Читать книгу: «Мужик в тельняшке», страница 4

Начало творчества

Молодой, новоиспечённый писатель собрал в стопку рукописи, положил сверху чистый лист бумаги, написал заголовок «ИЗБРАННОЕ», и вышел.

Через некоторое время вошла жена, увидела заголовок и решила привести его в соответствие с действительностью. Зачеркнула первые две буквы «ИЗ» и написала вместо них «НА». Получилось «НАБРАННОЕ». Через некоторое время вошла дочка и исправила третью букву «Б» на «В». Получилось «НАВРАННОЕ». Затем в комнате появился Тузик, схватил рукописи и стал их трепать по всей комнате, из-за чего буквы «В» и «Р» поменялись местами. Получилось «НАРВАННОЕ». Наконец, в комнату вошёл Барсик, увидел в углу кучу рваной бумаги и подумал, что ему организовали новый туалет, присел, затем пошелестел бумагами и ушёл. Получилось что? Правильно.

Творческий процесс продолжается.

Из писем А. М. Кашпировскому

Уважаемый Анатолий Михайлович! До просмотра Ваших телевизионных сеансов меня страшно раздражал муж. После Ваших сеансов освободилась от раздражения. Надеюсь в дальнейшем освободиться от мужа.

Дорогой Анатолий Михайлович! Вы действительно, чудотворец. Вы несёте с собой нам, женщинам, личное счастье. У меня на носу была бородавка, а у неё нет. После того, как мы просмотрели телесеанс с Вашим участием, мне хоть бы что, а у неё выросли аж две бородавки. Спасибо.

Недавно соседский тузик располосовал мне штанину. После Вашего сеанса, Анатолий Михайлович, рана на штанах зарубцевалась.

Паслушай, дарагой. Я был бэлый-бэлый. После сеанса черный-черный стал. Гырузины на базаре здороваются. Зато должники и родственники из Литвы не узнают, панимаешь.

Анатолий Михайлович! Я не умел плавать. После вашего сеанса поплыл. Только от меня теперь всё время чем-то попахивает.

Трансформация во времени

В шестнадцатом веке благородный рыцарь сшибал на турнире три башки с противников и завоёвывал право поцеловать ручку молодой красавицы. Он целовал эту ручку, а потом всю жизнь снова и снова переживал это счастливое мгновение.

В девятнадцатом веке энергичный повеса соблазнял жену своего ближнего, а потом, будучи вызванным на дуэль, проводил следующую ночь в подготовке к этой дуэли.

В конце двадцатого века на тусовке юное создание, окружённое многочисленными молодыми почитателями, кокетливо объясняло им, что оно предпочитает безопасный секс.

И, наконец, в середине двадцать первого века папа возьмёт за шиворот своё восемнадцатилетнее чадо с молодой порослью под носом, которое все эти восемнадцать лет проторчало за компьютером, и швырнёт его в реальную жизнь. Увидев впервые молодую девушку, это самое чадо с удивлением произнесёт: «А это что за чучело?»

Генетик

Возвращаясь из командировки, Матвей Лопухов в поезде зачитался успехами генетиков. Оказывается, они каким-то образом запросто могут создать, ну, например, козлотигра. Пришёл домой, взглянул в зеркало.

А у него рога!

А рядом с женой – мужик в трусах.

– Вы генетик? – неожиданно для себя спросил Лопухов.

– В какой-то степени да, – уклончиво ответил генетик, разглядывая развесистые рога Лопухова.

