Читать книгу: «Жнец», страница 3

Шрифт:

Глава 3
Экзорцист. По остывшим следам к остывшему…

Месяц Святого Огюста Зодчего

Когда у человека много друзей – это замечательно. Правда, зачастую в один не самый прекрасный момент выясняется, что далеко не все, кто считался таковыми, являются ими на самом деле. В лучшем случае – это просто приятели. В худшем… в худшем иной раз и вовсе пакостно выходит.

Другое дело – знакомые. Знакомые – это связи. Знакомые – это возможности. Да, они могут быть весьма назойливыми, но кто из нас без греха? Я и сам, чего уж там, не самый приятный в общении человек. А куда деваться? Работа такая…

Немного поразмыслив, первым делом я решил наведаться в «Рваный парус» – средней паршивости забегаловку, в задней комнате которой владельцами заведения устраивались карточные игры с очень и очень приличными ставками. Заправлявший там толстяк по прозвищу Ленивец обладал просто феноменальной способностью ловить шулеров за руку, но иногда – крайне редко и лишь когда на кон ставились целые состояния – закрывал на эти шалости глаза. Конечно же не просто так закрывал, случайным людям за его столом ничего не светило.

Впрочем, о нечестной игре знали лишь те, кто участвовал в этом весьма доходном дельце, а потому репутация Ленивца продолжала оставаться незапятнанной. Болтуны же обычно имели обыкновение отправляться через люк в одной из комнат «Рваного паруса» прямиком в канал. С солидным грузом на ногах, разумеется.

– Знаю я этот гадюшник, – кивнул Пьер, когда услышал, куда именно нужно нас с Джеком доставить. – Здесь недалеко…

– На соседней улице практически, – подтвердил Пратт.

– Доводилось бывать? – заинтересовался я.

– Не мне. Одному товарищу, которому по рангу этого делать не полагалось.

– И?

– В итоге товарищ оказался нам вовсе не товарищ, – пожал плечами Джек. – Из окна выпал.

– Сам?

– Сам, конечно, – хохотнул Пьер. – Вешаться он наотрез отказался…

– Вот что, Джек, – нахмурился я. – Ты меня на улице подожди тогда.

– А что такое? – выбрался из пролетки рыжий пройдоха, когда Пьер остановился неподалеку от «Рваного паруса».

– Если тебя примут за шпика, со мной точно никто разговаривать не станет.

– Издеваешься? – потеребил серьгу в ухе Пратт. – Это я-то на шпика похож?

– Больше, конечно, на сутенера…

– Ты бы попридержал язык!

– Ладно, пошли, – сдался я. – Но там – молчи. Понял?

– Договорились.

Скучавший на входе вышибала на нас даже не глянул. Да оно и немудрено – время, по меркам местных завсегдатаев, было детское, и заведение пустовало. Остается надеяться, что Ленивец уже на рабочем месте. Не ждать же его тут до ночи…

– Чего изволите? – оживился при нашем появлении протиравший грязным полотенцем посуду за стойкой бара какой-то молоденький парнишка.

– Стаканчик бренди, – заказал усевшийся на высокий стул Джек.

– И Ленивца позови, – распорядился я.

– Кого-кого? – сделал вид, будто ничего не понял, парень.

– Сначала наливаешь стакан бренди, – оперся я на стойку, – потом идешь и говоришь Ленивцу, что его желает видеть Себастьян Март. Укладываешься в пять минут – и продолжаешь радоваться жизни. Не укладываешься – и твоим коллегам придется бежать за лекарем. Или коронером. Смотря насколько задержишься. Все ясно?

Наполнившего Джеку стакан бармена будто ветром сдуло.

– Ты как это сделал? – откинул крышку карманных часов Пратт.

– Что?

– Напугал мальчонку до полусмерти. Он даже вышибалу не догадался кликнуть.

– Думаешь, вышибала побежал бы для него за лекарем? Очень сомневаюсь.

– Смешно, ага. – Попробовавший бренди Джек скривился и глянул на выскочившего из задней комнаты паренька: – Четыре минуты.

– Проходите, – указал на распахнутую дверь тот.

– Хороший мальчик, – усмехнулся я и остановил рыжего пройдоху: – Здесь жди.

– Точно?

– Угу.

Я сунул ему шляпу с плащом и направился в заднюю комнату.

