Читать книгу: «Пространство-время. Хроники поиска во времени. Книга первая», страница 8

– Нет, – ответила она со своей обычной гордостью. – Я сама о себе позабочусь.

– Если я смогу чем-то помочь, – помогу, – сказал я.

– Почему Вы должны помогать мне? – резко спросила она, и к ней вернулось подозрение. – И вообще, что бы Вы могли сделать?

– Ну, во-первых, потому что мне известно, каково это, когда в твою жизнь приходят проблемы, – защищаясь, ответил я. – Что касается помощи: вероятно, не так уж много. Я не знаю, где окажусь или что буду делать.

И тут меня снова ударило. Эта огромная пропасть времени и пространства, в которой я потерялся. Мне и в самом деле было неизвестно, что со мной произойдет. Я подумал об Алекс. «Я буду далеко отсюда», – говорила она. У меня закружилась голова. Это могло означать почти всё, что угодно, и грандиозность этого поиска, казалось, сокрушила меня.

– Вы выглядите грустным, – сказала Жаклин. – Мне очень жаль. Мы говорим о моих неприятностях, а не о Ваших.

– Не беспокойтесь о моих неприятностях: они другого рода…, – на мгновение я задумался. – По крайней мере, я так думаю.

Она косо покачала головой.

– Опять загадки: кажется, я никогда не встречала кого-то, похожего на Вас, мистер… Ричард.

– Надеюсь, это комплимент, – произнёс я с улыбкой, и Жаклин удивила меня своей.

– Просто наблюдение, – сказала она. – У меня тоже не много опыта в том, чтобы делать комплименты джентльменам, особенно таким загадочным и бесхитростным, как Вы.

Я смущенно улыбнулся.

– Могу я задать Вам последний вопрос?

– Ну, хорошо, – вздохнула она.

– Меня удивило, что Вы вернулись, учитывая эту заварушку на улице. Вас заставили солдаты Союза?

Жаклин раздумывала.

– Мы были в пути, когда увидели, что бой приближается. Солдаты хотели повернуть назад, но я настояла на том, чтобы идти. Не знаю, почему. Почему-то это казалось важным. Но, должна признаться, я не думала, что конфедераты зайдут так далеко в город.

Мы разделили наше самое дружеское молчание на сегодняшний день, в то время как звуки боя удалялись всё дальше. Всё звучало так, будто войска Союза прогоняли обратно через весь город. Это казалось совершенно нереальным, и я заставил себя подумать об этом рационально. Солдаты-южане, которые мне до сих пор встречались, вели себя достаточно прилично. Но не было никакой гарантии, что так будет всегда. Я надеялся, что мы с Жаклин окажемся в лучшем положении, когда компрометирующие документы исчезли. А также надеялся, что телефон и деньги в этой игре останутся незамеченными. Но я не мог быть уверен.

Я, конечно, не чувствовал, что могу положиться на Портал, чтобы выйти из этой ситуации. С завистью подумав о том, как отчим Жаклин исчез по своему желанию, я задался вопросом, смогу ли когда-нибудь добиться такого же контроля. Я размышлял о том, как мой Портал вызвал эффект замедления времени, который так улучшил мои показатели в перестрелке. Похоже, эффект усилился, когда мой коллега-путешественник во времени сделал то же самое, или, возможно, это была бессознательная реакция на опасность, я не был уверен, какая именно. Видимо, то же самое произошло и в доме Жаклин. Я по-прежнему смутно осознавал, что где-то на заднем плане нависает Мозговой Червь. И всё же я не приблизился к пониманию этого существа, так же как к достижению эффективной связи с Порталом. Мне показалось, что у Мозгового Червя была определенная антипатия к Жаклин, и, поразмыслив, я понял, что там, где дело касалось её отчима, она отсутствовала. Возможно, это являлось своего рода подсказкой, но было слишком много неопределенностей, чтобы быть в чём-то уверенным.

Мы с Жаклин немного дремали, когда дверь открылась, и появился Билли.