Несколько слов о серьёзном

Перекройка

Жил был терем-теремок, в нём не мышка-норушка, не лягушка-квакушка, а многонациональное дружное семейство. И главное, что удерживало многочисленное семейство – это уклад жизни, уважение к старшим, единое картофельное поле, единая касса и единый пирог, от которого кусали все по очереди. Умер главный вождь, но дело его жило, семья росла, теремок разрастался вдоль и поперёк. Пролетал мимо теремка Анзор Хурцилава с мешком персиков, присел передохнуть, вдохнул аромат лесных духов молоденькой Даши и не мог дальше двинуться. Пришлось делать пристрой и наполнять теремок весёлой кавказской песней. А там, где грузин, там и вечный его соперник армянин Ашот Артовазович уже примеривает подарочные туфельки на соблазнительную ножку Любушки-голубушки. Вскоре женился на Фросе запорожец Павло Некрутибашка и загудела украиньска мова, а за ней белорусская, литовская, эстонская и чёрт-те знает ещё какая речь. И наполнился терем разноязычной многоголосицей. Естественно, не обошлось без перекосов – кое-кого заставили жениться – не балуй, чем попало. Так или иначе, в результате вполне естественного процесса появились Артовазы Сергеевичи, Сидоры Сигизмундовичи, Тевье Микуловичи, Анастасы Шаевичи и прочая национальная мешанина.

Но всё течет, всё меняется – говорится в диалектической поговорке.

И наступил момент, когда оплот многолетнего устойчивого состояния – старые аксакалы – один за другим сыграли в ящик, и нужно было выбирать из молодых. Выбрали.

– Что будем делать? – подобострастно спросило многонациональное семейство.

– Экспериментировать, – заявил только что выбранный Голова с пометиной на голове, – Сначала пусть будет гласность и плюрализм, – сказал он и плюнул между глаз Борису Популисту.

– Плюрализм! Плюрализм! – загалдели люди и начали плеваться и поливать друг друга словами, которые раньше произносить боялись, а только писали на заборах.

Петька Блюменталь притащил писчую машинку и сказал:

– Я буду свободная неприкосновенная печать. Тащите информацию друг на друга и гульдены. Чем больше гульденов, тем сногсшибательней публикации.

На следующий день под псевдонимом «Свистунов» появилась подробная статья Е. Загребайло о том, где была его троюродная сестра Зухраба Анишаевна и что и как она делала с Арсеном Залихвадзе, когда её муж – майор сухопутных войск Петро Шагайло – за тридевять земель исполнял интернациональный долг.

Разразился скандал.

– Плюрализм так плюрализм, – сказал двоюродный отец оскорбленной Зухрабы и плюнул в личность журналисту Петьке. Дальше, нарушив, чем мог, на интернациональный менталитет общества, он сообщил, что Петька хитрый, подсматривает в скважину и недостоин чести называться неподкупной прессой.

Дальше больше – плюрализм так плюрализм. И вскоре всё и вся вокруг было оплевано, пока не наступил кризис жанра.

Ашот Артовазович толкнул в спину Витолиса Усориса и сказал:

– Убери рога, телевизор глядеть мешают.

Когда Витолис полез в стоящую на столе бутылку, Ашот спокойно объяснил ему: ты, мол, рыжий и жена твоя рыжая, а дети черненькие, и все как один похожи на Хурцилаву. Витолис взвыл и потребовал суверенитет.

Вот тогда и появился в дверях Борис Популист, дал хорошего щелбана Голове по отметине и сказал:

– Хватит мне на вас спину гнуть – хочу суверинитету.

– Ура! – воскликнули многонациональные граждане и бросились занимать наиболее выгодные позиции.

Кухню занял Главчук и его родственник Некрутибашка. Ванную комнату – компания прибалдийцев. В просторной гостиной обосновался Борис Популист. Прихожая досталась Али и Алиевой семье. Туалет – семейству Шибколадзе. Общая касса куда-то молниеносно сублимировала вместе с Борисом Абрамовичем и его сотоварищами, ярыми борцами с антисемитизмом.

Дальше – больше. Энергоресурсы (газ, электричество), согревающие: (спирт, водка и другие пиломатериалы), поступавшие ранее на кухню, были перекрыты семейством Сидоровых. Там стало нечем питаться. Попасть в туалет стало невозможно – пока оформляешь визу, папаха полная. Не растерялся бизнесмен по прозвищу Фунт, перекрыв линию подачи воды из кухни через ванную в туалет. Там нечем стало дышать. Обсетинская и Ахазская части семейства Шибколадзе не выдержали и заявили о желании самоопределения и выхода из туалетного состава. Не тут-то было. Попытка нарушить территориальную целостность вызвала несогласие с применением боевых средств подавления. Началась вооруженная борьба за право выхода из туалета.

