Читать книгу: «Пути Деоруса», страница 4

Юноша вздохнул и с усилием подвинул сумку, дав спутнику посмотреть. Аторец глянул, затем уставился на Ганнона ошалевшими глазами и приложил палец ко лбу, сотворив охранный жест. Не произнеся больше ни слова, береговой бандит повернулся и почти что бегом отправился восвояси.

Глава 2. Камень и вино

На середине подъема с небольшой площадки открывался прекрасный вид на морской простор. Там Ганнон остановился и всмотрелся вдаль, на север. Говорили, что в хорошую погоду можно было заметить Атор, как точку на горизонте. Остров разглядеть не удавалось, зато было отчетливо видно сиреневую кайму над горизонтом – вечный Шторм. Юноша вытащил из-за пазухи жетон с отверстием в центре и продолжил путь, держа черный блестящий знак в руке. Оставалось одолеть около пятидесяти ступеней.

Увидев запыхавшегося от подъема странника, стражник разбудил напарника. Тот стоял, держась за копье и прижавшись щетинистой щекой к древку. Он поправил шлем и проморгался, пытаясь получше разглядеть редкого у этих ворот гостя.

– Ты от Аторца или Венноны? – Неуверенно спросил первый стражник, глядя на увесистую сумку Ганнона.

«Ждут поставку ракушек? Придется разочаровать мздоимцев.», – Подумал юноша и молча протянул караульному жетон с королевским гербом, таким же, как на плащах стражи: Крылатый Волк Избранников.

Часовые молча расступились. Первый с любопытством оглядывал асессора, а у его напарника сон явно выветрился – он вспотел и нервно теребил древко копья. Пройдя несколько шагов и скрывшись за воротами, Ганнон расслышал обрывки тихого, но яростного спора:

– Тих… ты… ссор… да плевать ему…

***

Между западной крепостной стеной и громадами зерновых складов были зажаты портовые трущобы. Тут и там встречались жители пляжа, продававшие ракушки. Они провожали путника не самыми добрыми взглядами. Знали бы эти береговые, кто его сопровождал до ворот. Асессор усмехнулся, припомнив, как глава этих головорезов – Аторец – таращился на его груз. Один из местных все же приветливо кивнул. Парень был похож на Ганнона: смуглая кожа и черные волосы, но глаза были ярко-голубые – настоящий неардо.

Вскоре справа открылось широкое пространство: Тропа Легионера, проходившая насквозь через Красный рынок, упиралась в склады. Протискиваясь мимо повозок и посмотрев направо, Ганнон увидел вдалеке Зерновые ворота и пестрые прилавки рынка.

Почувствовав зловоние, Ганнон ускорил шаг, чтобы быстрее миновать сливные люки канализации. Он никогда не понимал восхищения Боннара этими сточными канавами, но старый трудяга всегда был увлечен потоками и трубами. Путь шел в гору на внутренний рынок, с которого открывался прекрасный вид: гавань была как на ладони.

Сам порт заслуженно считался величайшим современным творением в известных землях. Рукотворный мол защищал гавань от штормов и атак с моря. Используя несколько мелких скалистых островов для постройки башен и насыпи – для стен, удалось огородить значительный участок моря от волн. В этом прямоугольнике торговые корабли дожидались своей очереди на вход во внутренний порт, который представлял собой широкое кольцо: почти идеальный круг морской воды с искусственным островом в центре.

Высокие башни стерегли вход из моря во внешнюю гавань, такие же стояли между внутренней и внешней. Огромные цепи выходили из оснований башен и погружались под воду. Натянутые, они надежно блокировали морской вход в город. В это время года кораблей было не так много, и внешняя гавань была пуста: всем хватало места во внутренней.

На рынке большинство торговцев уже покинули свои прилавки. Только двое спорили о цене за отрез полотна длиной в один рубб:

– Цена старая, что ты всполошился?! – Ворчал невысокий толстый торговец: судя по его раскрасневшемуся лицу, спор был жарким и начался давно.

– Длина новая, – Парировал его оппонент, стоявший со скрещенными руками на груди. Он явно не собирался сдаваться.

