Читать книгу: «73», страница 5

Рыбка

«Odigo». Интересно, хоть кто-то помнит этот мессенджер? В переводе с древнегреческого слово «Odigo» означает: я направляю, веду. А куда оно привело меня?

В самом конце девяностых «Odigo» – это нарядная и модная фиолетовая панель мессенджера в правом верхнем углу моего компьютерного монитора. Небольшой синий радар в центре неё без устали наматывает круги, выхватывая из всемирной паутины отдельных живых людей, как маленьких рыбок из безбрежных просторов цифрового океана. Однажды его сети принесли мне Ирину. Маленькую золотую рыбку с бездонными зелёными глазами, которая почти стала моей судьбой…

В те далёкие и смутные времена мы ещё сидели в «Odigo» через модем, который входил в Интернет через телефонную сеть с такими характерными звуками, что изложить их буквами на бумаге у меня точно не получится. Хотя помню я эти звуки отлично. Ну ещё бы…

Июль 1999 года. Я молодой и свежий, как огурец с маминой грядки, курю прямо за столом рабочего кабинета, разгоняя дымом пыльный летний воздух. Радар «Odigo» лениво сканирует экран и натыкается на пиктограмму, изображающую маленькую смешную девчонку в сарафане и с торчащими в стороны параллельно земле косичками. Судя по надписи вверху небольшой анкеты, зовут её Ирина. Ира. Прикольное имя. Короткое, как выстрел.

Левой рукой лениво отправляю ей «Привет!» и отвлекаюсь на телефонный звонок по работе. Спустя три минуты «Odigo» разворачивает окно с ответным: «Привет! А ты кто?» – и жёлтый (как я люблю этот цвет!) горячий и даже немного нахальный смайлик. Наша переписка стартовала без какой-либо раскачки. С места и сразу с бешеной скоростью.

Мне двадцать шесть лет, ей исполняется восемнадцать через три месяца. У меня жена, сложные и запутанные отношения с ней и годовалый сын, у неё – характер и кипящий задор, искрящийся быстрый ум и целая вселенная внутри, спрятанная за забором из букв.

Сначала я писал, потом думал и что-то стирал, а вскоре окончательно расслабился и просто писал, и писал, и писал ей. Как и она мне. Нам в головы приходили одинаковые мысли в одни и те же моменты времени и снились очень похожие сны. Говорят, так бывает у людей на одной волне.

В двухтысячном году у нас с Ириной почти одновременно появились мобильные телефоны. Да-да, те самые, с кнопками, на которых для того, чтобы набрать одну букву, приходилось нажимать одну и ту же клавишу до четырёх раз. Мы в то время отправляли друг другу до трёхсот сообщений в день. Я – зануда, я считал. Так я переселился в цифровую жизнь и практически стал двоеженцем. Годы летели, мы продолжали общаться…

Сегодня, вспоминая те события, я не могу до конца поверить в то, что это случилось с нами. Мы с Ириной оказались одними из пионеров виртуальных отношений, их первопроходцами и пленниками. А годы летели, как я уже говорил. Ирина вышла замуж и родила дочь в тот же месяц и год, когда родился мой второй сын. Муж её оказался спортсменом, жёстким и бескомпромиссным. Они часто ссорились. Со временем Инна вышла из декрета и усиленно занялась своей карьерой. Так незаметно пролетели семь лет. Мы продолжали плотно общаться, порой с таким накалом и страстями, что за это время я два раза (!) выкидывал телефон из машины после разговора с ней. Оба раза на полном ходу и безвозвратно.

В 2006 году Ирине исполнилось двадцать пять, и она прислала мне своё очередное фото. Снизу снабдила его подписью, что впервые в жизни приезжает в Москву на два дня для участия в рабочем семинаре. Я внимательно смотрел на стильную девушку из совершенно другой жизни, с которой между тем проживал виртуально уже семь лет, и не знал, как поступить. Показал фото лучшему другу Витьке. Он посмотрел на замершую в соблазнительной позе Ирину своими серыми глазами, многозначительно цыкнул зубом и изрёк:

– Какая красотка! Надо бы тебе её сделать!