Ленивец – высокий, но сильно раздавшийся вширь мужчина средних лет – сидел за обтянутым зеленым бархатом столом и вертел в руке вытащенную из валявшейся перед ним колоды карту. Больше в комнате никого не было. Две распахнутые настежь двери – и мы. Ну да лишние уши сейчас ни к чему.

– С чем пожаловал? – без особой приязни поинтересовался толстяк.

– Поговорить.

Я уселся за стол, пригляделся и без особого удивления увидел, что в пухлых пальцах собеседника зажат бес.

– Говори, – поморщился Ленивец.

Все верно: особо радоваться моему визиту у него причин не было. И пусть с тех пор, как я выбил из него принадлежавшие Мешку Костей деньги, прошло уже немало времени, такое не забывается. С другой стороны, доложи я тогда Ошу, что Ленивец знал, в чей карман запустил руку, и для него все закончилось бы много-много печальней.

– У меня из-под носа увели одну вещь, очень надо ее вернуть. Сама по себе ценности она не имеет, но кое-кто должен был заплатить за организацию кражи немалые деньги.

– Ничего такого не слышал.

– Никто не трепался о хорошем заказе со стороны? – ничуть не расстроился я столь холодному приему.

– Треплются постоянно, большей частью привирают.

– Во-первых, заказ со стороны. Во-вторых, тот, кто провернул это дельце, набивать себе цену не будет. Трепать языком тоже. Отдаст долги, перестанет брать заказы, уйдет в тину. Загуляет. Или и вовсе пропадет. Что скажешь?

– Надо подумать, – нахмурился толстяк. – На меня ссылаться не будешь?

– Зачем? Мне даже исполнитель малоинтересен, все вопросы к заказчику.

– Насколько серьезное было дело?

– Дело было продуманное. Никаких мальчиков с кастетами и дубьем.

– Значит, молодняк в расчет не принимаем, – пожевал нижнюю губу Ленивец. – Остальных можно по пальцам пересчитать.

– Карп, Грым, Аг Шанге, Жиль Закиль, Валентин Лист, – начал перечислять я.

– Карп в «Ржавой кирке» очередной срок мотает. Грыма в том году под пирс отправили. Шанге с Виком Реей чего-то не поделил и от греха подальше в Арлон перебрался. Лист спился, никто ничего серьезного ему не предложит. Жиль – Жиль мог.

– Кто еще?

– Август Вармине, Ник Лаурай, Якоб Ланц, Курт Бьорк…

– По ним что-нибудь скажешь?

– Август две декады назад в долг взял, но до сих пор не отдал…

– Возможно, исполнитель уже в канале с камнем на шее плавает, – предупредил я.

– Этот живехонек, я к нему позавчера парней отправлял. На нулях. Ник… – поморщился Ленивец и почесал лоб. – Ник гнильцу в человеке сразу чует. К делу, где от исполнителя избавиться собираются, он и близко не подойдет.

– Скользкий тип, – согласился я с толстяком.

– Остаются Закиль, Ланц и Бьорк. Поговори с ними, я тебе больше ничем помочь не могу.

– Точно?

– Точно. Разве что…

– Что? – заметив задумчивость собеседника, поторопил его я.

– Ловкач мне долг вернул и от игры в карты на очень хороших условиях отказался. Но это еще ни о чем не говорит.

– Ловкач? Это Якоб Ланц который?

– Он самый.

– А с кем он работает?

– С Марти Шиллером какие-то дела обделывал, но не так давно между ними черная кошка пробежала. Хотя видели их вроде бы на днях вместе. А вообще он с Ивом Талансом в неплохих отношениях.

– Знакомое имя…

– Меняла с Монетного бульвара, – пояснил Ленивец и вдруг встрепенулся: – Да, когда Ланц от игры отказался, я к Закилю человека направил, но его найти не смогли. Он вообще как-то давненько уже запропал…

– Благодарю. – Я поднялся из-за стола. – Где Ловкача найти, не подскажешь?

– Он неподалеку от площади Грегора Первого квартиру снимает. Если в сторону порта по Янтарной идти – второй дом тебе нужен.

– А Марти Шиллер где обретается?

– То тут, то там. За ним не слежу.

– Закиль?

– Комнату снимает на мансарде «Хромого бродяги».

– Там по-прежнему Ерш за главного? – припомнил я прозвище управляющего доходным домом.

– В том году еще преставился, – покачал головой толстяк. – Захар Сонник вместо него.

