Читать книгу: «Эффект Эха», страница 3

Черт! На секунду взгляд скользнул по зеркалу. Он все еще был там. И все еще смотрел мне в след, хотя его грузное тело должно было остаться в километре отсюда. Плохо, очень плохо! Говорят, на пустых трассах бывают миражи. Но бывают и банальные галлюцинации. Я нащупала педаль снова, плавно вписалась в поворот, за которым снова пустая унылая дорога. Никого. Кроме чертова оленя! Он не сдвинулся ни на метр и, казалось, даже стал ближе. Я точно видела, как удаляюсь от него, но каждый раз, стоило на миг отвлечься от зеркала, он появлялся там. Нужно было остановиться, перевести дух и убедить себя в том, что это просто галлюцинация – результат усталости и нервов. Но вместо этого я выжала из «лягушонка» все, на что он был способен.

Тусклая вывеска заправки пролетела мимо меня, как и переезд с уходящей вдаль такой же пустынной железной дорогой. Светофоры горели красным. Где-то там за переездом, словно на противоположном берегу осталось преследующее меня видение, словно безмолвные рельсы были рекой, которую ни одна нежить пересечь не способна. Но я ехала бы и дальше с предельной скоростью, если бы моя машина была способна на это без бензина. Она остановилась на шуршащем гравии. С новой силой пошел дождь. Я взглянула на пустую дорогу, ожидая худшего, но там никого не было. И побрела к ближайшей заправке.

– Я не так уж сильно спешу, могу помочь вам, – сказал Игорь, видимо опасаясь быть неправильно понятым.

– Да, ответила я. – Спасибо!

Мы вернулись за столик. Кофе успел остыть. Игорь что-то рассказывал о зонтике, который вечно теряет и о том, как у него едва не угнали машину. В самой середине истории, когда, судя по интонации его голоса пора было начинать улыбаться, заголосил телефон. Игорь поднял палец – мол, минутку, это срочно, и принялся вполголоса оправдываться за опоздание. Я отсела на край дивана, чтобы не мешать. Допивала холодный кофе и краем уха слушала телевизор.

– Сделать погромче? – спросил кассир и потрогал козырек своей кепки.

– Да, пожалуйста.

Меня привлекла картинка на темном экране: отражающий фонари треугольник, проблесковые маячки. Видимо авария. К счастью, ни в одной побывать мне не пришлось, но такое всегда привлекает взгляд. Словно сочувствуешь тому, кому повезло меньше, чем тебе и во все глаза смотришь – насколько именно повезло.

На освещенной фарами дороге копошились трое. Еще один видимо снимал – кадр плясал и то и дело слеп от света фар.

«Откуда он взялся?»

Двое тащили брезент на обочину. Судя по усилиям – что-то тяжелое.

«Сбежал из заказника видимо. У нас такие не водятся»

«Тяжелый. Это лось? Убери камеру, помоги»

Крупная рука в перчатке откинула брезент, но свет фонаря не дал рассмотреть, что там.

«Я его не заметил. Он как будто вырос на дороге»

«А что с его зубами?»

Камера переключилась на разбитую фару и смятый бампер.

«Патруль вызвали?»

Экран стал совсем темным. Я слышала только голос.

«Вы видели зубы? Что с его зубами?»

– Животное сбили какое-то, – пояснил кассир.

Это я и так поняла. Экран потемнел, картинка сменилась на диктора с неестественно большим ртом. Он сидел в пол-оборота и беседовал с кем-то за кадром. Он задавал вопросы, но ответов я не слышала. Кассир принялся шуршать пакетами и исчезли даже вопросы.

– Речная сорок два, сто четырнадцать, – кричал в трубку Игорь, прижимая ладонь к другому уху. – Да, буду тут еще около часа. Послушайте, если это так срочно, то привозите бумаги сюда. Я все подпишу, – он отключил телефон и раздраженно бросил его на диван экраном вниз. – Простите, форс мажоры.

– Секундочку, – я поймала его за руку, хотя совсем не хотела этого делать. Он даже не вздрогнул и руку не одернул. – Адрес. Что за адрес вы назвали?