– Три шага – это три шага. Вот тебе и рубб! – Гнул свою линию первый.

– Семь футов, – Услужливо подсказал проходивший мимо высокий смуглый мужчина. Злые взгляды разгоряченных спорщиков быстро охладил вид топора-аизкора, что имели право носить с собой жители Неардора.

– Хедль молков, что у них там за футы? – Сплюнул второй торговец, когда почтенный отошел достаточно далеко. – Не твоих же шагов! – Продолжил он, смерив коротышку насмешливым взглядом. – Сходим к столбу померить? Каков был Руббрум?

– А что сразу не в Арватос? – Бедняга уже понял, что проиграл, но все еще отказывался признавать это.

– Там за его упоминание тебе сразу ноги выдернут! Больше не пошагаешь, —Усмехнулся второй. – Может, прямо здесь спросим легионеров, не принизил ли ты их собрата?

– Ладно, Молк с тобой! Перемеряй!

Нос почти отошел от пляжного пойла, и Ганнон ощутил манящую симфонию ароматов: запах дыма от горящих дров и углей перемежался с запахами жарящихся мяса и рыбы. Был слышен смех и негромкие песни. Раздались треск и ругань: кто-то пережарил орехи хедль с Ворнака, и горячая скорлупа разлетелась во все стороны. Жарить их надо было до «цвета рожи неардо», это все знали.

Ганнон, позволивший себе на секунду прикрыть глаза и задуматься об ужине, тут же поплатился за это. Выскочившая из переулка толпа детей пронеслась мимо, толкая неосторожного встречного. Одному из ватаги не повезло: он влетел в сумку и плюхнулся на землю. Асессор потянулся чтобы помочь, но мальчишка только отмахнулся. Бормоча проклятия, явно подслушанные у моряков, мальчик поднялся и начал растирать ушибленное плечо.

– Что прешь, как Мирток на Перемычку?! – Прикрикнул на него Ганнон.

– В гавань, смотреть! – Парень поглядел вслед своим приятелям, которые и не подумали вернуться за ним.

– На что? Неужто Двор Избранника по морю прибудет? Может, еще и на Сцилле?

– Двор? Сцилла? Тьфу! – Мальчик снова махнул рукой. Ни правящая семья, ни флагман их флота его не впечатляли. – Говорят, цирк! Цирк приплывает!

– По морю? – Недоверчиво спросил Ганнон.

Парень смерил недалекого собеседника презрительным взглядом.

– Настоящий цирк, с Атора! – Пояснил он и припустил за товарищами. Ганнон покачал головой: такие слухи появлялись в городе раз в пару месяцев.

На холме возвышался Великий Храм Ихариона: громада из белого мрамора, увенчанная плоским позолоченным куполом, блестела в лучах закатного солнца. Юноше пришлось прикрыть глаза рукой и какое-то время идти почти вслепую. Мозаики на стенах и сводах были набраны из янтаря, малахита, неардорского стекла и курума – главный храм Виадидиса вобрал в себя драгоценности из всех известных земель. На мозаиках Ихарион и его ангелы ниспровергали демонов в преисподнюю. Фигуры прочих богов были куда меньше своего предводителя, даже меньше иных ангелов.

Справа от холма можно было увидеть более скромные храмы младших божеств. Старому слову почтения оказывали и то больше: долунных духов вроде Молка поминали не реже, что уж говорить об Адиссе.

К востоку от святилищ начинались сады Ихариона, во внешний круг которых милостиво допускали всех жителей города. Дорожки, выложенные мелким белым камнем, петляли и извивались, образуя узор священного Круга. Они перемежались газонами с подстриженной травой, высаженными цветами и высокими деревьями, дающими тень и прохладу в жаркие дни. Покинув сады, Ганнон оказался в районе, именуемом Перемычкой. В этом месте стык крепостных стен сильнее всего приближался к морскому берегу, как будто город перетянули бечевкой. Место глупой, как считали здесь, гибели Миртока. Столетия назад этот Видевший атаковал Виалдис несмотря на то, что марш Легионера уже подавил мятеж в Арватосе.