Как сделать? Кому надо? Вопросы без ответов зыбко повисли, тревожно раскачиваясь в душном воздухе, но я быстро собрался и выехал. Москва от меня недалеко. Всего-то километров четыреста.

Предстоящую встречу я старался не представлять себе даже в общих чертах. Слишком волнительно. Слишком. Я купил ей небольшой изысканный букет белых роз и швейцарские часы в подарок. Мне хотелось быть щедрым. Ирина привезла мне массивное золотое кольцо с тяжёлым рубином в массивной оправе. Не надо смеяться, мы, по сути, всё ещё были большими детьми. После того как встретились, мы долго сидели в ресторане, ведя себя то немножко чопорно, то откровенно нелепо и смешно. Затем я проводил Иринку до её номера, вежливо попрощался, посмотрел в её зелёные глаза, переступил порог её номера, остался…. И мы улетели. Прямо на кровать и гораздо дальше. К такому она оказалась не готова. Я тем более. Ну и ладно.

Следующие восемь лет мы регулярно встречались в Москве, когда приезжали туда по работе или просто увидеть друг друга. Не прекращали переписываться в перерывах между встречами. В «Холидэй Инн» нам, как самым любимым и преданным постояльцам, разрешали курить в постели и заклеивали датчики дыма даже после того, как курение в гостиницах запретили повсеместно. У нас с ней до сих в бумажниках хранится по половинке банкноты, которую мы разделили напополам в аэропорту, загадав каждый своё заветное желание. И мы по-прежнему легко угадываем мысли и сны друг друга.

Что с нами случилось дальше? Случилась жизнь. Ирина доросла до большого начальника в своей профессиональной сфере, стала жёстче, но всё такая же красивая. В следующем году ей исполняется сорок лет. Три года назад она развелась с мужем-спортсменом и теперь встречается с каким-то модным ресторатором своего города. Я видел их совместные фото в соцсетях. По-моему, мы с её новым парнем похожи лицами.

А я? Я, похоже, стал суше и циничнее, растеряв большую часть былого романтизма на поворотах и ухабах судьбы. Мы с Ириной не виделись около четырёх лет, но иногда, неожиданно для нас обоих, кто-то из нас пишет другому «Привет!» с жёлтым нахальным смайликом. После этого мы тонем и зависаем в наших тайных разговорах часа на три. Планируем следующую встречу, не зная на самом деле, состоится она когда-нибудь или нет. Происходит это примерно раз в полгода.

Под конец Иринка обязательно пишет: «Саня, люблю тебя до Луны и обратно!» Я после этого неделю хожу и потаённо улыбаюсь. Надеюсь, и она улыбается тоже.

Богатая жизнь

Стать по-настоящему богатым человеком в СССР было непросто. На просторах страны-исполина, конечно, существовали цеховики и фарцовщики, сделавшие себе целые состояния на чёрном рынке. Звёзды их судеб ярко разгорались и с треском закатывались где-то в параллельной реальности криминальной вселенной, наводнённой стремительными хищниками воровского мира, а также не менее шустрыми работниками силовых органов, которые без устали и с неподдельным азартом постоянно за ними гонялись.

Всё это, я повторюсь, не имело к нашему миру никакого отношения. Если наши вселенные как-то и соприкасались, то только самыми дальними окраинами. Например, кто-то из наших мог по недоразумению купить у барыг фальшивые кроссовки, изготовленные в подпольных цехах всегда чуть хмельной Грузинской ССР. И не более того. Жить в постоянной опаске за свою жизнь – на это требовалось хладнокровие, воспитывать которое в себе не очень-то и хотелось. Нам и своих маленьких проблем хватало с избытком.

И всё же свой богатый человек в нашем дворе имелся. Более того, жил он вместе со своей семьёй и всеми сокровищами прямо в соседнем подъезде за бетонной перегородкой, разделявшей наши жилища, только этажом выше. Так что, можно сказать, что большая часть моего довольно спартанского детства прошла поблизости от кучи золота. Но обо всём по порядку.