– Хорошие новости, мисс Джонсон, – радостно произнёс он, – можете вернуться в свой отель и спокойно переночевать. Двое парней проследят за Вами и сопроводят, когда люди из Бюро Информации будут готовы принять Вас. Мистер Уолтон сейчас поедет с нами, и примерно через день мы все опять встретимся.

Жаклин неуверенно посмотрела на меня, а затем кивнула.

– Очень хорошо, – сказала она, – скоро увидимся… Ричард.

Жаклин ушла с сопровождением, а мы с Билли вышли к лошадям, стоящим неподалеку. Нас ждала пара всадников из первоначального отряда лейтенанта. Улица была заполнена торжествующими солдатами Конфедерации, а также брошенным снаряжением и окровавленными телами представителей обеих армий. Мёртвые в гротескных позах лежали на обочине дороги, где они упали или куда их оттащили. Мы с Билли вскочили в сёдла, и все четверо медленно двинулись сквозь ликующую толпу. Повсюду царила почти ярмарочная атмосфера. Безразличие к мёртвым казалось странным, но я предположил, что для этих людей смерть стала довольно обыденным явлением.

Мы выехали из Геттисберга и выдвинулись на северо-запад, где в промышленных масштабах происходило управление огромным количеством людей и снаряжения. Это было море организованной неразберихи. Большие группы солдат маршировали или отдыхали под деревьями со своими рюкзаками и оружием. Рядом в мрачной какофонии скрипящих колес упряжки ржущих лошадей тащили грохочущие фургоны и пушки с повозками боеприпасов. Казалось, надо всем нависло тяжёлое чувство предопределённости, и я зачарованно изучал пёструю мозаику лиц. Было удивительно видеть их безмолвное погружение в драму, разворачивающуюся вокруг.

Это напомнило мне о душевном состоянии, которое овладело мной в коттедже Чарльза и ещё раз в съёмной комнате, о человеческой расе, как армии муравьёв, слепо идущей к своей коллективной гибели. Тонкая вибрация резонировала внутри меня, и я почувствовал энергетический заряд вокруг себя. У меня было мало времени, чтобы удивляться этому. Пульсация в теле стала более интенсивной, и мое самоощущение усилилось, охватывая все эпические картины в новой мантии сознания. Я чувствовал себя почти подвешенным в воздухе, в то время как темп жизни замедлился до глубокого и важного настоящего.

Это видение говорило о вечном терпении и отрешённости, но мрачный военный карнавал вызывал печальную внутреннюю остроту. Люди, до абсурда молодые и наивные, удерживаемые в плену силами, превосходящими их знания и понимание. Невыросшие дети, попавшие в ловушку фаталистического смирения перед лотереей войны, укрывающиеся от жестокой реальности в товариществе своих спутников. В этом море личностей плавало разнообразие воодушевления, но это было примитивное, племенное явление: заученное восприятие других. Казалось невероятным, что люди убивают друг друга в таких масштабах.

Суровое откровение отступило, и я в замешательстве наблюдал за его уходом. Как будто какое-то более глубокое, первобытное «я» заглядывало в мою жизнь. Или, конечно же, то, что я схожу с ума. А, может, Мозговой Червь играл со мной злую шутку. После таких переживаний меня мучил водоворот неопределенностей, но не в тот момент, когда они происходили. Их воздействие несло своё кредо, но казалось диковинным перед лицом рационального осмысления.

Оглядываясь назад, я удивляюсь, что вообще справился. И всё же мне удалось не сломиться перед лицом безжалостно пугающих и умопомрачительных событий. Человеческий ум, похоже, закрывается от неудобных или противоречивых истин в интересах самосохранения. Мне нельзя было потворствовать сомнениям в себе или паранойе. Я был слишком занят, уворачиваясь от более конкретных угроз. Тогда мне оставалось только предположить, что эти странные переживания были как-то связаны с экзотическими измерениями, открывшимися Порталом. Я знал, что это опасно, и рисковал затеряться в таинственных и неизвестных реальностях, но как только очнулся в мире Алекс, меня сожгло, как мотылька пламенем.