– Нашей заправки. Вы знали, что автозаправки имеют обыкновенные адреса?

– Да подождите вы, Игорь! Скажите еще раз.

Он повторил. Я достала из кармана смятый листок, отметила кончиком мысли, что хорошо бы наконец завести ежедневник и прочла надиктованный Эхо адрес. Речная сорок два, сто четырнадцать. Я полагала, что это дом и номер квартиры, и дико психовала, когда дурацкие карты не показывали в поселке никаких высоток с таким множеством квартир. Заправка! Это адрес и номер заправки. Значит я на месте, а вот это уже очень странно.

– Послушайте, Игорь, – я взяла его за вторую руку. Они оказались неожиданно теплыми. – Слушайте внимательно. Прямо здесь скоро должно произойти кое-что довольно жуткое, но все быстро закончится, если вы поможете мне.

Он недоверчиво прищурился и освободил одну руку.

– Нужно срочно позвонить в полицию? Или вы собираетесь ограбить заправку?

– Я говорю серьезно. Все что от нас пока требуется – это сидеть и ждать.

Всего третий выезд по своим странным делам, но одно я поняла наверняка – проходы в иной мир непохожи на туманные порталы, это куда более неожиданные и менее приятные штуки. Нигде в стене не откроется окно и не подует потусторонним ветром, просто в какой-то момент поймешь, что что-то вокруг тебя не так. И тогда станет страшно, словно в тревожном сне, у котором начинаешь осознавать, что все вокруг искажено и неприятно, и захочется бежать как можно дальше. Но сбежать не получится.

Я всматривалась в окна и дождь за окном, вслушивалась в звуки. Раздражающим отвлекающим шумом оставался телевизор. Диктор с широким ртом продолжал говорить, и голос его, казалось, стал громче.

«Время. Что мы знаем о времени? Еще каких-то сто лет назад люди всерьез считали его состоянием или, если угодно, измерением пространства. Любой физик сейчас скажет, что время – лишь переменная в известной формуле, сильно зависимая от массы и скорости. Но слышал я и другие интересные предположения. Что если каждый миг нашего состояния лишь кадр бесконечной кинопленки и наше сознание несется по ней, оживляя застывшие кадры? Значит, оно может замедлиться, и мы определенно заметим это…»

– Заметим это, – повторила я.

Дождь за большими окнами больше не был сплошной пеленой. Он распался на капли, плавно скользящие вниз с низкого неба. Замерцал свет. Я схватилась за край стола. Мне казалось, что сейчас мои движения также станут плавными и медленными, но ничего такого не произошло.

– Что происходит, – встревоженно спросил Игорь.

– Помолчите.

Звуки распались на фрагменты, стали протяжными и глубокими. Только диктор в экране продолжал говорить как обычно. Он все еще не смотрел не нас, а обращался к невидимому собеседнику.

«…и когда время остановится совсем, мы увидим лишь замершие в пространстве фигуры. Они будут живыми куклами, а вещи вокруг них превратятся в впитавшие остатки движения губки. А после станет очень тепло. Что делает свет проектора?..»

Становилось нестерпимо жарко. Воздух пропитался зноем и задрожал.

«… свет лампы будет прожигать фотоэмульсию…»

Стена заискрилась и мгновенно вспыхнула.

– Черт! – я сорвала с дивана красное покрывало. – Помогите мне.

Игорь не спорил. Мы пытались накрыть пламя, рвущееся из стены, словно в ней лопнули сотни трубок с жидким пламенем. Оно гасло и вспыхивало вновь. Густой дым медленно поплыл вниз, занялись и потемнели края пледа.

«…и вы начнете думать, что сходите с ума. Вам станет интересно, есть ли в этом мире какие-то звуки, движение, мысли, боль. Вы попробуете сломать себе палец».

Кассир отбросил пакетик с кофе, который пытался до этого высыпать себе в чашку. Этикетка полетела вниз плавно, словно в воде. Он положил ладонь на стойку, взялся свободной рукой за мизинец и плавно потянул его вверх. Его рот округлился, также неестественно медленно.