Слева высокая кованая ограда отделяла приморский район благородных. Роскошные дома, в подражание Храму, были увенчаны куполами-блюдцами. Здесь селились богатейшие лорды, что активно вели дела в Колониях, которые сами они все еще называли Дарованными землями.

Справа же, вдоль уходящей на юго-восток стены, простирался Речной город, что занимал почти весь левый берег Голоки. Оставалось пройти вдоль ограды квартала знати. Широкие ворота были еще открыты, рядом стояла стража в блестящих доспехах, с эмблемами нескольких домов, что владели особняками у моря. Выправка у них была не в пример лучше, чем у ребят возле Рыбных ворот. Один из них, увидев Ганнона, сделал знак товарищам и пошел наперерез путнику.

– Стой, чужеземец! – Звонкий голос окликнул Ганнона. Гвардеец стоял на пути, уперев руки в бока. Он надменно разглядывал потенциального возмутителя спокойствия прищуренными карими глазами. На гладко выбритом лице выделялся орлиный нос с горбинкой. – Ты, верно, заблудился, неардо?

– Почему же? – Ганнон собрал остатки терпения, чтобы достойно преодолеть новую преграду на пути к дому.

– Дорога, по которой ты идешь, опоясывает дома господ и через мост ведет к Замку. Ни там, ни тут таким, как ты, делать нечего! – Уверенно заявил стражник и взмахнул рукой, указывая на одежду путника.

Ганнон невольно осмотрел себя: да, плащ в дороге запылился, сапоги тоже были на последнем издыхании. Показать монету асессора? Решит, что украл, если вообще знает, что это…

– Может, мне направо, в Речной город? – Невозмутимо произнес Ганнон, разглядывая герб на доспехах часовых: бескрылый грифон, дом Хестол, Слышавшие. – Как вас зовут, господин?

– Лоссар, – Отчеканил гвардеец и положил руку на эфес меча. – Без разрешения господ сюда нет входа даже жрецам, не то что простым горожанам. А я не думаю, что ты из Речного города, я не думаю, что ты вообще из этого города. И здесь тебе делать нечего.

– Ворота же вот, – Ганнон указал рукой, – а я иду себе дальше.

– Значит, ищешь место, чтобы перебраться через ограду! – Это не было вопросом.

– Можешь идти за мной, если хочешь, – Устало сказал Ганнон: вежливость иссякла, и он быстрым шагом направился в сторону моста. Опешивший стражник не нашелся, что сказать, когда наглец прошел мимо. Судя по лязгу доспехов, Лоссар последовал за ним. Миновав угол ограды, уходившей на север к морю, Ганнон продолжил путь к замку, а звон лат стал удаляться. Слава богам, район благородных господ в надежных руках. А защита твердыни Избранников не сильно заботила гвардейца.

Стража на мосту через реку, хорошо знала, что означает черный с золотыми надписями символ. На правом берегу Голоки – под сенью замка – перемешались новые роскошные поместья, не уступающие соседям на левом берегу, и старые дома наследных слуг. Скромные жилища занимали слуги, бывшие поданными правящей династии еще до того, как она утвердилась в своем божественном праве. Тесные улочки петляли между домами, жавшимися друг к другу. Надстроенные верхние этажи почти смыкались, закрывая небо.

Возле увитой плющом стены сидела женщина. Длинные темные волосы выбивались из-под белого платка, на руках она баюкала младенца, тихо напевая. Ганнон невольно остановился и долго не мог отвести взгляд. Со стороны замка донесся гулкий удар колокола, всколыхнув тревожные воспоминания: в храмовом приюте звонили отбой. Женщина подняла зеленые глаза и вздрогнула, увидев незнакомца. Юноша смущенно потупился и поспешил прочь. Мать же сотворила охранный знак: приложила палец сначала к своему лбу, следом – ко лбу ребенка и скрылась в доме.

Стража у ворот знала его в лицо, и он прошел знакомой дорогой во двор замка и, наконец, во внутреннюю твердыню. Плечо немело под лямкой тяжелой сумки. – «Дойти до комнаты и оставить там?».

