Читать книгу: «Детка, не привыкай ко мне»

Глава 1

Понедельник. Семь утра. В моей постели плачет очередная малышка.

Лежу на спине, разглядываю дизайнерскую люстру и считаю до десяти. На восьмом Кристина – или как там ее – начинает всхлипывать громче. На десятом я поворачиваюсь к ней.

– Что случилось, детка?

Глупый вопрос. Я знаю, что случилось. То же, что и всегда на третьей неделе наших отношений. Они начинают строить планы. Думают о будущем. Произносят слова вроде «мы» и «всегда».

– Ты… ты правда ничего не чувствуешь? – Кристина смотрит на меня красными глазами.

Чувствую.

Я чувствую, как затекла левая нога. Чувствую запах ее духов – сладкий, приторный, как и она сама. Чувствую легкое раздражение из-за того, что она с самого утра портит мне настроение.

– Детка, я же предупреждал, – сажусь на край кровати и тянусь за сигаретами. – Никаких обязательств. Просто хорошо проводим время.

– Но я думала…

– Вот в этом твоя ошибка. Не надо было думать.

Она резко встает, простыня соскальзывает с ее тела. Красивое тело, кстати. Я не связываюсь с некрасивыми – зачем? У меня есть выбор. У меня есть все.

– Ты сволочь, Орловский!

Орловский. Она произносит мою фамилию с каким-то особым придыханием. Так они все делают. Словно это магическое заклинание, которое должно что-то изменить.

– Возможно, –  прикуриваю, затягиваюсь. – Но ты знала это с самого начала.

Кристина швыряет в меня подушкой. Естественно, промахивается. Координация у нее так себе. Хотя в постели это не мешало.

– Однажды кто-нибудь разобьет тебе сердце! – кричит она, натягивая вчерашнее платье.

– У меня его нет, детка.

Это не позерство. Это факт.

Где-то на третьем курсе я понял простую истину: сердце – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Слишком много желающих им воспользоваться.

Хлопнула дверь. Кристина исчезла из моей жизни так же внезапно, как и появилась месяц назад. На вечеринке у Данилы. Красивая, доступная, временная.

Временные. Все они временные.

Встаю, как был голым, подхожу к окну. Подо мной просыпается Москва – серая, бешеная, живая. Сорок второй этаж, панорамное остекление, вид на центр. Папа не пожалел денег на эту квартиру.

Впрочем, для него миллион долларов – это как для меня стодолларовая купюра. Приятная мелочь, о которой забываешь через пять минут.

Медленно курю, а телефон разрывается от уведомлений. Кристина пишет сообщения – сначала злые, потом просящие, потом снова злые. Классический цикл расставания. Докуриваю, тушу сигарету в бокале недопитого шампанского, блокирую ее номер, иду в душ.

Вода. Горячая, обжигающая.

Она смывает остатки ночи, чужой парфюм, чужие прикосновения.

Когда я выхожу, в зеркале на меня смотрит Максим Орловский – двадцать два года, сто восемьдесят пять сантиметров, зеленые глаза, которые девочки называют «магнетическими». Наследник империи, созданной отцом. Лицо, которое узнают в любом клубе столицы.

Идеальная жизнь.

Данил появляется без звонка – у него есть ключи от всех моих квартир. Лучший друг детства, единственный человек, который помнит меня до денег и славы. До того, как я стал брендом.

– Опять довел кого-то до слез? – он оценивающе оглядывает разбросанную по полу одежду.

– Кристину, – наливаю кофе в две чашки. – Начала говорить о совместном будущем.

– Святые угодники! – Данил театрально хватается за сердце. – Будущее с Максом Орловским! Какая наглость!

– Заткнись, – но я улыбаюсь. Данил – единственный, кто может надо мной шутить и не получать в морду.

– Знаешь, что я думаю? – он устраивается в кресле с кофе. – Ты боишься.

– Чего?