Из комнаты в комнату стали проникать вооружённые представители соседних суверенных помещений с единственной целью – напакостить. Начались бартерные сделки. Я тебе через внешторг английской соли в суп, ты мне втихаря пару рыжих тараканов в угол, и так далее, и тому подобное.

Зачастились выяснения отношений, и только бабка Ефросинья, оставшись одна на картофельном поле, потрясая лопатой, причитала:

– Антихристы, бездельники, ить с голодухи подохнете, стрекулисты!

Когда воровство и безобразие достигли апогея, Голова, чтобы успокоить разбушевавшуюся демократию, привёл кота Леопольда, дабы призвать жить дружно. Но коту тут же отдавили хвост, а самого Голову обвинили в том, что его вчерашнее «я те дам!» не что иное, как проявление тоталитаризма, и чтобы завтра, чего доброго, не было диктатуры, Голову надо отстранить, а всё, что у него ещё есть, немедленно толкнуть за бугор. Вот тогда, мол, и наступит настоящая свобода. Когда Голову начали раздевать, он забубнил себе под нос:

– Это не конституционно, не конституционно!

Тогда со стороны демократической общественности появился старший научный сотрудник, у которого мать русская, а отец юрист, и убедительно сказал:

– Нет, конституционно, – и стащил с Головы последние подштанники.

Когда теремок начал напоминать пороховую бочку, появился посторонний мужик в чёрных плаще и шляпе с засекреченной надписью «ЦРУ» и с фитилем в руках. Демократическая часть общества тут же расшифровала аббревиатуру ЦРУ как «Целуем Русских и Украинцев». Остальная, консервативная часть общества вдруг стала искать майора сухопутных войск Шагайло с его дальнобойной пушкой. Майора нашли с фингалом, полученным им как представителем бывшего тоталитарного режима, а пушку кто-то успел толкнуть на металл.

Продолжение следует.

Сяо

Получили два соседа по участку земли и стали на ней работать. Один – звали его Дэн – посадил всякие там полезные растения и стал наблюдать, что получится. И получился полный рот забот: слабым растениям помочь удобрениями, сильные сами в рост пошли, а всякий чертополох пришлось корчевать с корнем (прополка называется), чтобы полезным растениям солнце не загораживал, чтобы соки земли бесполезно не высасывал.

В трудах праведных Дэн получил, наконец, урожай богатый. На экспорт поставлять можно.

А второму нужно было, чтобы ОНО как можно быстрее само выросло. И решил он, выражаясь научным языком (он теоретиком был), стимулировать то, что быстрей растёт. И ОНО ух как вымахало – выше головы! Самого хозяина не видно.

Наступила осень. Пришёл первый ко второму и удивился:

– Сево это ты, – говорит, – Егор, натворил?

– Свободный рынок жизни, – солидно прочмокал Егор.

– Ни себе фига, – удивился Дэн, – какой зе это ринок зизни? Это ринок смерти полусился. Всякий ринок долзен быть регулируемым. Какое зе полезное растение без солнесьного света зить будет? Теневой он у тебя полусился – ринок-то. Ты посмотри – сертополох, сорняк всякий все полезные растения заглусыл. Гляди, как вымахали! Узе друг друга позырать насяли. Не сегодня-завтра до тебя доберутся, и придётся тебе, Егор, мигрировать с этого усястка. Усти – я тебя на свой не пуссю.

– Обойдёмся, – ухмыльнулся Егор и причмокнул, покосившись в сторону, где виднелось шикарное ранчо с надписью «Дядя СЭМ».

– Моя всё понял, – хитро усмехнулся старый Дэн, а про себя подумал: «Первый раз визу, сьтобы селовек сам свой усясток гробил, для того сьтобы за бесценок богатому соседу толкнуть. Знасит, или дурак, или мерзавес, а скорее всего, и то и другое».

Повернулся Дэн, помахал рукой и произнёс прощальное: «Сяо».