– Не знаю такого.

– Ничего не потерял, гнилой тип.

– Бьорк?

– С ним не работаю.

– Понятно. Будут проблемы, обращайся. Если узнаешь чего – тоже.

– Тьфу-тьфу-тьфу, – скривился Ленивец. – Не надо нам проблем. Мы люди маленькие.

– Ну-ну, – фыркнул я, вышел в общий зал и махнул рукой допивавшему явно не первый стаканчик бренди Джеку.

Тот отсалютовал мне рюмкой, опрокинул в себя ее содержимое и нетвердой походкой направился на выход.

Но стоило захлопнуться за нами двери кабака, как с рыжего пройдохи в мгновение ока слетел весь хмель.

– Узнал чего? – поинтересовался он.

– Возможно, возможно…

Я накинул плащ на плечи и забрался в пролетку, не зная, как поступить дальше. Стоит ли пытаться найти кого-нибудь самому или задействовать Рауля? Стражники всяко этих темных личностей быстрей отыщут. Вот только не факт, что они отыщут их живыми. Одна оплошность, не там и не тогда оброненное слово, и наши оппоненты немедленно сыграют на опережение. И кто знает, нет ли у них прикормленных чинов в столичной Страже?

– Ну и?

– Пьер, ты знаешь кабак «Пьяный гарпунщик»? – вместо ответа поинтересовался я у возницы.

– О Святые! – закатил глаза парень. – Там-то нам чего понадобилось?

– Поговорить кое с кем. – Репутация у этого кабака была наисквернейшая, и не закрыли его до сих пор лишь потому, что хозяин время от времени делился со Стражей разными слухами. Слухами – и не только.

– Я туда не пойду, – заявил Джек. – Меня там знают. Придется людей вызывать.

– Да прям! – фыркнул я. – Мне только с хозяином парой слов перекинуться.

– То есть в «Парусе» мы пустышку вытянули?

– Кое-какую информацию проверить надо.

– Ой, темнишь ты чего-то!

– Отстань…

– Приехали, – настороженно озираясь по сторонам, окликнул нас Пьер некоторое время спустя.

И его беспокойство, вне всякого сомнения, не было беспочвенным. Грязь чуть ли не по щиколотку, пара нищих на перекрестке, стайка швырявшихся друг в друга какой-то гадостью оборвышей – и очень внимательные и настороженные взгляды прохожих, многих из которых, появись они в приличном районе, немедленно поволокли бы в околоток трясти на предмет совершенных преступлений. Мрачные физиономии, залатанная одежка, мутные взгляды опиумных курильщиков, а в довесок явственно читавшаяся на лицах решимость раздобыть хоть пару монет. Неважно как – главное, наскрести мелочи на выпивку, гашиш или продажную девку.

«Акулья пасть», что с нее взять.

– Давай-ка заезжай в переулок, – скомандовал моментально оценивший обстановку Джек. – Себастьян, шевелись.

– Ну надо же, какие мы нервные, – усмехнулся я и вылез из пролетки. Впрочем, мне и самому находиться здесь дольше необходимого не хотелось совершенно.

В отличие от «Рваного паруса», «Пьяный гарпунщик» не пустовал даже днем. Тусклое помаргивание светильников, клубы отдающего сладковатым привкусом дыма, стук костей, крики и ругань. Кого-то били в темном углу, кто-то с надрывом доказывал свою правоту. Вышибалы бесстрастно наблюдали за происходящим, готовые, впрочем, незамедлительно растащить буянов, начни те крушить и без того убогую мебель.

– Вам чего? – Разливавший по кружкам пиво хозяин заведения подслеповато сощурился и невольно охнул: – Себастьян?

– Собственной персоной, – усмехнулся я и обернулся к подвалившему поддатому завсегдатаю.

– Сгинь, – скомандовал тому хозяин, и парня будто ветром сдуло. Старик отставил кружку с пивом, вытер руки о фартук и подозвал помощника: – Томас, смени меня.

– Ну, Крюк, как делишки? – поинтересовался я, когда мы поднялись по скрипучей лестнице на второй этаж.

– Себастьян, Себастьян… – покачал головой хозяин и кинул фартук на табурет. – Какие у меня могут быть делишки? Так, срамота одна.

– Да? А мне показалось, заведение процветает…

– Нищеброды собрались, никакого толку с них, – отмахнулся Крюк. – Тебя сам прислал?