Сергей Сергеевич был весёлым и общительным мужиком довольно высокого роста, с рано наметившимися залысинами, крепким торсом и красивыми большими руками. В какой бы части нашего двора он ни оказался, оттуда сразу же начинал раздаваться его зычный смех и поток разнообразных историй, щедро сдобренных не всегда приличными шутками. Жизнь била из Сергея Сергеевича легко, мощным напористым родником, невольно поднимая настроение окружавшим его на тот момент людям.

Работал он тогда дежурным электриком на крупном предприятии и, по его собственному выражению, «двадцать лет проспал на рабочем месте». Образ понятного и простого рубахи-парня, правда, немного смазывался его безупречно прямым носом римского сенатора и стальными серыми глазами вкупе с волевым квадратным подбородком, но в глазах этих резвились весёлые искорки, а подбородок и нос пребывали в постоянном движении под влиянием бушующих в Сергее Сергеевиче положительных эмоций. С виду настоящий дежурный электрик – ленивый и довольный, как сытый кот.

Я твёрдо уверен, что в те далёкие времена о его богатствах не знал никто, кроме разве что его супруги, с которой Сергей Сергеевич прожил душа в душу до самого своего последнего дня. Вы также можете спросить меня: откуда тогда знаю о них я? Ответ прост – он сам рассказал мне об этом в пору, когда я уже вырос и мы вместе с ним были заняты в одном бизнесе на немного разных ролях. Рассказал об этом походя и почти случайно, оставив в моей памяти глубокий след и убеждённость в том, каким разноплановым и разноуровневым может быть человек, не теряющий при этом своей доброй сердцевины. Наверное, это история о том, что деньги портят далеко не всех…

Секрет успеха Сергея Сергеевича был в том, что у дежурного электрика, высыпавшегося на работе, всегда была масса свободного времени. А ещё у дежурного электрика были дисциплина, работоспособность, стальная воля, организаторские способности и умение хорошо считать. И ещё осторожность.

Сергей Сергеевич сколотил строительную бригаду, возглавил её и за несколько лет застроил кооперативными гаражами всю окраину нашего города. Начинался гаражный бум и люди, желавшие поскорее получить гараж в собственность, охотно несли деньги известному бригадиру. Сергей Сергеевич деньги брал и гаражи заказчикам сдавал чётко и в срок.

За несколько лет такого труда он, по его словам, сумел накопить наличными деньгами более ста тысяч рублей. Сумма по тем временам баснословная. При этом ни транжирой, ни скрягой Сергей Сергеевич не стал. Он остался человеком, искренне любящим жизнь во всех её проявлениях, включая выпивку и одиноких женщин, которым, как он считал, нужно было помогать хотя бы иногда почувствовать себя любимыми и счастливыми.

Деньгами Сергей Сергеевич распоряжался спокойно и мудро. То есть особо ими не светил. Как и почти каждый советский человек, «Золотого телёнка» Ильфа и Петрова он читал внимательно и с наслаждением, а потому практически все прилетевшие к нему кровные и заработанные методично трансформировал в золото. Ездил по окрестным городам и понемногу (чтобы не запомниться) скупал цепочки, кольца и браслеты, которые затем заботливо складывал в искусно устроенный в своей квартире тайник.

Раза два к ним в квартиру залезали окрестные воры, справедливо полагавшие, что у такого известного бригадира могут водиться деньги. Оба раза уходили ни с чем, прихватив что-то неприятно малозначительное.

Так Сергей Сергеевич пережил перестройку и распад СССР с крахом его финансовой и политической систем. Пережил почти без потерь, не считая обесценившихся рублей на сберкнижке, вверив будущее своей семьи благородному металлу, скопившемуся в аккуратно выдолбленном бетонном углублении под половицами кухни. Пережил и не изменился внутренне, оставшись весёлым человеком, всегда готовым прийти близким на помощь…

За все прошедшие годы, как до того, когда я узнал про его богатства, так и после этого, я не видел ни разу, чтобы Сергей Сергеевич шиковал или жадничал. Он просто жил и старался ежедневно радоваться своему бытию…