Постепенно я вернулся в обычный мир и начал замечать более приземлённые детали жизни вокруг. Разнообразие униформы в армии Конфедерации удивило меня не только стилем и дизайном, но и качеством и состоянием. Многие люди выглядели немногим лучше бродяг в поношенных, не соответствующих друг другу куртках и штанах. Их ботинки и сапоги находились в ужасном состоянии. Некоторые были босиком. Тем не менее, другие подразделения казались лучше оснащёнными, а некоторые офицеры, что удивительно, просто сошли со сцены в самых изысканных одеждах, которые мог предложить костюмерный отдел.

Мы прибыли к большому скоплению палаток и спешились, дождавшись, пока часовой доложит о нашем прибытии. Нас с Билли проводили в большую широкую палатку с завязанными сзади боками. Очевидно, это был командный центр. Несколько офицеров разного ранга сидели вокруг широкого грубого деревянного стола, заваленного картами и блокнотами. Самый старший из присутствующих выглядел на удивление молодым, но отличался стальным взглядом и уважением окружающих. Он поднял глаза и на мгновение пристально посмотрел на меня.

– Добрый вечер, мистер Уолтон, – сказал он. – Полковник Тайлер Беннетт, 14-й полк Северной Каролины. Я так понимаю, что Вы вовлеклись в некоторые неприятные события, касающиеся безопасности Южных штатов.

– Да, думаю, это правда, – ответил я, – но это было неосознанно и без намерения.

– Кроме того, Вы англичанин.

Я удержался от того, чтобы закатить глаза, и вместо этого попытался выглядеть безвредным.

– Мне сообщили, – сказал полковник, явно не впечатленный моей безвредностью, – что лейтенант Боуэн обнаружил военные документы Конфедерации на встрече между южанами-изменниками и агентами Севера.

– Это я понимаю, – произнёс я.

– …на встрече, на которой Вы также присутствовали.

– Я стал жертвой обстоятельств, – сказал я, для пущей убедительности добавив «сэр». – Моё присутствие было случайным и никоим образом не связано с этой встречей.

– Вы меня простите, но мне трудно это принять.

– Понимаю, – признался я, неловко сглотнув.

– Вам известно содержание этих документов?

– Нет, я их не просматривал.

– Полагаю, Вы утверждаете, что отчим мисс Джонсон забрал документы у солдат Союза во время сегодняшней перестрелки?

– Да, именно так и было.

– Зачем ему это делать, если он шпионил в пользу Севера?

– Похоже, была задействована военная информация с обеих сторон, – сказал я, чувствуя, что моё положение становится всё более сложным. – Когда офицер Союза – майор, выявил это, отчим мисс Джонсон начал стрелять.

Полковник пристально посмотрел на меня.

– Что Вы делали в доме этого человека?

– Я, э-э, просил о помощи, – произнёс я, внутренне съежившись. – Полагаю, что меня, возможно, ограбили: ударили по голове. Не могу вспомнить, что произошло.

– Мне сказали, у Вас даже лошади не было, – сказал полковник с явным нетерпением. – Вы жили у мисс Джонсон и её отчима?

– Нет, я тогда только что прибыл.

– Пешком? – иронически осведомился он.

– Да, – коротко ответил я.

Несколько секунд офицер молча смотрел на меня. – Значит, Вы утверждаете, что не знаете их?

– Я их не знаю, – настаивал я. – Что ж, я немного узнал мисс Джонсон, но едва знаком с её отчимом. Он кажется жестоким и беспринципным человеком. У меня сложилось впечатление, что мисс Джонсон не доверяет ему и не понимает его интересов или мотивов.

– Хм, – сказал полковник, заканчивая беседу. – Я попрошу капитана Дэниелса подробно расспросить Вас о событиях последних нескольких дней, и приму решение, когда получу его отчёт.

Нас отпустили и отвели в палатку поменьше, назначив Билли и его товарищей для моей охраны. Вскоре после этого появился серьёзный Капитан и начал тщательно перепроверять мои недавние приключения. Вечер был теплым, и я позавидовал Билли и его друзьям, слыша, как они тихо разговаривали на свежем воздухе. Капитан строчил обильные заметки, и я постоянно рассказывал и пересказывал отдельные части истории, чтобы объяснить действия разных людей.

