Читать книгу: «Время зверя», страница 4

– Расскажи нам о своей встрече со зверем, – попросила Анна.

– Что ж, – вздохнул Дим. – Иногда мы изо всех сил стремимся забыть прошлое, чтобы оно больше не смело ранить нас своими воспоминаниями. И тем больнее нам вспоминать однажды утраченное, снова вести счёт сомнениям и тревогам. Я был сильным вампиром и до своей первой встречи со зверем прожил на земле больше шести веков, я наблюдал расцвет своей империи, смену правителей, целых династий, со смутным предчувствием беды наблюдал, как человеческие распри и жажда власти постепенно повергают мой мир в пучину безумия и вражды. Я шёл через века, и мир постоянно менялся, варвары, которые когда-то угрожали моему городу, ушли далеко на запад, новые народы населяли земли вокруг, люди рождались и умирали, успев за свой короткий век натворить так много или же бесследно раствориться во времени, не оставив после себя ничего. Новая религия повелевала умами людей, и моя империя ей покровительствовала, воспитывая монахов, которые несли знание во все уголки известных нам земель, взращивая науку, искусство, ремесла. Всё шло так хорошо, что даже смена тысячелетий, сводя с ума слабых, обрекая на отчаянную погибель тех, кто не верил в вечность мира, не смогла разрушить мою империю. Разрушение началось изнутри, и те, кто правил нами, кто был назначен вершить справедливость и держать в руках власть, начали воевать, сила их ослабевала, и недруги, завистники стали задумываться о том, что богатство чужой земли может принадлежать им, что стоит только прийти и взять его, и никто не посмеет встать у них на пути, ведь нет больше великой сильной империи, а то, что осталось от неё – жалкий раздробленный смутами народ, который не сможет объединиться в борьбе против врага.

Дим замолчал и долго смотрел внутрь себя, вспоминая события, которые канули в лету ещё в начале прошлого тысячелетия. Потом он продолжил.

– Век человеческий слишком короток, чтобы успеть осознать, какой непоправимый вред они наносят миру своими мелочными, эгоистичными деяниями. Сегодня один предал свой престол, завтра другой захватил власть, а спустя век народ уже разделён на два лагеря, они враждуют и сеют погибель в страшной междоусобной войне. Ещё спустя столетие процветание и покой окончательно покидают эти земли, потому что культура не может развиваться там, где постоянно идёт война, где буйным цветом расцветает ненависть, цивилизация не может вырасти из кровавой гражданской междоусобицы. И вот нет больше государства, и в следующее столетие приходят чужеземцы, легко входят в когда-то надежно укреплённые, а теперь брошенные крепостные стены, и никто не оказывает им сопротивления. Бесценные рукописи горят в огне, драгоценные реликвии прошлого разграблены, и нет больше империи, величественной, могущественной, непобедимой, есть только город, который потом перейдёт во власть мусульман, и так закончится его великая история. Я был свидетелем этих событий. Я видел, как мой народ теряет достоинство в постоянных распрях, и предчувствие конца постоянно угнетало меня. Я ничего не мог поделать, ведь я не имел права вмешиваться в жизнь земных правителей, о, иногда мысли о том, что я сам мог бы править, достойно, править в веках, вести мой народ к процветанию и благополучию, сделать мою империю центром мира, эти мысли часто посещали меня по ночам, когда смертные спали, а я бродил по пустынным улицам, вымощенным камнем мостовым и вздыхал об утраченном. Я видел себя на троне, окруженным придворными мудрецами, я издавал указы, посылал монахов во все концы земли, я прекращал войны и жестоко расправлялся с непрошеными гостями. А потом я приходил в себя, с отчаянием оглядывал остатки былого великолепия моего города, и горечь наполняла моё сердце, ведь я мог только наблюдать, не имея права вмешиваться в чужие земные жизни. И вот тогда пришёл он. В одну из тёмных ночей я увидел зверя, он ступал по земле моего города своими тяжёлыми лапами, и каждый его шаг означал забвение, пророчил неминуемую катастрофу. Зверь шёл по городу и возвещал начало конца, ведь он, в отличие от меня, никогда не брезговал вмешиваться в судьбы мира и нарушать естественный ход истории. На следующий день город был захвачен, а я ушёл под землю.