А когда он стремительно сгорел от редкой формы рака, видимо, окончательно выполнив своё земное предназначение, выяснилось, что все свои богатства Сергей Сергеевич вложил в своих детей. Старшей и младшей дочерям он подарил ателье и парикмахерскую соответственно их основным увлечениям. Единственному сыну, прикупив в приличном месте несколько соседних гаражей (а куда без гаражей в этой истории?!), обустроил и подарил полноценную станцию технического обслуживания автомобилей. Предварительно, разумеется, тщательно обучил его азам, передав единственному наследнику фамилии свой богатый опыт в этой области…

Так что иногда то, что на первый и поверхностный взгляд кажется стяжательством и скаредностью, на самом деле означает просто забег на длинную дистанцию любви пополам с неусыпной заботой о своих самых близких людях.

Я же говорил вам, что Сергей Сергеевич был очень добрым человеком…

Без денег

Во взрослом возрасте мысль о том, что я могу остаться без денег, пугает меня до самого основания. Как это без денег?! А на что тогда жить?! Как мне исполнять бесчисленные взятые на себя обязательства? Как без денег защититься от этого гремящего и несущегося неизвестно куда мира? И самое главное: чем защититься, если нечего на эти отсутствующие у тебя деньги купить? Нет. Нет, нет, нет! Я лучше буду невротически крутиться из последних сил, жадно выманивая у равнодушной и суровой жизни каждый грошик. Иначе совсем хана…

Потом я постепенно успокаиваюсь. Курю и вспоминаю о том, что внутри меня по-прежнему есть маленький мальчик, который все свои детство и юность прожил без рубля. Жил, радовался жизни и умел не думать про деньги, хотя ему, как и мне сегодняшнему, их тоже постоянно не хватало.

Поэтому мы с моим пацаном мысленно обнимаемся и начинаем вместе вспоминать. И он конечно же помнит всё гораздо лучше меня…

В нашем детстве денег у нас не было совсем. Правда, наверное, их и в современном детстве, у нынешних маленьких людей, не очень много. У нас же денег не было не только в детстве, но и в юности и даже в ранней молодости. Все мы были одинаковы по материальному благосостоянию. Точнее, по его отсутствию. Это иногда мешало, но не очень сильно…

В радужной вселенной детства сравнивать нам было не с чем. И всё же маленькие денежные роднички били то тут, то там. Можно было находить и сдавать пустые пивные и молочные бутылки в пункты приёма стеклотары, выхватывать медяки из-под ног счастливых молодожёнов на свадьбах в нашем дворе или собирать в потные ладошки мелочь, выпавшую из рук торопливых взрослых покупателей в овощном магазине. В молочном и хлебном почему-то монеток под кассой было не в пример меньше. Скорее всего, это оттого, что в овощном продавали ещё пиво-сигареты и основными покупателями там были не очень внимательные к какой-то мелочи мужики.

Монетки эти были уже ничейные, поэтому собирать их нам было вовсе не стыдно, как не стыдно было и стащить иногда в хлебном ромовую бабу или пирожное картошку. Конечно! Кондитерские изделия – вообще не деньги!

Тратили мы свои средства изысканно-легко на лимонады и мороженое. Тратили и тут же возвращались к общению и играм на свежем воздухе, ни о каком накопительстве и не помышляя. Нам было некогда и не до этого…

Один раз я нашел на улице купюру в целых двадцать пять рублей, которую тут же отнёс домой и отдал своей матери. Сделал я это не потому, что был честный и добрый. Просто масштаб такой суммы не укладывался у меня в голове. Например, вожделенная и при этом абсолютно недосягаемая игра «За рулём» в промтоварном магазине стоила «всего» десять рублей.

Мать с пристрастием допросила меня о происхождении этой купюры и, убедившись в том, что это добрая рука Провидения, а не мой страшный проступок, спокойно оставила эти деньжищи себе, встроив их в наш бюджет.

В том же щенячьем детстве, когда я не мог уснуть и боялся страшных снов, я сам себе пересказывал прочитанную мной ранее сказку Сергея Михалкова про новенький советский рубль. В этой истории рубль преодолевал множество испытаний, кочевал по карманам и кошелькам. В конце концов он так истрепался, что чуть не погиб, но в итоге получил новую жизнь, будучи перевыпущен в железном виде с гордым профилем Ильича на аверсе. Меня эта история странным образом успокаивала, и я безмятежно засыпал.