– Того, что кто-то может тебе отказать.

Отказать мне?

Это смешно. Мне не отказывают. Мне не могут отказать.

У меня есть все, что нужно для победы – внешность, деньги, статус, обаяние. Я беру то, что хочу, когда хочу.

– Данил, ты нес такую чушь только в пятом классе, когда Машка Петрова дала тебе по носу.

– А помнишь, что было потом?

Помню.

Потом Данил три месяца писал ей стихи и в итоге добился ее внимания. Но это было в детстве, когда мы верили в любовь и прочую ерунду.

Едем в университет на моем Mercedes AMG GT. Двести пятьдесят тысяч долларов железа, которое превращает дорогу в подиум. Студенты провожают машину взглядами, кто-то фотографирует на телефон. Я к этому привык.

МГУ. Факультет бизнеса и управления.

Место, где я получаю корочку для галочки. Папе важно, чтобы у наследника было высшее образование. Мне – нет. Все нужные связи у меня уже есть, а практические навыки я получаю в отцовской компании.

– Смотри, – Данил показывает в окно.

Я поворачиваю голову и вижу ее.

Девушка с журфака. Таких видно издалека.

Идет по аллее, прижав книги к груди. Обычная серая одежда – джинсы, свитер, кроссовки. Темно-русые волосы собраны в небрежный пучок, из которого выбиваются пряди. Насколько я могу разглядеть на расстоянии, никакого макияжа. И, о, да, очки, они словно вишенка на торте.

Но есть в ней что-то…

Осанка. Она идет так, словно принадлежит этому месту. Словно все эти мраморные колонны и позолоченные вывески построены специально для нее.

– Дарья Сомова, – говорит Данил. – Третий курс факультета журналистики. Отличница.

– И?

– И она единственная девчонка в университете, которая не знает, кто ты такой.

Не знает, кто я такой. Это невозможно. Меня все знают. Мою фамилию, мою машину, мою репутацию.

– Бред, – выхожу из машины.

– Проверим?

Иду следом за Дарьей Сомовой. Не потому, что она меня заинтересовала, – просто любопытно.

Когда я в последний раз испытывал любопытство по отношению к девушке?

Она быстро идет к главному корпусу, явно торопясь на пару. Я прибавляю скорость и…

Столкновение.

Книги взлетают в воздух и рассыпаются по ступенькам. Дарья падает на колени и пытается собрать учебники. Один конспект разворачивается прямо у моих ног – аккуратный почерк, подчеркивания разными цветами, схемы на полях.

Какая прилежная девочка.

– Ты не поможешь? – она поднимает голову.

Глаза.

Карие, большие, сейчас полны возмущения. Не восхищения, не заинтересованности – возмущения. Когда в последний раз девочка смотрела на меня с возмущением?

– Зачем? – искренне удивляюсь я. – Ты же справляешься.

Она встает, прижимая к груди помятые конспекты. Вижу ее лицо вблизи – никакого макияжа, но кожа идеальная. Естественная красота, которую не нужно подчеркивать косметикой.

– Ты серьезно? – в ее голосе звучит неподдельное изумление. – Сбил с ног и даже не извинился?

Извиниться? Я не извиняюсь. Принципиально. Извинения – это признание слабости, а я не слабый.

– А зачем мне извиняться, детка? – улыбаюсь своей фирменной улыбкой, которая обычно решает все проблемы. – Ты сама не смотрела по сторонам.

Что-то меняется в ее взгляде. Что-то холодное и острое, как ледяная игла.

– Не называй меня «детка».

– Почему? – оглядываю ее с ног до головы. – Ты же малышка. Правда, на мой вкус, скучноватая.

Тишина.

Дарья Сомова смотрит на меня несколько секунд. В ее взгляде нет ни восхищения, ни страха, ни даже банальной заинтересованности. Есть что-то другое.

Презрение.

Чистое, неразбавленное презрение.