– Что мне делать? – Игорь откинул горящий плед. Он пытался поймать мой взгляд, словно искал в нем спасение и ответы на все вопросы. Я понятия не имела что делать. Кварцевое зеркало – вот что велел найти и принести сюда Эхо. С каким трудом я отыскала его среди сотен объявлений и как глупо оставила в бардачке машины. Дура!

Никаких других зеркал под рукой не было, да и вряд ли все было так просто.

– Продолжай тушить, – крикнула я, внезапно перейдя на ты. Тяжелая солонка со стола удобно легла в руку. Чертов телевизор – его следовало расколотить в мелкие осколки.

«… но время и пространство связаны. Подобно тому, как растягивается время, может быть растянуто и пространство…»

Короткий путь до стойки превратился в узкий коридор, в конце которого сиял серо-синим экраном маленький телевизор. Бежать по нему – бесполезно. Я знала, что каждый шаг лишь вытянет его в еще большую глубину. Размахнувшись, я швырнула солонку в синюю точку впереди. Глупо, но попытаться стоило. Стекляшка лишь зависла в воздухе, в ней искрился свет мерцающих ламп. Но внезапно они погасли все разом. В синей темноте завис рассеянный полумрак от струящегося из окон света фонарей.

– Щиток. Я вырубил все! – Игорь смотрел на меня, его руки тряслись мелкой дрожью. Я ответила ему благодарным взглядом. Хоть кто-то в этом месте сохранил способность к адекватным поступкам.

Но экран телевизора внезапно ожил. Похоже, что электричество – последнее, что ему было нужно. Речь большеротого диктора становилась все более странной.

«Из материи струится вода, она истекает ей. Неживое становится живым, а живое лишается способности двигаться…»

Бесконечный коридор исчез. Я подбежала к телевизору, неровно стоящему на краю стойки. Нужно было чем-то ударить его, разбить с одного удара. Но в карманах только… Пальцы нащупали округлый осколок. Я все-таки взяла его!

Голова диктора начала медленно поворачиваться ко мне, а его взгляд вот-вот грозил скользнуть с экрана в наш мир. На мгновение мне показалось, что я вижу в его зрачках невидимого собеседника, который вовсе не был человеком.

Я впечатала зеркало в экран, надавила что есть силы. И стекло закипело, запузырилось под моими пальцами, оставаясь холодным. Потекло на пол жирными струями. Расплылась картинка, лицо диктора вытянулось и потекло вниз вслед за ручейками стекла. А потом все исчезло.

Нет, не включился внезапно свет. Напротив, исчез последний – погас экран. Замерцали и потемнели фонари на улице. Мы стояли в полной тишине, смотрели друг на друга, еще не поняв, что все закончилось. А потом кассир в красной кепке сорвался с места и бросился в стеклянные двери. Его силуэт был виден за окнами, быстро удаляющийся по пустой дороге.

Игорь упал на диван, на котором еще тлели хлопья пепла. На стене чернел выжженный круг. Кроме этого, ничто не указывало на то, что только что в этом месте чуть не прорвался заразной плесенью другой слой реальности.

– Что это было такое? – он таращил на меня глаза. Я устало опустилась за столик напротив, сложила перед собой руки.

– Хочешь кофе? Я сделаю. Вряд ли кассир вернется в ближайшее время.

Мы грели пальцы стаканами – все еще колотил озноб от пережитого. Игорь слушал меня не перебивая. Один раз, попросив разрешения, закурил. Его электронная сигарета наполнила магазинчик приторным цитрусовым запахом. Я мельком поглядывала на его лицо. Из человека, способного решить любой вопрос, он начинал казаться человеком, осознавшим, что не любой вопрос можно решить. Эта милая растерянность в глазах. И, кажется, я хватала его за руки. Господи, сколько времени я не прикасалась к мужским рукам!

– Знаешь, – сказал наконец Игорь, – однажды меня занесло в Южный Судан и деревню, в которой я оказался, на пару дней захватили повстанцы. Но даже тогда мне не было так страшно. Как ты живешь с этим?

