Читать книгу: «Россия и Запад: война миров», страница 4

Цивилизация исключительных

Нынешняя ситуация поставила перед нами важнейший вопрос: как относиться к Западу, развязавшему против нас очередную бесчестную войну? Как относиться ко всей западной цивилизации, с которой нас связывает общий средиземноморский исток? Понятно, что отказавшийся от своих христианских корней современный Запад симпатии не вызывает. Но что же это за болезнь, которая довела нашего оппонента до такого плачевного состояния?

Западная цивилизация родилась в VIII веке, во времена Пипина Короткого и его сына – Карла Великого. Тогда из великих смут и междоусобиц начала подниматься христианская империя франков, впервые со времен Рима объединившая значительную часть Западной Европы. Этой империей управлял Пипин, человек некоролевского рода, и вся эта ситуация нуждалась в каком-то объяснении и оправдании. Римский епископ короновал Пипина и под страхом отлучения от Церкви велел франкам служить новому королю и его потомкам, однако законность подобных действий вызывала очень большие сомнения.

Ситуацию спасли с помощью подлога. Именно тогда появился так называемый «Константинов дар» (Donatio Constantini) – сфабрикованная от лица императора Константина Великого грамота, даровавшая римскому папе полноту верховной власти на всей территории Европы. Согласно этой грамоте, Константин Великий, якобы исцелённый папой Сильвестром от проказы, добровольно удалился из Европы в восточные страны, оставив и светскую, и духовную власть понтифику. Собственно, с этого подлога и берёт начало столь любимая Западом теория исключительности: мы правильные (единственно правильные), потому что нас благословляет папа, законный наследник императоров Рима.

Враки, как известно, доводят до драки. Самомнение Запада оказалось вредным и разрушительным как для него самого, так и для его соседей. В 1054 году папа Лев IX написал константинопольскому патриарху Михаилу Керуларию письмо, в котором он заявлял о своём верховенстве, обосновывая его «Даром Константина». Михаил, ссылаясь на решения Вселенских соборов, свою подчинённость не признал. Папа, взбешённый «непослушанием», предал патриарха анафеме. Не стоит маскировать те события в терминах «раскол» и «взаимное отлучение». Всё было куда проще: настаивая на лжи о своей исключительности, Запад сам, добровольно, отколол себя от православного мира, положив начало нескончаемой череде бед. Ведь дальше были людоедские Крестовые походы франков на восток, разорение Константинополя, религиозные войны между протестантами и католиками и в результате всех этих судорожных и болезненно-страстных действий – усталость от христианской религии как таковой.

Неудивительно, что вскоре Западу потребовались новые, уже научные аргументы в пользу своей исключительности. И такие аргументы были найдены. Теперь теория состояла в том, что лишь в Западной Европе сохранился чистый тип человека, тогда как все остальные народы недалеко ушли от животных. Первые ростки этого учения появились уже в эпоху Возрождения (вспомним расистские взгляды Джордано Бруно), но особенно оно расцвело в Новое время. По этому учению высшая белая раса призвана доминировать над чёрными, смуглыми, цветными и не совсем белыми (славянами), которые успели перемешаться с «отсталыми жёлтыми». По этой новой версии уже не император Константин, а сама матушка-природа вручала Западу ключи от мира.

Очевидная несостоятельность биологического расизма вынудила Запад искать другие доводы, и они были найдены в теории расизма культурного. Согласно этой теории белые европейцы, вооружившись техническими достижениями, покоряют континенты и прокладывают новые морские пути, чего прочие народы не делают. Следовательно, другие народы имеют меньше способностей, эти народы слабые и отсталые, и власть Запада для них – несомненное благо. Так возникает представление о «бремени белых» и об англичанах как о единственном «передовом народе», своего рода аристократической нации в мире простолюдинов.

Теория культурного превосходства была столь же несостоятельной, как и две предыдущие, ведь свои главные технологии Запад изобретал не сам, а с некоторым опозданием заимствовал на Востоке: у византийцев, арабов, китайцев. (Оценим только китайский вклад: порох был открыт китайцами в IX веке, а в Европе о нём узнали лишь в XIV; книгопечатание было изобретено в Китае в VIII веке, а в Европе появилось лишь в XV; бумагу в Китае изобрели во II веке, а в Европе она появилась в XII.) Ещё труднее стало сохранять веру в культурное превосходство, когда в середине XX века «отсталые жёлтые» повсеместно взяли в руки оружие и погнали «аристократическую нацию» с Востока.