Потом она разворачивается и уходит. Просто уходит, не сказав ни слова. Не бросив последнюю реплику, не хлопнув дверью. Уходит так, словно я для нее пустое место.

– Ого, – Данил подходит ко мне. – Тебе только что дали такую пощечину, что у должна щека гореть.

Пощечина. Да, этот взгляд можно назвать и так. Провожу рукой по лицу – кожа горячая, как будто она действительно меня ударила.

– Она меня не узнала, – говорю вслух, и эти слова звучат странно. Когда это было в последний раз?

– Дарья Сомова – девушка не из нашего мира, – Данил качает головой. – Она работает в кафе по вечерам, живет с бабушкой в однокомнатной квартире на окраине. У нее нет времени следить за светской хроникой.

Светская хроника.

Да, меня часто фотографируют для журналов. Наследник империи, завидный холостяк, король студенческих вечеринок. Неужели есть кто-то, кто этого не видел?

– Интересно, – бормочу.

– Что интересно?

– То, что она меня презирает.

Презирает меня, не зная, кто я такой. Презирает просто за то, что я не извинился за столкновение. За то, что назвал ее «деткой». За то, что оценил ее внешность.

Когда в последний раз кто-то меня презирал?

– Хочешь поспорить? – неожиданно для себя говорю я.

– На что?

– На то, что через месяц она будет писать мне любовные послания и рыдать из-за меня.

Данил смеется:

– Видел, как она на тебя посмотрела? Братишка, она тебя ненавидит.

– Тем интереснее, – достаю ключи от «Мерседеса». – Ставлю машину против твоих десяти тысяч.

– Свой AMG GT? – присвистывает Данил. – Ты с ума сошел?

Сошел ли? Может быть. Но что-то внутри меня зашевелилось, зажглось. Азарт. Давно я его не чувствовал.

– Месяц, – протягиваю ему руку. – Через месяц Дарья Сомова будет моей.

– А если нет?

– Тогда ты станешь владельцем самой дорогой машины в своей жизни.

Данил пожимает мне руку:

– Идет. Но честно предупреждаю – она не такая, как все остальные.

Не такая, как все остальные.

Смотрю вслед той девушке с журфака и впервые за много лет чувствую что-то похожее на предвкушение.

Что ж, детка, посмотрим, кто из нас окажется сильнее.

Глава 2

Будильник орет в шесть утра.

Протягиваю руку, не открывая глаз, нащупываю телефон. Понедельник. Самый ненавистный день недели.

Впереди две пары, потом работа в кафе до девяти вечера, потом подготовка к семинару по медиапсихологии.

Обычный день обычной жизни.

Встаю с кровати, осторожно ступаю на холодный пол. В нашей однокомнатной квартире в Сокольниках как не было центрального отопления, так и нет – батареи греют только для вида, а по-настоящему тепло дает только электрический обогреватель. Но включать его с утра жалко – счета за электричество и так кусаются.

– Дашенька, ты встала? – доносится голос бабушки из кухни.

Бабуля. Единственный человек, который не дает мне окончательно очерстветь в этом мире. Ей семьдесят три года, пенсия небольшая, но она готова отдать последнюю копейку на мое образование.

– Встала, бабуль!

Иду на кухню. Бабушка уже сидит за нашим шатким столиком, перед ней дымится чашка цикория – на кофе денег нет. На плите булькает овсянка на воде. Завтрак чемпионов.

– Деньги на проезд оставила возле хлебницы, – говорит она, не поднимая глаз.

Деньги на проездной. Триста рублей, которые она откладывает с пенсии. Я знаю, что она экономит на лекарствах ради этих денег. И молчу, потому что знаю: если что-то скажу, она обидится.

– Спасибо, – целую ее в морщинистую щеку.

Овсянка невкусная, но горячая. Я ем и листаю конспекты – сегодня семинар по современной журналистике, нужно быть готовой к дискуссии.