– Ты же знаешь, я с Мешком Костей больше не работаю.

– Ну, мало ли. Всякое бывает.

– Проехали.

– Зачем тогда пожаловал?

– Якоб Ланц давненько не появлялся?

– Не нашего полета птица, – поскреб болячку на подбородке кабатчик. – Он, как в гору пошел, сюда дорогу забыл.

– Бьорк?

– Тоже мимо.

– Марти Шиллер?

– Этот был недавно. Он к нам частенько заглядывает, – кивнул Крюк и всплеснул руками: – Постой! Ты ведь про Ловкача спрашивал?

– Ну?

– Марти на днях заходил, на безденежье жаловался. И обмолвился, мол, что он хоть и на мели, но с Ланцем работать никогда не будет. Тот его вроде охранником зазывал.

– Якобу понадобился охранник? – задумался я. Совпадение или удалось ухватить за кончик путеводной нити? – Ладно, благодарю за помощь. Если что – обращайся.

– Непременно, Себастьян, непременно, – засеменил за мной кабатчик. – И ты нас не забывай.

– Как можно! – усмехнулся я, спускаясь по лестнице на первый этаж, и, не выдержав, закашлялся от едкого дыма. Ну и гадюшник!

Вытирая слезившиеся глаза, направился на выход, и тут где-то неподалеку послышались глухой удар и шум падающего тела. Невольно вздрогнув, я обернулся поглядеть на разгоревшуюся потасовку. Обернулся – и едва успел предплечьем заблокировать удар невесть с чего решившего пырнуть меня ножом мужика. Длинный клинок лишь вспорол плотную ткань плаща, а в следующий миг я сбросил оцепенение и саданул нападавшего костяшками по тыльной стороне ладони. Нож полетел на пол, парень отпрыгнул к стойке бара, но с другого боку уже подскочил второй головорез.

Перехватив руку громилы, я крутнулся, присел и швырнул его через себя. Тот всем своим весом рухнул на стол, завсегдатаи с проклятиями метнулись в разные стороны, а в следующий миг кто-то со всего маху долбанул мне по скуле. В глазах вспыхнули искры, ноги подкосились, и я повалился на пол. Толком не успев прийти в себя, откатился в сторону, и миг спустя в плечо врезался едва разминувшийся с виском носок сапога.

Рука моментально отнялась, я извернулся и ужом заполз под стол. Не самое надежное укрытие все же помогло выиграть пару мгновений, чтобы хоть немного оклематься, и, когда успевший подхватить оброненный тесак мордоворот вновь ринулся в атаку, каблук моего сапога угодил ему в колено. Нога убийцы подогнулась, он ухватился за спинку стула, вздрогнул – и рухнул лицом вниз. Немудрено: из спины у него торчала рукоять загнанного под лопатку ножа.

– Себастьян! – подскочил ко мне невесть когда сменивший ливрею на какие-то застиранные обноски Пьер. – Убираемся отсюда, живо!

– Подожди.

Я кое-как поднялся на ноги, глянул на рухнувшего на стол парня и скривился. Кто-то из потревоженных его падением забулдыг раскромсал бедолаге горло от уха до уха. То ли свое возмущение разлитой выпивкой таким образом выразил, то ли под шумок карманы обчистил. А скорее – и то, и другое.

– Я не имею к этому никакого отношения! Святым Гарольдом Авендумским клянусь! – поспешил уверить меня Крюк. Вышибала, зажимая рукой окровавленный лоб, попытался подняться с пола, но не удержался на ногах и повалился обратно. – Это пришлые!

– Все в порядке, забудь… – Я заковылял на выход.

На улице поддерживавший меня под руку парень изо всей мочи дунул в служебный свисток, и тотчас Джек подогнал к крыльцу пролетку.

– Гони! – Запихнув меня на скамью, Пьер запрыгнул на подножку.

Пратт времени терять не стал и взмахнул поводьями:

– Нно! Пошли!

Когда мы выехали на соседнюю улицу, прямо на ходу вновь переодевшийся в ливрею Пьер сменил Джека, тот с ехидной ухмылкой оглядел мою рассаженную физиономию и покачал головой:

– Как знал ведь, нельзя тебе туда одному идти.

– Ерунда, – фыркнул я, потихоньку шевеля отбитой рукой. – Это не местные. Выследили нас, точно тебе говорю.