Я только пожала плечами и улыбнулась.

– Справляюсь. Но иногда не отказалась бы от помощи.

– Это понятно.

– Наверное, я похожа на человека, который притягивает неприятности?

Он отмахнулся.

– Ерунда! – перегнувшись через стол, он заговорчески подмигнул. – Могу предложить кое-что покрепче кофе. Тут не продают, но у меня есть в машине.

Да почему нет! Я чертовски устала. Не от постоянного ожидания и случающейся со мной дичи, а от одиночества. Этот парень по крайней мере умеет слушать. Я кивнула. Игорь согласно прищурил оба глаза.

– Никуда не уходи. Я скоро.

Я посмотрела ему вслед. Ладно, на одну ночь так на одну, даже если мы проведем ее здесь за этим столиком, напиваясь в хлам и рассказывая друг другу дикие истории. Мне есть что рассказать, но и слушать я тоже умею. Достав телефон, я попыталась рассмотреть себя через плохую камеру. От прически одно название – Оксана снова будет ворчать, но можно собрать волосы в короткий хвост. Благо – дежурная резинка все еще в кармане. И хорошо, что не додумалась накраситься. Сейчас бы выглядела как плохой клоун. Я быстро накрасила губы розовой помадой, сложила руки перед собой и принялась ждать.

В полной тишине что-то тикало, отмеряя секунды. Возможно, кассир, убегая оставил свои часы. Или Игорь. Только вряд ли он вернется за ними. Прошло уже минут двадцать, а я все еще ждала, не веря, что шорох шин за окном не был случайным.

– Дура! Господи, какая же я дура.

Дождь прекратился. Я шла в мокрых туфлях к машине, на половине пути вспомнила, что так и не нашла канистру. «Лягушонок» терпеливо ждал на обочине. Кое-как разложив кресло, я свернулась в нем и попыталась уснуть, накрывшись курткой. Снилось бесконечное поле с застывшими фигурами, по которому бесцельно блуждал луч маяка.

3.Лора: полый олень

Дом считался элитным. Тут даже двери подъезда заменили на полностью стеклянные – такие модные, которые можно встретить в столице. Появилась будка консьержа, но сам консьерж пока видимо не укладывался в бюджет. Стены и пролеты украшали безвкусные картины, на высоких подоконниках теснились горшки с фикусами и жизнерадостными фиалками. Когда я жила тут, ничего этого вокруг не было – только заплеванная лестничная клетка.

У двери я по обыкновению замерла. А вдруг ошиблась? Возможно, совсем не та машина уехала с парковки полчаса назад. Обычные фобии, ставшие привычными. На всякий случай я аккуратно постучала, проигнорировав утонченно-лаконичную черно-белую кнопку звонка.

Шорох тапок послышался почти сразу. Потемнел на мгновение глазок, а потом торопливо провернулся в замке ключ.

– Лора, девочка, – Катерина Андреевна видимо совсем недавно вынырнула из душа – на голове огромное махровое полотенце, из-под которого пробивался кусочек перепачканного краской целлофана. Стало грустно. Катерина Андреевна никогда не рисковала уйти в душ и тем более красить волосы, когда дома не одна – боялась не услышать «какую-нибудь беду». Значит Даши нет. – Заходи скорее. Дима только что уехал.

Видела. И затылок его видела – все такой же бритый не по сезону – сквозь черные короткие волосы проглядывала бледная кожа.

– Здравствуйте, – я неловко поцеловала ее в щеку, едва не сбив полотенце. Мельком бросила взгляд в глубину неестественно чистой квартиры. Только разрисованная красками и пальцами открытка все еще была неумело приклеена на дверь. – А Даша? Дима увез?

Катерина Андреевна замахала руками.

– Гуляет с соседкой. У нее двое мальчишек такого же возраста. А я наконец отпросилась на часок закрасить седины. Подожди немного, я провожу. Они на детской площадке за домом.

Я замотала головой.

– Нет, я сама. Дима может вернуться.

– Верно. Он сегодня выходной, но поехал в офис отвезти какие-то бумаги. Сказал – ненадолго. Ты лучше иди. Если он позвонит и скажет, что возвращается, я тебя наберу. Номер тот же?