Дискуссии. Половина группы даже учебники не открывает, но зато у них айфоны последней модели и сумки от Прада.

Мажоры. Я их всех ненавижу. Каждого по отдельности и всех вместе.

– Дашенька, а может, найдешь себе хорошего парня? – бабушка смотрит на меня с надеждой. – Из приличной семьи, с достатком…

Парня из приличной семьи. Да, конечно. Они все выстроились в очередь за девушкой с окраины, которая носит джинсы с рынка и работает официанткой.

– Бабуль, мне учиться надо, – мягко говорю. – На парней времени нет.

Это не совсем правда. Время есть, желания нет. За двадцать лет я повидала достаточно мужчин, чтобы понять простую вещь: все они хотят одного и того же. Просто одни честно об этом говорят, а другие прикрываются красивыми словами.

Выхожу из дома в половине восьмого. Электричка до центра идет сорок минут, потом метро. Час в одну сторону. Каждый день. Два часа жизни на дорогу, которые можно было бы потратить на учебу или сон.

Но у меня нет выбора.

В вагоне электрички давка и духота. Рядом пыхтит дядька, от которого разит перегаром. Напротив спит тетка с огромной сумкой, которая занимает половину прохода.

Мой мир. Серый, уставший, пропахший потом и дешевой едой.

А в университете меня ждет другой мир. Блестящий, ухоженный, пахнущий дорогими духами и снобизмом.

Выхожу на Сокольнической, пересаживаюсь на метро. В вагоне почти никого нет – для золотой молодежи еще слишком рано. Они появятся к десяти, к началу второй пары. Приедут на своих машинах, которые стоят как моя стипендия за десять лет.

МГУ. Факультет журналистики.

Мой храм. Место, где я чувствую себя как дома. Высокие потолки, мраморные колонны, портреты великих писателей на стенах. Здесь я не Дашка с окраины – здесь я студентка одного из лучших вузов страны.

Иду по главной аллее, прижимая к груди учебники. Сегодня у меня тяжелая сумка – три учебника, конспекты, ноутбук, который я купила на скопленные за лето деньги. Он, конечно, подержанный, но работает.

До первой пары еще полчаса, можно зайти в библиотеку и повторить материал.

Поднимаюсь по ступеням главного корпуса и вдруг чувствую сильный толчок в спину. Учебники вылетают из рук и разлетаются по мраморным ступеням. Я падаю на колени, больно ударяясь о камень.

Что за…?

– Ты не поможешь? – оборачиваюсь и вижу его.

Высокий. Красивый. В дорогой одежде.

И с таким выражением лица, будто я ему что-то должна. Стоит, смотрит сверху вниз, ухмыляется, даже не думает извиниться или помочь собрать разбросанные книги.

– Зачем? – парень говорит с легкой усмешкой. – Ты же справляешься.

Наглость. Чистая, неприкрытая наглость. Встаю, прижимая к груди помятые конспекты, и внимательно смотрю на этого типа.

Ухоженное лицо. Дорогая стрижка, татуировки. Часы, которые стоят как автомобиль. Все кричит о деньгах и статусе.

Один из них. Мажор.

– Ты серьезно? – не верю своим ушам. – Сбил с ног и даже не извинился?

– А зачем мне извиняться, детка? – он улыбается, и от этой улыбки меня начинает тошнить. – Ты сама не смотрела по сторонам.

«Детка»

Он назвал меня «деткой»? Этот придурок в дизайнерской куртке позволил себе назвать меня «деткой».

– Не называй меня «детка», – говорю холодно.

– Почему? – он оглядывает меня взглядом, которым обычно оценивают товар на витрине. – Ты же малышка. Правда, на мой вкус, скучновата.

Все.

Что-то внутри меня обрывается. Вся злость, накопившаяся за годы унижений, за снисходительные взгляды однокурсников, за шепот «да она же с окраины», за необходимость работать, пока другие развлекаются, – все это сворачивается в тугой ком ненависти.