В результате теория исключительности (вызвавшая, кстати, две чудовищные мировые войны) снова была подкорректирована. В её современном американском изводе превосходство Запада состоит в удивительном совершенстве его политических институтов. Эти институты чудесным образом делают западных людей свободными, тогда как русские, персы, арабы, китайцы и все прочие стонут под игом автократии и тоталитаризма и ждут не дождутся, чтобы их тоже «освободили».

Следует отметить, что Запад, переходя от одной теории исключительности к другой, всё больше мельчал, всё хуже понимал других и всё меньше отдавал себе отчёт в собственных действиях. Сейчас мы наблюдаем развитие (финал?) давней болезни. Нынешнее глупое и демонстративное поведение Запада является результатом очень старых капризов. И это ставит перед нами другой важный вопрос: способен ли ещё Запад познать сам себя или же он обречён всё больше погружаться в вечное милое детство?

Наверное, прогноз был бы однозначно негативным, если бы на Западе во все века не находились те, кто восставали против лжи. Лоренцо Валла, не испугавшись суда инквизиции, доказал поддельность «Дара Константина»; Свифт и Честертон высмеяли теорию превосходства белых господ; Рудольф Вирхов подверг уничтожающей критике классификацию человечества на высшие и низшие расы; Франц Боас и Леви-Стросс разгромили концепцию культурного расизма; Ноам Хомский доказал, что так называемая свободная Америка достигла невиданного уровня внутреннего тоталитаризма. Их вообще было много во все времена – честных, порядочных, умных, бросавших вызов империи лжи и готовых идти за свои убеждения на костёр. Есть они и сейчас.

Собственно, этой мерой мы и должны мерить всё происходящее на Западе. Не принимать болезнь, но принимать тех, кто с ней борется. И помогать им по мере сил.

Запад как никогда нуждается в твёрдом плече. Мы должны пожать руку Западу настоящему, честному, консервативному, пожать через головы тех, кто кривляется, скачет, беснуется и носит покрышки (а теперь ещё и снаряды) в огонь украинского кризиса. В девиантном и глубоко порочном поведении Запада при желании можно разглядеть и просьбу о помощи. С этой точки зрения даже гей-парады являются жестом отчаяния, истеричной попыткой больного западного сообщества обратить на себя внимание, вызвать строгую реакцию старших.

И это подводит нас к новой задаче. Всё это время мы пытались либо встроиться в Запад, либо получить от него гарантии безопасности. Однако эта стратегия не работает. Пока существует «цивилизация исключительных», ни один народ мира не будет жить в безопасности. Поэтому нашей целью должно стать если не полное излечение Запада, то хотя бы приведение его к средней поведенческой норме.

Это значит, что нам нужно задуматься о средствах и методах, которые помогут вывести Запад из его инфантильного состояния. Пора создавать мозговые центры по изучению Запада; пора разрабатывать долгосрочную программу действий по освобождению Запада от проходимцев, навязавших ему отвратительные формы расизма и шовинизма. Мы должны помочь родиться на свет Западу новому – неисключительному, способному видеть и понимать другого; Западу, спокойно стоящему в ряду цивилизаций и не привлекающему к себе внимание безобразными выходками.

И всё это делать нужно уже сейчас.

Каннибализм Запада

Для всех цивилизаций характерно стремление сводить происходящие в мире события к ясным и простым нарративам – мифам. В эпоху модерна на Западе получили распространение два важных мифа: о благородном дикаре и о дикаре-людоеде. Миф о благородном дикаре (не знающем глупых условностей цивилизации и потому счастливом) служил европейцам для внутреннего применения и помогал сокрушить монархию, сословное общество и Церковь. Что же касается отношения к другим народам, то здесь доминировал миф о том, что в далёких странах, куда теперь доплывают корабли из Европы, живут свирепые дикари-каннибалы.

Колумб во время первого путешествия в Америку услышал рассказы о далёких землях, где живут «одноглазые люди» и «люди с собачьими головами, которые едят человеческое мясо». Рассказы об одноглазых и собакоголовых не пригодились, а вот слухи о людоедстве вскоре помогли оправдать начатый самим же Колумбом захват рабов с последующей их продажей в Европе. Именно в этом ключе потом рассуждали главные работорговцы Европы англичане: продавать людей, конечно, не очень хорошо, но если речь идёт о каннибалах, то всё в порядке.

Именно поэтому европейские мореплаватели слали своим монархам как под копирку написанные доклады: дескать, золото и другие богатства новых стран можно присвоить, а местных жителей следует обратить в рабство, ведь существование в неволе для людоедов значительно лучше, чем свобода. Дань этому убеждению отдал и Дефо, творец главного литературного мифа Нового времени. Пятница был каннибалом, а потому не имел права ни на землю острова (она принадлежала принесённому на берег волнами работорговцу Робинзону), ни на своё прошлое, ни на своё имя. Он был Пятницей, потому что его история началась в пятницу, когда он встретился с англичанином.