– Кто это сделал? Кто уничтожил твой город?

– Я всегда называл их варварами, – горько усмехнулся Дим. – Они были потомками тех, кто когда-то приняли религию моего народа, а потом разделили мир на два враждующих лагеря. Они называли себя священными рыцарями, почтенными торговцами, а на самом деле они были первобытными дикарями, варварами, насильниками, и не было ничего священного в их вторжении, только кровь и смерть. Крестоносцы… Они освободили мой город от знаний, от культуры, спасли от достижений прогресса, и спустя несколько столетий всё, чем владела империя, было разрушено, обречено на забвение в руках мусульман. Зверь шёл тогда с ними плечом к плечу, он первым проник сквозь крепостные стены, указывая путь внутрь, и тогда, в первый и последний раз, я попытался убить зверя. Я вышел с ним на поле боя в открытой схватке, я бил, колол и душил, выпустил ему всю кровь, переломал кости, сжёг его тело на огромном костре, и пламя с довольным урчанием пожрало его плоть, оставив от неё только пепел, но зверь восстал из мертвых и на утро после бойни вновь бродил по дымящимся, залитым кровью руинам. И тогда я не выдержал, разум мой помутился от боли и отчаяния, я бежал в чужие земли, чтобы найти там забвение во мраке, и Антоний, мой верный слуга, бежал со мной. Да, я был страшно слаб тогда, но я не мог больше выносить человеческого безумия, я видел, как глупость и жестокость обрекают на забвение всё ценное, что создаётся непосильным трудом в веках, как уничтожается вечное знание, как горит в огне бесценная красота. Моё сердце чуть не разорвалось от горя, и видя, что зверь хаоса также бессмертен, как и я, я невольно ждал конца света, ведь тогда я не верил ни во что, кроме неизбежности грядущего конца.

– Но и это прошло. Сквозь века я наблюдал во сне за человечеством, и оно ещё не раз оказывалось на краю гибели, гибло в эпидемиях, в столетних войнах, но разум побеждал, прогресс и просвещение в конце концов пришли на смену хаосу и погибели, и люди поднялись из мрака навстречу свету, вечному знанию, поверили в силу справедливости и стали править на земле. Вот тогда-то, я чувствовал, зверь ушёл с земли, хаос вместе со своими демонами заполз обратно под землю и затаился там на долгие века.

Все молчали, потрясённые рассказом Дима о давно минувших событиях. Они видели мир в огне, города в руинах, многовековая история проходила перед их глазами, и события минувшего века как наяву вставали перед их глазами, события, снова повергшие мир в пучину войны и насилия. Зверь снова проснулся, чтобы дать дорогу хаосу, и снова человечество было на грани гибели, в очередной раз дав смерти достойный отпор.

– Зверь – наш враг? – наконец прервала затянувшееся молчание Анна.

– Он великое ничто, – отвечал ей вампир. – Он не враг и не друг, он равнодушен к страданиям и радостям, он просто следует своим путем, каким бы разрушительным тот ни был. Он выполняет злую волю хаоса, противостоящего миру и порядку, и когда-то хаос долгие века правил на земле, обрекая человечество на войны, сея эпидемии, от которых нет спасения, принося разрушение и смерть. Хаос всегда живёт в человеческой душе, а зверь только знаменует собой перевес сил. Что-то страшное грядёт, когда приходит зверь, и это знамение означает для нас, что скоро всё изменится, а как именно и что последует за его пришествием, никто не знает.

– Можно ли убить зверя? – спросил Эдвард. – Это что-нибудь изменит в судьбе мира?

– Это можно узнать, только навсегда покончив со зверем. У него много жизней, и я в своё время отнял одну из них, но он снова восстал, чтобы изгнать меня с лица земли и продолжить свой смертоносный путь, – горько усмехнулся Дим.

– Но смеем ли мы вмешиваться в судьбы мира? – спросил Александр. – Кто мы такие, чтобы пытаться изменить естественный ход вещей?