– Думаешь? – нервно оглянулся рыжий пройдоха. – Почему так решил?

– С хозяином я прекрасно пообщался – это раз. Вышибалу они вырубили – это два. Одного из громил местные забулдыги зарезали – это три. Ну и одеты слишком уж прилично для завсегдатаев были.

– Да и не выпустила бы нас так легко эта рвань баррикадная, – поддакнул Пьер.

– Час от часу не легче, – вздохнул Джек. – Ладно. Говоришь, с хозяином плодотворно пообщался?

– Поехали на площадь Грегора Первого, – распорядился я. – Нет, стой! Вон винная лавка, сбегай, купи бутылку бренди. И по пути в «Хромого бродягу» заглянуть надо.

– Ну ты вообще обнаглел! – покачал головой Пратт, потом внимательно меня оглядел и все же выудил кошель: – Пьер, сбегай, купи выпить подопечному.

– Ой, да не надо только! И сам бы в кабаке справился.

– А если бы местные второго не зарезали? – прищурился Джек.

– Если бы да кабы…

– Как они сработали, кстати, – профессионально?

– Вполне, – прикоснулся я к рассаженной скуле. – Ребята не промах, но в такой обстановке им действовать точно не приходилось. Подкарауль они меня на улице, и ты бы сейчас отходную молитву старому приятелю заказывал.

– От него дождешься, как же. – Вернувшийся из лавки Пьер протянул мне квадратную в основании бутылку.

– Вот ты как заговорил? – встрепенулся Пратт. – Сдача где?

– Сдача? Какая сдача? – даже не обернулся к нам возница и взмахнул поводьями. – А! Сдача! Наверное, в дыру в кармане вывалилась.

– Зас…нец! – Джек развалился на скамье и толкнул меня в бок: – Ты пить не собираешься, что ли?

– Не делай так больше, – поморщился я и прижал бутыль к рассаженной скуле.

– Справился бы он! – фыркнул рыжий. – Шляпу потерял, плащ на помойку выкидывать можно.

– Иди ты знаешь куда? – зарычал я. – Все, проехали…

«Хромой бродяга» – доходный дом на закатной окраине – за последнее время изрядно пообветшал. Штукатурка пластами обвалилась, на крытой черепицей крыше темнели прорехи. У парадного крыльца жильцы навалили целую гору мусора, дверь и вовсе была закопчена, будто под ней разводили костер.

Да и сам район запаршивел не меньше. К грязи на улицах, конечно, не привыкать – чай, не дворцовая площадь, но в пресловутом порту и то чище. Я уж про физиономии прохожих не говорю. Мало того, что рвань и пьянь, так еще чуть ли не у половины глаза мутные, будто у снулой рыбы. Уличные шлюхи из своих нор уже днем повылазили, а неподалеку от перекрестка какой-то молодняк в помойной канаве костер развел.

И куда, хотелось бы мне знать, наша доблестная Стража смотрит?

– Развели гадючник, – с недовольным видом огляделся по сторонам Джек. – Еще ведь недавно приличный район был, а теперь как в порту.

– В порту лучше, – возразил я. – В порту все давно поделено, беспределыциков там сразу под пирсы спускают.

– Ты об этих, что ли? – кивнул на оборванцев у костра Пратт.

– Угу.

В этот момент дверь какого-то непонятного заведения на первом этаже дома напротив «Хромого бродяги» распахнулась, и оттуда на мостовую вылетел прилично одетый господин. Он рухнул прямо в грязь, с трудом поднялся на ноги и неровной походкой поплелся по улице. Оборвыши двинулись следом, но потом вдруг чего-то испугались и резко свернули в подворотню.

– Раз боятся, значит, стражники сюда еще заглядывают, – философски заметил Пьер.

– Они своего не упустят, – выбрался из пролетки Джек. – Свисток у тебя с собой? Если что – свисти. Мы спасем.

– Как бы вас самих спасать не пришлось.

– Глупости говоришь. – Рыжий пройдоха остановился на крыльце доходного дома, дожидаясь меня. – Да ты просто скажи, что Себастьяна Марта знаешь, и все сразу разбегутся.

– Ага, как те, в кабаке…

– Хватит трепаться уже. – Я распахнул перекошенную дверь и прошел внутрь. В нос сразу ударил едкий запах мочи и вонь подгорелой пищи. Ну и свежей блевотиной тоже, если не ошибаюсь, попахивает. Тот еще букет, в общем.