Ирония заключается в том, что в самой Европе каннибалистические практики никогда не умирали. У нас нет недостатка в археологических находках, свидетельствующих, что каннибализм существовал здесь в древние времена (пещеры на юге графства Глостершир в Англии, пещеры Хёне в Германии и т. д.). Мы находим следы каннибализма в мифах (вспомним Тантала, приготовившего для пира богов своего сына), ритуалах (в таинствах Митры в жертву приносился мальчик, тело которого съедалось) и медицине (древнеримские врачи советовали больным пить кровь только что убитых гладиаторов). О каннибализме в Европе свидетельствовали учителя Западной церкви. Так, создатель канонического латинского текста Библии блаженный Иероним сам видел в Галлии, что «аттикоты, народ британский, питаются человеческим мясом». По его словам, этот народ «имел обычай отрезывать задницы у пастухов», только их считая «лакомою пищею».

Широко известны факты о каннибалистических практиках крестоносцев. Участник первого похода монах-бенедектинец Раймунд из Пюи свидетельствовал: «…Наши люди страдали от голода. Меня бросает в дрожь от того, что многие из них, дошедшие до крайней степени безумия, вызванного нехваткой пищи, решили отрезать куски мяса от ягодиц лежащих сарацинов, которые они потом жарили и ели полусырыми».

В настоящее время каннибализм франков хорошо изучен учёными, хотя было время, когда европейские историки почти перестали упоминать о нём. Тогда Западная Европа создавала миф о «единственной прогрессивной цивилизации», и подобные факты просто мешали. Но мы легко можем представить, какой ужас наводили закованные в железо людоеды из Западной Европы на культурных и просвещённых жителей Востока, умевших возделывать сады, строить дворцы, бани и ветряные мельницы, знавших секрет изготовления бумаги и читавших Аристотеля. Неслучайно на Востоке представляли крестоносцев в виде кровожадных демонов с рогами и хвостами. Этот невероятный ужас перед франками способствовал успеху первого Крестового похода, но он же вскоре заставил Восток объединиться вокруг Саладина и остановить вторжение западных варваров. Франки, конечно, многое вынесли из этих походов (тут не только предметы домашнего обихода, но и алгебра, и астрономия, и география, и философия, и идеи городской свободы), но массовый каннибализм тоже не прошёл для них бесследно. В Европу вернулись люди, узнавшие вкус человеческого мяса.

Известно, что в начале эпохи Возрождения каннибализм фиксировался в Западной Европе почти повсеместно. Это был период голода и нехватки продовольствия, но, даже когда голод закончился, каннибалистические практики не исчезли. Об этом свидетельствует похищение трупов из могил – этот обычай был широко распространён у западных европейцев в течение нескольких столетий. В Англии даже в XIX веке было принято ставить у свежей могилы караул или накрывать её железной клеткой. Но чем же объяснить такую страсть наших западных соседей к человеческой плоти?

Очень многое для понимания этого феномена дают работы профессора Луизы Ноубл (Новая Англия) и профессора Ричарда Сагга (Даремский университет, Великобритания). Эти учёные обратили внимание на то, что в Англии, Франции, Италии, странах Германии и Скандинавии разные части человеческого тела применялись в терапевтических целях. При этом европейские врачи, полагавшие, что подобное нужно лечить подобным, использовали практически весь человеческий труп: головные боли лечили порошком из истолчённого черепа, кровь чистили кровью, человеческий жир использовали для заживления ран и лечения подагры. Целительным свойствам человеческой крови отдавали должное такие известные деятели Возрождения, как врач Парацельс, философ-гуманист Фичино, художник и учёный Леонардо да Винчи. Кровь использовали и для приготовления сладостей: Ричард Сагг приводит рецепт соответствующего джема (мармелада), который в конце XVII века делали монахи-францисканцы.

В те времена выдающийся английский врач Томас Уиллис (один из создателей Лондонского королевского научного общества) лечил инсульты микстурой из порошка истолчённого черепа и шоколада. Так называемые «капли короля» представляли собой смешанный с вином порошок из костей черепа. Это снадобье употреблял английский король Карл II; подобными же средствами лечились Вильгельм Оранский и его супруга королева Мария II. Поскольку труполечение носило массовый характер, существовал обслуживавший его тёмный мир продавцов мёртвых тел, палачей и грабителей могил. В ту пору человеческие жир и кровь продавались в аптеках, их сразу после казни покупали у палача, причём последний задокументированный случай употребления человеческой крови у эшафота датируется 1908 годом.