Смотрю на него. Смотрю долго и внимательно, изучаю каждую черточку этого самодовольного лица. Запоминаю.

Потом разворачиваюсь и ухожу.

Не говорю ни слова. Потому что знаю: стоит мне открыть рот, и я скажу что-нибудь такое, что потом придется долго расхлебывать. А мне нельзя создавать себе проблемы. У меня есть стипендия, которой я могу лишиться. Есть бабушка, которую нельзя расстраивать.

Но я ненавижу его всем сердцем.

Захожу в аудиторию, сажусь на свое обычное место в первом ряду. Достаю телефон и быстро гуглю. Я знаю кто меня толкнул, я же не слепая и не глухая, просто я не обращаю на всю эту шушару внимания.

«МГУ, Максим Орловский»

Первая же ссылка – статья в светском журнале. «Золотой мальчик Москвы: кто такой Максим Орловский». Фотографии с вечеринок, интервью о «сложной жизни наследника», рассказы о его романах.

Конечно. Сын миллиардера. Владелец половины автопарка Москвы. Герой студенческих сплетен.

Бабник, пижон и нахал. А еще придурок.

Читаем дальше.

«Максим не скрывает своего отношения к отношениям – никаких обязательств, только удовольствие. Девушки меняются каждые несколько недель, но все они в восторге от времени, проведенного с наследником империи Орловских»

В восторге. Да, конечно. Потому что деньги творят чудеса. Потому что статус решает все. Потому что в этом мире можно купить даже любовь – по крайней мере, ее имитацию.

– Дарья! – рядом садится Лена, моя единственная подруга на курсе. – Ты чего такая мрачная?

– Встретила придурка, – коротко отвечаю.

– Какого еще придурка?

– Максима Орловского.

Лена присвистывает:

– Ого. Сам король университета обратил на тебя внимание?

«Король университета». Хочется смеяться. Или плакать.

– Сбил с ног и даже не извинился, – говорю. – Классический представитель золотой молодежи.

– Даш, ну ты же знаешь, кто он такой, – Лена смотрит на меня с удивлением. – Орловский – это же…

– Знаю, – обрываю я ее. – И мне плевать, кто он такой. Деньги не дают права вести себя как последняя скотина.

Но дают. В этом мире деньги дают право на все. На хамство, на пренебрежение, на уверенность в собственной безнаказанности.

Входит преподаватель, начинается лекция. Я старательно записываю, но мысли возвращаются к утренней встрече.

Его взгляд. Оценивающий, снисходительный. Взгляд хозяина жизни на прислугу.

Его улыбка. Самоуверенная, дерзкая. Улыбка того, кто привык получать все, что захочет.

Его слова. «На мой вкус, скучновато». Словно я товар на витрине, который он может купить или пройти мимо.

Ненавижу.

Ненавижу его лично. Ненавижу все, что он собой представляет. Ненавижу мир, в котором такие, как он, чувствуют себя королями, а такие, как я, должны быть благодарны за любое внимание.

После лекции я иду в кафе «Студент» – небольшое заведение рядом с университетом, где я подрабатываю официанткой. Хозяин – дядя Коля, добрый мужик, который честно платит и не пристает.

– Дашка, привет! – он машет мне рукой из-за стойки. – Как учеба?

– Нормально, дядь Коль.

Надеваю фартук, собираю волосы в высокий хвост. Моя вторая жизнь. Здесь я не студентка престижного вуза – здесь я просто Дашка, которая разносит кофе и борщи студентам.

Студентам вроде Максима Орловского.

Интересно, знает ли он, что есть люди, которые работают, чтобы платить за учебу? Которые считают каждую копейку, откладывают на учебники, экономят на еде?

Конечно, не знает. Для него мы – декорации. Фон, на котором разворачивается его яркая, насыщенная жизнь.