Дверь комнатушки консьержа оказалась приоткрыта, я подошел к ней и несколько раз легонько стукнул костяшками пальцев по косяку.

– Чего надо? – дыхнул на меня перегаром выглянувший на стук парень в грязной майке и домашних штанах с вытянутыми коленями. – Комнаты меньше чем на день не сдаем.

– Жиль Закиль у себя? – внимательно приглядываясь к его опухшей физиономии, поинтересовался я.

– А вам-то что? – моментально насторожился консьерж. – Вы шпики, да? Шпикам тут делать нечего!

– Полегче на поворотах, – усмехнулся стоявший у меня за спиной Джек. – Тебе простой вопрос задали…

– Убирайтесь! – Парень ухватил приставленную к стене палку и оскалился. – А не то мигом с лестницы спущу!

Я спокойно отвел дубинку в сторону и резким ударом в подбородок сбил консьержа с ног. Подождал, пока он немного очухается и начнет, упираясь руками в пол, подниматься на четвереньки, и со всего маху пнул по ребрам. Консьерж отлетел к незаправленной кровати и ошалело затряс головой.

– Вы чего?! – завопил он, но тут же взвыл от боли, когда Джек врезал ему по ключице поднятой с пола дубинкой. Что-то хрустнуло, парень завалился на спину и заскулил от боли.

– Тебе задали простой вопрос: у себя ли Жиль Закиль? – примерился для нового удара Пратт, но для начала все же уточнил: – Не хочешь ответить?

– Нету! – взвизгнул консьерж, прикрывая голову левой рукой. Правая рука у него обвисла и не шевелилась. – Нету его, нету!

– А где он?

– В клубе!

– В клубе? Каком клубе?

– Просто клуб. Притон на первом этаже дома напротив.

– Если его там нет, мы вернемся, – пообещал я и забрал у Джека дубинку. Чувствую, она мне сегодня еще пригодится. Клуб, ну надо же!

– Мансарду не будем проверять? – уточнил рыжий, когда мы вышли на крыльцо.

Какой-то заходивший в дом забулдыга попытался бесцеремонно отодвинуть его в сторону, Джек толчком в грудь столкнул грубияна прямо в помойную канаву. Пьяница выругался, но к крыльцу приближаться больше не рискнул.

– Не думаю, что консьерж врал, – покачал я головой и на всякий случай все же предупредил так и сидевшего на козлах пролетки Пьера: – Если вдруг увидишь светловолосого толстяка с отрубленным мизинцем на левой руке, пусть он нас подождет. Хорошо?

– Просто попросить его задержаться?

– Попроси или по башке дай, мне без разницы. Главное, чтобы он никуда не ушел.

– Понял? – издевательски усмехнулся Пратт. – Исполняй!

– Откуда вы только взялись на мою голову? – не остался в долгу горестно вздохнувший Пьер.

Я на эту сентенцию ничего отвечать не стал и, постаравшись по уши не уделаться в грязи, перебежал через дорогу. Дернул ручку той самой двери, из которой выкинули прилично одетого господина, но она оказалась заперта.

– Кто там еще? – В открывшееся смотровое окошко на нас глянули два налитых кровью глаза. – Это закрытое заведение!

Вступать в споры с вышибалой я не стал и, прежде чем он успел захлопнуть окошечко, со всей мочи ткнул его в широкую переносицу прихваченной с собой палкой. Громила моментально исчез из виду; мне же, привстав на цыпочки, без особого труда удалось нашарить засов и отодвинуть его в сторону.

– Очень непродуманная система, – вслед за мной проходя в распахнутую дверь, усмехнулся Джек.

– Ничему жизнь людей не учит, – согласился с ним я, переступил через валявшегося в отключке вышибалу и потянул носом воздух. – Опиумная курильня?

– Она самая.

Тут на шум прибежал какой-то хлыщ в надетой прямо на голое тело кожаной жилетке, углядел валявшегося на полу охранника и, ойкнув, попытался исчезнуть в витавших в помещении клубах дыма. Попытался неудачно – моментально нагнавший странного типа Джек ухватил его за ухо и вполсилы стукнул кулаком под ребра.

– А жарко тут у вас.

Я расстегнул куртку и окинул внимательным взглядом обстановку притона. Вот именно что обстановку – лежавшие на кушетках опиумные курильщики от мебели сейчас ничем в общем-то и не отличались.