Деньги продолжали оставаться для меня чем-то мифически далёким и сказочным…

В молодости всё незаметно поменялось. Всё, кроме наличия у нас денег. Кругом появилось огромное количество соблазнов. Но когда ты молод-горяч и категорически не хочешь работать в летнем промежутке между школой и институтом, то вариантов у тебя всего два: воровство и собирательство.

Мы занимались в основном вариантом номер два, чётко памятуя с детства, что брать чужое нельзя, а можно только ничейное. Был ещё и третий вариант – брать в долг, но отдавать нам было нечем, а портить себе репутацию на районе не хотелось вовсе. Кстати, стрельба у прохожих сигарет – это тоже собирательство. Правда, иногда мы всё же отходили от своих принципов…

Представляете, вам семнадцать лет и нежный летний вечер над вашими пустыми восторженными головами плавно переходит в страстную ночь? Столько нереализованных возможностей, и так мало нужно для счастья… Всего то рублей триста. В общем, немного. Тогда, если мой друг Серёга предлагал зайти к нему домой, чтобы он мог утащить из кармана спящего отчима эту столь необходимую нам сумму, я без раздумий соглашался.

Отчим – человек хороший, находившийся тогда в зените своей карьеры, – пропажу одной-нескольких купюр из пачки точно бы не заметил. К тому же Серёга, как он считал, в данном случае просто изымал в свою (и мою) пользу не выданные ему карманные деньги у человека, заменившего ему отца.

Сейчас это звучит ужасно, но тогда летняя ночь после этого преступления начинала играть для нас совсем другими красками. Совесть наша при этом спала глубоким сном, заботливо уложенная в кроватку страстной молодостью с её непререкаемым желанием жить по полной прямо здесь и прямо сейчас…

А потом мы повзрослели. Мой пацан с восторженными глазами остался где-то глубоко внутри меня и редко показывается наружу. А когда он всё же показывается, то я вспоминаю с ним те времена и думаю: хорошо, что у нас тогда денег не было…

Это давало нам странную личную свободу, жизнь без обязательств по кредитам и займам. Обладая деньгами в детстве, мы бы запросто стали капризными и изнеженными роскошью бесконечных и бессмысленных трат.

И ещё мне очень жаль, что в молодости деньги были нужны нам для усиления ощущений от жизни, а сейчас это больше защита от явных и мнимых жизненных угроз. Своеобразный бронежилет, который вроде бы и защищает, да вот беда – постоянно жмёт и натирает под мышками.

Натирает и жмёт он, похоже, оттого, что мы с моим внутренним пацаном до сих пор страстно хотим быть похожими на новенький бессмертный металлический рубль с гордым профилем Ильича на аверсе…

Лето

Витьку мы встречаем совершенно случайно. Едем с Игорем по проспекту и видим: в крайнем правом ряду тихо крадётся хорошо нам знакомая красная «четвёрка». Я перестраиваюсь, догоняю её сзади и мигаю дальним светом. Витькино авто резко ускоряется и сворачивает во дворы, пытаясь сбросить внезапно приклеившийся к ней «хвост». У детского сада, словно сдавшись, внезапно останавливается. Из передней пассажирской двери как ни в чём не бывало легко выпархивает на разогретый асфальт худенькая блондинка и, вихляя худыми бёдрами, отправляется в сторону играющих на участке детей.

Витя уже вылез с водительского сиденья и радостно кричит нам навстречу:

– Я сначала думал – гаишники! А это вы!

Он широко улыбается нам своим веснушчатым лицом, и непонятно, чего в нём больше: радости от встречи с друзьями или облегчения от того, что он не попался. Витька явно слегка выпивший. Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по гулким спинам и неспешно закуриваем.

– Витька, а мы на озёра с ночёвкой! Поесть-попить уже купили! – улыбаюсь я.

– Парни, поехали! – мгновенно решает он и плюхается за руль. – Я с вами!

– А она? – Игорь показывает пальцем на пустующее пассажирское сиденье.