Смена проходит спокойно. К вечеру заходит компания студентов с экономического факультета – узнаю некоторых, видела их. Дорогая одежда, дорогие аксессуары, разговоры о том, где провести выходные – в Куршевеле или все-таки в Швейцарии.

Другой мир. И хорошо, что другой.

В девять закрываемся. Дядя Коля дает мне деньги – полторы тысячи за смену. Полторы тысячи. На эти деньги я проживу три дня.

– Даш, ты молодец, – говорит он. – Учишься, работаешь. Не то что эти мажоры, которые только и делают, что тратят родительские деньги.

Мажорчики.

Еду домой в переполненной электричке. За окном мелькают огни Москвы – яркие, манящие, недоступные. Где-то там, в одной из элитных квартир, сидит Максим Орловский. Пьет дорогой виски и планирует, какую девушку соблазнить на этой неделе.

А я еду в Сокольники к бабушке, которая ждет меня с ужином.

Но знаете что? Мне не стыдно. Мне не стыдно за свою жизнь, за свой мир, за то, что я работаю за полторы тысячи в день. Стыдно должно быть им – этим золотым мальчикам и девочкам, которые в двадцать лет ничего не умеют, кроме как тратить чужие деньги.

Максим Орловский.

Пусть он думает, что я «скучная». Пусть считает себя королем этого университета. Но я знаю правду: за красивой оберткой скрывается пустота. И рано или поздно все это рухнет.

А я останусь.

Я останусь со своими знаниями, своим характером, своей способностью выживать в любых условиях.

И пусть только попробует снова назвать меня «деткой», получит по яйцам.

Глава 3

Вторник. Половина девятого утра.

Стою у цветочного магазина на Тверской и чувствую себя полным идиотом.

Цветы. Сто и одна красная роза в элитной упаковке. Пятьдесят тысяч рублей за букет, который обычные люди покупают раз в жизни – на свадьбу. А я покупаю его для девчонки с журфака, которая вчера смотрела на меня так, словно я таракан в ее супе.

– Максим Андреевич, букет готов, – флорист улыбается мне так широко, что, кажется, вот-вот раскроет рот до ушей. – Розы из Эквадора, премиум-класса. Упаковка дизайнерская, ленты шелковые…

Розы из Эквадора. Господи, во что я превратился? В романтического идиота, который покупает цветы девушке, с которой знаком всего минуту?

Но тактика проверенная. Отец всегда так делает, когда накосячит перед мамой. Дорогой подарок, и мама тает как мороженое на солнце. Женщины все одинаковые. Им просто нужно показать, что ты готов тратить на них деньги.

– Спасибо, – беру букет и понимаю, что он тяжелый, как гиря. Сто роз, блин. Может, перебор?

Да ладно. В таких делах перебор невозможен. Главное – произвести впечатление.

Еду в университет, букет рядом со мной занимает половину салона. Выгляжу как жених, который едет делать предложение. Хорошо, что тонировка не позволяет прохожим рассмотреть эту красивую картинку.

Данил звонит, когда я паркуюсь у главного корпуса:

– Братан, ты где? У нас же семинар через полчаса.

– Возле университета, – говорю я и смотрю на часы. Почти девять, Дарья Сомова должна появиться с минуты на минуту – вчера я выяснил ее расписание. Да, я сталкер. И что с того?

– Что ты там делаешь?

– Жду одну девчонку.

– Дарью? – в голосе Данилы слышится смех. – Серьезно? Ты встал в такую рань ради девчонки, которая тебя ненавидит?

Встал. И не просто встал – принял душ, выбрал лучшую рубашку, потратил полчаса на прическу. Словно иду на первое свидание, а не на операцию по завоеванию очередной девушки.

– Данил, заткнись. Вот увидишь, как быстро она растает.

– Ага. А если не растает?

– Растает, – говорю я с уверенностью, которой не чувствую. – Они все тают.

Все. Кристина растаяла после недели ухаживаний. Алина – после дорогого ужина в элитном ресторане. Катя – после поездки в Париж на выходные.