Асессор зажмурился и опустил голову. Стража знает его. Десять секунд раздумий. Нет, лучше не рисковать: может, старик только его и ждет. Вряд ли внушавший ужас и суеверия глава тайной службы Гамилькаров так уж срочно нуждался в докладе Ганнона, но все же мог отслеживать рвение своих людей. Лучше было не затягивать.

Кратчайший путь лежал через тронный зал, благо сейчас он пустовал. Ганнон вошел в просторное прямоугольное помещение, по периметру окруженное деревянным помостом на локоть выше красного каменного пола. Пройдя по доскам, он добрался до винтовой лестницы и поднялся на второй уровень – в галерею. Обведя помещение взглядом с высоты, юноша не удержался от того, чтобы остановиться и полюбоваться видом, что многое мог рассказать и о прошлом, и о настоящем.

Пол представлял собой цельную глыбу скалы, привезенную из Арватоса: Гамилькар Первый умел править с размахом – ритуальные запреты и предписания не были ему преградой. С тех пор в стране было два зала «на священной земле Арватоса». Видевшие стояли на красном камне, а недостойные этого Слышавшие – на деревянном помосте. Над всеми возвышался трон с фигурой крылатого волка над спинкой. Ближе к престолу помосты как будто выпускали щупальца, оканчивающиеся двумя круглыми трибунами: синяя площадка для спикера Морского Легиона и красная – для Земного. Так Видевшие, хоть и были ближе всего к монарху, оказывались зажаты между двумя Откликнувшимися. Злая шутка над высокомерием старых лордов. И напоминание о мощи легионов.

Сейчас зал был пустым и не блистал, как в присутствии двора: не было регалий и роскошных драпировок, не было придворных и слуг. Но именно таким спокойным и пустым этот зал – да и весь замок – нравился Ганнону больше всего. Он перешел на другую сторону и спустился на первый уровень помоста. Миновав узкий коридор, он начал спуск в подземелья.

Узкая лестница нисходила все глубже, каменные стены освещали редкие факелы. Несколько поворотов, и юноша оказался у невысокой двери. Кованые петли переходили в массивные жиковины, их узор, изображавший морских змеев и корабли, пересекал поперек всю дверь, надежно скрепляя толстые отполированные доски.

Двое стражей в черных плащах с надетыми капюшонами безмолвно кивнули в то же мгновение, как Ганнон вышел из-за поворота. Они делали это каждый раз, как бы тихо юноша ни шел. «Интересно, они кивают, когда видят мое лицо? Или чуют загодя и просто ждут, когда я их увижу?» – задумавшись, Ганнон остановился на пороге открытой двери. Правый страж еле заметно повернул капюшон в его сторону. Собираясь с духом, юноша раскачался на одной ноге и бесшумно ступил внутрь.

Помещение было довольно просторным для внутреннего замка, но низкие сводчатые потолки и огромное количество шкафов с книгами и свитками создавали впечатление тесноты. Как обычно, было невыносимо жарко. Несмотря на то, что комната находилась под землей, в ней был камин, в котором горел огонь – всегда. Ганнон быстро маневрировал между шкафами, проходя своеобразный лабиринт, ведущий к очагу. На столе из черного дерева стояли чернила и потухшие свечи. В центре на одинаковом расстоянии друг от друга лежали несколько футляров со свитками, каждый размером не больше мизинца.

За столом в кожаном кресле крепко спал тощий старик. Капюшон из темно-бордовой ткани был надвинут на его глаза, оставляя открытыми нос и седую бороду. Голова лежала на правом плече. Морщины на щеках мужчины были настолько глубокими, что, казалось, разрезали кожу. Из-за мнимой немощи от него не требовали сопровождать двор в Арватосе, но юноша знал, что хозяин был не так уж и слаб, просто не любил покидать столицу. Будить хозяина не стоило, он бы потребовал деталей миссии, а рассказывать о своем милосердии юноша опасался. Письменный доклад был куда менее подробным.