– Ленка тут недалеко живёт, сама доберётся с сыном. Мы с ней днём пошалили немного!

По Витькиному лицу видно, что шалили они минимум с самого утра, если не с вечера. Но это, конечно, его личное дело.

Быстро грузимся по машинам. Мы с Игорем, как солдаты в краткосрочной увольнительной. Вечер пятницы отвоёван у супруг и маленьких детей для дружеского общения, и начинать хочется немедленно. Прямо сейчас.

До озёр ехать минут пятнадцать. Я бы выжал полный газ, но слежу в зеркало за Витькиной ездой. Нельзя ему гонять в таком состоянии. Ему вообще-то и за рулём находиться не полагается. Ну да ладно. Игорь молча курит в открытое окно и загадочно щурит глаза в ответ каким-то своим мыслям. Нам хорошо, хотя мы ещё и не выпили. Но это ненадолго. Прикладываться по очереди к бутылке мы начинаем сразу, как заканчивается асфальт. Тёплая водка мгновенно ударяет в голову, делая мир ярким и танцующим.

Внезапно я вижу в зеркало, как Витькина машина начинает требовательно моргать нам дальним светом. Мы останавливаемся и немного сдаём назад. Витька стоит с бутылкой пива у заглохшей машины и грустно произносит:

– Всё, пацаны, накатались. Бензин кончился. А так хотелось ещё погонять!!!

– Мы тебя сейчас тросом прицепим и дальше поедем! Ты только за нашей кормой следи и тормозить не забывай!

Игорь хлопает Витьку по спине, и тот, довольно улыбаясь, лезет в багажник. Вечерний клёв нами уже позабыт.

Дальше только звёздная ночь над нами и просёлочная дорога, ветвящаяся загадочным лабиринтом в жёлтом свете фар. Мы вместе здесь и сейчас. Пьяны, молоды и счастливы. Как бессмертные боги несёмся сквозь мрак на ревущем ВАЗ 2106 под басовитые ритмы. Позади на тросе болтается счастливый Витька со своей музыкой, и есть только этот момент. Только он…

Внезапно я понимаю, что Витьки с его красной «четвёркой» позади нас уже нет. Отвязался где-то по дороге. Только трос сиротливо болтается позади и медленно чертит в дорожной пыли сложную математическую кривую.

Мы с Игорем стоим под равнодушной луной и задумчиво курим, укутывая её в мягкое покрывало дыма. Витька, наверное, тоже сейчас на луну смотрит. Чего ему ещё одному в темноте делать?

– Поехали искать, – коротко резюмирует Игорь и выщёлкивает окурок в сторону созвездий.

Вряд ли попал, но я не досматриваю. Сажусь за руль. Срочно требуется найти друга, который сидит сейчас за рулём машины с погасшими огнями под рукавом Млечного Пути. Найти – это легко сказать. Мы пересекали бесчисленное количество перекрёстков по просёлочной дороге в совершенно произвольном направлении. Но найти его необходимо. В августе ночью бывает довольно холодно.

Мы едем медленно и внимательно смотрим вокруг. Звёзды отражаются на гладких лицах спящих озёр и слегка подсвечивают нам дорогу.

Витькину машину мы находим спустя полтора часа. Она стоит ровно посередине дороги и являет собой образец немецкого педантизма. Хотя и выпущена на АВТОВАЗе. Я говорил, что Витька поволжский немец?

Когда он понял, что помощь если и придёт, то не скоро, то начал готовиться. Аккуратно разложил сиденья, превратив обычный ВАЗ 2104 в огромную двуспальную кровать. После чего постелил поверх почти чистую простыню и основательно завернулся в припасенный в багажнике овчинный тулуп. Для вентиляции он опустил передние стёкла, предварительно повесив в проёмах лёгкие тюлевые занавески. От злых озёрных насекомых, видимо.

Мы с Игорем стоим, упираясь макушками в сереющее небо, и молча улыбаясь смотрим на нашего друга. Из колонок, окончательно подсаживая аккумулятор, мурлычет тихую колыбельную «Sade», а Витька спит в позе эмбриона с совершенно спокойным лицом праведника. Начинается прохладное утро и постепенно заканчивается лето…