– Я не здешний, просто зашел, – начал юлить хлыщ в жилетке. – Отпустите меня, а?

– Заткнись! – Джек выкрутил ему ухо, и парень, закусив губу, привстал на цыпочки.

– Жиль Закиль где? – Для убедительности я легонько ткнул содержателя притона дубинкой под дых, а потом похлопал моментально обмякшего парня по щекам. – Ну-ну, не покидай нас. Где Закиль?

– Там, – махнул рукой в сторону одной из дверей тот, безуспешно пытаясь набрать в легкие воздуха.

– Показывай, – не особо сдерживаясь, хлопнул его по спине Пратт, и бедняга едва не полетел кубарем, споткнувшись об одну из лежанок.

– Здесь он, здесь.

Парень провел нас в комнату, ничем не отличавшуюся от предыдущей. Разве что тут несколько курильщиков еще не впали в навеянное дурманом забытье и лениво наблюдали за поднимавшимися к потолку струйками дыма.

– Светловолосый толстяк, говоришь? – уставился на меня Джек, когда содержатель притона остановился рядом с лежанкой, на которой валялся худой, словно щепка, мужчина с осунувшимся лицом и расползшейся на всю голову плешью.

– Угу, – кивнул я мгновение спустя. Признать в этом задохлике Жиля удалось вовсе не сразу. Все мы меняемся, и меняемся далеко не в лучную сторону, но не настолько же!

Пратт откинул дерюгу и проверил руку:

– Ну надо же! Насчет мизинца ты угадал!

– Что значит угадал? Я его и отрезал.

При этих словах содержатель притона вздрогнул и вновь попытался удрать, но его опять перехватил Джек:

– Стоять! Часто у вас Жиль появляется?

– Постоянно здесь околачивается, – не стал запираться парень.

– Ладно, пошли, – позвал я приятеля и направился на выход. – Этому даже картофельные очистки из мусорной корзины никто украсть не поручит.

– На площадь Грегора Первого сейчас? Там что?

– Там неподалеку один жулик квартиру снимает. Он это дельце легко провернуть мог, да и охранников на днях подыскивал.

– Охранников? Ну, тогда поехали…

Пока ехали, Джек преспокойно себе дремал. Меня аж зло разобрало. Тут пытаешься выход найти, мысли в голове, как очумевшие тараканы, носятся, а этот – спит. Вот ведь сволочь!

Я с превеликим трудом удержался от того, чтобы не отвесить ему леща, потом огляделся по сторонам и успокоился: пролетка уже подъезжала к площади Грегора Первого. Впереди замаячила конная статуя основателя правящей династии, и Пьер придержал лошадей, пропуская выехавшую навстречу карету.

– Джек! – куда сильней, чем требовалось, ткнул я приятеля локтем в бок, стоило нам свернуть на Янтарную улицу.

– А! Чего?! – встрепенулся тот.

– Приехали. – Я выскочил на мостовую и зашагал к парадному двухэтажного доходного дома.

– Так мы спорим? – нагнал меня Пратт и, прикрыв ладонью рот, широко зевнул.

– Чем ты ночами занимаешься?

– Работаю, – не моргнув глазом, соврал рыжий пройдоха. Или не соврал? Да кто этих рыжих разберет? Может, и в самом деле вкалывает.

– И как, печень еще позволяет столько работать? – Я хлопнул приятеля по пояснице и дернул ручку входной двери. Заперто.

– По себе людей не судят, – ухмыльнулся Джек и несколько раз стукнул молоточком.

– Тебе видней…

Тут за дверью послышались шаркающие шаги, и старческий голос довольно невежливо поинтересовался, какого беса нам надо.

– Стража! – громогласно рявкнул Пратт. – Отпирайте немедленно!

– Ой, Святые, что ж стряслось-то? – В приоткрывшуюся дверь выглянула сгорбленная старушка.

– Господин Ланц здесь проживает?

– Это Якоб-то?

Привратница, как завороженная, уставилась на предъявленную Джеком бляху старшего дознавателя, а потом судорожно принялась поправлять съехавший на один бок чепец. На мою рассаженную скулу она, по счастью, внимания не обратила.

– Он самый, – подтвердил Пратт.

– Здесь он живет, здесь. Третий год уже квартиру снимает…

– Сейчас у себя?

– Якоб-то? Нет, давненько уже куда-то запропал. С ним бывает.