Ганнон, стараясь не дышать, медленно положил свой футляр на стол, дополняя ряд. Край тубуса коснулся кожаной обивки, после этого, держа другой конец двумя пальцами, юноша аккуратно опустил на стол и его. Поборов искушение чуть ровнее подвинуть футляр, он развернулся и направился к выходу. Внезапный звук удара заставил его замереть, внутри все похолодело при мысли: «Крысы! Молкова сумка задела стеллаж!» Несколько секунд Ганнон напряженно прислушивался, пока с облегчением не выдохнул. Слышно было только потрескивание дров.

В маленькой комнате для прислуги, которую занимал Ганнон, камина не было, зато имелось окно. Небольшое, но с настоящим стеклом. На подоконнике стояла старая выцветшая фигурка лошади на колесах, вырезанная из дерева. Узкая койка у стены была накрыта меховым одеялом. У окошка стоял небольшой столик, а под ним – сундук, служивший еще и сидением. Ганнон провел пальцами по каменной фигурке коровы на столе. Вот теперь он дома. Сумка упала на пол с гулким звуком, а сам юноша так же рухнул на кровать, лицом в набитую соломой подушку. Не поднимая головы, он стянул левый сапог правой ногой – раздался глухой стук, затем другой ногой стащил оставшийся. Юноша заснул, прежде чем тот успел коснуться пола.

***

Доклад был у хозяина, а теперь нужно было позаботиться и о формальных обязанностях асессора – сторожить сторожей. Посланники проверяли состояние дороги, а Ганнон их честность. Короткий путь к башне Военного Совета шел по крепостной стене. Снизу доносились звуки тренировок воинов Земного легиона: под зычные крики ветеранов молодые Откликнувшиеся бегали, метали копья и фехтовали.

Юноша вошел в башню, оказавшись под самой ее крышей: огромный круглый купол, изображавшими узор лепестков орхидеи, был набран из почти прозрачного стекла. Настоящее сокровище, что было данью от покоренного Неардора, служило еще и символом мира: Избранники не боялись за хрупкое украшение своей твердыни. Дневной свет ярко освещал зал, находившийся восемью руббами ниже. Идя по спиральной лестнице, сквозь окна можно было хорошо разглядеть сад на берегу реки.

Продолжая спуск, Ганнон оглядел огромный стол с рельефной картой Деоруса. Двуцветные горы, проходившие с северо-востока на юго-запад, отделяли Неардор от остальной страны. В центре северной части острова выделялась Черная Башня, вокруг которой раскинулся священный Арватос. Опустевший дом богов, ныне был гнездом мятежников. На карте присутствовало еще одно циклопическое сооружение, что не было сотворено людьми. Акведук соединял Арватос с протекавшей к востоку рекой Адиссой, что впадала в море в Серебряной бухте. Властителя именно этого города надеялся привлечь на свою сторону изменник Корб.

Адисса и два ее рукава-теленка Вак и Голока были выполнены из дымчатого голубого стекла. Старый Боннар видел в них такое же доказательство божественного присутствия, как в Башне и в Акведуке. Ведь все прочие реки никогда не разделялись. Старый толстяк всегда любил трубы и потоки.

К югу от Арватоса лежали четыре ступени, соединявшиеся в гигантскую лестницу, словно вырубленную в земле для титана, что поднимался с Тихих холмов к Черной башне. Море Гнева, походившее на рваную рану в плоти острова, поглотило горы на юго-западе.

Атора и трех дарованных островов-колоний здесь не было, но навигационные линии тянулись с севера, и их с жадностью затягивал в себя порт Виалдиса. Северный край карты был выкрашен пурпуром, обозначавшим Шторм. Гиблые джунгли, что полностью захватили безымянный материк к югу от Деоруса, обозначили зеленым цветом.

Особенно подробно были воспроизведены Виалдис и Тропа Легионера. Тринадцать дневных переходов посланника – столько же столбовых постоялых дворов. Белый у Виалдиса и Красный у Арватоса. И оба трактира хозяева гордо именовали «Первыми».