Моё таинственное появление в доме Жаклин и предыдущие передвижения не заняли много времени, став главным камнем преткновения. Это было то, о чем я не мог дать никакого отчёта. Я просто недостаточно знал о времени или месте, чтобы построить что-то похожее на связную историю и даже обратился за помощью к Порталу, в надежде, что он сможет извлечь что-нибудь из моей памяти. Одна или две яркие реконструкции соответствующих исторических событий действительно начали формироваться перед моим мысленным взором. Но это было бесполезно, когда речь шла о сложном маршруте долгого сухопутного и морского путешествия; не говоря уже о вымышленной личности, пункте назначения и цели.

– Я могу помочь с этим, – сказал Мозговой Червь, – просто позволь мне на время взять всё на себя, и я дам им то, что они хотят услышать.

Мне не понравилось, как это прозвучало, но, безусловно, было заманчиво. Я на мгновение заколебался, прежде чем упереться пятками. Понятия не имея, что на самом деле означает «позволь мне на время взять всё на себя», я инстинктивно уклонился от этого, и негодование его вторжением в мою жизнь подпитывало мой отказ.

– Как хочешь, – снисходительно произнёс он, – но они, вероятно, расстреляют тебя.

Вместо этого я стал держаться истории о том, что меня ударили по голове, и я потерял память. Я надеялся, что Портал выведет меня из ситуации, если она станет слишком серьезной. Мой следователь, наконец, закрыл свой блокнот и объявил, что вернётся утром. Это означало провести ночь в палатке, с лошадей сняли снаряжение и свалили внутрь. Билли и его спутники раздобыли немного еды, и мы сидели и ели, когда садилось солнце. Мои тюремщики были не разговорчивы, они, казалось, чувствовали себя неловко из-за моего допроса, и я разделял их настроение. Я был потрясён событиями этого дня и заснул, окруженный зловещими звуками армии, готовящейся к войне. Мне снились насилие, кровь и смерть.

Я проснулся рано от шума передвигавшихся лошадей и людей. Билли проводил меня в уборные, и мы вернулись, увидев, что нас ждет неизбежный завтрак из кукурузной муки и некрепкого кофе. Но я был благодарен и этому. Мы сидели в тишине, наблюдая за суетой в лагере. Хотя мне мало нравилось такое свободное времяпровождение. Перспектива дальнейшего допроса и неустанная подготовка к убийству вокруг нас тяжело на меня давили. Я с неудовольствием подумал о Чарльзе и о том, что он мог бы сделать из этого уникального окна в историю. Но даже мысль о его восторженных интонациях меркла под мрачным покровом напряжения, нависшего над лагерем.

Первые канонады раздались на некотором расстоянии: поразительный, прерывистый шквал, переросший в раскатистую, оглушительную бомбардировку. К ней быстро присоединился злобный треск массированной мушкетной стрельбы. Мы ничего не могли разглядеть. Но звук вызвал в воображении образ дикой, зловещей бури, упавшей с неба и бушевавшей вверх и вниз по плоской долине между двумя армиями. По мере того, как наступало утро, сзади и спереди раздавался зловещий гром артиллерии и рябь залпов: нарастая и спадая по интенсивности, расстоянию и направлению. Билли и его товарищи были явно обеспокоены, не видя и не зная поля боя. По лагерю плыла только тонкая дымка порохового дыма, и время от времени над головой просвистывала мушкетная пуля. Я сидел и думал о Жаклин: надеясь, что нас простили или о нас забыли посреди этой колоссальной драмы.

Мои надежды оказались напрасными. Педантичный капитан вернулся с мрачным коллегой, который, казалось, был знаком с тёмным миром политических интриг и военных хитростей. Они вновь и вновь перебирали мои показания, в то время как Мозговой Червь ощутимо ухмылялся где-то в моей голове. Наконец, меня прямо спросили, планирует ли британское правительство отказаться от поддержки Юга. Я настаивал на своей невиновности, но был безнадежно скомпрометирован. Они остались явно недовольны, и, когда уходили, выражение их лиц было угрожающим.