– А кто такой зверь? – возразил ему вампир. – Такое же порождение времени, как и мы? Случайная игра природы? Злая воля создателя? Ты знаешь, что мы сами появились на свет благодаря случаю, я и моё потомство, но можем ли мы то же самоё сказать о звере? Да, он бессмертен, как и мы, убить его практически невозможно, но обладает ли он разумом? Есть ли у него своя воля, свои желания или он на самом деле выполняет чью-то злую волю, не осознавая себя как самостоятельное существо? И главное, почему он сейчас встаёт на нашем пути?

– Макс! – резко повернулся он к музыканту. – Ты не должен ни на мгновение оставаться один, слышишь! Надеюсь, что я неправ, но возможно, что он захочет сотворить ещё одну тварь, и ты послужишь этой цели.

– Но почему я? – возразил Макс.

– Твоя музыка. Высшая форма искусства, само совершенство, она как ничто в этом мире близка к первородному хаосу, она пробуждает в нас первобытное наслаждение, позволяя нам вспоминать о том времени, когда хаос правил нашими душами, а ритм, дух музыки, правил всеми нами. Да, за тысячелетия человечество ушло в своём развитии далеко вперёд, и только музыка через катарсис возвращает нас к сути, пробуждает внутри нас силу древних легенд.

– Мы не допустим этого, – Эдвард притянул к себе Макса и обнял его сильной рукой. – Я не оставлю тебя ни на миг.

– Но теперь есть ещё и она, – Анна мотнула головой в сторону спальни, в которой спала Сэм, – она смертна и уязвима, и зверь её знает. Возможно, зверь затем и сохранил ей жизнь, чтобы она сыграла свою роль в этом спектакле.

– Как много вопросов, которые пока остаются без ответа, – продолжал думать вслух Дим. – Чтобы победить, мы должны найти первопричину всего происходящего. Но помните, что потрясения могут быть настолько сильны, что нас всех, как когда-то меня, может настигнуть искушение спрятаться от них в забвении небытия! И тогда, прошу вас, не уходите, не попрощавшись, не пропадайте с лица земли, не подумав и не обсудив это со мной.

Все согласно склонили головы.

– Что же до людей, – продолжал Дим, – мы не будем их трогать. Есть только те, кто невольно встал на наш путь, пошёл рядом, не сознавая до конца, что мы такое. Это Сэм, которую теперь мы будем надёжно охранять, и это Софи, за которой теперь тоже надо присматривать. Да, Анна, – повернулся он к девушке, – я встретил Софи и открыл ей свою тайну. Но она осталась человеком, – предупредил он её вопрос.

– И есть те, которые уже стали бессмертными, но существуют далеко от нас. Это Себастьян, это другие безымянные потомки вечности, которые идут своим собственным путём. И, если пришёл зверь, нам невольно придется противопоставить звериному инстинкту свой разум, хаосу зверя – силу своей бессмертной крови, чтобы разомкнуть цепь трагических событий и сохранить свой род для вечности.

***

– Расскажи мне о Софи, – попросила его Анна, когда все разошлись по своим комнатам.

Дим согласно кивнул.

– Моё желание было велико, – ответил он на её безмолвный вопрос. – И, когда взял её крови, я понял, что она и в самом деле почти принадлежит вечности, но только не мне. Но будем вести рассказ по порядку.

И Дим поведал Анне обо всех событиях той странной недели, когда, как ему казалось, он обрел свою спутницу в бессмертии.

Они встретились поздним вечером у входа в гостиницу, когда вся съёмочная группа легла спать. Дим принял решение и ждал своего часа. Направившись в монастырь, они шли молча, и яркая луна освещала их путь. Вся деревня, весь лес уже спали, ветер шелестел листвой деревьев, и неясные шорохи, перешептывания сопровождали их всю дорогу.

– Ночь живёт. – нарушил молчание Дим. – Говорит с нами, нашёптывает нам сны о вечности. Дай мне свою руку, Софи, – потребовал он, и девушка подчинилась.

Он притянул её к себе и вел за собой в темноте, по дороге, освещённой лишь светом луны. Башни собора уже возвышались над ними, когда Дим внезапно остановился и посмотрел Софи прямо в глаза.