А теперь вспомним ещё один хорошо известный факт: во времена работорговли африканцы верили, что англичане тащат их на свои корабли для того, чтобы съесть. Насколько справедливы были эти предположения? В XVIII веке, когда процветала английская работорговля, европейцы были убеждены, что человеческая кровь (предпочтительно употребляемая тёплой) обладает целебными свойствами. Кто же из английских работорговцев действительно пил кровь африканцев, а кто нет? Вряд ли мы когда-нибудь получим соответствующую статистику, но интересно, что представление о западных европейцах как о каннибалах дожило в Африке до нашего времени. Так, американский антрополог Уильям Аренс, ведя полевые работы в Танзании в 1960-е годы, обнаружил, что местные жители называют белых «кровопийцами»: африканцы верили, что европейцы превращают кровь убитых ими людей в красные пилюли и потом употребляют эти пилюли в пищу.

Вообще всех этих фактов с избытком хватит для построения соответствующего нарратива: со времён Крестовых походов Запад стремился к завоеваниям не только ради денег, но и потому, что европейцами двигала страсть к человеческой плоти и крови. Подобное объяснение экспансии Запада довольно легко утвердить в умах, если прибавить к научным работам романы, спектакли, телевизионные передачи, фильмы. Вот, кстати, подходящий сюжет для фильма: Саладин берёт в плен нескольких юношей-франков и дарует им жизнь, но крестоносцы настолько привыкли к людоедству, что мусульманскому правителю приходится долго отучать их от скверной привычки. Наконец, преуспев в этом (а также научив юношей мыться, выращивать арбузы и читать греческих философов), султан отпускает их обратно в Европу, где те становятся жертвами суеверной толпы, которая раздирает их на части и съедает. Или другой сюжет: африканское племя ловит в лесу одичавшего английского капитана и постепенно помогает ему избавиться от пристрастия к человеческой крови.

Будет ли популяризация подобных сюжетов поклёпом на Запад? И да, и нет. Да, потому что каннибализм (или какие-то намеки на него) при желании можно найти в самых разных уголках планеты. Нет, потому что Запад слишком долго обвинял другие народы в людоедстве, фарисейски закрывая глаза на то, что происходило в самой Европе. Нет, потому что теперь Запад сам признаётся в своих преступлениях. Нет – и это самое главное, – потому что в последнее время Запад семимильными шагами идёт к легализации каннибализма.

И что за глупости писал этот чудак Дефо! Каннибалом-то был Робинзон, а не Пятница…

Почему англичанка гадит

В списке государств, которые делали России гадости, Англия идёт на первом месте, причём с отрывом. Как у нас говорят – «англичанка гадит». Вот и этой весной глава английского МИД Дэвид Кэмерон заявил о легитимности ударов крылатыми ракетами ВСУ по территории РФ. Фактически Англия находится в состоянии необъявленной войны с нашей страной. И дело здесь не только в русофобских элитах: восемьдесят процентов рядовых британцев поддерживают в конфликте Украину.

В принципе, это даже интересно. Почему в Англии так любят ненавидеть Россию – при отсутствии явной англофобии у нас? Как такое вообще возможно, чтобы один народ так сильно ненавидел другой, который всегда смотрел на своего оппонента с симпатией и никогда к нему во враги не напрашивался? Можно, конечно, сослаться на холодную войну (или даже на Крымскую и «Большую игру»). Но мало ли с кем мы ссорились и даже воевали! Почему же нас так люто ненавидят именно англичане?

Предположу, что всё дело в несовпадении культурных кодов, которые сформировались очень и очень давно. Ребёнка формирует среда; точно так же среда формирует страну, и огромное значение здесь имеет ближайший сосед. Самый близкий и самый важный сосед Британии – Ирландия. Эта страна уже в V веке начала обращаться в христианство и стала важным религиозным и культурным центром Европы. Правда, британцы этого не оценили: для Англии характерна невероятная, прямо-таки исключительная нелюбовь к ирландцам.

Английский писатель и христианский проповедник XIX века Чарльз Кингсли писал о своём посещении Ирландии: «Я был устрашён этими человекообразными шимпанзе, которых видел на сотнях миль той ужасной страны. Не думаю, что это наша вина. Наоборот, считаю, что их не только больше, чем было раньше, но, кроме того, они более счастливы, содержатся и кормятся сегодня в лучших условиях, чем когда-либо до нас. Однако противно видеть белых шимпанзе; были бы они чёрными – не было бы так жутко; но их кожа, когда не покрыта загаром, такая же белая, как и наша». Его современник, философ и историк Карлейль, сравнивал мечтающую о независимости Ирландию с голодной крысой и советовал без всякого сожаления её раздавить. Собственно, именно этим Англия и занималась.