Я кивнула.

– Ну, давай деточка, – она сжала мою ладонь сухими слегка дрожащими пальцами.

– Можете потом отдать? – я вытащила из кармана зеркальце с ракушками и кусочками искусственного коралла. На крышке размашисто поблескивало название курортного города – все что успела прихватить на шумном рынке.

– Нет, Лорочка, а что я скажу? Откуда?

– Да верно…

Головой надо думать, глупая. Я повертела зеркало, мгновенно ставшее ненужным, и отправила обратно в карман.

– Я пойду.

Во двор тут был отдельный выход. Огороженная площадка, как тоже стало модно, с безвкусными горками и вполне себе обыкновенной песочницей. Мишура детских курточек заполонила ее почти всю. Я шла медленно. Казалось, что земля под ногами пружинит, отталкивая меня и в тоже время становится вязкой – каждый шаг как маленький подвиг.

– Мама? – то ли удивление, то ли вопрос. Голосок совсем не изменился. Желтая курточка выбралась из песочницы, все еще решительно сжимая лопаточку и полупустое ведерко.

– Цыпленок! – я опустилась на коленки. Солнце слепило, а от этого, конечно, сразу заволокло мокрой пленкой глаза. Соседка было шагнула к нам, но потом только неуверенно кивнула и поджала губы.

– Цыпленок, – тепло ее маленького хрупкого тельца пробивалось сквозь пухлую куртку и крупные петли моего свитера и впитывалось в самую глубину.

***

Малик позвонил сам. Я совершенно не ожидала звонков, тем более с незнакомых номеров, и с важным видом расхаживала по тесной однокомнатной квартире вслед за хозяйкой. Квартира мне нравилась, даже несмотря на хлам, скопившийся по углам и в шкафах, на видавшие, видимо, целые эпохи обои и очень маленькую кухню с наспех оттертой от потеков газовой плитой. Мне большего и не нужно: стол для кружки кофе, диван, чтобы вытянуть ноги, и желательно с пледом, в который можно забраться по самые уши. Все это тут было. Даже маленький шкаф с пыльными книгами и настольная лампа, которая включалась и горела мягким желтым светом. Хозяйка продемонстрировала ее дважды – видимо одна из вещей, которые работают сносно.

Я устраивала ее приличным внешним видом, отсутствием сигарет в руках и, прежде всего, полом – на предыдущих несознательных студентов-мальчишек она начала ругаться через минуту после знакомства. Потом она назвала цену, которая вполне устроила меня.

– Дворик тихий, машин немного, рядом парк и овраг, – она взглянула на меня и зачем-то добавила. – Напротив два садика и школа.

Получив оплату за два месяца, она вызвалась поставить чайник, но к душевным разговорам я была не готова. Хотелось поскорее добраться до душа, дивана и пледа. Потому я попросила показать парковку.

– Вы водите? – удивленно вздернула брови хозяйка, словно я призналась в торговле людьми.

– Приходится. Далеко работаю.

Знала бы она про мою «работу». Но упоминания о ней добавили, как мне показалось, бонусного уважения в ее глазах.

Место для «лягушонка» нашлось. Получив наконец ключи, я вернулась в квартиру – уже вполне законно мою, упала на диван и скинула туфли. Как я их ненавижу! Поклялась себе, что теперь месяц не буду носить ничего, кроме кроссовок. Но туфли тоже увеличили шансы на квартиру, за что я была им частично благодарна. Посозерцав вполне чистый потолок, я достала из кармана мешающий телефон. На экране не менее пяти пропущенных, которые я с такой же настойчивостью отклоняла.

– Слушаю, – сказала я в конце длинных гудков.

– Простите, что прерываю совещание с министром, – голос Малика был раздражен совсем малость. Даже забавно. Я улыбнулась и перехватила трубку поудобнее, заметив к неудовольствию, что диван поскрипывает. – Нам бы встретиться, Лора, обсудить наше дело. Я кое-что нарыл в прямом и переносном смысле. Надо чтобы вы взглянули.