– Прежде чем мы зайдем внутрь, расскажи мне, – тем же требовательным тоном сказал он, – почему тебя так притягивают эти руины? Что ты ищешь в прошлом, что мечтаешь там обрести?

– Мне сложно выразить это словами, – задумчиво проговорила в ответ Софи. – Когда-то давно, кажется, в другой жизни, моя близкая подруга так хотела познать прошлое во всем его великолепии, окунуться в глубину прошедших веков и найти там истину. Я же только смеялась ей в ответ, не понимая её мыслей, намерений, желаний, я всей душой была в настоящем, и в моей жизни не было места мрачным тайнам. А сейчас… Возможно, – искоса взглянула она на него, – дело в том, что эти руины так подходят тебе, твои тайны сродни их тайнам, твоя натура скрывает столько же страсти и страдания, сколько вот эти камни погребли под собой за многие века. И мне хочется открыть все секреты, познать их до конца. – Софи смело продолжала. – Внешне ты так спокоен и хладнокровен, Дим, но я вижу, какие силы бушуют внутри тебя, они прорвались наружу в то памятное утро, когда ты принёс убитого зверя, и я почувствовала тогда, о, я бы пошла за тобой на край света…

– Так пойдём со мной, – кивнул Дим, обнял её одной рукой и повёл в собор.

Они молча вошли в стены монастыря. Софи затаила мысли и дыхание в ожидании неизбежного. Они прошли по длинному пустому коридору и зашли под своды собора. Как и в прошедшую ночь, свет луны серебрил развалины, остатки витражей и обломки великолепных икон, населял неясными тенями углы здания и прорисовывал контуры их теней на полу. Они остановились в центре, перед алтарем. Стоя так, Дим и Софи смотрели друг другу в глаза, чувствуя, как их накрывает пелена близости. Голова Софи кружилась от его близкого присутствия, разум затуманился, чувства обострились до предела. Тогда Дим наклонился к ней и поцеловал в губы, она не сопротивлялась, заворожённая его прикосновениями.

– Софи, – прошептал Дим, поглаживая её кожу на шее, – хочешь ли ты, чтобы я подарил тебе блаженство?

Девушка глубоко вздохнула и опустила голову, а потом подняла на него глаза. Дим медленно склонился к её шее и прокусил её клыками. Глаза Софи широко раскрылись от удивления, а потом волна наслаждения накрыла её. Время замерло, остановилось, жизнь потеряла силу очарования, только этот момент, мгновение круговорота крови в небытии теперь имел значение.

– Так ты вампир… – прошептала она в забытьи.

Дим отстранился от её шеи. – Теперь ты поняла, – утвердительно сказал он. – Готова ли ты пойти со мной в вечность, Софи?

– Сначала покажи мне свою вечность, – тихо попросила она.

Дим усмехнулся. – Знаешь ли ты, кто сейчас перед тобой? Да, это наслаждение знакомо тебе, ты упивалась им, когда молодые слабые выродки пили твою кровь, когда ты жила настоящим и не помышляла о вечности, когда ты не могла принять внутрь их бессильную жидкую кровь. Но я совсем другое, Софи, я первородный вампир, и ты будешь готова впитать меня без остатка, без сожаления о своей смертной жизни. Так смотри же внимательно, постигай суть небытия!

Она смотрела в его глаза, осознавая, что сама вечность смотрит на неё из глубины его взгляда. Там было так пусто и так глубоко, и погружаясь внутрь, она опускалась в бездну самого времени. Она была не в силах сопротивляться неизбежному, уже зная, что сейчас произойдёт, зная, что её жизнь изменится теперь навсегда.

Он снова поцеловал её, на этот раз прокусив свой язык клыками. В её рот потекла чужая бессмертная кровь, она глотала её, не осознавая, сознание существовало где-то в стороне, а разум отступил, отказавшись воспринимать происходящее. Вампир дарил ей свою кровь, а вместе с ней – и свои воспоминания. Века ожили в её голове, сама история проносилась сквозь время на огромном огнедышащем чёрном коне, и она видела, как страх перед будущим терзал вампира, но он шёл вперёд, неизбежно, неуклонно, иногда проигрывая времени и тогда умирая на века, а потом пробуждаясь и снова целиком отдаваясь вечности. А её тело послушно принимало его кровь, впитывая его жизнь, его силы, его разум.