Английское завоевание Ирландии началось ещё в XII столетии, причём в каждом веке ирландцы поднимали восстания. Одно из этих восстаний подавил Кромвель, убив более 500 тысяч ирландцев. Это был настоящий геноцид – по оценкам историков, погибло около половины всего населения Ирландии. Тогда же ирландцев начали тысячами насильственно перемещать на Карибы, где они испытывали все ужасы рабства на английских плантациях. В те времена англичане охотились на ирландцев, как на животных, причём за пойманных «мятежников» выплачивались денежные премии.

Согнанный со своей земли ирландский народ прозябал в нищете, выживая только за счёт картофеля, который давал хороший урожай даже на неплодородных участках. Но в середине XIX века из-за болезни картофеля начался голод. В то время в Англии получили широкое распространение идеи викария Таунсенда и священника Мальтуса – эти мыслители рассуждали о «благодетельной роли» стихийных бедствий, голода и болезней, которые регулируют численность бедняков «без всякого вмешательства магистрата». И помогать ирландцам англичане не стали. В результате погибло около двух миллионов человек – четверть всего населения острова. По сравнению со всеми этими преступлениями удушение ирландской промышленности и блокада ирландского экспорта выглядят детскими шалостями. Можно сказать, что Ирландия стала полигоном, на котором британцы отрабатывали свои колониальные технологии. И чем больше преступлений они совершали в Ирландии, тем сильнее презирали ирландцев за «тупость», «лень» и «нецивилизованность».

«Ирландцы ненавидят наш свободный и плодородный остров… наш порядок, нашу цивилизацию, нашу промышленность, наше постоянное мужество, нашу приличную свободу, нашу чистую религию, – писал Бенджамен Дизраэли. – Это дикая, безрассудная, ленивая, неуверенная и погрязшая в предрассудках раса…» Во времена Дизраэли англичане активно переносили свой ирландский опыт в Индию, в Африку, в Австралию, в Америку, на Карибы. И всюду было одно и то же: ленивые, неуверенные и погрязшие в своих предрассудках расы, которые никак не хотели оценить английские усилия по их окультуриванию.

Если главным соседом Англии, определившим её отношение к миру, была Ирландия, то для нас таким соседом была империя ромеев, Византия. Именно там наши предки получили христианскую веру, письменность, церковную и светскую культуру. С тех самых пор преклонение перед образованными соседями у нашего народа в крови. Вся наша история – это мечты о Царьграде и попытка сравняться в славе и достижениях с греками-ромеями. Уже пять столетий мы верим в то, что Москва – Третий Рим.

Наверное, в этих исторических сюжетах и кроется разгадка как русского англофильства, так и английской русофобии. Для англичанина естественно презирать и ненавидеть нашу страну, видя в русском очередного невежественного ирландца; для русского естественно восхищаться англичанином, видя в нём очередного просвещённого византийца. Мы переносим на Англию наши византийские чувства, Англия переносит на нас ирландские. Русский самокритичен и немного не от мира сего: его давняя мечта – увидеть кресты над Святой Софией. Англичанин уверен в себе и прагматичен: он надеется довести Россию и весь прочий «нецивилизованный» мир до состояния Ирландии времён Кромвеля, после чего, как он искренне верит, во всём мире, как денница, воссияет англосаксонский «порядок, основанный на правилах».

Что тут сказать? Ненависть и презрение – плохие учителя. За последние сто лет самая мощная империя в мире сдулась до небольшой страны, всё храброе войско которой теперь уместится на лондонском стадионе «Уэмбли». Англичанин много интриговал, но всё чаще сам остаётся в дураках; русский много раз был обманут, но постепенно умнеет. Наш нынешний поворот на Восток связан с нашим постепенным выздоровлением: мы учимся действовать и мыслить по-новому. Причём ненависти к англичанам в нас как не было, так и нет. Что же касается отношения англичан к России, то оно вряд ли когда-нибудь изменится. По этому случаю анекдот с британских островов.

Английский солдат заколол ирландца штыком. Ирландец медленно умирает в канаве, солдат время от времени пинает его сапогом. На последнем издыхании умирающий приподнимается и спрашивает: «За что вы нас так ненавидите?» Англичанин наклоняется к нему и цедит сквозь зубы: «И ты ещё не понял, собака?! Мы никогда не простим вам того, что мы с вами сделали!»¹