Он назвал адрес. Я вздохнула и пообещала быть через час. Плед и горячий кофе откладывался.

– Час? До меня ехать десять минут из любой точки города!

Я положила трубку, не вдаваясь в детали, что мне нужно принять душ и переодеться.

Сокровища из карманов старой куртки заняли свое место на столике: потерянный было блеск для губ, пара желтых листочков, всунутых мне в карман дочкой в подарок, немного мелочи и паспорт. Черный блокнот сложенный вдвое я убрала под подушку – там все о «выездах» от радиочастот до кратких описаний явлений, которым я давала имена. Эту тетрадь я опасалась, хотя сама же ее и вела. А вот и значок от Малика: «Олимпиада 1980». Я усмехнулась и нацепив его на карман осмотрелась. Не вовремя вспомнила, что у меня нет полотенца.

Насчет десяти минут Малик преувеличивал. Высокий в дом с всегда закрытым шлагбаумом в районе, который я недолюбливала и старалась избегать. Окна офисов из обшитого дешевыми мраморными панелями здания напротив пялились прямо на меня. В одном из них мог торчать Дима. Я торопливо забежала в подъезд, едва щелкнул замок. Малик казался растрепанным и сонным. Поверх домашней одежды он кутался в толстый халат.

О человеке можно многое сказать по его квартире. Только не по моей, конечно, у меня ее нет. Но судя по квартире Малика, я в нем нисколько не ошибалась – затворник и зануда, причем, вполне образованный и увлеченный множеством вещей. Старый ноутбук на столе с сотней открытых вкладок, стопка книг и ежедневников, утыканных закладками, календари и календарики с тучей загадочных отметок. Над всем этим главенствовали кружка с недопитым чаем и десятком темных ободков и включенная, не смотря на открытые шторы, лампа.

Я всучила ему пачку купленного по дороге печенья – не идти же с пустыми руками. Заметила неуместную лопату в углу. На ней застыли комья земли. Он действительно ездил один на капище. Или планирует меня убить и закопать.

– Вы застали меня врасплох, – признался Малик и показал печенье. – У меня даже кофе приличного нет, – я было отмахнулась, но он продолжил. – Обещаю угостить, как только выберемся отсюда. А выберемся мы, когда решим одну проблему.

– Вся внимание, – дежурно сказала я.

Он развернул монитор, поплотнее при этом запахнув халат, и показал мне несколько фотографий.

– Я копался там полдня. Неприятное место. Слишком тихое для элитного поселка, но речь не об этом. Я кое-что нашел. Те камни, – он развернул одну из фотографий – напротив булыжника была вырыта приличных размеров яма. Перепачканные глиной символы тянулись вниз насколько захватывал объектив. – Я не знаю, насколько они большие, но вкопаны куда глубже двух метров – это точно. Еще глубже копать не стал – боялся не выбраться оттуда. Почва там – слоеный пирог. Следы пожаров, даже наводнений – видимо тот ручей был когда-то довольно бурным. И все указывает на то, что не вчера эти кирпичи закопали. Это действительно довольно старая и монументальная штука. Я готовлю набросок отчета. Был бы рад, если бы ты сказала, что это за символы на камнях.

Он заранее распечатал несколько фотографий на черно-белом принтере. Уже знакомые, но все еще непонятные знаки покрывали камень неровными рядами и столбцами – похоже, что их авторам вообще все равно было в каком порядке эти символы выбивать. Ни Молота Перуна, ни косых крестов Макоши, ни коловратов, ни даже громовников или банальных зверей – кто бы это не рисовал, он был так же далек от языческого символизма, как современные любители назвать свастику, ведары и огневицы древними славянскими символами. Линии казались непрерывными, они то уходили в тугую вязь, то превращались в строгие геометрические символы. Не похоже и на язык. Любая письменность даже самая древняя, подчиняется определенным законам грамматики и пунктуации. Ничего похожего я тут не видела. Но Малик смотрел на меня, как на египтолога, читающего древний текст.