День тянулся медленно, прерываясь смесью слухов и новостей, от проходящих гонцов и раненых. Спотыкающиеся процессии раненых превратились из ручейка в поток: шокирующее зрелище боли, разрушения и разбитых мечтаний, перенесённых с шаткой бравадой. Рядом находился пункт скорой помощи, и крики оттуда были ужасающим свидетельством суровой реальности войны.

Однако, казалось, что это массовое убийство нисколько не встревожило Билли, и он всё больше воодушевлялся новостями о боевых действиях.

– Может быть, так и есть, – взволнованно произнёс он, – мы окончательно поколотим этих янки и покончим с этой войной.

Наконец, ближе к вечеру офицер военной разведки вернулся. Его вид был таким же суровым и непроницаемым, как всегда. Он указал, что следует седлать лошадей, и мы медленно выехали из лагеря, миновав гротескную кучу выброшенных окровавленных конечностей позади пункта скорой помощи. Около мили наш отряд двигался по редколесью, заполненному войсками: одни приходили в себя после стычек, другие ждали, когда можно будет вступить в бой. Наконец, мы приблизились к небольшому белёному коттеджу, пустующему или покинутому обитателями. У открытой двери стояли и разговаривали двое мужчин в гражданской одежде. Коттедж скрывался в редкой рощице хвойных вечнозеленых деревьев и находился далеко от других жилищ. Деревья слегка пахли кедром, его аромат напоминает мне об этом доме и по сей день.

– Это тот самый англичанин, – лаконично объявил офицер, и двое мужчин посмотрели на меня каменными глазами.

– Мистер Маккриди ждет вас, – сказал один из них и кивнул головой, указывая на открытую дверь. Я спешился в своей обычной неуклюжей манере и неловко вошёл в тусклый коридор, глаза пытались привыкнуть к полумраку. Дверь была приоткрыта, открываясь в скромную комнату с низким потолком, и в ней стоял странного вида мужчина, тоже в гражданской одежде. Это был некрасивый человек среднего роста, неуклюжего, костлявого телосложения, с бледным и угловатым лицом. Один его глаз прищурился, а взгляд был безжалостным и жестоким. Когда я вошёл, мужчина холодно улыбнулся.

– Рад с Вами познакомиться, мистер Уолтон, – спокойно сказал он и сильно ударил меня кулаком в живот. Я опустился на колени, не в силах даже вздохнуть, войдя в совершенно новый мир тьмы и боли.

Глава 7

– На кого работает Джеремия Серрано? Кого Вы представляете в английском правительстве? Почему Вас послали в эту страну?

Вопросы продолжались бесконечно, с таким количеством жестоких ударов и тумаков, наносимых разными мужчинами, что я не смог бы ответить, даже если бы захотел. Когда, наконец, они остановились, я стоял на четвереньках, сплевывая кровь: мой ум был ошеломлён, тело охватила боль, а чувства шатались. Перед глазами вспыхнули белые огни, и слух перекрыл глухой статический шум.

– Что ж, теперь Вы знаете, что мы серьезно относимся к делу, и, возможно, сможете дать нам некоторые ответы, – злобно произнёс мистер Маккриди, с большим удовлетворением глядя на меня сверху вниз.

– Вы с ума сошли? – охнул я, потрясенный и испуганный. – Я ничего об этом не знаю.

– Думаю, что знаете, мистер Уолтон, – усмехнулся он, – и я полагаю, Вы нам расскажете.

Двое его сообщников силой усадили меня на стул и грубо привязали к нему, а отвратительный мистер Маккриди засыпал меня теми же безжалостными вопросами. Каждая попытка заявить о моей невиновности делала его обвинения всё громче и настойчивее. Затем они снова начали меня бить, и я не мог пошевелиться, чтобы отразить удары. Беспомощность и растерянность были так же сильны, как и физическая боль. Я понятия не имел, о чём они говорили, и ещё меньше о том, что мог сказать или сделать, чтобы остановить их. От непрекращающегося насилия не было спасения.