Два великих города – Виалдис и Арватос – и вправду находились в непростом равновесии. «Камни на весах мироздания», как говаривал про две столицы Деоруса брат Боннар. Такая выразительность отличала его от прочих слуг бога-кузнеца, равно как и вкус к изящной выпивке: другие жрецы Вортана брали количеством. Юноша собирался порадовать старика бутылкой из погреба Избранников. Друг по приюту – ключник замка, ненавидел Боннара за наказания, но был рад помочь Ганнону с вином в обмен на груз из Арватоса. Такой вот нехитрый сговор, чтобы угодить обоим.

«Боги! Какой же чушью я занимаюсь, пока Коул читает мой доклад о Видевших, мятеже и чуть ли не демонах?!» – Поразился юноша, но тут же поправил себя – «Нет, нельзя пренебрегать друзьями, а не то можно стать…Коулом.» – Он поежился.

Но все же Ганнон гордился проделанной работой. Чтобы добыть информацию, понадобились месяцы, но еще сложнее было отделить зерна от плевел: достоверные факты щедро перемежались суеверными кривотолками, порожденными вспышкой на Валхре. Юноша стряхнул с себя беспокойство: он свое дело сделал. Сведения раздобыл, проверил и перепроверил. Теперь пусть хозяин вместе с Избранником решают, как поступать с заговорщиками.

Конечно, ни один слуга Коула не мог позволить себе прохлаждаться: кто-то тренировался с оружием, кто-то с отмычкой, кто-то с кольцом… Ганнону же следовало говорить с людьми и укреплять сеть контактов. Он уже приметил парнишку легионера у Первого столба. Однако, юноша печенкой чувствовал, что скоро его снова отправят в Арватос, уж очень тревожная там царила атмосфера. От мыслей Ганнона отвлек кашель. «А! Вот и мой сообщник», – Усмехнулся юноша. В тени за колонной притаилась фигура.

«Знал, где меня поджидать наш ученый», – Подумал асессор, продолжая спуск и глядя на товарища по приюту, что служил в замке ключником. Ганнон нарочито медленно прошел к столу и склонился над картой, осматривая дорогу, составленную из деревянных шестиугольных пластин. На каждом участке возвышались по несколько пар вертикальных палочек: для жалоб и похвалы. На них были нанизаны белые шестиугольные медальоны. Светлые означали доклады посланников, а у асессора имелись черные. Избранники ревностно следили за состоянием Тропы Легионера, чтобы – если придется – вновь усмирить непокорных.

– Ну что, ты принес? – Раздался позади нетерпеливый голос ключника.

– Я тоже рад тебя видеть, Иннар, – Не поворачиваясь, произнес Ганнон.

– Да, да, здравствуй. У меня не так много времени после обхода. Кастелянша ждет, – Протараторил парень с каштановыми волосами, собранными в хвост, и худощавым лицом с острыми чертами. По своему обыкновению он нервно потирал руки. Его карие глаза беспокойно бегали.

– Не переживай, – Коротко бросил ему Ганнон и начал надевать на палочки черные жетоны, – Здесь точно было несколько выбоин, а посланники говорят, что дорога идеальная, – Пояснил асессор. Затем он оглядел левую жердь, почти доверху скрытую за светлыми жетонами, и опустил черный на правую. – Удивительно, дом Пекул самый богатый на среднем участке. На что только деньги тратят? – Бормотал он, спиной чувствуя, как нервничает его друг. – А вот здесь… – Ганнон указал на шестиугольник почти у самого Арватоса, – теперь большая яма, даже не знаю, что делать – вины хозяев в этом нет. – Он ловко покрутил черный жетон на костяшках пальцев.

– Аррх! – Иннар резко повернул к себе друга, схватил за плечи и потряс. – Удалось?!

– Да, Молк тебя дери, отпусти! – Ганнон толкнул его в грудь кулаком, но улыбку сдержать не смог. – Доставай теперь жетон из-под стола, иначе в море выброшу эту дрянь.

– Не дрянь. Старый, но не с самой глубины? – Раздался голос распластавшегося под столом Иннара.

– Да.

– Большой?

– Не сомневайся, – ответил Ганнон, прикрыв глаза. – И тяжелый.

– Та-ак, отлично, – радостно протянул ключник. В его карих глазах бегали золотые искорки. – Ну и где порода?

