа дистанцию, слонялись сирийские дети.

– Садир, массари! Мани, Садир! – просили они меня. Для местных мы – мешки с деньгами, главный источник дохода. По их меркам, наша зарплата – космически огромна.

Но подходить близко боялись – за этим следили старшие. Злить нас лишний раз они правильно считали лишним. Если мы считали нужным чем-то поделиться с детьми – мы обычно покупали коробку сладостей и отдавали ближайшему старику, показывая руками на детей – тогда они моментально бежали к нему толпой, тебя уже не замечая. Не стоит лишний раз испытывать психику людей, у которых 10 лет идет война. Некоторые дети при ней родились, но все же, тем жестче надо ставить себя и ни в коем случае не поддаваться на уловки.

Майор махнул рукой мне – пошли.

Я зашел в дом, где были русские, моментально начали знакомиться и общаться. Майор же на карте показывал места и принцип минирования своему коллеге, меня уже это не волновало.

Я общался с местными ребятами, которые рассказывали, что тут и как, что данная территория – приграничная с курдами, что тут им спокойнее, потому что с садыками стоят и более дееспособные союзные группировки, типа Хезболла – и указал мне на компанию, как мне казалось, садыков, сидящих неподалеку и также общавшихся с майором.

м. И правда, они отличались по форме, у них были другие шевроны, шевроны Хезболлы.

Хезболла…

Сколько я слышал об этой группировке по телевизору, особенно в начале «нулевых», когда политическая активность на востоке набирала обороты – с данной группировкой боролись и США, и Израиль. На момент тех событий у меня даже не было паспорта, а войны уже велись, и наивно будет полагать, что мой приезд что-то изменит: война продолжится. Мне было неимоверно волнительно ощутить себя в гуще событий – мог ли малолетний я, смотрящий по телевизору репортаж о разборках между опаснейшими группировками предположить, что одна из них будет на моей стороне и дружелюбно разговаривать с нами?

Не знаю зачем, но я подошел и поздоровался с одним из бойцов группировки. Он отнесся к этому буднично, улыбнулся и потом показал жест – приложил руку к сердцу и кивнул.

Я спросил: «Тамам?» (Хорошо?) Он кивнул. После этого я отошел к нашим ребятам и продолжил беседу, иногда косясь на отголоски моих телевизионных грез, в них я увидел что-то такое, что отбросило меня назад и мысленно заставило придать этому значимость. В голове у меня пронесся вымышленный телефонный разговор с отцом:

«Алло, пап. Да все в порядке, да. Да вот тебе пацаны из Хезболлы привет передают. Ну давай, счастливо».

В дальнейшем мы также пересекались с Хезболлой, с одним бойцов я даже обменялся шевронами на память. Презент тому мальчишке перед телевизором, который позже оказался в телевизионном сюжете, по каким-то причинам так врезавшимся в память.

Возвращаясь назад, я без малейшего энтузиазма глядел на Евфрат, а потом и вовсе плюнул в него.

Тоже мне, колыбель истории.

Глава 7

Плохой мир хуже хорошей войны.

– Пацаны, апельсины будете? Угощайтесь! – залетел к нам Мага в кубрик и поставил пакет с апельсинами

– От души, братец. Где нарыл?

– Да у садыков во время поездки выменял на два сухпайка.

– Мага, да ты тут похоже хлеще местных! – посмеялись по-доброму и взяли по апельсину. В условиях солдатской еды фрукты приходились всегда кстати.

– Сергуня, ты хоть их чистить не забывай! Тебе дай волю – сожрешь с коркой!

– И нас в придачу!

Сергуня – здоровый, веселый и не очень умный парень, хоть и абсолютно не злой. А без добрых подколов коллектив – не коллектив.

Потихоньку стали привыкать. График распределялся таким образом, что после четырех часов ночью дежурства на КПП под утро у меня было время поспать, если намечалась задача. Если задача затягивалась на сутки, то по приезде я могу сразу заступить в наряд и потом уже отдыхать. Маршруты изучены, и уже были получены первые деньги на руки – часть нам отдавали прямо там, на мелкие расходы. Появилась нужда тратить, а чтобы тратить деньги, найдется способ даже в разрушенном городе. Торговля – это особая часть арабского мира. Тут нет понятия «барыга» или «торгаш», тут это всегда часть уважаемого бизнеса. Однако для нас непонятно, почему, когда русские приближались к прилавку, начиналась резкая инфляция и иногда дефолт, потому что цены росли моментально, быстрее, чем улыбка продавца, который отвечал «Тамам!» – в переводе «Хорошо!» – и показывал палец вверх.

