Читать книгу: «Баллада Рэдингской тюрьмы», страница 2

 
Нет, только он глядел на солнце
И жадно воздух пил.
 
 
Не плакал он, ломая руки,
О том, что суждено,
Но только утро пил, как будто
Целительно оно.
О, жадно, жадно пил он солнце,
Как светлое вино!
 
 
С другими душами чистилищ,
В другом кольце, вперед,
Я шел, – и каждый, кто терзался,
Про свой не помнил гнет,
Но мы за тем следили тупо,
Кого веревка ждет.
 
 
И странно было знать, что мог он
Так весело шагать,
И странно было, что глазами
Он должен свет впивать,
И странно было знать, что должен
Такой он долг отдать.
 
 
Цветут и дуб и вяз роскошно
Весеннею порой.
Но страшно видеть столб позорный,
Что перевит змеей, —
И, стар иль юн, но кто-то должен
Предел не выждать свой!
Высок престол, и счастье трона
Всех манит и зовет,
Но кто хотел бы, с крепкой петлей,
Взойти на эшафот
И сквозь ошейник бросить взгляд свой
Последний в небосвод?
 
 
Прекрасны пляски, звуки скрипок,
Любовь и Жизнь с Мечтой;
Любить, плясать, под звуки лютни,
Толпою молодой;
Но страшно – быстрою ногою —
Плясать над пустотой!
 
 
И мы за ним с больным вниманьем
Следили, чуть дыша:
Быть может, к каждому такой же
Конец ползет, спеша?
Как знать, в какой нас Ад заманит
Незрячая душа.
 
 
И наконец меж подсудимых
Он больше не ходил.
Я знал: он в черной загородке,
В судебном зале был.
Его лица я не увижу,
Как долго бы я не жил
 
 
Мы встретились, как в бурю, в море,
Погибшие суда.
Без слов, без знака – что могли бы
Мы говорить тогда?
Мы встретились не в ночь святую,
А в яркий день стыда.
 
 
Тот и другой в глуши тюремной
Людской отбросок был,
Нас мир, сорвавши с сердца, бросил,
И бог о нас забыл,
И за железную решетку
Грех в тьму нас заманил.
 

3

 
Двор Должников – в камнях весь жестких,
Там слизь со стен течет,
С высоких стен; близ них гулял он:
Над ним – свинцовый свод,
И слева-справа страж ходил с ним,
Боясь, что он умрет.
 
 
Или молчащими он ночью
И днем был окружен, —
Они следили за слезами,
Они ловили стон,
Боясь, чтобы не отнял жертву
У эшафота он.
 
 
Был комендант без послаблений,
Устав он твердо знал.
Смерть – факт научный, – доктор умный
Все факты признавал.
В день дважды приходил священник —
И книжку оставлял.
 
 
И дважды в день курил он трубку
И кружку пива пил,
Его душа была спокойна,
В ней страх не властен был,
Он говорил, что он доволен
Уйти во тьму могил.
 
 
Но почему так говорил он,
Страж ни один не знал:
Тот, кто в тюрьме быть должен стражем,
Язык свой замыкал,
Кому судьба в тюрьме быть стражем,
Тот маску надевал.
 
 
Когда б спросил, душа не в силах
Была б так быть нема,
А что же может сделать
Жалость
Там, где убийцам —
Тьма? Какое слово он нашел бы
Для братского ума?
 
 
Мы проходили, образуя
Наш – Шутовской – Парад.
Что в том! Ведь были мы одною
Из Дьявольских Бригад:
В ногах – свинец, затылки бриты, —
Роскошный маскарад.
 
 
Канаты рвали мы – и ногти,
В крови, ломали мы,
Пол мыли щеткой, терли двери
Решетчатой тюрьмы, —
Шел гул от топота, от ведер,
От адской кутерьмы.
 
 
Мешки мы шили, били камни, —
Шел звон со всех сторон, —
Мы били жесть и пели гимны,
Наш ум был оглушен,
Но в сердце каждого был ужас:
Таился в сердце он.
 
 
Таился так, что дни, как волны,
Меж трав густых ползли.
Забыли мы, чего обманщик
И глупый ждать могли.