Наконец, наступила пауза. Они оставили меня обмякшим на стуле, а сами на некоторое время удалились, без сомнения, чтобы обсудить тактику. Я отчаянно пытался установить связь с Порталом. Мне просто хотелось избавиться от боли, и я изо всех сил напрягся, чтобы сделать это. Но мой ошеломлённый ум не мог найти никакой поддержки, и Портал, казалось, не собирался помогать. Я никуда не сдвинулся, и когда мистер Маккриди и его друзья вернулись, кошмар продолжился.

Вопросы стали разнообразнее и шире, но конечный результат был тем же. Меня избивали с расчётливой жестокостью, пока я не начал терять всякое представление о том, кто я и что происходит. Вопросы, удары и невыносимые промежутки страха слились воедино. Тело онемело, и я чувствовал, как ускользает сознание. Я знал, что больше не выдержу. Когда, наконец, всё прекратилось, я безвольно растянулся на стуле, едва заботясь о том, что будет дальше.

– Прикидываться дурачком Вам не поможет, мистер Уолтон, – раздался в ухе зловещий голос мистера Маккриди. – Мы дадим Вам ночь, чтобы всё обдумать, а утром поговорим снова.

Грубо подняв на ноги, мои тюремщики, спотыкаясь, протащили меня в заднюю часть дома, где едва не сбросили по шатким ступенькам в подвал. Земляной пол был на удивление прохладным и успокаивающим, и я с благодарностью забылся.

Утро сигнализировало о своём присутствии парой проблесков света, проникавшего через люк над подвальной лестницей. Я медленно приходил в сознание, ошеломлённо уставившись на пылинки, лениво кружащие в тусклых лучах, и попытался оценить своё положение. Чувствовал слабость и тошноту, и всё тело тупо горело. В голове стучало, а нос был заложен и распух. Я не ощущал вкуса и запаха – ничего, кроме крови, и мой язык обнаружил несколько шатающихся зубов. Я не был уверен, как бы отреагировал, если бы мистер Маккриди и его люди снова набросились на меня. Меня, конечно, пугала мысль о новом избиении. Но глубокий ужас скрывался при мысли о том, что Маккриди обратит внимание на Жаклин. Я не верил, что на неё нападут как-то официально. Но в этих людях была какая-то неприятная атмосфера, и я допускал, что они способны почти на всё, что делается тайно. Вероятно, именно поэтому меня и передали им.

Я подумал о Портале. Несмотря на слои боли, моё восприятие устройства, казалось, немного выросло. Я был сильно потрясён, но больше не шокирован, и холодный гнев лежал в основе новой решимости. Но я не решался бежать, мне не хотелось оставлять Жаклин одну с этой ситуацией.

Странно, насколько я погрузился в реальность, которая всего несколько дней назад не существовала для меня. Я знал, что она может быть только одним из множества сценариев, разыгрывающихся в пространстве-времени, и смутно понимал, что это были поверхностные события, мимолётные пузырьки реальности на пороге глубоко таинственных измерений бытия. Но от одной мысли об этом у меня по-новому заболела голова. Я полагал, что осязаемое существование, каким бы конечным оно ни было, было для меня достаточно реальным.

Я ввязался во всё это не столько из-за Алекс, сколько из-за чего ещё, и моё беспокойство о Жаклин ничем не отличалось. Её сходство с Алекс казалось маловероятным совпадением. Уверен, что она была частью головоломки, и мне не хотелось уходить, не узнав больше. Так что я постарался собраться с духом для надвигающейся стычки с головорезами наверху.

– Знаешь, я могу помочь с Порталом, – непринужденно произнёс Мозговой Червь. – Или, если предпочитаешь, могу отключить боль. Все эти возвышенные идеи заставляют тебя страдать без причины. Жаклин может сама о себе позаботиться, и никому не будет дела, если тебя забьют до смерти. Пришло время подумать о себе для разнообразия.

– Исчезни, – раздражённо ответил я, — или, хотя бы, заткнись.

Но слова об избавлении от боли и помощи с Порталом звучали очень заманчиво в этом подвале.