Когда она уже была готова потерять сознание от переполнивших её ощущений, вампир оторвался от её губ. Она бессильно повисла на его руках, закрыв глаза. Видения прошлого бурным потоком проносились в её голове, сражения и пиры, смерть и боль, болезни и страхи, бессмертие и забвение. А потом из череды образов выплыл один и она увидела, как наяву, светловолосого викинга, бредущего по холодному скалистому берегу, он обернулся и улыбнулся, заглянув своим взглядом ей прямо в душу. Софи очнулась, словно пронзённая этим взглядом, и медленно открыла глаза.

– Вот как, – нахмурился Дим. – Ты готова к вечности, но пойдешь в неё не со мной?

Ревность и гнев захлестнули его сердце, он отвернулся, тяжело дыша. Софи опустилась на землю и закрыла голову руками, продолжая переживать видения, завладевшие её сознанием вместе с кровью вампира.

И тогда Дим передумал, стоя на краю пропасти.

– Если ещё не время, ты должна забыть о случившемся. – сказал он. – Пусть Эдвард поступает так, как считает нужным, я буду теперь наблюдать со стороны.

Он поднял девушку с земли и посмотрел ей в глаза, заставляя обрести забвение. Глаза её медленно закрылись, и она глубоко уснула. Дим отнес её на руках в гостиницу, и до утра сидел рядом и сторожил её сны о вечности, которые заставляли её брови хмуриться и трогали улыбкой уголки её губ.

Софи проснулась рано утром, когда он уже ушёл. Она оглянулась вокруг с непониманием, вспоминая, как ушла ночью в монастырь вместе с Димом, а что было потом? Ничего не осталось в памяти.

– Я не помню, как вернулась в отель, – задумчиво пробормотала она. – Уж не приснилась ли мне наша ночная прогулка? – подумала она и направилась вниз. Там внизу съёмочная команда упаковывала вещи, Дима среди них не было.

– Он уехал ранним утром, когда мы все ещё спали, – объяснил менеджер. – Мы сами выезжаем через два часа, ты с нами?

Софи неопределённо пожала плечами и направилась завтракать. Она точно знала, что на ближайший месяц возьмёт отпуск, чтобы отдохнуть от постоянных перелётов и как следует обдумать мучившие её страхи и своё будущее. Проснувшись утром, она окончательно осознала, что ей нужен перерыв, иначе её голова взорвётся от мучительных сомнений, преследующих её последние годы. Поэтому она мысленно отрепетировала в голове разговор со своим продюсером, который должен был ей стоить нескольких выгодных контрактов, и вместе со съёмочной группой отправилась в Лондон.

***

Сэм открыла глаза, очнувшись от долгого забытья – после волнений прошедшего дня она проспала почти сутки и проснулась только следующим вечером. Макс всё это время сидел рядом с ней и терпеливо ждал её пробуждения. Сэм улыбнулась, увидев его рядом с собой.

– Видишь, это не сон, – радостно сказал он, поднимая её с постели. – А теперь пойдём, тебе надо поесть, чтобы восстановить силы.

– О, я ужасно голодна, – отвечала ему Сэм, улыбаясь. – Но всё это не имеет значения, когда ты рядом со мной.

– Имеет, ведь я намерен всегда быть рядом, – отвечал ей Макс, и взгляд его был как никогда серьёзен.

Он отвел её в кафе напротив апартаментов, в которых расположились все вампиры, и с улыбкой наблюдал, как она жадно поглощает свой поздний завтрак.

– А ты не голоден? – оторвавшись от еды, спросила она.

– Я уже поел, – с таинственной улыбкой отвечал он.

Потом они отправились гулять вдоль по набережной, держась за руки. Смотря на его профиль, Сэм иногда украдкой щипала себя, чтобы проверить, что она не спит. Макс заметил это и улыбнулся.

– Сэм, – он остановился и повернул её лицом к себе. – Это не сон, поверь мне, и я сейчас докажу тебе это.