– Каменюка в моей комнате, но еще нужно сходить на рынок, ты ведь не забыл уговор?

– Конечно, конечно. – Иннар закивал и вдруг замер. – А ты вчера не успел?

– Застрял на пляже.

– Нашел время плавать. – Ключник с улыбкой протянул жетон. Ганнон взял его и наградил друга многозначительным взглядом. Иннар сдался первым.

– Хорошо, хорошо! – Сказал он, отходя и выставив перед собой руки, словно защищаясь. – К вечеру-то успеешь?

– Да. Но принеси только тогда, когда закончишь обход, с собой не таскай.

– Не учи ученого! – Улыбнулся ключник. Он на мгновение задумался. – Так, надо успеть до полудня, а то опять получу от мегеры. – Иннар повернулся и быстро зашагал к лестнице.

– Да кто ж тебя сюда… – Ганнон посмотрел вслед удаляющейся фигуре и только покачал головой. Была в этом изрядная доля лицемерия: «Я осуждаю Иннара за нарушение правил, а сам прошу его… Это ведь еще и богохульство, если подумать», – Размышлял он про себя.

Юноша повернулся к стене, которую целиком закрывали пергаменты с печатями и гербами благородных домов. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Стена осталась перед его внутренним взором, как будто Ганнон продолжал смотреть на нее. Пожелтевшие пергаменты рассказывали о переплетениях клятв верности и брачных союзах, о наследных землях и титулах, что связывали крылатые гербы Видевших и бескрылые – Слышавших, чьими символами были львы, тритоны, кони и прочие сказочные твари. Все они сходились к крылатому волку Избранников из дома Гамилькар, соседствовавшему на щите с длинношерстной коровой Адиссой.

Пергамента для Братства, к которому принадлежал Ганнон, на стене не было, да и герба у них не было. Хотя служили они Избранникам вернее многих, чьи торжественные клятвы были записаны здесь и скреплены печатями с гербами времен богов. Так и должно было быть. Методы, которыми братья доставали измену на свет, не подходили для этого зала со священными соглашениями Видевших. Юноша сжал и разжал кулак: кольцо он оставил в своей комнате. В путешествии выбора не было, но дома он предпочитал не носить его с собой.

Крылатые гербы Видевших присягали Гамилькарам как Избранникам богов. Многие из них были в числе заговорщиков, но волновало их не благородство или набожность, а богатство Дарованных земель, которого они лишились. Марш Легиона и пересмотр Пакта сильно уязвил гордость и ударил по кошельку древних домов. Сила воинов, что оберегали мир на островах, тогда потрясла весь Деорус. Избранники бросили клич, и легионеры откликнулись.

Запутанную схему древних вассальных клятв гладиусом разрезали белые пергаменты легионеров Откликнувшихся. После марша легионеров наградили землей на Деорусе. Но частью их клятвы было продолжать защищать колонии и Избранников. Триремы, мечи и щиты встречались на большинстве гербов, созданных одновременно, уникальности же им придавали девизы, написанные на полосах ткани, срезанных с плащей-пенул.

К массиву домов северного Деоруса сбоку прильнул сад из хризантем: господа Неардора помещали свои гербы и регалии в затейливый геометрический узор цветка, а не на щит. Пять Почтенных домов были связаны напрямую с королевским и управляли остальными неардо, длинные пергаменты перечисляли привилегии и вольности южных земель. Изящные цветы скрывали в своих лепестках корабли, мед, вино и боевые топоры-аизкоры, много топоров.

Ганнон шевелил губами, повторяя давно выученные уроки. Сознание заполнялось именами и титулами, пока они не начинали проноситься сами собой, освобождая разум, позволяя мыслить и рассуждать, наблюдая за потоком сведений со стороны. Позади раздалось легкое покашливание. Юноша настолько глубоко погрузился в транс, что посторонний звук напугал и оглушил его, словно гром.