Где-то раздался сильный мушкетный огонь: шум стал приглушённым, а направление и расстояние невозможно было угадать из моей грязной тюрьмы. К нему присоединился глухой, гулкий бас пушки, на который, казалось, издалека ответили, и бестелесный звук насилия превратился в угрюмый фоновый шум.

Билли открыл люк и спустился, чтобы помочь мне подняться по лестнице. Он выглядел пристыженным, избегая смотреть в глаза, когда вёл меня в грубый туалет на улице. Я неуклюже и неуверенно шёл рядом с ним. Мы вернулись и поели хлеба и сыра на кухне, запив всё это водой. Я жевал тщательно и мучительно, стараясь сохранить шатающиеся зубы. У меня даже дёсны болели.

– Я очень сожалею, мистер Уолтон, – сказал, наконец, Билли, – мне это совсем не нравится. Разве Вы не можете просто сказать им то, что они хотят знать? Какой смысл подвергать себя избиению?

– Нечего рассказывать, Билли, – устало ответил я, слегка запинаясь. – Я не знаю, о чём они говорят. Не расстраивайся, ты хорошо со мной обращался.

Покачав головой, Билли помог мне спуститься по ступенькам в подвал, я сел и урывками дремал в темноте, как показалось, очень долго. Через некоторое время почувствовал себя немного лучше и попытался настроиться более оптимистично. Но всё изменилось, когда я уловил знакомый звук над приглушенным фоновым шумом войны. Это снова заставило меня задрожать от страха и адреналина: послышался гневный голос, прерываемый короткими паузами, которые, как я понял, были заполнены коварными, скрипучими интонациями голоса мистера Маккриди. Наконец, тяжелые шаги приблизились к люку, и он распахнулся, показывая двух мужчин, которые доставили меня в подвал прошлой ночью.

– Надеюсь, ты не заставишь нас спуститься и забрать тебя, – угрюмым тоном сказал один.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к ним. Они грубо схватили меня, и потащили обратно в комнату, где произошло избиение, протолкнули в дверь, и я стоял, моргая от непривычного света.

Увидев меня, Жаклин побледнела. Шок, страх и гнев поочерёдно отразились на её лице.

– Что вы наделали? – выдохнула она.

– Мистер Уолтон ничем не помог нам в наших расспросах, – противно произнёс мистер Маккриди. – Я подумал, если Вы увидите, что мы не шутим, это поможет освежить Вашу память, мисс Джонсон.

– Это позор! – гневно сказала она. – Как вы смеете так обращаться с ним? Я требую, чтобы он немедленно получил медицинскую помощь!

– Вы не в том месте, чтобы что-то требовать, – ухмыльнулся мистер Маккриди, – и на Вашем месте я бы больше беспокоился о собственном здоровье. Ваша семья играет в опасную игру с интересами южных штатов.

– Я уже говорила Вам, что мне ничего не известно о делах моего отчима. Я сама знаю его немногим больше года.

– А как насчёт мистера Уолтона?

Жаклин раздумывала.

– Я знаю мистера Уолтона всего несколько дней. Мне неизвестно, имеет ли он какое-либо отношение к моему отчиму. Но, по-моему, он порядочный человек, который мало интересуется военными или политическими делами.

Неприятный мужчина смотрел взад и вперёд, как будто искал невидимый канал связи между мной и Жаклин. Наконец, Маккриди почти полностью закрыл свой опущенный глаз и непостижимым образом устремил другой глаз в какое-то далекое пространство.

– Очень хорошо, – наконец, сказал он, – как вы знаете, идет великая битва, и мне с моими людьми есть чем заняться. Я оставлю вас обоих, чтобы обдумать своё положение. Надеюсь, когда вернёмся, вы будете более сговорчивыми.

Маккриди развернулся и вышел, сопровождаемый своими людьми. В замке щёлкнул ключ, в коридоре послышались приглушённые голоса, и через минуту снаружи – звук убывающих лошадей. Жаклин быстро шагнула ко мне и слегка коснулась моего лица, её глаза были полны беспокойства.

– Что за противная жаба этот человек, – сказала она. – Он животное. Позвольте мне позаботиться о Вас.

Она подошла к двери и постучала в неё, подождав несколько мгновений, а затем постучала снова. Наконец, из коридора донеслись звуки, и дверь открылась. Там стояла неуклюжая делегация: Билли, а за ним ещё один человек лейтенанта, аналогично стеснявшийся.

– Билли, это безобразие, – гневно произнесла Жаклин. – Мне нужна тёплая солёная вода и чистая ткань для бедного мистера Уолтона.

– Мисс Джонсон, – нерешительно ответил он, – я не уверен, что нам разрешено…

– Вам приказали не давать тёплую солёную воду и чистую ткань?

– Ну, нет, мэм, но…

– Тогда, пожалуйста, принеси их.

Билли быстро удалился, снова заперев дверь. Я неуклюже опустился на свой пыточный стул, и Жаклин осторожно ощупала моё лицо и голову, исследуя шишки, отеки и засохшую кровь.

– У Вас есть какие-нибудь серьезные травмы: что-нибудь повреждено или сломано? – с тревогой спросила она.

– Видимо, в основном синяки, – пробормотал я распухшими губами.

Я чувствовал себя довольно неловко из-за того интимного внимания, которое мне оказывали. Так близко её физическое присутствие слегка ошеломляло.

– Думаю, они могли бы нанести гораздо больший ущерб, если бы захотели.

– Разве Вы не могли сказать им то, что они хотели узнать? – спросила Жаклин.

– Я ничего не знаю, – простонал я.

– Что ж, если это правда, понимаю, что Вы чувствуете. Бесит, когда тебя спрашивают о том, о чём ты ничего не знаешь. Но признайтесь, в Вас есть какая-то тайна, и Вы ничего не рассказали о себе.

Я подозревал, что мистер Маккриди оставил слушателя в каком-нибудь укромном месте, чтобы подслушать наш разговор. Но он бы услышал мало чего компрометирующего.

– Не могу объяснить, – пробормотал я, – уже говорил Вам раньше: Вы бы подумали, что я сумасшедший. Но могу сказать, что это не имело никакого отношения к шпионажу в пользу Конфедерации, Союза, англичан или кого-то ещё.

В замке повернулся ключ, и снова появился Билли. Он нёс белую эмалированную посудину, наполненную тепловатой солёной водой, и довольно потрепанную льняную тряпку.

– Вот, мисс Джонсон, – сказал он с неуверенным выражением на лице. – А вам двоим лучше рассказать мистеру Маккриди то, что он хочет знать. Он жёсткий человек и привык добиваться своего. Я сожалею об этом, но идёт война.

– Как идёт война, Билли? – тихо спросил я, пытаясь показать, что не держу на него зла. – Звучит так, будто там конец света.

Злобный треск и хлопки отдалённой мушкетной стрельбы достигли нового уровня интенсивности, а вибрации от огня артиллерии сотрясали мой стул.

– Я думаю, мы даём этим янки пищу для размышлений, – с гордостью ответил Билли. – Генерал Ли хорошенько их выпорет.

– Не будь в этом слишком уверен, – резко сказала Жаклин.

– Что ж, тогда я лучше пойду, мэм. Мистер Уолтон, – поспешно произнёс он. – Полагаю, вы позовёте, если вам что-нибудь понадобится. Я очень надеюсь, что с мистером Маккриди всё пройдёт хорошо.

Билли попятился из комнаты и запер дверь. Жаклин повернулась ко мне. Она окунула тряпку в таз с водой и начала осторожно вытирать моё лицо. Не стерпев, я вздрогнул, и Жаклин сокрушенно прикусила губу, сосредоточившись на своей работе. Она снова напомнила мне Алекс, и я удивился приливу эмоций, от которых у меня перехватило горло. Мне не удалось сдержать слезу, и я ощутил слабый налёт смущения, когда она потекла по щеке.

Взгляд Жаклин смягчился.

– Вы одиноки, Ричард? У Вас есть семья или… ещё кто-то?

– В общем-то, нет, – сказал я.

На мгновение она замолчала.

– Неужели Вы действительно не можете сказать, зачем пришли в мой дом?