Сидя на КПП, можно понаблюдать за центральной дорогой, ведущей в город. Город оживал. Заканчивались очаги сопротивления по окраинам, противник выбит в пустыню или за Евфрат, люди начали заниматься налаживанием быта там, где это было возможно. По ночам становилось все больше огней и света, днем, помимо машин мухабаррада и военных пикапов с пулеметами или зенитными установками, чаще стали ездить гражданские машины, грузовики, автобусы. Все громче по утрам раздавался утренний намаз, значит, налаживали систему оповещений и восстанавливали мечети.

Поставленные задачи уже казались привычными, и, уезжая самому или провожая своих парней, все меньше было тревоги – вернутся или нет.

Вернутся, куда денутся. Патронов тьма, каждый из нас – воин, местность знаем, откуда прилетает, тоже разобрались. Стычки и проблемы уже не обсуждались так ярко, как в первые разы, впечатления уже составлены, появилась некая уверенность в том месте, где мы находимся, и в том деле, что мы делаем. Оставалось только одно – служить, ждать конца командировки, выполнять поставленные задачи. В отсутствие интернета, телевидения и смартфонов – досуг, если таковой был, заставлял нас искать пути развития. Во время поездок по развороченным местам собирали крупные железные обрезки и везли назад. Сварочный аппарат был, самое время делать качалку. Штанга из толстой арматуры, блины – тормозные диски от перевернутого автобуса и соединителей газовых или нефтяных труб, гантели – кусок арматуры, а по бокам – из формочек застывший бетон. Более чем прекрасно.

Занимались на балконе, рядом с бойницами. Вместе с солдатами качались и офицеры, но закон джунглей, как на водопое, – в качалке все равны. Закончив упражнение, было особым удовольствием отдыхать, смотря в даль – где пустыня, край жизни и враги.

«Я готовлюсь, суки», – твой грозный вид говорил сам за себя. Хотя ты, конечно, прекрасно понимал, что ни один, даже самый мощный бицепс пулю не остановит. Но время занимать чем-то надо, а спорт – это хороший вариант.

– Пацаны, дайте автомат, – забегали к нам иногда снайперы.

– Да мне в наряд скоро.

– Ну возьми у меня ВСС, мне с переводчиком дали добро в город поехать, надо носков купить, мне на полчаса.

– Ну на.

Типичный диалог бытовой жизни. Переводчик был особой фигурой, очень уважаемый среди местных и «Башар, ты заебал» – среди нас. У него хорошая машина, он отлично одет, у него свои дела и своя игра с местными людьми. В город он выезжал часто и не отказывал бойцу взять его с собой, потому что в глубине города всегда есть рынок, на котором продаются вещи посерьезнее, чем консервы и сигареты. Но туда вход только с «гутаржи» – переводчиком, либо сразу группой. В городе было еще много «спящих ячеек», да и не все наши враги побежали, некоторые укрылись тут и вернулись на какое-то время к мирной жизни.

«Восток – дело тонкое».

– Сигарет прихвати!

– Сникерсов!

– Наушники!

– Влажные салфетки не забудь! – кричали мы вслед.

Конечно, он не забудет. Потому что коллектив – это святое. В спокойные дни – бесконечные истории из жизни, байки и мнения об обстановке. С условиями нам более чем повезло, если ты находишься на базе – у тебя есть душ, есть электричество и отдельная комната. Кормили более чем хорошо, автономная кухня на весь гарнизон, если можно это так назвать, включающий в себя около 50 человек, в том числе и мы.

Особым удовольствием было выйти на огромный каменный балкон, закурить и молча смотреть в даль. Так делал каждый: смотрел, рассуждал и задавал вопросы чужому краю в поисках восточной мудрости.

Когда я поехал на рынок, то очень удивился. В глубине привычных уничтоженных кварталов стоял самый настоящий живой и целый город, который жил и функционировал. Целые дома, целые стекла, целые заборы и растения. На мой немой вопрос мне объяснили, что это – богатый квартал, который просто-напросто откупился от террористов, тут не велись действия и сохранялся примерно прежний порядок в обмен на деньги и ресурсы.

«Восток – дело тонкое, Петруха!»

Когда я свернул на базарную улицу, передо мной раскрылся весь масштаб продаж – это было впечатляюще. Прямая и длинная, не в один километр улица, битком набитая людьми. Торговцы по бокам, покупатели и слоняющиеся – по центру. Рынок считается особым местом, многие женщины ходили без паранджи, дети бегали и клянчили с особой старательностью, взрослые подзывали нас к своим прилавкам примерно так: