Читать книгу: «Рубеж», страница 6

Слух о том, что прибыла смена, облетел и взбудоражил весь лагерь: парни реально хотели домой. Меня же можно было оставить в пустыне, я бы продолжил службу на краю мира и на месяц, и на два. Только не тут, только не под уставом и дневной духотой.

– Пока в наряды походишь дежурным, дальше будет видно. Сегодня в автопарк пойдешь, со взводным, готовить технику к передаче, – продолжил начальник штаба.

Как выяснилось, за нашим взводом был закреплен БТР, который, впрочем, был не на ходу. Его приняли не на ходу, не на ходу и передаем. Максимально логично. По-военному «готовить технику» – это значит ее помыть. Я ничего не понимал в военной технике, потому что этим орудовал отдельный автовзвод, но в парк – так в парк. Нас было трое – взводник, я и Мишка. Других с нашего взвода не было, остальные были в пустыне, их мы и ждали.

– Значит, смотрите, надо его намыть, я пошел до «технички», надо ему колеса подкачать. Ведра и тряпки – вот, – раздал нам задачи командир и ушел.

Мы с Мишкой сели на БТР и закурили.

– Нахер, – резюмировал Мишка, я же спорить не стал.

Раздалась сирена, знаменующая тревогу. К моему удивлению, никто не побежал в рассыпную, согласно боевым порядкам, все спокойно начали выдвигаться. Стоит сказать, что над всей авиабазой был постоянный воздушный контроль, видеонаблюдение, командование следило за выполнением порядка тревоги.

– У нас эти тревоги учебные задолбали. То воздух, то нападение, то воздух, то нападение, – ответил Мишка на мой немой взгляд.

По логике, если нападение, то мы обязаны вернуться в пункт дислокации и взять оружие, встать на указанные посты. Если воздух – искать укрытие. В целом, мы были в гаражном ангаре, так что вторую команду де-факто выполнили.

– То запланированные, то не пойми что. Надо узнать, какого вида тревога, а то уже заеб…

…Раздался взрыв, метрах в 150 от нас.

Я даже не помню, как мы с Мишкой очутились под БТР и успел ли он договорить предложение, о том, как их достали учебными тревогами.

Беспилотник все же умудрился скинуть снаряд. К счастью, никто не погиб, он упал на пустое и незаселенное место, все бойцы покинули свои рабочие места.

– Пиздец, – резюмировал Мишка.

Командование оценило данный инцидент серьезно. Теперь по территории базы мы перемещались только в броне и каске, однако собираться все вместе на построения не перестали. Стоит сказать, что силы ПВО в целом надежно защищают базу при условии постоянных атак беспилотников – для врага это был единственный способ хоть как-то щипать наши силы. Но такие инциденты скорее исключение из правил, на которые реагируют максимально жестко и быстро.

– Сука, это ты за собой их приволок, – со смехом мне предъявили сослуживцы в секторе, – до тебя все спокойно было! Вали в свою пустыню обратно!

– Да я бы с удовольствием! – ответил я, надевая бронежилет на уже вспотевшую спину, чтобы идти на построение.

Дальнейший мой распорядок выглядел следующим образом: через сутки я заступал на дежурство по сектору, где я был ответственный за оружейную комнату и выдачу оружия, как дежурный по роте, в дни, когда я не заступал, я ходил на утренние построения, которые заканчивались всегда одинаково – под звуки оркестра мы строем шагали мимо командующего по постам. Выделялся из общем массы взвод медицинской роты – там были женщины. Они всегда притягивали взгляд, даже несмотря на то, что одинаковая для всех военная форма скрывала особенности фигуры, яркий макияж был запрещен – да и в условиях жары и влажности, макияж вообще так себе идея. Но видеть женские лица, голос и походку всегда было приятно, это был островок эстетики в круговороте данной службы.

К слову, в Дейр-Эз-Зоре местные женщины также были, более того, далеко не все ходили в парандже, но как сексуальный объект они рассматривались крайне редко и не всеми бойцами, по крайней мере, на том этапе службы. Посиди мы чуть дольше – не знаю, как бы сложилось отношение в коллективе. С учетом того, что многие были семейные люди, тема местных женщин даже не особо поднималась среди нас.

Возможно, даже дело не в предпочтениях или внешности, хотя о вкусах не спорят. Скорее всего, дефолт-система отключила эту функцию, дабы не расшатывать дальнейшие функции организма в сторону фривольности, чего в зоне вооруженного конфликта не прощают. Расслабляться нельзя. Да и окружающая обстановка мало ассоциировалась с сексом. На медичек же смотреть было большим удовольствием, хотя опять же, никаких историй или подробностей секса внутри базы или слухов об их доступности не было никогда – по всей базе. Это достойно. Скорее просто было приятно, что рядом есть женщины – в теории красивые, если их переодеть из квадратных кителей и штанов, скрывающих женские черты, в вечерние платья. Возможно, присутствие женщин не давало нам волю для мужланства. В столовой при дамах не хотелось материться, а их воинское приветствие командования – хором, звонкими женскими голосами – вызывало улыбку и чуть тепла.

Заступая в наряд, мы двинулись по территории базы. Ровные газоны, покрашенные бордюры, выметенный асфальт, деревья, обнесенные клумбами, которые ухожены и политы. Красить бордюры, мести территорию и ухаживать за клумбами теперь приходилось тоже в бронежилетах и касках. Беспилотники не так страшны, как некрашеный бордюр перед генералом. Проходящий мимо военный патруль нас остановил:

– Товарищ сержант, начальник патруля номер пять, старший сержант Иванов, – представился полицейский и обратился сразу к сослуживцу, с которым мы шли на построение перед нарядом, – почему у вас на автомате ремень не уставного вида?

– Потому что у меня нет другого. Я его к командировке купил, более удобный, – ответил максимально корректно товарищ.

– Это является нарушением внешнего вида. Я вынужден зафиксировать нарушение, – нас постепенно окружили четыре бойца патруля.

– Мужики, да хорош, да вы чего? – попытался я достучаться, с непривычки, до здравого смысла, – ну ремень и ремень! – меня сразу оборвал другой сослуживец, ткнув в спину.

– Не мужики, а товарищ старший сержант! – строго обратился ко мне начальник патруля.

– Да я понял, что не мужики, – съязвил я и решил уточнить, но уже по форме:

– Товарищ старший сержант, разрешите уточнить, как долго будет проходить процедура фиксации, что бы мы не опоздали на построение?

– Свободны! – хмуро ответил полицейский, зафиксировав все данные.

По приходу после развода нас встретил начальник штаба со словами:

– Ну еб твою мать, ну что на этот раз? – он уже чудесным образом был в курсе инцидента. Мы объяснили ему ситуацию, он молча развел руками – ясно. Шагать пойдешь, значит.

– Чего пойдешь делать? – спросил я у «провинившегося».

– Строевой заниматься, в воскресенье. И тогда все мои грехи будут искуплены. А начальник штаба так реагирует потому что ему придется теперь на это писать расследование и мне выговор объявлять, который снимут после того, как я отшагаю.

– Пиздец, – ответил я, – и что, так за каждый шаг?

– Да. Я видел, как два солдата шли друг напротив друга. Один ефрейтор, второй рядовой, один морпех, второй вообще водитель. Друг другу воинское приветствие не отдали – обоих записали, оба шагали.

Я попытался горестно вздохнуть полной грудью – не получилось. Духота устава и воздуха дышать не дает.

Я посмотрел в сторону, как мне казалось, пустыни и Дейр-эз-Зора, где, сидя на броне, мои товарищи едят шаурму, ходят в чем удобно, стреляют и дышат полной грудью. Куда я не вернусь.

«Скорей бы домой», – внезапно пролетело у меня в голове.

Глава 11

Псы войны.

Смена происходила медленно. Автоколонны, которые ввозят и вывозят бойцов на смену, идут минимум день-два, а позиций, которые раскидали на батальон – множество. Это и Дамаск, это и Алеппо, это и Латакия, Хомс, Хама… По прибытию в Хмеймим всех заселяли в уже родной 13-й район, где дожидались абсолютно всех, после чего формировались документы на убытие, потом ожидание выделенного борта и вылет домой. Дома – весна, дома тепло, дома ждут. В 13-м районе – лето, жара и ждут, когда мы улетим. Хотя признаться, последние дни в 13-м районе были вполне себе радужными и приятными. Нас уже не привлекали ни к каким задачам, мы просто ждали отправки домой – все самое тяжелое и страшное позади, сейчас просто пауза, затишье перед круговертью в России, послевкусие командировки. В 13-м районе нет устава, нет духоты и толп полицаев – мы поодаль, сюда не любят приходить просто так. Даже слышимые сирены тревоги мы игнорировали, (в случае если они учебные), а не учебная была лишь один раз, и то мы отреагировали только когда к нам прибежал соседний пост с криками «Вы чего тут орете? У нас вообще-то тревога!». Тогда командир дал команду и правда заткнуться, одеться в бронежилеты и пройти в места укрытия.

В остальное же время мы занимались привычным делом – обслуживали оружие, упаковывали его в ящики, а ящики складывали по палаткам, чтобы опечатать и забыть про него до вылета. Командир батальона и начальник штаба в основном были на базе, занятые оформлением бумаг на нас и переговорами по рейсу, с нами же были прямые командиры – ротные, взводники. Поэтому было чуть проще – перемещаться по району можно в чем угодно, а в условиях жары все предпочитали сланцы, шорты и тельняшку. Признаюсь, скучал я по ней в условиях пустыни. Тельняшка – гордость и заслуженный атрибут десантника, разведчика, ну и, разумеется, моряка. Коллектив всегда в прекрасном настроении, практически все уже обсуждали планы дома, показывали друг другу сувениры, которые везут домой. В основном – это ширпотребная дрянь, какие-то шкатулки и прочее. Также пользовались популярностью кальяны, сувенирные сладости и женские платки. В палатках многие просто лежали, беседуя, слушая музыку или играя в карты, кто-то постоянно звонил соскучившимся родственникам, кто-то ел. В столовую ходили все реже – неохота было окунаться в устав, да и в жаре голод притупляется, а ходить куда-то вдвойне лень. Чаще ходили в магазин, ели на закате солнца, кто-то умудрялся контрабандой затащить алкоголь и выпивать, но без перегибов, это очень чревато. Можно уехать домой первым рейсом – с позором, без регалий и сразу на увольнение.

В один из обычных вечеров, когда фоном звенела сирена тревоги, я вышел покурить, а заодно полюбоваться видами вечерних гор в летнюю пору. Скоро лететь домой, я пытался максимально впитать в себя впечатления от чужого края, чтобы привезти их с собой, как самую дорогую память.

Тревога не смолкала, я стоял и курил в раздумьях. Вдруг на горизонте я увидел вспышку, стремительно набирающую высоту – это сработала система ПВО.

– Ой, – сказал я сам себе, – походу, броник лучше бы надеть.

Около недели прошло в режиме ожидания всех наших ребят со всех застав Сирии. Когда прибывали оставшиеся, они сразу и с большим удовольствием вникали в атмосферу лагеря, где некоторым пришла в голову мысль, что они недостаточно загорели, поэтому оставшееся время проводили, лежа на ковриках, периодически поливая себя водой для ровного загара. Спортсмены ожидали середины дня – разрешено бегать, а, соответственно, свободно передвигаться по всей базе в спортивной форме – так и бегали к уличному тренажерному залу.

Заваривался чай, вермишель быстрого приготовления, закуривались дорогие российские сигареты, велись беседы и истории со своих мест дислокации.

Вечером построение, и все ожидали одной новости – борт такого-то числа. Но происходила задержка, все же увезти целый батальон – это не один самолет.

Наконец, новость пришла – завтра домой. Порядок был следующий – загрузка имущества, прохождение военной таможни на терминале и вылет.

Начались личные сборы, паковались вещи, кто-то купил специальную сумку, чтобы вместить все сувениры, а чтобы в пути им не причинить вреда – пространство внутри заполнялось тканью.

Ну, здравствуйте, ящики. В том же порядке грузим имущество: с лагеря в грузовики, с грузовиков в самолет, из самолета – в грузовик, из грузовика – в часть.

Но на этот раз ящики носились гораздо легче – легкость им придавала тоска по дому и желание скорее улететь.

Ящички, ящички, ящички.

Таможня представляла собой прохождение с личными рюкзаками через рамку и проверку документов – все это под руководством военной полиции. Самое страшное, что могло случиться – это если найдут забытый или случайно выпавший при разгрузке патрон. Это сразу «залет» и уголовное дело, поэтому во время сбора было сказано всем несколько раз все тщательно проверить.

– Братан, у тебя карман открылся, сейчас все вывалится! – послышался мне голос сзади.

Я обернулся – сзади стоял военный полицейский, который показывал мне пальцем на открывшийся клапан рюкзака.

– Спасибо! – удивился я.

Таможня пройдена успешно, мы встали у взлетной полосы. Можно скинуть рюкзак и закурить.

Сейчас нам скажут, где наш самолет, и…

Ил-76, дружелюбная твоя улыбка, ты нам как родной. Ящики залетели максимально быстро, но почему-то в этот раз все показалось гораздо теснее и плотнее, на этот раз уютно улечься не получится. Загрузив имущество, самолет заканчивал последние приготовления, нас же вывели на улицу, правда, курить не разрешалось.

– Да ладно, отойдите вон подальше, я вас провожу – отозвался один из полицейских, который стоял в оцеплении у самолета.

– Спасибо! – проследовали мы за ним.

– Все, домой летите? – спросил он нас.

– Да. Тебе сколько осталось?

– Да пиздец, еще два месяца в этих Химках. Я вообще-то не полицейский, я служил связистом. А сюда приехал, мне выдали красную повязку эту и сказали, что буду на аэродроме служить. Такие как я – оборотни в погонах! – пошутил он в конце

Мы докурили, поблагодарили «оборотня в погонах», я в последний раз обернулся и посмотрел на зеленые холмы, ощутил дуновения ветра и залез в самолет.

Борт взлетал, парни радостно захлопали в ладоши, засвистели – мы летим домой.

В этот раз я практически не спал – неудобно. Сделал попытку лечь на аппарель, что в хвосте фюзеляжа, но когда самолет набрал высоту, то стало очень холодно, пересел обратно. В иллюминатор, при повороте самолета, я впервые увидел огни города с самолета – Дамаск. Ночной город с самолета, рельеф огней – это и правда выглядело красиво. Я ощутил себя туристом, так бы я мог лететь на курорт или в деловую поездку. Только не спецбортом на жесткой сидушке, уперевшись коленями в ящик с оружием, без возможности заснуть.

Борт коснулся родной земли. За бортом погода теплая, хоть и утро было хмурым. Мы аплодировали удачной посадке, борт ожил, мы завертелись на местах – мы дома! Уже ничего не может случиться плохого.

Открылась аппарель, нас встретили офицеры и солдаты, сопровождающие колонну, которая должна нас увезти в часть. Скоро, поприветствовав нас всех, подогнали машины и нужно было быстро перекидать имущество в грузовики. Общая усталость перелета и командировки как-то мгновенно накатила на нас – судя по всему, центральная нервная система, завидев родные просторы, моментально потребовала расслабления и спокойствия. Поэтому остатки силы надо было потратить на работу, а не на стенания по русской земле.

Ящики, ящики, ящики. Реактивно залетели в кузов грузовика, тем более, конвой нам помогал – дело практически сделано.

Прощай, «Илюша». Спасибо, что довез.

Загрузились в автобусы и тронулись. Встречающий нас офицер поехал с нами, в одном автобусе. Он беседовал с нами, шутил, рассказывал, что происходило в части, пока нас не было, спрашивал у каждого ощущения. Потом он посмотрел на трех парней, сидящих на заднем сиденье, с рюкзаками на руках и спросил:

– Парни, а вы чего там вцепились в свои рюкзаки?

– А у нас там кальяны! Разбить боимся!

Майор качнул головой, усмехнулся и саркастически резюмировал:

– Псы войны…