Он склонился к ней и поцеловал в губы, девушка замерла, заворожённая моментом, а потом начала целовать его в ответ. Так они долго стояли, замершие в мгновении вечности, и прибой тихо омывал их ноги.

– Макс, – тихо сказала она, когда он оторвался от её губ, – ты расскажешь мне обо всём, что случилось с тобой?

Он глубоко вздохнул и присел на гальку, приглашая её опуститься рядом с ним. Он долго молчал, обдумывая, как лучше начать свой рассказ, а потом заговорил.

– Ты просишь меня рассказать о прошлом, Сэм, а ведь оно очень опасно. Оно запоминает нас такими, какими мы были когда-то, и не оставляет нам шанса измениться, не отпускает нас для вечности. О, вечность, – зажмурился он. – Она, в отличие от прошлого, даёт нам право принадлежать самим себе, быть такими, какими мы хотим, не ограничивая нас и не впечатывая каждое мгновение намертво в спираль времени. Знаешь ли ты, – склонился он к ней совсем близко, – что вечность дала мне право на самовыражение? Что она подарила мне волю к жизни? Что время наконец отпустило меня и предоставило самому себе? Ведь раньше я был заперт в тисках времени, каждый день своей короткой жизни я провожал отчаянием, потому что окончание его неизбежно приближало меня к небытию? – он остановился, тяжело дыша.

– Что ты имеешь в виду? – непонимающе спросила она.

– Посмотри на меня внимательно, Сэм! – требовательно ответил он. – Твой взор заворожён волшебством нашей встречи, но разве ты не видишь, что я больше не похож на обычного человека? Разве ты не видишь, как сильно и неотвратимо я изменился? Посмотри же!

Сэм взяла его обеими руками за плечи и развернула к себе. Она смотрела ему в лицо и видела… видела след вечности, которая ещё сильнее высушила его плоть, напрягла мышцы, выбелила и выровняла кожу, заставив мелкие морщинки врезаться в неё и очертить контуры, видела новый огонь в его глазах, такой мрачный и почти непостижимый.

– Что же ты теперь такое, Макс? – выдохнула она. – Что сделало тебе ещё прекраснее, ещё притягательнее в моих глазах?

– Чужая кровь, Сэм, – с печальной улыбкой отвечал он. – Я беру чужую силу, чтобы насытить свою для жизни в вечности.

– Так ты… – начала она и осеклась.

– Вампир, – закончил он за неё. – Вампир, но не убийца. Я беру понемногу, столько, сколько мне нужно для жизни, я бреду по жизни невидимым призраком, существую вне человеческих страстей, ни во что не вмешиваюсь и больше не принимаю участия в ходе истории.

– Твоя жажда крови… Расскажи мне про неё. Как она меняет твой мир, твоё восприятие людей?

– Я не убийца и не палач, – покачал он головой. – Да, жажда крови сильна во мне, ведь кровь приносит мне не только насыщение, она даёт мне жизнь. Но я контролирую свою жажду и беру кровь у смертных только тогда, когда голоден. Она нужна мне для того, чтобы творить, ведь без этого для меня нет жизни.

– Я тоже смертна…

– И поэтому ты прекрасна. Ты не можешь себе представить, как ты прекрасна в своей хрупкости. Я могу читать тебя, как открытую книгу, я вижу бурю эмоций, захлёстывающих тебя, как они заставляют твоё сердце биться сильнее, вижу, как кровь бежит по твоим венам, опьяняя мой разум, притягивая, заставляя покориться и покорить тебя себе, – он глубоко вздохнул и притянул её к себе, бережно обнял и начал гладить её волосы, кожу на лице, опускаясь пальцами к шее.

– Вот здесь струится твоя жизнь, – шептал он ей на ухо, – и твоя жизнь бесконечно дорога для меня. Без крови нет вечности, а без любви ничто не имеет смысла. Я люблю тебя, Сэм, и хочу взять тебя с собой в вечность.

Она глубоко вздохнула. – Я тоже люблю тебя Макс, – отвечала она признанием. – Я так долго искала тебя и наконец нашла. Если так нужно, если мы всегда сможем быть вместе, я готова пойти за тобой хоть на край света.