Формула проста: деньги плюс обаяние равно победа.

Но почему тогда я нервничаю, как школьник перед 1 сентября?

Вижу ее издалека. Дарья Сомова. Идет по аллее в той же серой одежде – джинсах, свитере, с той же потрепанной сумкой через плечо. Никакого макияжа, волосы собраны в небрежный пучок.

И все равно красивая.

Не кричаще красивая, как модели с обложек. Спокойно красивая. Естественная красота.

Опасно красивая.

Выхожу из машины с букетом в руках. Сто и одна роза – это сила. Перед такой артиллерией не устоит ни одна женщина.

– Дарья! – окликаю ее.

Девушка останавливается, оборачивается. Видит меня. Видит букет.

И на ее лице появляется выражение, которое я не могу расшифровать. Удивление? Отвращение? Что-то среднее?

– Ты? – говорит она так, будто я последний человек, которого она хотела бы видеть.

Приятно.

Подхожу ближе, протягиваю букет:

– Для тебя.

Вокруг собираются зеваки. Конечно. Максим Орловский дарит цветы какой-то простушке – это событие. Слышу шепот, вижу направленные на нас телефоны. К вечеру об этом напишут во всех студенческих пабликах.

«Кого покоряет наследник империи?»

– Зачем? – Дарья не протягивает руку за букетом.

– Хочу извиниться за вчерашнее, – улыбаюсь своей фирменной улыбкой. – Я был не прав.

Не прав. Эти слова даются мне с трудом. Когда я в последний раз извинялся? В детстве, когда разбил мамину вазу?

– Сто и одна роза, – продолжаю, – из Эквадора. Премиум-класс.

Идиот. Зачем я сказал про премиум-класс? Как будто она не видит, что цветы дорогие.

– Из Эквадора? – в ее голосе слышится что-то странное. – И сколько они стоили?

– Это не важно, – машу рукой. – Главное, что они для тебя.

Вранье. Важно. Я хочу, чтобы она знала, сколько я потратил. Хочу, чтобы она оценила этот жест. Хочу, чтобы она поняла: на ее внимание претендует не кто-нибудь, а Максим Орловский.

– Пятьдесят тысяч? – уточняет она.

– Примерно так, – киваю, довольный тем, что она понимает масштаб подарка.

Дарья молчит несколько секунд. Смотрит на букет, потом на меня, потом снова на букет. Вокруг нас собралась целая толпа – студенты, преподаватели, даже охранник подошел посмотреть на представление.

И тут она делает то, чего я не ожидал.

– Ты серьезно думаешь, – медленно и четко произносит Дарья, – что я приму цветы от человека, который вчера назвал меня скучной и не извинился за то, что сбил меня с ног?

– Но я же сейчас извиняюсь, – не понимаю, в чем проблема. – И дарю тебе букет за пятьдесят тысяч.

– Ах, за пятьдесят тысяч! – она всплескивает руками. – Ну тогда конечно! Откуда мне, нищенке с окраины, знать цену гордости?

Что?

– Детка, я не понимаю…

– Не называй меня деткой! – ее голос становится громче, и все вокруг затихают. – И я не понимаю, что у тебя в голове вместо мозгов – вата или опилки?

Опилки? Меня только что назвали опилками? Меня?

– Ты думаешь, – продолжает, в глазах вспыхивает огонь, – что если ты потратишь на девушку деньги, то она упадет к твоим ногам и сразу, автоматически их раздвинет? Что мы все продаемся, только цена у всех разная?

Толпа вокруг растет. Кто-то смеется, кто-то снимает на телефон. Меня снимают на телефон. Максима Орловского отчитывает девчонка с журфака.

– Слушай, я просто хотел…

– Чего ты хотел? – перебивает она. – Купить меня букетом? Показать, какой ты щедрый и великодушный? Или доказать всем вокруг, что у тебя много денег, но нет мозгов?