Он обернулся и замер, рассматривая женщину, которая в свою очередь с интересом осматривала его, склонив голову набок. Невысокая, немного полная бледная дама с волосами цвета красного дерева, собранными в толстую косу, держала в руке изящный золотой кубок с вином. Она была одета в серое платье, расшитое серебряными звездами, и зеленую накидку с застежкой-волком…

– Надеюсь, я не помешала? – Спросила королева ровно в тот момент, когда увидела осознание на лице юноши. – Вы заняты, конечно же…

«Все знают, что Избранница не может никому помешать, поэтому интонация такого вопроса должна быть немного наигранной, иначе это прозвучало бы фальшиво и неискренне, – мысленно отметил Ганнон, восхищаясь точностью ее манер. – Но, если позволить себе чуть больше фальши, надменности было бы не избежать».

– Ваше Величество, – Юноша низко поклонился, – Ваше присутствие честь для меня. Позвольте мне предст…

– Ганнон, асессор, – Прервала его королева, – воспитанник Дубильни.

То, что Избранница знала имя слуги, не могло не польстить, но этим отличались многие аристократы поумнее. А вот знание того, каким недобрым словом поминали монастырский приют его воспитанники, было на самом деле поразительно.

– Да, Ваше Величество…

– Зовите меня госпожа, – Бросила королева, повернувшись спиной к Ганнону и взмахнув рукой. Она прошла вдоль стола, ведя кончиками пальцев по отполированному дереву карты, внимательно осматривая владения, пока изгиб острова не заставил ее вновь посмотреть в сторону юноши.

– Благодарю Вас, госпожа. Как… как я уже сказал, Ваше присутствие честь для меня, и весьма неожиданная, но, безусловно, приятная, – Произнес Ганнон, тяжело подбирая слова. Играя роль, шпион мог заболтать любого Видевшего, но в безопасности язык еле ворочался. Он был обычным слугой, оказавшимся перед хозяйкой Деоруса.

– Да, я люблю прибывать в город чуть раньше процессии, чтобы посмотреть, как идут дела на самом деле.

– Это… очень мудро, госпожа.

– Бывает любопытно наблюдать за приготовлениями, за тем, как второпях заканчивают работы. К слову, вы не желаете закончить свою? – Неожиданно строго спросила Избранница, глянув на руку Ганнона. Он опустил глаза и увидел черный жетон, все еще зажатый между пальцев.

– Конечно, прошу прощения. – Асессор поспешил к карте и замер перед двумя столбиками. Обвинить посланников в клевете или Откликнувшихся в том, что на их землях появилась яма? Он вспомнил, как обходил королевскую процессию на третий день пути. Юноша шел уже с грузом для Иннара. Посланники его обгоняли. Ганнон медленно опустил жетон на жердь. Он услышал недовольный выдох. Сердце подскочило. Избранница стояла, поджав нижнюю губу.

– Эти паразиты-посланники наговаривают на легионеров, но не стесняются брать у некоторых деньги, – Гневно произнесла она.

– Госпожа? – Ганнону удалось выдать страх за непонимание.

– Простите. – Лицо королевы снова приняло благостное выражение, настолько обезоруживающее, что разум отказывался верить тому, что глаза видели мгновение назад. – Посланники находятся в трудных отношениях с домами Откликнувшихся, что владеют землей ближе к Арватосу и бдительно следят за этими. – Она взмахнула рукой, указывая на самые древние пергаменты Видевших. – А вот те легионеры, что ближе к нам, больше торгуют, чем стерегут смутьянов. Такие чаще дают посланникам приют и ведут с ними прочие дела, – Она указала на средний участок дороги, – но старый враг лучше нового. Всегда полезно знать, кто из вассалов нечист на руку. Такому ведь вас учит Коул?

Ганнон оцепенел: подобного знать не следовало даже ей. Коул подчинялся только Избраннику. Даже в том, что касалось мирской части занятий их Братства. Юноша инстинктивно тронул большим пальцем средний, на котором носил кольцо. Он медленно повернулся, лихорадочно соображая, в какой заговор его, возможно, только что втянули.

– Не переживайте так, – Доброжелательно сказала Избранница. – Я присутствую не только когда мой супруг читает донесения вашего господина, но и на личных докладах Коула. Я нахожу вашу службу интересной. Вы позволите задать вопрос?