– Но сейчас ещё не время, – ответил он. – Тебе нужно больше узнать о нас, о наших радостях и нашей боли, о праве на вечность и обречении на небытие. Я не готов совершить это сейчас. Давай вернемся в Лондон, и там мы расскажем тебе всё до конца, чтобы ты сама сделала свой выбор.

Они поднялись с берега и вернулись в апартаменты, чтобы девушка начала свою жизнь рядом с вампирами, оставаясь пока смертной под их надежной охраной.

А зверь следовал за ними по пятам и в Лондон и продолжил пристально следить за Максом и Сэм. Вампир постоянно чувствовал его незримое угрожающее присутствие и потому не торопился, несмотря на свою страсть, чтобы предоставить девушке право самой сделать свой выбор.

***

Софи снился страшный сон. В этом сне она восседала на огромном каменном троне, глубоко под землёй, а прямо перед ней приносили жертву, кровавую жертву жадному до крови богу, и этим богом была она сама. Она ощущала всем телом ненасытную жажду, наблюдая, как кровь покидает чужое тело, и предвкушая, что вот сейчас она неспешно поднимется в своём величии с трона и с внешней благосклонностью неторопливо примет жертву, не показывая, какая неистовая жажда сжигает её изнутри. Она поднялась с трона… и со стоном проснулась.

Прошёл уже почти месяц, с тех пор, как она взяла бессрочный отпуск, чтобы обдумать происходящее с ней и понять, что делать дальше. Всё это время она провела в Лондоне, иногда выезжая в пригород или на побережье и там отстранённо наблюдая за влюблёнными парами. О, как она хотела, чтобы те же самые беспечность и любовь к жизни вернулись к ней, но нет, она постоянно ощущала смутную тоску и нежелание принимать решение о том, как жить дальше.

Какое это должно было быть решение, она и сама не знала. Она боялась встретить Анну или любого другого вампира, который принял бы это решение за неё, познав и поняв смятение, завладевшее её душой. Она избегала продолжения её смертной жизни, предпочитая оставаться на грани, замерев между прошлым и будущим. И ещё эти сны…

Они начались вскоре после её приезда в Лондон. Софи не догадывалась, что это кровь Дима, необычайно сильная, жаждала завладеть теперь всем её существом и потому навязывала ей свою волю. Образы, приходившие в снах, были неизменно пугающие и грозные, ведь сама вечность нашёптывала ей на ухо свои тайны. И каждый раз она со стоном просыпалась посреди ночи, не в силах осознать, откуда к ней приходят эти странные, страшные видения. Образ светловолосого викинга больше всего запомнился ей среди бесконечной вереницы проходящих сквозь её сознание образов. Он смеялся и рыдал в её снах, бился на мечах и тонул в яростных северных волнах. Он любил и был любим, а однажды чуть не умер, но чудесным образом избежал смерти и продолжал жить и любить.

Но больше всего пугали Софи видения кровавого подземелья, в котором она спала в течение долгих лет, а потом со стоном пробуждалась, почувствовав манящий запах горячей живой крови. Она пила во сне эту кровь, жадно, яростно, отнимая жизнь у своих жертв, и это доставляло ей невыразимое наслаждение. А потом она ещё раз просыпалась, с криком, и понимала, что она по-прежнему во тьме комнаты, в лондонском отеле, и подземелье с его муками и пытками только снилось ей.

Софи взглянула на часы – было четыре утра, но предрассветный полумрак уже струился в окна. Она со стоном поднялась, оделась, не в силах больше закрыть глаза и ещё раз увидеть этот страшный сон. Она вышла из отеля и побрела по пустынным улицам. Было раннее утро, трава покрылась инеем, и холодный воздух паром выходил из её рта. Озябнув, она зашла в открытое кафе и долго согревалась, сжимая в руках чашку горячего кофе и целиком уйдя в свои мысли.

Очнулась она, почувствовав на себе чужой пристальный взгляд. Она подняла голову – за окном стоял незнакомец и наблюдал за ней. Вздрогнув от неожиданности, Софи узнала в нем викинга из своих ночных видений. Он стоял и что-то говорил вслух, его губы беззвучно шевелились, а потом он резко развернулся и пошёл прочь.