– Когда последний раз появлялся?

– Да уж несколько дней не было. Несколько, да…

– Когда приходил последний раз?

– Дайте, Святые, памяти, – затеребила в руках платочек старушка. – Третью ночь он не является. Точно – третью! Плату пять дней назад подняли, и я…

– Какая квартира? – перебил бабушку Джек.

– Второй этаж, дверь налево. Да, как подниметесь, сразу налево.

– Ключ?

– Да где ж я его возьму? Нету у меня ключей, у домовладельца только…

– Придется дверь ломать. – Я по скрипучей лестнице начал подниматься на второй этаж и, перегнувшись через перила, подмигнул рыжему. Тот не подвел и состроил зверское выражение лица.

– Как же так? – залепетала старушка. – Не позволю!

– Пьер, тащи топор! – выглянул Джек к дожидавшемуся нас на улице парню.

– Не губите! С меня ведь вычтут… – запричитала бабка. – Не надо, родные…

– Ключ, – повторил Пратт.

Пустившая слезу бабка скрылась в своей каморке под лестницей, но вскоре вернулась обратно:

– Возьмите…

– Лови! – Пратт кинул мне ключ и обернулся к вошедшему с улицы Пьеру: – Отбой. Но ты не уходи, побудь пока с бабушкой. Побудь, побудь, ничего с пролеткой не случится.

– Проходи, милок…

– Я в дверях постою, – отказался парень. – Имущество казенное, не расплачусь, если что.

– Окна квартиры куда выходят? – уточнил я у старухи. – Во двор или на улицу?

– Во двор…

Я поднялся на второй этаж, отыскал нужную дверь и принюхался. Показалось или в самом деле тухлятиной несет? Странный какой-то запах. Может, суп у кого прокис?

– Джек! Ничего не чуешь?

– Да вроде нет, – принюхался рыжий.

Я отпер замок, тихонько толкнул дверь и едва сдержал рвотный позыв – из квартиры так и шибануло мертвечиной. Кисло-сладкая вонь, казалось, заполонила собой весь дом, и шансы отыскать Ловкача живым стремительно пошли вниз.

Да чтоб тебя! Бесов праздник!

– Надо было спорить, – забрал у меня бутылку с бренди слегка позеленевший Джек и отступил к лестнице.

Настежь распахнув дверь, я зажал нос пальцами и прошел в комнату. Покойник лежал на кровати с толстой пуховой периной, почерневшей от впитавшейся в нее крови.

Вот ведь гадство!

Я быстро прошел к окну, распахнул его настежь и выбежал обратно в коридор. Забрал у Джека бутылку и тщательно смочил в бренди носовой платок.

– И что ты собираешься там найти? – Пратт открыл запыленное окошко и жадно вдохнул свежего воздуха.

– Мало ли. – Я повязал платок на лицо и распорядился. – Отправляй Пьера за коронером и стражниками.

– Чего?

– Пьера! За коронером!

– Понял.

Джек побежал на первый этаж, я тяжело вздохнул и вернулся в квартиру Ловкача. В комнате с покойником задерживаться не стал и сразу заглянул на крохотную кухоньку. Орудия убийства долго искать не пришлось: они лежали прямо посреди стола на заботливо подстеленном полотенце. Пара ножей, трехзубая вилка, молоток и топорик. Все в засохшей крови и каких-то бурых ошметках.

Не тратя впустую на них свое время, я набрался решимости и отправился к трупу. Точнее, к тому, что от него осталось. А осталось от него не так уж и много – над Ловкачом явно поработали профессионалы. Местами – точно по живому – с мошенника содрали кожу, пальцы отрезали, колени и локти раздробили, а из распоротого живота торчали сизые ленты кишок.

И лицо… Ух, лучше не смотреть, еще приснится…

Да уж, кто бы ни учинил это паскудство, нервы у него были просто железные. Даже раны прижигать не забывал, дабы клиент преждевременно от потери крови не умер. Это потом уже мошенника выпотрошили, как свинью.

– Выходит, мы остались без главного подозреваемого? – Вернувшийся через некоторое время Джек остановился в дверях, глянул на сожженное до костей лицо и оскалышрованный череп и сразу присосался к бутылке. – Что будем делать?

– Ты знаешь, – я заглянул в очаг и, обнаружив среди углей лишь обгоревший кляп, задумчиво хмыкнул, – меня сейчас больше интересует другой вопрос…