– Это не старинное, но и не современное. Предположу, что малоизвестный культ отдельно взятого глухого поселка вроде поклонения медведю. Или же просто очень искусная подделка, которую кто-то ваял не один век.

– Бесполезная информация, – сказал Малик и сразу уточнил. – Я имею в виду – никак не помогает нам разобраться – можно сравнивать с землей или стоит развернуть археологический ажиотаж.

Я усмехнулась.

– Малик, поверьте мне, никто не будет копаться в этом глубже, чем мы. И если нет ни строчки про Перуна или Велеса, значит эти камни – отличный фундамент для бани. Бритва Оккама – слышали о такой?

– Понимаю, – раздраженно отмахнулся Малик. – Мне просто самому стало интересно.

Он забрал у меня снимки и пристально всмотрелся в них, словно они должны были вот-вот перевестись на понятный язык сами собой. На покосившейся полке с книгами над его головой тускло поблескивала полированным деревом статуэтка.

– Выбросьте это, – посоветовала я. – Видно же, что подделка.

– Позже. Я еще не разобрался…

Я только пожала плечами. За деревянным окошком висело хмурое небо. Такое же на экране монитора, усеянного сотней иконок и ярлыков. Может привычка копаться в любой проблеме до самого ее дна и присуща Малику, но педантизм – явно не его конек. Большинство ссылок ярлыков начинались с одного и того же слова. На экране равнодушно прогревал какую-то мелодию плеер, но колонки оказались отключены.

– Над чем вы работаете, Малик? – спросила я. – Обычно, а не конкретно сейчас.

– Вам правда интересно? – он отвлекся от фотографии и ткнул пальцем в экран. – Седьмая ссылка сверху. Откройте.

Значит ничего противозаконного, если так легко дает залезть в свой компьютер. Или все еще велика вероятность, что он избавится от меня – я покосилась на лопату. За ссылкой последовал сайт с банальным названием «Параллельный город». Очень криво сделанный и судя по домену – еще и размещенный на бесплатном хостинге. Тут тоже не было никакой системы. Разделы наползали один на другой, какие-то вообще никуда не вели и отправляли назад на главную страницу. Фотографии перемешаны в кучу. Зато больше сотни гостей в старомодном форуме. Несложно догадаться, что его администратор сейчас передо мной в толстом халате.

На первый взгляд похоже, что обычный сайт любителя архивных фотографий – этакий любительский ресурс краеведа. На это намекали и отсканированные вырезки из газет, выложенные здесь же. И никаких комментариев – похоже, что Малик просто сваливал все в одну кучу. И, боже мой, сайт! Этот парень куда старомоднее меня, хотя раза в два старше.

– Я напишу, что к языческим культам отношения не имеет, но требует переноса в музей как образец замкнутого местного верования. Успеть бы сделать фотографии со всего этого и откопать хотя бы один камень, пока там все не сравняют с землей. Если вы мне поможете – буду признателен.

– Это вряд ли, но я подумаю, – отозвалась я.

– Наша задача маленькая, понимаю. Но меня кое-что беспокоит. Вы уверены, Лора, что этот, так называемый культ никто не может продолжать в наше время? Просто есть одна странность…

– Исключено. Если тысячу лет назад в какой-то деревне на месте этого поселка и поклонялись условному тетереву, то какова вероятность, что эта традиция сохранится до сегодняшнего дня? Будь это так – это стало бы событием, местной традицией, которая давно выбилась бы из разряда вымерших и забытых и стала бы общеизвестной. Скорее всего местная шпана нашла кирпичи и сделала поблизости местечко для посиделок у костра в псевдоязыческом стиле, – я заметила его растерянный взгляд. – Хорошо, я посмотрю еще разок. Только мне нужно время. Кстати, а чем ты все-таки занимаешься? Ты краевед?

– Да, что-то вроде того, – протянул Малик.

– Тут половина фотографий – явная подделка.

Он пожал плечами.

– Это несущественно. Взгляни лучше на вот эту штуку.

Малик попытался всучить мне в руки деревянного оленя с полки, но я торопливо отстранилась. Не собираясь сдаваться, Малик несколько раз встряхнул его перед моим ухом.