Все идет не по плану.

Она должна была растаять, расчувствоваться и согласиться на свидание. А вместо этого она устраивает мне публичную порку.

– Дарья, давай поговорим наедине…

– О, ты знаешь мое имя? О чем нам говорить? – она смеется, но смех злой. – О том, как ты вчера меня унизил, а сегодня думаешь, что цветочки все исправят? О том, что ты считаешь всех девчонок продажными шкурами?

Продажными дурами. Господи, во что она превращает мои слова?

– Я не думаю, что ты продажная…

– Конечно, не думаешь! Ты вообще не думаешь! – она делает шаг назад и показывает на букет. – Знаешь, что я думаю об этих цветах?

О нет. Только не это.

– Я думаю, что они такие же пустые и бессмысленные, как и ты.

И тут происходит то, от чего у меня перехватывает дыхание. Дарья Сомова поднимает букет – сто и одна роза за пятьдесят тысяч рублей – и швыряет его мне под ноги.

Тишина.

Абсолютная тишина, которая длится целую вечность. Я стою, смотрю на разбросанные по асфальту цветы и не могу поверить в происходящее. Она выбросила мой подарок. Просто взяла и выбросила.

– Вот что я думаю о твоих деньгах и твоем «великодушии», – говорит Дарья и разворачивается. – И больше ко мне не подходи. У меня аллергия на придурков и на Эквадорские розы.

Она уходит, а я стою посреди толпы зевак с розами под ногами и чувствую, как горят мои щеки от унижения.

Меня опозорили. Публично, демонстративно, на глазах у всего университета. Максима Орловского – наследника, золотого мальчика Москвы, короля студенческих тусовок.

– Круто, братан, – раздается голос Данила за спиной. – Просто офигенно круто.

Поворачиваюсь к нему, он пытается не рассмеяться. Пытается, но не может.

– Заткнись, – шиплю я.

– Она назвала тебя придурком с опилками в голове, – Данил уже не сдерживается. – И это при том, что ты потратил на нее месячный бюджет среднестатистической семьи.

Опилки. Придурок. Аллергия.

Толпа расходится, но взгляды по-прежнему устремлены на меня. Слышу смешки, шепот, звуки снимающих телефонов. К обеду об этом будет знать весь университет.

– Она меня опозорила, – говорю вслух.

– Еще как опозорила, – соглашается Данил. – Публично и красиво. Браво! Мне она уже нравится.

Красиво? И это он называет красиво? Когда простая девчонка унижает наследника миллиардера на глазах у толпы?

– Знаешь что, братан? – Данил наклоняется и поднимает с асфальта одну розу. – Мне кажется, ты недооценил противника.

Противника.

Да, теперь все именно так. Дарья Сомова – мой противник. Она объявила мне войну, сама того не понимая. Думает, что может просто взять и унизить Максима Орловского?

Ошибается.

Достаю ключи от машины и иду к «Мерседесу». Розы так и остаются лежать на асфальте – пусть дворники убирают.

– Макс, ты куда? У нас семинар, – Данил идет следом.

– Домой. Мне нужно подумать.

– О чем?

О том, как уничтожить эту маленькую гордячку. О том, как сделать так, чтобы она пожалела о сегодняшнем утре. О том, как заставить ее ползать у моих ног и умолять о прощении.

– О стратегии, – коротко отвечаю.

Стратегия. Да, мне нужна новая стратегия. Цветочки и конфетки здесь не помогут. Значит, будем действовать по-другому.

Более жестко.

Завожу двигатель, «Мерседес» рычит, готовый сорваться с места. В зеркале заднего вида вижу розы на асфальте. Пятьдесят тысяч рублей. Просто выброшенные на ветер.

Но это только начало, детка. Только начало нашей игры.

Ты хотела войны? Получишь войну. И посмотрим, кто из нас окажется сильнее – девчонка с окраины или Максим Орловский.

Ставки повышаются.