– Постойте, – вскочила из-за столика Софи, а потом так же резко остановилась. Что бы дала ей эта встреча? Это всего лишь совпадение, уверяла она себя, он очень похож на героя из моих снов, но этого не может быть он. И к чему мне бежать за ним, что я могу ему сказать? Вы мне снитесь, пожалуйста, прекратите это делать?

– Пожалуй, пора покончить со своим одиночеством, – решительно тряхнула головой Софи. – Иначе я окончательно сойду с ума. Я уже готова бежать вслед за незнакомыми мужчинами, только потому, что мне привиделся кто-то похожий на героя из моих снов.

Она вернулась в отель, позвонила своему менеджеру и договорилась о дате следующих съёмок – они были назначены через месяц, в Норвегии, и спустя две недели ей надо было уезжать, чтобы подготовиться к новой работе.

– Я уеду из этого города, и видения прекратятся, – так думала Софи, с опаской оглядываясь на кровать и страшась своих снов.

Эдвард же, вернувшись в свой дом, долго и напряжённо размышлял, смотря в предрассветные сумерки просыпающегося города. – Как неожиданно, – думал он, – встретить здесь, в этом городе, среди обычных смертных, женщину, которая так много знает о нас и, в то же время, не знает ничего. Только подумать, она узнала меня, узнала по крови Дима, а я узнал её по его запаху, который впитался в её тело, в само её существо. Как же так получилось, Софи, что ты сама, ты, которая привела Анну к нам, ты, которая попробовала крови нашего создателя, все ещё человек, и продолжаешь жить своей обычной жизнью?

– Зачем же ты дал ей свою кровь, Дим, – с упреком вел он диалог со своим создателем, – разве ты не знал, что твоя кровь необычайно сильна и теперь пытается победить смертность в этой хрупкой женщине, пытается завладеть всем её существом? Зачем ты напоил её своей кровью и потом оставил? Есть ли в этом какой-то смысл? И что же теперь предстоит совершить мне?

– Тебе самому предстоит принять решение, Эдвард, – отвечал тот ему. – Знаешь ли ты, что я был готов взять её в вечность, а она сама уже покорилась мне, была готова для перехода? Но потом она увидела в моей крови тебя и отвернулась от меня, посмотрев в твою сторону? Понимаешь ли ты, что это значит? Я заставил забыть её о тайнах, которые сам же и открыл в ту ночь, чтобы ты первым привел её на путь небытия. Да, она готова пойти в вечность, но только вместе с тобой. Вы уже встретили друг друга, что было почти невозможно в этом огромном городе, среди бесчисленного множества людей. Давай же, прими решение, она ждёт! Её измучили кровавые образы из моего прошлого, так дай же ей своей крови, чтобы я наконец по-настоящему оставил её! Не заставляй страдать и меня тоже!

Софи спала одна в своей постели и смотрела во сне сцены из его прошлой жизни.

А Эдвард продолжал думать о ней. Прогуливаясь по городу, он каждый раз ненамеренно подходил к отелю, в котором она жила. Он ощущал её присутствие, и запах крови Дима бередил его душу, поднимая из глубин памяти воспоминания, которые уже несколько веков не тревожили его покой. Он вспоминал, как когда-то давно, в другой жизни, прозябал на крохотном северном острове, покрытом скалами, как ежечасно проклинал судьбу за то, что она обрекла его быть младшим в роду воином и умереть в безвестности, как холодны и равнодушны были его сородичи, не обращавшие внимания на его мольбы отпустить его в южные моря для грозных завоеваний и громких побед, и как эта холодность постепенно закаляла и ожесточала его сердце. А потом пришёл он, Дим, и мир перевернулся. Они уплыли вместе на юг, чтобы там стать наёмниками, друзьями, а потом и братьями по крови. Воспоминания из его смертной жизни отзывались болью и тоской в его душе, и он сам не знал, чего хотел больше, больше никогда не вспоминать о прошлом или продолжать слушать и смотреть историю его жизни в чужих и теперь таких дорогих ему мыслях.