– Там внутри что-то есть. При этом ни шва, ни отверстия я в статуэтке не обнаружил – она выточена из цельного куска дерева.

Он снова встряхнул статуэтку и вернул ее на место.

– Может просто труха, – предположила я. – Или выпал сучок.

– Вполне возможно. Идемте, я вас кофе угощу.

Я попыталась отказаться, но Малик был непреклонен. Похоже, для него это вопрос чести. Избавившись от халата и натянув свитер и шляпу, он вернул себе привычный дурацкий вид.

На улице дул ветер. В разрывы между облаками светило запоздалое оранжевое солнце. У моей машины стоял Дима, погрузив руки в карманы брюк. Разумеется, не смог не заметить мою машину из окна. Он хмурился, то ли от солнца, то ли от пыли. Может от неудовольствия видеть меня. Я уже давно не боялась ни его, ни этого инфантильно-сердитого взгляда. Только по старой привычке молчала в ответ, когда он начинал торопливо говорить, постепенно повышая голос.

– Руку! – сказал он вместо «привет» и не дожидаясь схватил и вывернул мою ладонь. Другой с силой впечатал в нее злополучное зеркальце. Блестки под тонкой полой крышкой протестующе взвились змейкой. – Я просил по-человечески? Просил, чтобы ты не появлялась?

Все та же манера, повышать голос, пока он не превратиться в комичный истеричный писк, который в его голове, наверное, слышался львиным рыком. Я смотрела на зеркальце и думала почему-то о том, что хорошо бы оно сохранило Дашино тепло и отпечатки ее пальчиков, а не Диминых лап.

Он продолжал задавать вопросы, словно собирался выслушивать ответы на них.

– Я поставлю камеру, если уж так получилось, что нельзя доверять ни родным людям ни тебе. Попробуй, подойди еще раз!

Разумеется, я сделаю это. Хотелось сказать это прямо в глаза, подняв наконец взгляд от зеркальца в моей ладони, но мгновенный порыв сменился лишь желанием побыстрее промотать время. Чтобы солнце переместилось к вершинам холмов, бешено пролетели по небу облака, а Дима наконец исчез, оставив меня одну.

– А почему я не знаю об этих проблемах? – я не узнала голос Малика, но это прозвучал именно он. Его рука слегка отодвинула меня в сторону. – Эта девушка работает в моей компании и мне не нужны сотрудники с проблемами, понятно?

Он вызывающе смотрел на Диму и говорил спокойно и ровно, хоть и громко. Я не понимала, что происходит, и судя по сжатым губам Димы – он тоже. Звучало так, будто его обвиняют в том, что нашкодила я.

– Следовало сразу сказать мне. Если мой сотрудник нарушает судебное решение, то ответственность ложится на меня! Она же нарушает, ведь так?

На скулах Димы играли желваки. Выглядело устрашающе, не знай я точно, что это признак растерянности, а не агрессии.

– У вас ведь есть судебное решение, так? Есть?

– Я хотел бы поговорить с женой наедине, – сказал Дима. Забыл уточнить, что с бывшей. Он пощелкивая языком, демонстрируя нервозность. На самом деле – поправлял выпадающую коронку, которую все никак не мог починить до паники опасаясь зубных врачей.

– В любое нерабочее время. Идемте, Лора!

Такая долгожданная тишина наступила мгновенно. Я чувствовала Димин взгляд на своем затылке, переставляя на Маликом ватные ноги. Затем услышала торопливые удаляющиеся шаги.

Мы пересекли двор и вышли к арке в старом кирпичном доме. Я обогнала Малика, хотела поблагодарить, но ни одного подходящего слова не лезло в голову. Тот только приложил палец к губам и указал на вход в подвальчик, куда вела лестница с коваными перилами. В темных окнах отражались столики и свет теплых ламп. Сова с выпученными глазами в почти такой же как у Малика шляпе красовалась на двери.

– Если хотите кофе из робусты или горький как моя жизнь американо – это сюда. Приезжайте из любой точки города – не пожалеете. А вот латте они делают паршиво, даже не пытайтесь его просить.